И даже наши струны порой расстроены

— Слушай, Скара. А у тебя друзья есть? Со дня проведения корпоратива прошло ... дней. На носу стоял Новый Год – можно сказать даже, что стучался в дверь, каждый день, каждое утро напоминая о своём скором прибытии. Стучался неназойливо, но учтиво: всегда подбирал именно тот момент, когда внезапно пришедшее осознание того или иного события оставляло после себя особый след. Мда уж... Праздники не для впечатлительных людей. Куда ни выйдешь среди бела дня – везде снуют люди, беспокойно копошась в поисках подарков, продуктов для праздничных блюд и всего остального, без чего не представить новогоднего застолья. Иногда, конечно, в снующей туда-сюда толпе замечались самые обычные люди – непричастные ко всему, ничего не понимающие в этой суете покупатели, которые просто зашли в супермаркет за хлебом для утренних бутербродов. К таким относится, например, Итер. Приписывать к этому малому числу людей его сестру не очень правильно. Она тоже беспокойно бегает по магазинам, как будто уже завтра наступит конец света. Новый Год... О да. Праздники не для впечатлительных. Конечно же, репетиции никто не отменял. В тот зимний вечер на корпоративе случилось то, чего никто не ожидал: Аяка и Нилу просто... просто спели вместе песню и ушли, ничего никому не сказав. Дали о себе знать, напомнили о своём существовании, ярко и неожиданно засветившись, засверкав, как невиданные человеческому глазу звёзды, а потом сразу же потухли, вновь погрузив мир во тьму. Однако какое же впечатление эти звёзды после себя оставили... Карьера не поднялась резко в гору, но успехов стало чуть больше; умеренная жизнь теперь ощущалась немногим лучше. И не нужно этому никаких больше объяснений, кроме как одного слова: талант. 30 декабря – последний рабочий день в этом году. Последняя пятница... Последняя репетиция. После работы Люмин сразу же убежала в магазин. Итер спросил её: "Зачем?" Новый Год они будут встречать вдвоём. Однако в ответ получил: "Для нас." "Для нас"... Обычно его сестра не показывает себя тем человеком, который всё своё время будет уделять подготовке к одному только празднику. Однако её стремление нельзя было назвать бесполезным. Это не ненужная трата сил и денег. Это простое желание хорошо провести время. Как бы то ни было, этим вечером Итер остался один; впереди долгий путь домой, сопровождающийся нескончаемыми пробками, пёстрыми огнями магазинов и проезжающих машин, а также видом заполненного людьми автобуса. Каждый раз одно и то же... В такие дни радоваться приходилось просто тому, что в маршрутке удавалось отыскать свободное сиденье, а не стоять, едва удерживаясь одной рукой за ближайший поручень, – и то, если повезёт. Единственное, что могло скрасить подступающее уныние – разговор с товарищем или хотя бы переписки в телефоне. Однако сегодня удача все же оказалась на стороне Итера: Скарамучча снова заходил к ним на студию, так что сегодняшний путь к дому можно было пройти вместе с ним. Именно поэтому в тишине прозвучал этот вопрос. Скара вдруг замедлил темп: парень всегда ходил на редкость быстро, да так, что поспевать за ним на уставших после работы ногах было практически нереально. — Друзья? Нет. Разве что ты. — буркнул он, неприязненно скривившись: что и говорить, отношения с другими у него никогда не ладились. — Я? Какая честь быть твоим другом... — посмеялся Итер, но притих, ощутив на себе чужой укоризненный взгляд. — Чё ржёшь? Да, честь. Умолкни, если такая реакция. Скарамучча всегда принимает всё в штыки. Это может раздражать, обижать, злить, но такова его природа. Итер никогда не держал зла на паренька. И это, кажется, заводило Куникудзуши ещё сильнее: он цокал языком, отворачивался и вздыхал безнадёжно. Однако это ещё не последняя капля. — Ну ладно, ладно. А девушка у тебя- — Пошёл нахуй. — раздалось ровное и быстрое. Скара даже не обернулся. Выдавил на автомате, не задумываясь ни на секунду. — А что, мне даже спросить нельзя? — Итер нашёл эту ситуацию забавной. Не оскорбительной и не обидной; лишь той, которая невольно вызывает улыбку на лице. Троллить Скарамуччу – как играться с огнём, однако за всё короткое время их общения юноша научился балансировать на тонкой грани. — Такое спрашивать никому нельзя. Иди в пизду. — на этот раз блондина послали, кажется, ещё дальше. Положение срочно нужно спасать. — Ладно, ладно, извини. Пойдём, зайду куплю тебе латте в кофейне. — как будто невзначай бросил басист, лёгкими движениями похлопав парня по голове. Скара сразу же встрепенулся: — Латте? — Да, латте. Или ты не хочешь? Темноволосый явно замялся, сдвинув брови к переносице. Он начинал хмуриться так только в те моменты, когда его либо что-то не устраивало, либо напрягало своей простотой. Сказать простое "Хочу" для него выше его сил: он так и не перестал пытаться разглядеть во всём подвох. — Ну... Может быть... Может быть, хочу... — что-то несвязно буркнул он, однако Итеру не нужны были никакие слова: он прекрасно знал, что на самом деле парниша хочет, очень хочет. Ему ведь нравится, когда все блага преподносят на блюдечке. Однако, к сожалению, принимать эти дары Скарамучче приходится с опаской. — Не ломайся, пошли. Может быть, переночуешь у нас? — как-то не к месту прозвучало это предложение, однако оно не было чем-то неприятным... Куникудзуши был бы только счастлив сбежать от матери хотя бы на одну ночь; впрочем, она бы и не заметила даже. Кому нужен такой... непутёвый сын. Непутёвый сын... — А... Да ну, нет, это уже слишком. Мать сегодня вернётся домой раньше. — непутёвый... — А мне ей ещё ужин готовить... Она у меня... — непутёвый. — Вообще неумёха лютейшая. На самом деле, не в матери причина. И никаких вечером она не вернётся. У Скарамуччи просто привычка: каждую ночь, каждую чёртову ночь он надевает наушники, садится в чёрствое кресло, берет в руки карандаш и раскрывает свой блокнот. Толстый, вмещавший в себя 200 листов, изрисованный чуть ли не целиком и изо дня в день чувствовавший, как жёсткими движениями на его бумаге что-то штрихуют, что-то замулёвывают, что-то в истерике рвут хрупким грифелем карандаша. В уши громким звуком бьёт музыка; она разрывает голову, впивается в сознание, делает по-настоящему больно, изредка заставляя жмуриться и сжиматься, чувствуя это давление. Делает больно не только физически, но и морально. Как бы громко ни было, как бы больно ни было, музыка захватывает дух. Производит впечатление, которое Скарамучча ненавидит. Заставляет восторгаться, вдохновляться, черпать новые идеи и смыслы. Она оставляет особый след. Такой, который парню не оставить никогда. Она вызывает слёзы. Вызывает гнев и радость. Почему музыка такая... Такая... "Сука!!!" — иногда измученным голосом шипит Скара, но всё равно чувствует, как дёргается сердце. Иногда позволяет слезам изнеможения скатываться по его щекам, впитываясь в бумагу. Эти глупые солёные капли оставляют после себя мокрый след, пятно, одно прикосновение к которому рвёт всю картину в пух и прах. Куникудзуши никогда не слушает себя и продолжает рисовать, чувствуя, как пот смешивается со слезами. Он не понимает, что делает. Не контролирует то, что сам же и творит. У него одно правило: никогда не останавливаться. Если вдруг замешкается, просто умрет. Просто покажет, что кишка у него тонка тягаться с музыкой. Просто покажет, что музыка сильнее его искусства. Просто покажет, что он тряпка, что мать его сучка, что сам он плакса и нытик. В такие моменты он обычно не выдерживает. Просто закрывает блокнот, со всего размаху швыряет карандаш в пустоту, срывает с себя наушники и проводит оставшуюся ночь в истерике, пока не заснёт, дрожащими пальцами касаясь своих глаз, будто намерен вырвать их а чертям, лишь бы отныне не допускать этих глупых рыданий. Он ненавидит свои слёзы. Ненавидит свои эмоции. Ненавидит других людей. Ненавидит всё. Он успокаивает себя одной мыслью: пока он что-то умеет, ему всегда будет цена. Ему всегда простят его нелюдимость. На его колкость всегда махнут рукой. Но в такие моменты ему не кажется, будто талант художника покорно стоит за его спиной. Он чувствует себя маленьким, одиноким человеком. Мечтает забыть о чувствах и просто замкнуться в себе, больше никогда никому не открываясь. Мечтает подойти к ножу и гордо заявить: "Я ничего не боюсь." Мечтает резать свою кожу, пока не дойдёт до сердца. А когда путь к нему будет пройден, без слёз и боли сказать: "Мне плевать." Ему хочется, чтобы было плевать. Однако эти глупые желания меркнут в пустоте, когда ему приходится запирать дверь в комнату и выходить в мир, замазывая синяки под глазами. Ему там никто и никогда не верил. Но ему должно быть всё равно. Он сам себе хозяин. Никакая мать... Никакая мать здесь не задействована. Странная попытка отмазаться – только и всего. Однако Итер к сожалению Скарамуччи настаивать не стал. Возможно, его можно было бы уломать уговорами... *** Эту самую кофейню друзья посещали каждый раз, когда Скара заглядывал на студию во время репетиций: так уж сложилось, что домой им было по пути. Куникудзуши не заставлял тратить на себя много денег. Его устраивал даже самый обычный кофе: самое главное, чтобы напиток уничтожал сонливость и усталость после длинного дня, наполненного рисованием зарисовок, набросков и даже полноценных композиций. Даже Итер никогда не был прочь сделать пару глотков горячего кофе, выходя на холодную зимнюю улицу. Иногда приходилось сталкиваться с такими заморозками, что покорно дожидаться автобуса на остановке становилось нереальным. Зима всегда была каким-то мрачным, тяжёлым временем года... Зима всегда заставляла сердце леденеть; и неизвестно, что сумеет растопить этот лёд: быть может, только лето и тёплое весеннее солнце подарят желанное счастье и новую тягу к жизни. Держа картонный стакан в и без того холодной руке, Скарамучча дожидался, когда Итер расплатится за купленный кофе. Разглядывая тёмную улицу за окном уютной кофейни, он с лёгкой усталостью приподнимал брови, напевая под нос какую-то песню. В его мыслях вертелось множество текстов, множество мотивов любого жанра: хотя большее место в памяти занимала именно тяжёлая музыка. Скаре просто нравится, как она давит на уши. Поэтому он с удовольствием слушал Кадзуху и слушает Люмин, которая, как подметил парень, вполне себе не уступает Каэдэхаре. У неё нет какого-то врождённого таланта или уникального слуха, однако есть потенциал, терпение и стремление. В этих пунктах девушка вызывала самую настоящую зависть; она оставляла после себе неприятное, едкое ощущение, будто бы в груди растекается что-то тяжёлое, вязкое, горячее и мерзкое. Оно душило, в прямом смысле не давало дышать. Это и есть... чёрная зависть во всей своей красе? — Пошли? — Итер уже закончил с оплатой, поэтому незаметно подкрался к Скарамучче со спины и подтолкнул его сзади, призывая темноволосого сдвинуться с места по направлению к выходу из заведения, — Ты сегодня чересчур молчаливый. Сам на себя не похож. — Э? А чё, обязательно должен болтать без умолку? Знаешь ли, я тоже умею уставать. — слова басиста заставили Скару с раздражением поморщиться. — Ну не знаю. Я привык к твоему постоянному ворчанию. Поговори со мной, угрюмый творец. — О чём с тобой говорить? Ты меня не поймёшь, зуб даю. Стоило только шагнуть за порог помещения, как в лицо ударил холодный ветер вместе с недавно начавшимся снегом. С бормотанием "Что? Снег?" Итер поднял голову к небу – туда, откуда со спокойствием слетали белые мухи. Выглядит многообещающе; кажется, этот Новый Год пройдёт более атмосферно и приятно, нежели если бы снега вообще не было. Скарамучча, кажется, тоже не имел ничего против такой погоды; он лишь поёжился, зарываясь носом в ворот куртки: носить шарф на такие случаи для него не самая привлекательная идея. "Пошли быстрее..." — тихо пробормотал он и поспешил продолжить путь, чтобы укрыться под козырьком автобусной остановки: благо, недавняя её перестройка это позволяла. Блондин не стал возражать, ведь прийти домой с мокрой от снега одеждой ещё никогда не доставляло ему удовольствие. Ещё хуже – простыть ненароком, особенно перед праздником. Люмин столько всего собирается наготовить... Грех не попробовать. *** Сегодня удача не отступала от парней ни на шаг: автобус приехал быстрее обычного, будто точно знал, к какому времени к остановке подойдут заядлые его пассажиры. Пару мест тоже найти удалось без проблем. Путь домой обещал быть долгим: суматоха на улице сильно напрягала, доставляя одно лишь ощущение явного дискомфорта. *** Тоску густых пробок на светофорах можно было скрасить только переписками в мессенджерах или разглядыванием ленты в других соцсетях, пока уши ловили звуки оживлённой улицы. Скарамучча невозмутимо дремал рядом, будто сейчас шум автобуса его нисколько не беспокоил; облокотившись на окно маршрутки, он, закрыв глаза, вовсе не обращал внимание на лёгкую тряску во время дороги. Нечасто его можно наблюдать таким тихим и ни к чему не причастным. — Хей, Скара. Спишь? — шёпотом позвал его Итер, однако реакции не последовало. Можно было даже не спрашивать: невооружённым глазом видно, что парень не собирается разговаривать. Возможно, роль сыграли наушники, с которыми Скарамучча не расставался днями напролёт, однако блондин сомневался в этой теории: обычно за километр можно услышать, что же парень слушает, однако сейчас с его стороны была только тишина. Он не брезговал тем, чтобы порой шуметь или мешать другим своей музыкой: забота о чужом комфорте "не входила в его обязанности". И пускай иногда это слегка отвлекало, вкус у него всё же был хороший. Все предложения разбились в прах, когда Куникудзуши неожиданно дрогнул, как ни в чём не бывало открыл глаза и сразу же включил телефон, всматриваясь в название какого-то трека на дисплее. — Твою же мать... — прошипел он, поспешно переключая песню. Не спит. — Ничего себе. Удивлён, что ты впервые не включаешь музыку на максимум... — не сдержал ироничного замечания Итер. — Чё говоришь? — Скара отвлёкся от телефона и раздражённо вытащил из уха один наушник, негодуя. — Ничего не говорю, спи дальше. "Спи"? Темноволосый на секунду осёкся, видимо, не догнав сначала, о чём вообще идёт речь. Позже послышалось всё такое же злобное "Аааа...": парень понял, что его отвлекли зря. Как и ожидалось, поездка до дома норовила затянуться до добрых восьми вечера. Итера этот факт никогда особо не устраивал, однако со временем пришлось смириться; во многом продолжительное пребывание в автобусе доставляло ему удовольствие и дарило особую атмосферу, которую он хотел бы ощущать немногим чаще. Внутри завязался конфликт, который юноша предпочитал игнорировать: будь что будет. От судьбы не убежать. Самое главное, что подобные "трудности" способны доставить ему хотя бы каплю удовольствия, контрастируя со скучной тяжестью надоевшего бытия. Когда подошло время и место выхода из маршрутки, оттуда вышел и Итер, и Скарамучча. Последний всегда провожал басиста до дома, возвращаясь к себе только после этого. Парень аргументировал это тем, что вечером ему хочется задержаться на улице подольше. Его не пугали бомжи и алкаши, разгуливающие в переулках с наступлением ночи, не пугали тёмные дороги, не пугали проезжающие машины, которые могли не заметить его, когда он переходил на другую сторону улицы. Скара легко мирился со званием бездумного пофигиста, даже если похожие едкие словечки были брошены ему из замечания или даже желания оскорбить. Говорил, что действует из принципа. Так, как он сам захочет. И Итера это, если честно, не очень устраивало. Попытки в прямом смысле затащить его к себе домой хотя бы на одну ночь продолжались. — Может быть, всё-таки зайдёшь? По тебе не видно, что тебя не устраивает такой разворот событий. — начал блондин, выкидывая пустой стаканчик, в котором некогда был ароматный кофе, в мусорку. — Тц... Заладил... Ты мне график мытья головы сбиваешь, понял? — это был последний и, вероятно, самый глупый способ оправдать своё подставное нежелание ни с кем не контактировать. — Серьезно? — Абсолютно. — Боже... Хочешь – у нас голову помой. — растерянно почесал затылок Итер, искренне не понимая, в чём вообще состоит проблема. — Блин, ты реально? Я, знаешь ли, не особо люблю... Скара снова цокнул языком, увидев выражение лица Итера. Он не понял и не поймёт... Это бесполезно. — ..Ладно. Если тебе так надо, переночую у вас, только не лезь ко мне больше... *** Когда парни зашли в квартиру, Люмин там не оказалось: видимо, тоже застряла где-то в пробке. Итер подумал, стоит ли пытаться приготовить что-то на ужин к приходу сестры. Вряд ли девушка будет рада, если он случайно цапнет с полки то, что предназначалось для завтрашних салатов. Как понял юноша за долгие годы жизни с Люмин, салаты для неё святое. Она любила креативный подход к оформлению блюд, поэтому была способна создать целую композицию из обыкновенного оливье. Украшала, а потом съедала с довольным лицом... Скорее всего, Скарамучча тоже не захочет пичкать себя едой. Если совсем недавно он выпил кофе, просить его съесть что-то бесполезно: по его же словам, "всё остальное будет иметь просто отвратительный вкус, если ляжет на язык после глотка самого лучшего, горячего и ароматного напитка". Довольно странная логика. Любовь парня к тому, чтобы морить себя голодом, не слишком-то сильно привлекала: рацион, состоящий из пары перекусов за целый день – не то, чего пожелал бы себе сам Итер. Мир окружён какими-то чудаковатыми людьми... *** Тишина была резко нарушена холодным звуком открытия железной банки, а также свежим шипением газировки. Несколько мелких капель вылетели оттуда, попав прямо на футболку Итера, отчего тот недовольно цокнул языком. Облокотившись на столешницу, он коснулся губами только что открытой банки, быстрым движением отпив немного; по телу разлилась приятная прохлада, стоило только сглотнуть. Блондин довольно вздохнул; до его ушей доносилось тихое шуршание карандаша по бумаге, источником которого уже в какой раз становился Скарамучча. Даже вечером он не прекращал что-то старательно вырисовывать, изредка напевая что-то себе под нос. Итер, конечно, радовался его старательности и целеустремлённости, однако сидеть целыми днями, корчив спину, нельзя. — Может быть, останешься с нами и праздник справить? — как будто невзначай спросил он, постукивая пальцем по банке. — Ну у меня дела завтра как бы. — Какие? — Точно не такие, которые стали бы оправданием перед таким как ты... Раз уж ты попросил, у меня нет выбора, кроме как согласиться. — Таким как я? Обидно прозвучало. Как не стыдно так по взрослыми общаться... — А по тебе и не скажешь сразу, что взрослый. Тебе точно двадцать два? — недовольно закатил глаза Скара, закидывая ногу на ногу. — А ты сомневаешься? Иногда с ним просто нереально разговаривать... Даже не потому, что он остр на язык... — Ещё как. Дал бы тебе лет 15. ..А потому, что этот язык без единой кости. *** На город опустилась густая, холодная и немая ночь. Некоторые особенно маленькие снежинки всё ещё продолжали медленно кружиться в воздухе, с умиротворением опускаясь на мёрзлую землю... Люмин вернулась домой около получаса назад, однако сразу же заняла свою позицию на кухне, сначала принявшись раскладывать купленные продукты по холодильнику, в котором, к слову, практически не оставалось ни единого свободного местечка, а потом начала заранее готовить что-то из того, что не достигло изначальной цели сразу, а уже по прибытии на кухню оказалось на столе. Гостю нисколько не удивилась; только сунула ему в руки что-то на подобие жвачки, будто заранее знала, что он придёт к ним домой. Скарамучча сразу же как будто засветился, и на его лице мелькнула искренняя, довольная улыбка. Жевать что-то подобное лучше и приятнее, чем кусать губы. Сам же Скара немного позднее отрубился прямо на кровати Итера, так и не выпустив в этот вечер карандаша. Блондин, понятное дело, не упустил возможности заглянуть в блокнот парня, который тот всегда тщательно скрывал, раздражённо причитая о наличии своего личного пространства всякий раз, когда кто-то пытался поинтересоваться, что же такое он рисует. Красиво... Здесь не поспоришь. Отчего же он не хочет никому это показывать? Но... Возвращаясь к ночи... Возвращаясь к ночи, все эти мысли как будто терялись в тумане. Под мирное посапывание Скары юноша скучающе смотрел в окно, свысока наблюдая за игрушечными со стороны огоньками в окнах других домов. Фонари освещали междворовые дороги... А на улице ни единой души... Отчего-то вновь стало тоскливо. Как будто с наступлением зимы вся жизнь вокруг тебя замерзает, и ты становишься один. Один в тяжёлой темноте... Телефон в руке завибрировал, привлекая внимание Итера. Глянув на экран, он удивился: во-первых, ему звонят, что случается крайне редко. Во-вторых, звонила ему Аяка. Аяка... Наверное, единственный человек, который понимает его сейчас. Желания сбрасывать звонок не нашлось, даже учитывая, что всего в паре метров спит человек. Ему вряд ли стали бы звонить просто так. Приняв вызов и поднеся телефон к уху, Итер слегка растерянно пробормотал: — Алло... В ответ же послышался самый обыкновенный, простой, знакомый голос. — Да, привет... Ты не спишь? — так же неуверенно произнесла Аяка на другом конце провода. — Нет, а... С чего ты взяла? — Просто показалось, что твои слова звучат немного сонно. Пауза. Недолгая и неловкая тишина. — Кхм... Ладно. — помотал головой юноша, будто пытался отбросить все назойливые мысли как что-то материальное, — Что-то случилось? Или ты просто так звонишь мне? — Второе. Просто сегодня как-то скучно... — Аналогично. — ... — ... «Да что же это такое? — подумал Итер, приставив палец ко лбу и нахмурив брови, — О чём люди вообще по телефону говорят?» Почему-то в тот же момент, когда на дисплее телефона высветился контакт Аяки, сердце в груди забилось... Нет, не чаще. Сильнее. Каждый его удар гулко отдавался в голове. Это позыв сделать что-то? Что-то, о чём блондин прекрасно догадывался. — ..Аяка. — снова позвал он, проверяя, слышит ли его девушка. Камисато отозвалась: она слушает, — Я люблю тебя. Тихо... Как-то необычайно тихо вдруг сделалось вокруг. Возможно, это так просто кажется, однако самым важным в тот момент являлось то, что молчала именно Аяка. — Я знаю... — всё-таки прошептала она наконец, будто не решалась сказать это ранее, — Я знаю. — И что же? Какова твоя реакция? — Я могу сохранить маленькую интригу? Так сказать, тайну до нашей следующей встречи. Такой ответ с одной стороны разочаровал, но с другой и обнадёжил – вряд ли девушка будет ждать несколько дней, чтобы просто сказать, что всё... "это" не взаимно. Самое главное – есть надежда. — А, да... Я хотела бы сообщить ещё кое о чём. — Слушаю? — Нам предложили выступить в одном баре в центре. Примерно в двадцатых числах... Хотела, чтобы ты узнал об этом первым. Не самый подходящий момент, чтобы разговаривать о работе... Однако эта новость радует. Несомненно.