Октябрьские зарисовки

Послушайте, я обожаю, когда Эдди разглагольствует о своем красивом парне, ну, а кто из нас без греха? Стив знает, что он хорош собой. Прекрасно осведомлен, что у него отпадные волосы, вполне осознает, что у него подтянутое атлетическое тело и все такое. Люди делают комплименты всю его жизнь, завидуют, но они видят только его внешность. Спортсмена с хорошей фигурой. Спортсмена с шикарными волосами. Позже воспринимают его как няньку, но все еще с шикарными волосами. Стив не гордится свои внешним видом, это просто для него данность. Он – симпатичный мальчик, и это и так понятно. Он не пытается отрицать или отнекиваться от комплиментов, и давно усвоил, что любая попытка отрицания с его стороны считается жеманностью. Но Стив в ужасе, потому что знает, эта красота –недолговечна, и он уже не такой подвижный, как раньше, в курсе, что рано или поздно появятся морщины, седые волосы, обвисшая кожа, и, да, сейчас он имеет это завидное тело, но оно несомненно изменится, и это от него никак зависит. Когда он начинает встречаться с Эдди, он точно может сказать, что его парню нравится, как он выглядит, и в этом нет ничего плохого, это даже великолепно, так как для Стива это не короткая интрижка, Эдди - его окончательный выбор, его эндшпиль. Стиву нравится наряжаться для своего парня, он льнет к Эдди, когда ему взъерошивают волосы, целуют его родинки, но настойчивый, неумолимый голос в его голове твердит: «Это все, что ты можешь предложить. Это все, чем ты являешься, и все, чем ты когда-либо будешь». Он ни с кем не делится этими мыслями, но страшится того дня, когда Эдди узнает, что в Стиве не осталось ничего кроме безрассудного пренебрежения к собственному здоровью и его естественной, но неизбежно увядающей красоты. Но Эдди наблюдателен. Когда он смотрит своему парню прямо в глаза и шепчет «ты такой красивый, что на тебя больно смотреть», губы Стива дрожат, и он закрывает глаза, словно стараясь запомнить этот момент, зафиксировать его в своей памяти. Почти незаметно, но его мышцы напрягаются. Эдди чувствует, что в эту самую секунду что-то происходит, что-то, чего он еще не осознает, но он полон решимости распутать проволоку, что сжимает сердце любви его жизни. Он не давит, не настаивает, он прощупывает почву. В следующий раз, он не говорит обыденный и очевидный комплимент, даже если и хочет спеть оду о плечах своего парня, о его спине и сильных руках. Стив готовит, вся кухня выглядит, будто после бомбежки, но пахнет божественно, и повар выглядит довольным. Его волосы как после взрыва макаронной фабрики с прошлой ночи, и он напевает какую-то попсовую незнакомую песню. Сердце Эдди переполняет нежность, и он обнимает Стива сзади и целует его в шею. – Не могу на тебя насмотреться, – он бормочет ему в плечо, – когда ты так улыбаешься, напеваешь свою ужасную песню… ты заставляешь меня осознавать снова и снова, как мне повезло. Он понимает, что сказал что-то правильное, когда щеки и шея Стива покрываются румянцем - самым красивым оттенком розового, что он видел в своей жизни - а сам Стив начинает бормотать, что на самом деле это он счастливчик, и сомневается, что Эдди нравится его проникновенное исполнение «Take on me», хотя обычно от попсы у него кровь из ушей. Эдди говорит: – Мне нравится не песня, а ты. Это делает тебя счастливым, а мне нравится видеть тебя счастливым, – и Стив просто тает в его объятиях. С этих самых пор Эдди обязательно делает комплименты не только внешности Стива, а его действиям, его выбору, хотя и не может удержаться в постели от шепота и описаний того, что тело Стива делает с ним. Эдди говорит ему, что в новой рубашке он выглядит еще лучезарнее, повторяет раз за разом, что ему нравится, когда Стив время от времени расслабляется и творит глупости, как он теряет голову от его голоса, хвалит, как хорошо он обращается с детьми, его усилия, его стиль. И в конце концов Стив потихоньку рассказывает о своей неуверенности, спрашивая, не находит ли Эдди его скучным, слишком прямолинейным и однобоким. – Я терпеть не могу фейерверки, Стив, – говорит он ему и гладит эту прекрасную голову. – Они красивые, захватывающие, но быстро сгорают и, скорее всего, спалят дом. Некоторые отношения именно такие, но не наши. Быть с тобой… это значит для меня чувствовать себя в безопасности. Мне никогда не приходится догадываться, что ты имеешь в виду, ты просто говоришь это. Быть с тобой – это как сидеть перед камином и ощущать, что у тебя вечность в запасе. Я хочу этого и ничего больше. Стив улыбается и сжимает ладонь Эдди в своей, закусывает губу и спрашивает: – Целую вечность? А когда я поседею и стану уродливым? Эдди обиженно вздыхает. – Какая наглость называть моего парня уродливым, сэр! Теперь я обязан сразиться с Вами за его честь! Готовьте меч, негодяй! Он толкает Стива на кровать, смеясь как сумасшедший, садится прямо на него, прижимая к матрасу, и нежно берет его лицо в ладони и целует в губы, всего раз, хотя не хочет ничего, кроме как раствориться в его объятиях. – А теперь если серьезно, Стиви. Ты и уродливый? Только не для меня, что бы не произошло. Поседеешь? Ну и что! Если я увижу, как ты состаришься, как хорошее вино, ну, или даже если ты станешь самым сварливым мудаком в этом городе, я все равно выиграл в этой игре под названием жизнь. Потому что это будет означать, что мы пережили все дерьмо вместе, и ты остался рядом со мной. Как не любить все это? И кажется, что проволока, стягивающая сердце Стива, ослабевает, потому что в его глазах стоят слезы, и он не вздрагивает, когда Эдди сцеловывает их. – Тогда я буду с нетерпением этого ждать, – шепчет он Эдди в волосы. С того дня Стивен не боится морщинок. Он празднует появление каждой вместе с Эдди, считая каждый седой волосок - маленьким шажком к их победе, как Эдди ее называет. И оказывается, что Стив в конце концов не против, когда делают комплименты его внешности, потому что, когда Эдди целует его в морщинки вокруг рта и говорит, как они ему нравятся (это доказательство того, что ты считаешь меня уморительным, Стив! Конечно, я их обожаю!), Стив обнаруживает, что его тело представляет собой карту их жизни, моменты с Эдди, Робин, детьми, и как его – очень мудрый – парень однажды сказал: «Как не любить все это?»