бокал для смелости

      Крики и вои победной радости, поздравления, восхищение и уважение звучали со всех сторон, куда ни глянь. В голове они отдавались отдалённым эхом в замедленном действии, проходили мимо ушей. Славу бесконечно хватали руками, лапали, фоткали каждую секунду и постоянно что-то говорили. Он только успевал каждому человеку лыбиться и кивать, довольный самим собой, но в то же время не понимал — больше выжат, как мокрая тряпка, или чрезмерно возбуждён этим прекрасным вечером от бешеной энергетики, которая накрывала с головой. Все мысли слиплись в единый неразборчивый моток, но Слава чувствовал своё превосходство, шикарную и легендарную победу в 5:0 против рэпера всея Руси. Случилась историческая херня, даже не верится до конца. Он был уверен, что так случится, когда ехал сюда. Он ещё был уверен, когда только садился за панчи. Мирон человек тяжёлый, найди до чего достойно докопаться, как сломать образ и вытащить страшных демонов с самой глубины души, но, кажется, Славе это удалось. Он рассказал о всех травмах, которые тому нужно ещё проработать, покопался в голове Фёдорова, как не копался в своей собственной никогда. Точнее попытался покопаться. Что происходит в этой безумной башке биполярного — неизвестно. Возможно, Славу назовут душнилой после таких панчей, но какая ему уже разница, если победил принцессу. — Гнойный! Гнойный! — приятно для души раздавалось от шумной толпы. Она хлопала в ритм, который создала сама.       Очень многие остались довольными победой Славы, а ему только и нужна была похвала. Парень прямо представлял у себя на голове воображаемую корону, но настоящую дать было некому. Слава допивал из бутылки, которую отказался обратно принимать Мирон. Его на смех пробирало, до жути веселило, как тот брезгует касаться бутылки.       Фёдоров стоял совсем недалеко, пока Ресторатор что-то говорил ему, активно жестикулируя. Слава, к сожалению, не слышал из-за настоящего балагана. Мирон был очень потный, потирал мокрую голову, лицо и особенно свой острый нос. Гнойный так и ловил на себе его нескончаемые взгляды, непонятно что значащие. В них не было злобы с обидой. Слава сам старался отворачиваться, чтобы не выглядеть слишком глупо, но про себя молвил: «ну же, посмотри ещё раз, чтобы меня окончательно разъебало с этого». Парень не понимал, почему ему так нравятся безумные и пожирающие взгляды, сосредоточенные всегда на нём. Слава фантомно всё ещё ощущал те самые касания Мирона к его телу, руку в влажных волосах на батле. Он хотел, чтобы это повторялось бесконечное множество раз, но всё закончилось. Теперь парни разъедутся по домам и на этом конец, останутся только воспоминания. Этот недостаток фантомных ощущений выбивался из всех остальных неразборчивых мыслей, он резко выделялся. Слава хотел уничтожить Оксимирона, а теперь вспоминает, как под кожей проходил ток во время касаний, как ноги подгибались, словно ему только и надо было, чтобы так сильно и много касались и трогали. Зачем Мирон вообще это делал? Что за привычка хвататься за своих врагов? Точнее за одного.       Слава едва вылез из сумасшедшей толпы, она не давала пройти и наступала на ноги. Атмосфера была давящая, в воздухе летало напряжение и чувствовалось каждой клеточкой тела. Парень не мог ответить себе на вопрос, почему так хочется одновременно и ударить Фёдорова, возомнившего себя непонятно кем, и прижать к любой стенке, оттягивая зубами его кожу. Трудно бороться с этим диким желанием, когда человек находится рядом. Ещё труднее было понять из-за чего так происходит.       Мирон даже не собирался что-то говорить Славе про этот батл, всё уже было сказано. Он стоял со своими друзьями, нервно смеялся и болтал. Фёдоров не был похож на человека, который расстроен, что над ним одержали победу. Более того он сам жертвовал раундом, но для чего? Слава желал, чтобы тот сильнее перебрал его ошибки жизни, образ, постиронию, но это не случилось. Оксимирон перекинулся на всех стоящих рядом: на Ресторатора, на Замая, на Дена Чейни. Он сильно не изучил Гнойного, что было для парня действительно неприятно. Слава желал, чтобы у него вызвали сильные чувства, зацепились за что-то, но всё мимо.       Впрочем, теперь уже незачем думать об этом, всё прошло. Ребята подхватили Гнойного и увели с собой праздновать победу в бар. Слава только узнал, что Мирон со своими дружками тоже будет там присутствовать, а так надеялся, что на этом их встреча закончится. Не хотелось выпивать, находясь всё время в непонятном напряжении, будто внутри все органы скручивает, ноги немеют. Слава не знал почему, но его очень сильно воротило от этой принцессы. Находиться рядом с ней долго было тяжело. Она высасывала всю энергию. Однако, Карелин сделал вид, что принципиально не замечает Мирона.       Компания оформляла заказ, выбирала бухло что подешевле, но вкуснее. Они в этом знают толк. Слава скинулся, лишь оставив немного денег на дорогу, а сам уселся на кожаный диван, шумно вздыхая. Гнойный краем глаза видит, как в другом тёмном углу громко и весело отдыхают дружки Мирона, будто это он выиграл, а не наоборот. Наконец, официанты принесли бутылку, стало снова достаточно весело. Слава первый потянулся к ней, чтобы скорее забыться, самостоятельно себе в бокал налил алкоголь. Дождался, когда и другие наконец разольют по бокалам, чтобы чокнуться. — Ну что, за твою победу, Слав! — начал Замай. – никто и не сомневался, что ты выебешь этого придурка.       Гнойный ухмыльнулся — верно подмечено, Андрей херни не скажет. Все завопили от радости, как в момент объявления победы. Слава ощутил приятное послевкусие, алкоголь словно разливался по венам. Самым удовлетворительным казался именно первый глоток, такой желанный. У Гнойного от криков всё горло пересохло, так что было вдвойне приятно. Да, он выпивал во время батла, но выпить после — ни с чем не сравнимо. Он сильно переживал, ночь не спал. Запорол, даже текст забывал местами. Теперь эта тревожность не имеет значения, всё позади.       Вечер был в самом разгаре. Уже успели устроить драки, скандалы. Люди выстреливали пьяным матом, просили сделать погромче музыку. Слава не понимал, насколько ещё громче, ведь эта музыка уже и так сильно неприятно навязывающаяся. Она раздражает, сильно бьёт по голове. Карелин хмельной, но точно не нажравшийся, как многие в данном заведении. А хули, питерский дешёвый бар. Типичная обстановка.       Парни активно обсуждали какую-то бытовую хрень. Слава не был заинтересован в этом, поэтому не вникал. Он заскучал и сидел наполовину повёрнутый к тому самому столику, питал ненависть к жиду. Гнойный потирал виски, прищуривался и видел, как Мирон тоже своим ребятам что-то рассказывает. Когда глаза Фёдорова устремляются вдаль, то он замечает Гнойного и на время теряется, забывает суть своей жизненной истории, но потом снова продолжает, как ни в чём не бывало. «Как по-мастерски делает вид, что не видит,» — думает Карелин и смеётся сам себе. Приходится отвлечься только тогда, когда Андрей внезапно предлагает игру: — Слушайте, сидим как-то скучно. Может в «правда и действие»? Хоть немного расслабитесь.       Удивительно, но все не замотали отрицательно головой, а поддержали идею. — Давайте без этой нудной херни, — высказал Слава, — зачем же портить вечер подобными играми?       Конечно же он получил кучу осуждающих взглядов, ведь единственный, кто был против. — Не портить, а наоборот развеселиться, — Андрей сделал глоток пива, которое только принесли, — выбирайте, пожалуйста, почаще действие. Правда безусловно интересная, но, блять, мы столько общаемся, уже и так все друг о друге знаем, а так хоть поржём от души!       Слава понял, что деваться некуда и специально цыкнул, закатив глаза. Он чувствовал, что это ничем хорошим точно не закончится. Они редко играют, но неудачно. Парня снова впутывают в позорную историю, которая неизвестно чем обернётся, а ему и отказаться нельзя. Все были на стороне Замая и уже продумывали своё безумие.       Игра началась по часовой стрелке этого столика. Слава особо не помнил правила, не слушал Замая, но много смеялся до слёз, когда друзья орали о своей ориентации на весь бар, танцевали на столе и страдали прочим кринжом, который удивлял всех присутствующих. Даже у Федорова глаза из орбит повылезали на одном из действий играющих. Но тут игра неожиданно перешла к Гнойному, улыбка исчезла с лица. — Ну, Слав, ты же у нас смелый?       Парню было не по себе, но нужно выебнуться. — Действие.       Все издали что-то вроде «о-о-о-о», человек долго раздумывал, что бы такого придумать, блуждая взглядом по залу. За столиком повисла томительная тишина, Гнойный даже не дышал. Он знал, что этот сучёныш сейчас отыграется за всё и загадает ужасное. Так и вышло. — Все мы знаем, что сегодня случилась историческая хуйня. Никак иначе это не назовёшь, — начал человек. — Сука, не тяни кота за яйца, давай быстрее. По глазам вижу, что придумал пакость, — перебил Замай.       Слава сидел, как на иголках. Страх возрастал, парень начинал жалеть о своем выборе. Всегда сначала говорит, потом думает. Это сильная ошибка. — Я думаю, что и эту историческую хуйню нужно закончить тоже как-то охуенно. Гнойный, сначала к тебе вопрос, дрочишь ночами на Оксимирона?       Все захохотали. Ощущение, что этот вопрос прозвучал на весь бар. Мирон вдруг посмотрел в сторону компании, от чего Гнойный даже напрягся. Неужели услышал? Хотелось верить, что это не так. — Ты чё, упоротый что ли? — нервозно спросил Слава и засмеялся. — Дрочишь, по глазам вижу. — Не, ну ты реально конченный?! — уже со злостью поинтересовался Карелин. Улыбающийся игрок начинал его сильно раздражать своим поведением.       Гнойный с трудом скрывал, как сильно переживает от подобных вопросов. Все внимательно впились взглядами в Славу, а тот не знал, как избежать такой ситуации. Карелин потирал под столом ледяные ладони, а по спине пробежали мурашки. Не любит он к себе такое внимание. — Ладно тебе, не скрывай, мы поймём. — К действию давай, заебал, — к счастью, вступился Замай, который всё понял. — Отказаться ты не имеешь права по правилам нашей игры, так что… Встань сейчас, подойди к Мирону, сядь к нему на колени и засоси на глазах у всех. Это будет разносом. Особенно, если с риском оказаться в сети…       Неожидавший подобного Слава, так и оказался прижатым к дивану этим заданием, но ненадолго. Скоро он не выдержал и вскочил, желая вмазать этому придурку по довольной морде. — Ты охуел? — вскрикнул он, но несколько человек поднялись и удержали парня на месте. — Слав, успокойся, это ж игра, — сказал Андрей. — Игра? Да вы угараете блять?! Не буду я этого выполнять, хоть как называйте меня. — Мы условились, что никто не отказывается, в этом и суть. Просто засоси и свали, ничего не сказав. Да, идея больная, но с другой стороны… Прикинь, какую шумиху поднимут, какие слухи поползут! Сначала этот инцидент в баре, потом ещё выйдет сам батл на Ютуб! Это будет обсуждаемо везде! Это будет внатуре разрыв очка! — загорелся неожиданно Андрей, подталкивая Славу.       Гнойный скрыл лицо за капюшоном, сложив руки на груди. Он надеялся, что все отстанут, но компания ждала выполнения задания и упрашивала. Сказать, что Слава ненавидел абсолютно всех в этот момент — ничего не сказать. Его трясло от злости, пылающей внутри и сжигающей всё до тла. Гнойный не мог даже представить этот позор, не мог представить, как потом будет людям и самому Мирону в глаза смотреть. Конечно он хотел того выебать, но точно не таким образом. Вообще не так.       Парни, сидящие рядом, не переставали упрашивать Славу. Он понимал, что у него больше нет выбора. Гнойный пытался внушить себе, что ничего страшного не случится, если он поцелует Мирона. Да как не случится?! Это позор, от которого не отмыться на всю жизнь. Как друзья вообще представляют себе эту картину?       Гнойный залпом выпил полный бокал, а потом ещё один. В горле стоял ком, от него не получалось избавиться. Вечер уже можно было считать испорченным, потому что после такого оставаться в баре с людьми будет нельзя. Славе хотелось сбежать прямо сейчас, укрыться в далёком от людей месте, чтобы больше не видеть эти упрашивающие и заинтересованные глаза напротив. Сами бы они никогда не пошли на такое, но выжидают, когда Карелин наконец выполнит действие. Это настолько забавно и отвратительно одновременно выглядит, что Слава резко начинает думать, что он гораздо смелее всех остальных и сможет в отличие от них опозориться таким образом. Это для него достаточно привычное явление, хоть и мужиков целовать не приходилось. Нет, Карелин не гомофоб, не подумайте. Геи его отталкивают, но Слава не отказался бы от близкого человека, если бы услышал от того, что он гей и скрывал это. Наверное, и в поцелуях нет ничего такого, но целовать врага, которого совсем недавно батлил, достаточно странно. Даже для извращённого и циничного человека.       Друзья стали для Гнойного резко самыми последними безумными придурками, но он воздержался от высказываний и агрессии. Слава ещё точно выскажет насчёт этого, может даже врежет тому, кто это придумал, но не в баре, не при Оксимироне. Не хотелось, чтобы жид начал считать, что Гнойный из-за алкоголя белку словил, теперь махает кулаками направо и налево. Слава бросил между делом что-то очень оскорбительное, сделал ещё один глоток и еле поднялся с места. Было очень тяжело удержаться на ногах, они дрожали и не хотели вести к проклятому столику около стенки. Гнойный старался не думать о том, что будет происходить дальше, но страх окатывал всё с большей силой, словно облили ледяной водой из ведра. Он хоть и много выпил, но ещё пока не был бухим в стельку. Однако, выглядел именно так, потому что плёлся очень странно, покачиваясь из стороны в сторону и стараясь не поднимать глаза. Было ужасно, сердце начинало набирать обороты.       Слава решил, что чем быстрее он это выполнит, тем быстрее всё закончится. Порчи перестал эмоционально галдеть по-английски на какую-то тему, и все подняли вопросительные взгляды на неловко идущего Гнойного, не понимая, что тому нужно. Расслабленный Мирон даже не заподозрил что-то неладное, а решил поделиться местом со Славой. Оказывается, когда Окси выпивший, то становится очень дружелюбным. Однако, Гнойный вместо этого предпочел аккуратно перелезть через всех и сесть на полураздвинутые колени Федорова, а тот в свою очередь от неожиданности их свёл. — Воу-воу, полегче, — с удивлением и ухмылкой воскликнул Оксимирон, поставив подальше коктейль, чтобы Слава его случайно не сбил.       Дальше всё происходило как в тумане, мозг отключился. Карелин быстро и неожиданно приблизился к лицу Мирона, положив руки на плечи, и коснулся полуоткрытых в вопросе пухлых губ, не дав больше ничего сказать. Это длилось всего несколько секунд, но для Славы они растянулись в целую неприятную вечность. Он не успел ничего ощутить, кроме горького коктейля вперемешку с дорогими сигаретами. Ответа, конечно, не последовало. Мирон был заинтересован и даже улыбался, но хотел оттолкнуть и скорее закончить этот цирк. Славе казалось, что он выглядит как шлюха.       Когда Карелин пришёл в себя, то оживился весь бар, особенно его компания и компания Федорова. Они кричали от увиденного, смеялись и наводили камеры. Слава показательно стёр рукой со рта, и, покраснев до самых кончиков ушей, поспешил свалить. Он не мог поверить в то, что натворил, тело было ватным и потным. — Охуеть, — орал Замай. — Ещё скажи, что тебе совсем не понравилось? — Слав, это пиздец.       Гнойный не мог им ничего нормально ответить, он чувствовал себя противно, словно скоро вырвет и вот уже подкатывает к горлу. Слава был на эмоциях и собирался сбежать в туалет, но напоследок крикнул, чтобы спасти положение, как ему тогда казалось: — Эй, Мирон, ебал я тебя в рот!       По залу прошёлся хохот. Слава уже при этом не присутствовал, он стоял, держась побелевшими руками за раковину, и смотрел на себя в зеркало. Парню было мерзко от собственного лица, от факта, что его буквально заставили. На задворках сознания мелькала мысль, что ему понравилось. Не хотелось это принимать. Но в трусы что-то болезненно упиралось, об этом даже думать нет желания. Хотя факт остаётся фактом. Организм, какого черта ты так реагируешь?       Слава включил холодную воду, облил несколько раз лицо и чёлку, пытаясь прийти в себя, но это не получалось. Парень почувствовал, что сзади него кто-то есть. — Что, встал? — иронично отозвался Мирон.       Гнойный вздрогнул, подняв голову и увидев в отражении зеркала, что Федоров уже довольно поддатый. В зале он таким не казался. — Пошёл ты, — прошипел Славик сквозь зубы.       Говорить сейчас ни с кем не хотелось, особенно с ним. Слова на Мирона никак не действовали, он не сдвинулся с места, а только захохотал. Как-то, блять, слишком по-актёрски, громко, звонко. Так нормальные люди не хохочут.       Карелин под прицелом огромных глаз, обрамлённых светлыми длинными ресницами, чувствовал себя неловко, неуклюже. Вроде бы они остались наедине и бояться нечего, но Слава желал уйти. Ещё и тело реагирует странно, от чего Карелин не в скрываемом шоке. То ли алкоголь так действует на него, то ли присутствие наглого человека. Первый вариант Гнойного успокаивал, второй нервировал.       Мирон очень быстро пересёк расстояние между ними, подойдя сзади к Карелину, который и так весь дрожит. — Не пытайся себя обманывать, Слав, — на ухо прошептал он, — ну же, скажи как есть, тут больше никого нет.       Издевается. Оксимирон впился губами в шею не на шутку напуганного парня, оставив очень сильный алый засос со следами зубов. Слава ахнул, повернул шею на тусклый зеленоватый свет лампочки и осмотрел. Глаза сразу округлились, а брови приподнялись. Что Мирон себе позволяет? Злость начала снова кипеть внутри. — Сука, — воскликнул Слава, разворачиваясь лицом к Федорову, который доволен тем, что сделал, — как мне потом выходить отсюда с этим, долбоёб?!       Он чуть было не начал драку, но в итоге, увидев, что Окси не боится, а продолжает лыбиться до ушей и томно рассматривать, машинально со всей силы толкнул Мирона в стену, от чего тот даже, кажется, больно ударился. Федоров взмахнул рукой в воздухе, чтобы в ответ на это отвесить по лицу, но Слава успел её перехватить. Это сильно затянулось по времени. Карелин вцепился в запястье, не понимая, что делать дальше, а Мирон не сопротивлялся и старался отдышаться. Слава не мог разобраться в чувствах, которые испытывал в этот момент. Смешались гнев и желание завладеть человеком напротив. Такое ему ещё не было знакомо. — Отпиздить бы тебя, но... Не сейчас. Радуйся, что я бухой и не в лучшей форме, — Слава прожигал дыру глазами на лице врага. — А что тогда сейчас? — продолжал ухмыляться Мирон, указывая взглядом на то, что Карелин до сих пор не отпускает его руку. — Заебал.       Слава, откинув все мысли о споре в своей голове насчёт чувств, прижался губами к губам Мирона. Он терзал их, обхватывал то верхнюю то нижнюю, пропускал язык в рот. Слава заметил, что творит только тогда, когда случайно задел острыми зубами и губы Федорова полностью покрылись кровью, но того это, кажется нисколько не смутило, потому что он не стал ждать, пока Гнойный вернётся к процессу и сам начал целовать с большей силой и желанием. Слава поддался, и всё вдруг перешло в инициативу Мирона.       Окси спустился к шее, бесконечно кусая и оттягивая кожу. Он не оставлял живого места, покрывая засосами всю нежную кожу. Слава не видел, но представлял, что его шея вся красная и не знал, как потом выходить к Замаю, к компании друзей. Они точно будут задавать миллион вопросов и издеваться. Можно соврать, что Карелин зажал в туалете девушку, но это вряд ли прокатит. «Она очень страстная», — пошутит Андрей, в душе зная, что там не она, а он.       Эти переживания испарялись в воздухе, как только Мирон снова начинал мучать. Чёртов фетишист. Но тут Федоров, поблуждав по телу и искусав его везде, до куда доставал, вернулся к губам, целуя их на удивление медленно и растягивая момент. В сравнении со всем остальным, что вытворял Мирон со Славой, поцелуй был очень даже нежным.       Федоров проскользил руками под кофту и провёл по позвоночнику, пояснице, царапая кожу. Гнойный уже готов был заскулить от такого действия, потому что не мог больше терпеть, а Мирон всё понял, запустив холодную руку в его штаны. Слава шумно выдохнул, он понимал, что произойдёт дальше, но остановить не мог. Ему неожиданно начало это нравиться, а осознание, что кто-нибудь может зайти и застукать в самый неподходящий момент, только прибавляло желания.       Мирон ужасно медлил, хотя, судя по всему, сам давно хотел разрядки. Наконец он встал на колени, дрожащими пальцами от нетерпения расстёгивая ширинку штанов, а Гнойный подумал, что ничего прекраснее этого не видел. «А говорил, что не будет стоять на коленях», — ухмыльнулся парень своим мыслям. Лампочка совсем уже отказывалась работать и время от времени мигала, но это только прибавляло атмосферы. Мирон, стянув боксёры Славы немного вниз, провёл несколько раз по горячему члену. Карелин сразу закусывает губу до металлического вкуса во рту. Он не знает, в какой момент башка полностью отключилась и всё перестало волновать. Федоров берёт в рот почти полностью, вылизывает языком головку и яйца. Он делает минет так умело и так хорошо, что у пьяного Гнойного всё начинает плыть перед глазами. Он с трудом держится на невыносимо трясущихся ногах, опирается о стену и кладёт руку на голову Мирона, уже сам управляя процессом и ускоряя.       Слава, вспомнив, о чём мечтал изначально, с трудом, но отстранил Федорова. Он грубо нагнул того к раковине, заставляя опираться на неё руками, одним движением снимая наполовину штаны и пристраиваясь сзади. Мирона заметно трясло то ли от страха, то ли от возбуждения — кто его знает. Карелин бесцеремонно вставил в тугую дырочку два пальца, особо не желая тратить время на ласки и медленные растягивания. Мирон зашипел от неприятных ощущений, зажимаясь. Слава пробрался под плотно сидящую на теле розовую рубашку, которую ненавидел за цвет, и за этим последовал удар по лопаткам, насколько он был возможен в таких условиях. Окси почувствовал жгучую боль, словно с размаху попали ремнём или кнутом, и чуть не закричал, но Карелин успел прикрыть ему рот свободной рукой.       Слава вдруг задел простату, и Федоров выгнулся в спине, только и ждал этого момента. От наполняющего всё тело наслаждения Мирон и не заметил, когда тонкие пальцы сменили на член, но именно тогда он понял, что это такое, когда тебя берут насухую и практически без какой-либо смазки, разве что естественной. Опыта у Федорова здесь не было, поэтому в этот момент он познал на себе все прелести быстрого с всплеском адреналина перепихона в туалете бара. Обжиматься с врагом после батла, пока вы оба пьяные, потные и плохо соображающие, точно не входило в планы.       Расслабляться некогда, Слава начинает медленно двигаться и подбирать нужный угол направления. Он щипает, бесконечно касается спины, хватается за плечи, что доказывает недостаток в этом у Славы. Внутри Федорова узко, жарко и поначалу даже двигаться достаточно неудобно. У Гнойного крышу сносит, он набирает темп и не заботится о состоянии врага с раной на губе и избитой спиной. Мирон после ещё одного движения не сдерживается и кусает ладонь Славы. — Блять! — орёт Карелин.- я бы с удовольствием послушал, как ты кричишь и стонешь, но ты же не хочешь, чтобы кто-то зашёл и спалил нас?! — И пусть. Нехуй так со мной обращаться, — буркнул Мирон, опуская мокрую голову к раковине, сплёвывая и держась ещё сильнее. Врёт, всё бы продал за то, чтобы его при случае разложил Слава. — Ах, вы ж неженка и принцесса, Оксана, — съязвил Карелин и прыснул, — мы трахаться будем или разговаривать?       Он остановился, целуя влажными губами куда-то в затылок и поправляя сползшую чёлку. Разъяренный Мирон тает от такого неожиданного действия и уже упрашивает продолжить. — Тогда помолчи, — скорее даже приказным тоном прошептал на ухо Слава и сразу ускорился. — Сучёныш, — еле проговорил Мирон, а сам постарался встать удобнее, хоть это и бессмысленно.       Слава нашёл правильную точку, коснулся простаты, и вот Федоров уже весь красный и то закатывающий, то закрывающий глаза получил волну неописуемого кайфа. Боль и раздражённость вместе с закадычной ненавистью к Карелину ушли на второй план, а остались лишь быстрые и нервные вздохи, хорошо слышные бешеные биения сердец и характерные звуки. Где-то отдалённо играет музыка, бьются бокалами и смеются. Славе даже нравился такой Мирон: без манерности и понтонов, с умоляющими глазами, дрожащими ресницами и пухлыми губами. Такого хотелось прижимать к себе, дыша куда-то в шею и гуляя руками по телу, касаясь маленьких сосков.       Неизвестно в какую секунду, но Мирон уже сам начал несвязанно бормотать что-то вроде: «быстрее, пожалуйста, так, да», видимо приближаясь к тому, чтобы кончить, а Слава только и рад ускориться, доволен, что ему подчиняются и отдаются. Он и сам близок к концу, судя по очень нарастающему удовольствию. Силы начинают исчезать, а тело сводить. Теперь туалет не кажется таким отвратительным и грустным, как раньше, обшарпанным и с надписями на стенах.       Слава кончает первый, цепляясь за руки Мирона, чего тот не ожидал. Вслед за ним и сам Федоров, впервые за вечер издавая рваный, достаточно громкий стон, на которой способен только он и никто другой. Карелин не отказывается слизать сперму с члена Мирона, в знак того, что ему ни с кем никогда так хорошо и горячо не было.       Федоров натягивает штаны абы как, ноги его подводят и подгибаются. Он включает кран, трёт руками по лицу и пьёт из-под него, пока Слава за всем этим с улыбкой смотрит и не знает, как свалить. Мирон опирается, почти садится на раковину, закуривает свои дорогие сигареты, что свойственно ему и даже предлагает Карелину, на что тот мотает головой. С принцессами курить не Гнойного дело. Мирон, видимо, понадеялся на то, что от дыма не сработает сигнализация, и она действительно в этот раз подвела. В «1703» всё через жопу.       Оба вымотанные и безумно уставшие, оба молчат и не знают, как правильнее разойтись. Слава словил некую печаль, понимая, что эта встреча была единична и, скорее всего, после этого он даже в бар приезжать не будет, потому что это место навсегда сохранит воспоминания. Ему будет трудно вспоминать и осознавать, что однажды такое случилось, а этот бар полностью теперь связан с Мироном Яновичем, от этого не избавиться. Его резкими сладковатыми духами всё пропитано от угла до угла, даже руки Славы.       Тем не менее, Федоров, ещё секунду назад размышлявший о чем-то, вдруг загорелся. — Дай-ка телефон сюда. — Чё? — с презрением спросил Карелин, не понимая, что Окси ещё от него хочет. — Дай, говорю, — Мирон протянул руку в ожидании.       Слава окончательно нахмурился, но всё же разблокировал телефон и передал Федорову. Тот быстро что-то настрочил и вернул обратно хозяину. — Ну, прощай. Если вдруг захочешь повторить встречу, то я не откажусь, пока не на концертах.       С этими словами Мирон ушёл, наверное оправдываться перед компанией. Странно, что она до сих пор его не ищет, как и не ищет никто Славу. Видимо, уже нажрались и не замечают пропажи.       Гнойный проводил Федорова взглядом, уставился в телефон и увидел, что у него забит контакт под именем «Любовник». Слава звонко засмеялся и мало того, что он решил не удалять номер, так даже и имя не поменял, пусть останется таким. Он знал, что ещё точно позвонит.