К мечте

      Форрамо хорошо принимал Теодору, был к ней дружелюбно настроенным. На улицах города было тихо и спокойно — настоящее блаженство, рай на земле. И погода тоже радовала: тепло, солнечно.       Антонио так и не пришел, не позвонил даже. Но Тео решила, что он, скорее всего, уже забыл о ней или ничего и не планировал. Правда, она просидела у телефона до ночи. Ожидала звонка, пусть и не очень верила. Обижаться, злиться или расстраиваться не собиралась — это не входило в ее привычки. Она была давно не маленькой девочкой и не питала ложных надежд.       Прогулялась до издательства, где хотела работать журналисткой, но договориться с владельцем не вышло — он не верил, что девушка может справляться с такой нелегкой работой. «Для этого нужен острый ум, которого у женщин не бывает!» — повторял он, отвергая любые предложения Теодоры. И она не стала стараться. Зачем? Тем более, мало кому бы хотелось работать в такой обстановке, даже если бы из разговора что-то и получилось.       По дороге домой, точнее, на съемную квартиру, прикупила мороженого, которое продавалось на развес. Решила попробовать непривычных для себя вкусов, зная, что итальянское мороженое является одним из лучших во всем мире. Три шарика: Stracciatella, Spumoni, Limone. Шла по атмосферной улице, разглядывая красоты города, в котором собиралась провести ближайшие пять лет. Наверное, это больше радовало ее, чем огорчало. Любому месту для нее всегда было выделено свое время.       Случайно бросила взгляд на чье-то окно: там стояли, обнимаясь, родители и их ребенок. Миг, полный умиротворения и любви. Той, что Теодоре не было дано испытать. Сколько они с Лоуренсом не пытались зачать ребенка, ничего не выходило. Ни одна попытка не увенчалась успехом, и потом была поставлена точка. Врачи подтвердили, что она была бесплодна.       Лишь через много лет Теодора поняла, что причиной тому было ее бессмертие. Сила, что текла по ее венам, не хотела этого. Тогда еще девушка не могла смириться со своей трагедией, свыкнуться с таким было для нее просто невозможно. Но радовало одно — рядом всегда был Лоуренс, который умел найти нужные слова. Он всегда был рядом в нужный момент и поддерживал Теодору как никто другой. И она дорожила таким трепетным отношением к себе, отвечала взаимностью.       Она невольно загрустила, к тому же, дойдя до последнего шарика мороженного — лимонного. Это навеяло ей воспоминания о муже и их счастье. Недолгом, увы. И совесть разыгралась: она проявила заинтересованность к другому мужчине, когда прошло всего лишь двадцать три года со смерти Лоуренса. Не могла же она предать его любовь, нарушить клятву, данную у алтаря?       Самая счастливая девушка в мире — такой ощущала она себя в день свадьбы. И пусть вокруг не было совершенно никого, но то был момент, который никогда бы не забылся. С человеком, что теперь звался ее мужем, она познала любовь и прошла через многие испытания, что только укрепили их связь. И даже если бы Теодора во время воспоминаний хотела остановить слезы, то не смогла бы. Даже спустя годы оставался Лоуренс одним единственным человеком, кто мог быть ей настолько дорог.       Но почему-то прошлым вечером ее отчаянно тянуло к Антонио. Они не были знакомы, однако было в глубине его души что-то отчаянно близкое Теодоре. И она никак не могла объяснить это чувство и даже понять его. Это не было похоже на то, как она вела себя обычно. Смело и развязно, даже слишком, пожалуй.       Правда, вряд ли кто-то бы взялся ее осуждать. Ведь некому было. Таким был ее дар, ее проклятие. Бессмертие стало ее спутником. Единственным возможным.       В квартире было тихо, темно и пусто. Теодора поежилась: здесь она ощущала холод, пусть здесь и было тепло и уютно. Просто ей не хватало кого-то рядом. Включила свет, переоделась в удобный домашний халат, поставила турку с кофе на плиту. Подпалила, оттуда же подкурила сигарету.       Затяжка, вторая, третья. Легкие заполнились ядовитым дымом, который совсем не оказывал влияния на нее. Привычка не приносила удовольствия, а была всего лишь отголоском старой жизни. Оперлась о стол и подняла голову, уставилась в потолок. Будто бы могла прочесть там ответы на терзавшие вопросы. Вцепилась обеими руками в столешницу, чтобы хоть как-то связываться с реальностью, ведь, она хорошо чувствовала, близился новый приступ. Казалось, она научилась с ними бороться, но нет. Только примирилась, иногда даже сдерживалась. Но это было больше исключением, нежели правилом.       Прислушивалась к звукам тишины, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, хоть и было сложно. Ничего не помогало. Паника уже подкатывала к горлу, как вдруг раздался звонок. И именно разрывающийся телефон стал точкой опоры, отвлекающим маневром. Силы умолкли, и тогда Теодора поспешила в прихожую, подняла трубку, вцепившись в нее обеими руками. Зазвучал знакомый мужской голос. «Не забыл-таки?» — Добрый вечер, миссис Флорес, — поздоровался Антонио. — Д-добрый, — ответила она, заикнувшись, отчего сразу вспомнился Фридрих. — Я не вовремя? — спросил он. Голос его выражал искреннюю обеспокоенность, и Теодора была уверена, что он хмурился. — Нет, все в порядке, — заверила она мужчину. Ей не хотелось прекращать разговор в самом начале из-за такой мелочи. — Я ожидала, что вы позвоните, правда, чуть раньше.       Несколько секунд в трубке воцарилось молчание. Замечание не было грубым, но, видимо, заставило пристыдиться. — Простите, у меня возникли дела, связанные с бизнесом. Неотложные, требующие моего внимания, — объяснился Антонио. Не вдавался в подробности, но они и не были так уж нужны. Хватило простых извинений. — Но сейчас, если позволите, я весь ваш.       Теодора задумалась. Дело было к вечеру, делать было нечего, так что у нее не было причин отказаться. К тому же, ей хотелось понять, что именно за чувства были у нее к этому мужчине. И он пообещал показать ей одно прелюбопытнейшее (по его словам) местечко. Даже подсказал, что следовало надеть, чтобы соответствовать мероприятию, а, возможно, и ему самому.       Насколько она успела заметить, машина у него была не из дешевых, как и одежда, обувь, аксессуары. Значит, имел и статус в городе. Впрочем, это волновало Теодору в последнюю очередь. Всего лишь профессиональная внимательность, не более того.       За свою жизнь она успела накопить достаточно денег и уже давно не придавала им значения, не поддавалась их отравляющему влиянию. Бумажки и монетки не могли вытеснить в ней человека.       Антонио терпеливо дожидался ее внизу, стоя у машины. Не торопил свою спутницу, зная, что времени у них было полным-полно. И должны были успеть везде.       Поправил лацканы пиджака черничного цвета, а после, едва подняв голову, увидел приближающуюся к нему Теодору. Она выглядела восхитительно и не менее этого. На ней было жемчужно-белое платье в пол с аккуратным, не вульгарным, но довольно глубоким вырезом. Который, впрочем, оставлял место воображению. На сгибах локтей примостилось перьевое боа, ниспадающее почти до самой земли. И дополняли образ перчатки, прикрывавшие руки от кончиков пальцев и почти до плеч.       Антонио, не скрывая своего интереса, изучал взглядом ее тонкие запястья, скрытые тонкой и, в чем он был уверен, нежной тканью перчаток. Пробежался глазами от аккуратных изгибов изящной шеи к декольте, большего себе не позволяя. Теодора практически намеренно поправила шлейку платья, вновь сконцентрировав внимание Антонио на плечах.       А потом мужчина посмотрел ей прямо в глаза. И это было гораздо более интимно, чем любой прочий взгляд. Теодора поспешила к машине. Он пробуждал в ней множество давно забытых эмоций, и она боялась, что они, даже не заговорив, уже почти дошли до прелюдии. «Вдовствующая женщина, ага, как же!»       Когда ее могли полюбить, она сразу же исчезала. Не доверяла людям, боялась снова обжечься и обжечь. Разбить сердце. Ведь, увы, не существует и не существовало действенного лекарства от этого — Теодора давно уяснила такой жестокий урок судьбы.       Иначе бы она приняла двойную дозу.