You're my hyperfix!

У Паллета волосы светло-светло рыжие, растрепанные торчки виднеются из-под фуражки, копна ярко-выделяющихся веснушек по всему лицу, большая часть которых расположилась около носа, слегка задевая щеки, уходя по убыванию к ушам и перемазанное красочными чернилами лицо. Он в горделивой позе имеет привычку поправлять свой объемный шарф и глядеть звездочными глазками, по ощущениям Гота, ему в самую душу, задевая пронзительными лучиками радости каждый темный уголок. У Гота белые волосы, один из его глаз выцветший, зрачок расширенный, не имеющий очертаний, похож на полную луну, на него он слеп с рождения, генетика от папы, второй же обычный, видящий, но также белый, имеющий очертания стандартного зрачка. Волнистые волосы едва видны из-за массивного капюшона, под глазами мешки, кроваво-красный шарф, рваные шорты и накидка под цвет волос. Он смотрится хмуро и депрессивно подле привлекающего внимание Паллета, так блекло. И чувствует себя блекло, задумавшись об их существенных различиях. У Паллета судьба незавидная – он недолюбленный ребенок, получившийся случайно, по хорошему, его не должно было существовать. Инк и Дрим обеспокоены собственными делами, Паллету приходилось быть самому по себе, но судя по его нисходящему радостному настрою, нервная система у звездочного мальчишки крепкая. Гот вырос в семье, целесообразно выразиться, полной. Риппер регулярно заглядывает, пытается интересоваться его жизнью и может даже высказать поддержку, хоть и в своей иронично-шутливой форме. А Гено действительно проявляет настоящую заботу, временами, правда, перегибая. Гот – единственное родное, что осталось у него, он вложил в него все, обучая, безоговорочно поддерживая и помогая. Жаловаться Готу на семью бессмысленно. Кажется, Паллет пытается компенсировать все за экстравагантным образом, но Гот думает, что Паллет сам по себе – Солнце.

***

Гот трогает Паллета за щеки, складывая из веснушек созвездия по памяти. Складывает руками, а хотел бы губами. Паллет улыбается солнечно, как и всегда, не давая усомниться в правильности действий. Ему нравится как холодные длинные пальцы скользят по его теплым веснушчатым щекам, задевая засохшие пятна краски. Раньше Паллета слегка пугала хладность рук Гота, когда тот только начал осмеливаться касаться его, он хватал тонкие ручки, согревая в своих, растирая, вдыхая, но быстро понял, что руки у Гота свойственно холодные. Понял, но делать так не перестал, все еще будучи свято уверенным, что Гот, будучи сыном бога смерти, способен чувствовать холод. Гот мнется, его опаляет густой фиолетовый румянец, стоило случайно затронуть губы Паллета. Они мягкие, будто он опустил руку в маршмеллоу, оказавшись в другом измерение, где повсюду разукрашенные в ядреные краски нежные облака. Он хочет коснуться их еще раз. Ощупать, хотя бы кончиками пальцев. Вместо этого, в панике, одергивает руку, но подносит пальцы к своим губам, еле заметно высунув язычок, облизнув в тщетной попытке прочувствовать вкус этих волнующих все нутро губ. Паллет не придает особого значения мимолетному прикосновению, посему удивляется неожиданной реакцией Гота, проявляя беспокойство во взгляде, но прежде чем он успевает поинтересоваться его перебивают: – Ты когда-нибудь целовался? Выпаливает Гот на выдохе, его лицо окончательно покрылось густым румянцем и Паллета это только больше изумляет. Он совершенно не понимает к чему же ведет разговор и почему тот столь странно реагирует. – Нет, ни разу! Что насчет тебя, Готи? Отвечает как есть с прежним позитивом, что может чарующим образом успокоить. Гот решается поднять голову, вздохнув, его слегка трясет и тревожность сковывающая изнутри словно цепями удерживает конечности, с трудом позволяя двигаться. Но ему гораздо легче. Он никогда не поймет о чем на самом деле думает Паллет, его предположения основаны на мимической реакции и звучание тона, говорящие о том, что все в порядке. – Я т-тоже... А ты х-хотел бы? С дрожью в голосе, страх мельтешит в глазах, но пути назад нет. Он слишком сильно хочет коснуться этих губ. Паллет ненадолго меняется в лице, до него не доходит подсмысл данного вопроса, но желто-зеленый румянец расплывается по щекам. Паллету становится жарко. Он смущается говорить о таких темах. Уважение к Готу не даст ему соврать и сжимая руки в кулачках выдает ответ на повышенных от волнения тонах: – Д-да! Он желал попробовать какого это. Паллету нравилась тактильность, он любил обнимать и держать за руки друзей, но поцелуи – нечто иное. Их дарить хотелось не всем. Особенно в сладостные уста. – Я-я и... И т-ты... М-мы... М-могли бы...? Гот мямлит, перебирая руки, вполголоса и задыхаясь в собственном страхе, отвернувшись от него, зажмуривая глаза. Он будто горит, лицо плавится, ощущение как от высокой температуры при которой должно скорую вызывать. –...П-поцеловаться? Дополняет недосказанность Паллет и чувствует влажность пота на ладонях пальцами, поджав губу. Все, что происходит кажется невероятным. Гот медленно кивает. Паллет аж вздрагивает, понимая, что именно сейчас произойдет. Они оба делают неловкие шаги друг к другу, не зная куда положить руки. Им очень неловко, но бурлящее желание толкает на действия. Гот обвивает руками талию Паллета, поднимая голову вверх из-за разницы в росте. Паллет в свою очередь оставляет руки на его плечах, обхватывая щеки, ласково оглаживая их. Обворожительное, окрашенное в фиолетовый цвет из-за смущения лицо так близко и Паллет желать не мог чего-то настолько неимоверно превосходного. Он предвкушает сладостность возлюбленных губ, внутри все взрывается, ураган чувств и он в шоке от собственной самовыдержки. Наконец, соприкоснувшись отдается ощущениям, Паллет закрывает глаза, а Гот остается с открытыми, наблюдая, как подрагивают веки звездочного возлюбленного. Он прижимает его к себе плотнее, неосознанно стонет в поцелуй, испытывая тонну удовольствия от теплых рук, что нежнейше гладят. Паллет углубляет поцелуй, просовывая язык, Гот сплетается с ним, начиная постанывать отчетливее. Сложно фокусировать четкую картинку одним глазом, когда эмоции берут вверх поэтому он также прикрывает веки, вплотную вжимаясь в его тело, еле держа под контролем крепость сдавливания талии. Через некоторое время они оба отстраняются. Гот кладет голову на плечо Паллета, а тот лучезарно улыбаясь целует его сквозь капюшон в макушку. – Я... Люблю тебя... Ты – моя самая заветная и сбывшаяся только что мечта... Проговаривает Гот, зарываясь в плечо поглубже, не смея и не желая отпускать руки с талии сбывшейся мечты. – И я тебя! Ты у меня самый чудесный, Готи! Он гладит его плечи, облокачиваясь на макушку, обнимая и прижимаясь. Дорогой сердцу Готи также его самая заветная сбывшаяся мечта.