Сказание о полу-братьях

Он всегда любил старшего брата, и всегда шёл за ним. Несмотря на неприязнь Феанора к сынам Индис, Финголфин любил его, и всегда считал родным братом. Он любил его тогда, когда Финвэ уделял больше внимания своему старшему сыну, чем ему. Не пытался он добиться признания отца так, как дружбы брата. Не мог Феанор признать тех, у кого мать была другая, но Финголфин всё равно продолжал его любить, и не прекращал он попытки сблизиться с братом, и не отчаивался в них. Он любил его, несмотря на все недобрые слова, отпущенные в свой адрес. Он любил его и ждал его возвращение тогда, когда Феанаро уходил подальше от своих единокровных братьев и сестёр, не в силах смотреть на живые напоминания о смерти матери. Он любил его тогда, когда в семье их случился раскол, и когда Мелькор распускал про них грязную ложь. Нолофинвэ продолжал любить его тогда, когда он открыто обвинял его в желании захватить власть, когда он подначивал народ против братьев своих младших. Аракано продолжал любить брата даже тогда, когда покинул меч ножны старшего Принца Нолдор и был направлен ему в грудь. Ничего он не сказал тогда, не ответил он ни мечом, ни словами. И в тот день, на суде Валар сказал он пред троном Манвэ, что освободит Феанора, и примет его домой, когда закончатся годы его изгнания. Остался он на холме Туна, править в Тирионе, пока не закончатся двенадцать лет, и не будет позволено старшему сыну Финвэ вернуться домой. Продолжал он любить его и тогда, и ждал его возвращения. Все пять лет, до самой встречи, он ждал его, и не держал обиды, помня своё обещание освободить его. На пире же, устроенном Манвэ, когда явился Куруфинвэ, протянул Финголфин ему руку, и и сказал он тогда, исполняя данное слово: «Как обещал я, так теперь и поступлю. Освобождаю тебя и не помню обиды.» Принял его руку Феанор, и дал Нолофинвэ тогда новый обет: «Единокровный брат твой, по велению сердца буду я тебе родным братом. Тебе — вести, мне же — следовать за тобою. И да не разделит нас новое горе!» Принял Феанор в тот день и клятву эту, хотя и не принял её всерьёз, сказав: «Я выслушал тебя. Да будет так.» И следуя за клятвой той, Финголфин следовал и за братом. Следовал за ним в Тирион, прося народ присоединиться к Великому Исходу. Ужаснулся он клятве брата, данной именем самого Илуватара, и выступил со словами против него, но не отказался он от слов своих, и последовал за ним. И вступил он в битву с братьями, с тэлери, следуя за тем, кого назвал братом родным. И отправился он в путь за море, не отступив перед Пророчеством Мандоса, следуя всё за той же клятвой и за тем же братом. Не отступил он и тогда, когда покинул их Феанор, и бросил в Арамане, обрекая на льды и холод Хэлкараксэ, хоть и чувствовал великую боль из-за предательства брата. Видел он горящие корабли в Лосгаре, но не отступил и тогда. И шёл он вперёд, ведя за собой народ свой так же, как вела его клятва. Вперёд он шёл, теряя тех, кто шёл за ним, оставляя их замёрзшие тела во льдах, слыша крики умирающих и тех, кто терял близких, но не отрекался от слов, данных перед троном владыки Валинора и всей Арды. Он шёл вперёд, по прежнему продолжая любить брата, хоть и не поддерживал он многие его решения. Злился он на Феанора за страдания своего народа, но шёл вперёд, не считая месть разумной. И видя восход Луны, а затем и Солнца, он продолжал ждать новой встречи с ним. И дойдя через много лет до берега, ждал он момента, когда вновь увидит своего старшего брата. Не знал он тогда ещё, что тот был повержен Морготовыми балрогами, и что развеялся он по ветру, когда отзвучал его последний вздох и дух его покинул тело. Горе пришло к Аракано в тот час, когда узнал он об этом, но не подал он виду. Великим Королём был Финголфин — мудрым, справедливым, добрым с друзьями, и безжалостным с врагами. Не считал он своим врагом Феанора, а потому не было в нём яростной ненависти к нему. Имея возможность, он бы снова, как и раньше простил бы его, и готов был бы мириться с ним, произнося новую клятву верности и пытаясь создать новый союз. До смерти своей он тосковал по брату единокровному, которого назвал он своим родным братом. Любил он и его сыновей, почти как своих, если те позволяли ему это. И летя на Рохаллоре в последний свой бой, помнил он об отваге Феанора, о его духе, который пылал ярче любого пламени, и о своей клятве, что говорила ему всегда следовать за ним. И сражался он тогда с Мелькором, прозванным Морготом, в память о брате.