Sex crime

В тишине слышно глубокое сбившиеся дыхание - спит. Беспокойный сон. Отходняки после наркотиков. Сжимаю пальцы на руке. Сильнее. Чувствую - нехорошо, сглатываю, но не могу отвернуться. Только на пару секунд зажмуриваюсь, а когда снова открываю глаза, картинка та же. Точнее, меняется положение тела, но не в лучшую для меня сторону. - Пиздец, - сам себе. Отворачиваюсь. Не хватает ни двух минут, ни двух вдохов. Протираю глаза. Дышу носом - успокаиваюсь, а после снова поворачиваю голову к кровати. Впалый живот, узкие дрожащие кисти и такие же ступни. Дергает руки, цепляет пальцами металл и недовольно стонет. Слабыми пальцами ощупывает наручники. Делаю шаг навстречу – пока хватит и этого, хотя по сравнению со мной он слишком худой и мелкий. Вскидывает голову, еще сильнее сжимая пальцами прочную цепь. В свете лампы видно: радужки глаз – сплошная карамель. Без узких точек зрачков. Жутко. Смотрит, словно… Он вообще видит? Делаю еще шаг и слышу урчание. Нет, рычание. Утробное, злое. От него волоски по телу дыбом встают. И похуй, что рычит нечто совсем безобидное на первый взгляд. Но, я то его знаю. Еще один шаг - шипение. Дикое. Животное. - Адам? – тихо, разделяя буквы. - Сразу и не признал? – машет головой. - Что за херня? Где я? Какого хера, мать твою? На секунду теряюсь. - А ты подумай. - Дай воды, - указывает на стакан, что стоит на прикроватном столике. - Сначала ответь. Какого хера, Том? Давно ты колеса глотаешь? - А тебе то что? – скалится, обнажив длинные острые клыки. - Беспокоюсь, - пожимаю плечами. Смотрит на меня. Злой. Морщится. Переводит взгляд на стакан. - Пожалуйста, - чуть ли не выплевывает. - Проси лучше, - легонько провожу ладонью по его щеке. Поглаживаю. Смотрит снизу вверх с ненавистью. Один рывок - и ребро ладони пронзает резкая боль. Моментально отдергиваю руку. Место укуса пульсирует: четыре глубоких ямки. Дышит так судорожно, что мне становится не по себе. - Не прикасайся, – озлобленно и в то же время довольно. Звенит цепь. Длинная. С крупными переплетенными кольцами. А он голый, беспомощный и криво улыбается. Так больше всего похож на дикого кота. Киса… - Тогда что? - Прекрати это. Хриплая злая просьба. Скорее даже угроза: мол, только попробуй ослушаться, мудак. Но мне тоже не слишком-то и весело. Хотя… Как сказать. - Прекрати вырываться. - Да пошел… ты нахуй! – рычит слабо. - Как хочешь… Еще чуть ближе, и можно будет коснуться губами выпирающих ключиц. Дурная мысль. Но она возбуждает. Словно на раскаленную плиту по капле льют густое горячее масло. А от следующих даже сердце начинает слишком быстро биться. Не этого хотел. Сажусь рядом. Отворачивается. Одной ладонью веду по хрупкой спине, а другой сжимаю ягодицу. Замирает, даже прекращая дышать. Кожа горячая, бледная. На такой останутся розовые следы, если поцарапать, укусить или сильно шлепнуть. - Бля, только не говори мне, что у тебя стояк, - и дальше шипением, - трахни себя сам. Взгляд выше, в полностью коричневые глаза, темные, предупреждающие. Усмехаюсь. - Договорились. Власть опьяняет. В животе мышцы сводит. - Только попробуй! По плечу разливается боль. Сильная, цепкая. Сжимает пальцы, впиваясь когтями глубже. Рычит. Хорошо, что Томми раздевать не нужно. Еще, возможно, хорошо, что на него до сих пор действуют наркотики. К спинке кровати он отлетает легко. Кажется, взвизгивает, но больше похоже на слишком громкий звон цепи. Волосы падают на лицо, слипшиеся от пота прядки скользят по губам. Испугался. Пытается отползти по матрасу еще дальше, к стене. - Даже не думай. Я объективно сильнее. Поэтому мне не составляет особого труда перевернуть Томми лицом вниз и, схватив волосы в кулак, надавить на шею. Он упирается локтями, вырывается, что-то бубня себе под нос. Даже пытается пихнуть ногой, но бесполезно. - Ненавижу! - Успокойся. - Сам отсоси! Дергается, подаваясь вперед. Тяну обратно, прижимая узкой задницей к своим бедрам. Локти скользят, не выдерживают – и Том, оказываясь в коленно-плечевой, пробует приподняться. - Адам, ты же не насильник. Подумай башкой, а не членом. Отпусти меня! - Я же сказал, чтобы ты успокоился. В чем проблема? - Твою мать, Адам. Я ведь твой друг. Ты ебаный урод, знаешь об этом? Смеюсь. Веду ладонью по выгнутой спине, чувствуя, как он дрожит от напряжения. - Тогда пообещай, что ты больше не будешь употреблять наркотики. И все закончится. - Ты думаешь, что если я дам тебе такое обещание, то больше этого не сделаю? Ошибаешься. - Посмотрим... Прижимаю к матрасу. Выгибается так, что проступают ребра: сосчитать можно, позвоночник и вовсе сломать. А по коже – волнами – словно мурашки. Может, мурашки и есть? - Тебе же нравится, – шепотом на ухо, касаясь губами светлых волос. Прохладные. Напрягается, сильно бьет локтем в бок. Охаю от боли, но не выпускаю. Обжигает. Но не так ярко, как должно… Это из-за злости. Возбуждения. Все происходящее потом – вспышка. Резко завожу ему руки за спину. Наклоняю. Цепи натягиваются до предела. Наручники впиваются в кисти. Томми это совсем не по душе. И хриплый мат аккомпанементом: - Ты вообще охуел?! Блядь! Пусти меня. Пидор конченный! Упирается лбом в матрас, и между лопатками появляется складка кожи. Сглатываю, продолжая пялиться. Наклоняюсь и чувствую губами жар. Провожу языком. Солоно, и, кажется, можно ощутить все, что ощущает блондин. - Су-у-ука, - повернув голову. - Закройся. - Отпусти, - поводит плечами, словно намекая. - Нет, - кладу ладони на его бедра. - Только посмей, - пытается сдвинуть колени, но мешают мои, слабо стонет. – Я тебе член оторву. - Серьезно? – невольная улыбка. – А если тебе понравится? - Конченный урод! - Тебе же нравится это, верно? Ты давно этого хотел. Но лучше так, чем... наркота. Ты же сдохнешь от нее скоро, - стискиваю ладонями ягодицы, раздвигаю. – Я отлично вижу, что у тебя не только стоит, но и прет желанием трахаться. Так какого хера ты сопротивляешься? От любого прикосновения поддается вперед. - Я тебе не шлюха! - Никто и не говорит… Ложбинка горячая. Не выдерживаю и толкаюсь сразу двумя пальцами. Скулит. Вижу, как сжимает и разжимает кулаки. Мышцы тугие, обхватывают плотно. Совсем узкий. - Тебя не имели ни разу? - Иди нахуй, - стиснув зубы и шепотом, – быстрее все сделай. - Я люблю медленно. Стон – протяжный, обреченный. Как тихий вой раненого животного. - Убейся, сволочь… Возбуждение сладкое. Тягучее. Сползает густыми горячими каплями в низ живота, обжигая. От него во рту пересыхает – хочется пить. Раздвигаю пальцы, чувствуя, как Томми старается сжаться. Выдыхает и молчит. - Хочу чувствовать. Раздвинув ноги парня, сажаю его на свои бедра. Так лучше видно, что у него стояк. Это вызывает усмешку. - Потрись. - Иди нахуй, - сквозь зубы. - Потрись задницей о мой член, - четко разделяя слова. – Тебе это понравится… На бледных скулах выступает легкий румянец. От дикого взгляда исподлобья мышцы сводит. Прижимается. - Блядь, - поворачивает голову, утыкается губами в мое плечо. Касается горячим, влажным языком. Шокировано наблюдаю, как Томми слизывает капли пота, дышит жарко, сжимает зубы, но не до боли. И трется. Елозит задницей по моим бедрам жестко, сильно. Остатки крови и здравого смысла идут нахуй. В прямом смысле. Кажется, что все уже болит оттого, что мы никак не трахнемся. Опускаю руку ниже по шее, груди, задевая напряженный сосок. Сжимаю его между пальцами. Стон. Тихий. Осторожный. - Нравится? Не отвечает. Быстро и глубоко вдыхает воздух, ведет языком с нажимом. Во рту пересыхает. Стакан с водой все еще стоит на столике, можно рукой дотянуться. Отрывается от своего занятия. Следит за моими движениями, а затем настороженно заглядывает в глаза. - Хочешь? Тянется к стеклу, поводит плечами, желая освободить руки. - Не торопись. Вода неуловимыми струйками проскальзывает между пальцами, льется на живот, пропитывая майку. От холода мышцы напрягаются. То, что остается на ладони, подношу к лицу парня. По запястью и предплечью стекают прозрачные капли. - Я не собираюсь лизать твою руку. - Ты делал это минуту назад. Сжимает зубы, чуть скалясь. Потом сглатывает и, не глядя на меня, прижимается губами к крохотной лужице в ямке ладони. - Еще? – улыбаюсь довольно. - А ты как думаешь? – зло в ответ. И снова. А на третий раз Томми обхватывает губами влажные пальцы, царапает подушечки зубами. Сосет. И трется. Трется и сосет. А у меня крыша едет. Больше не могу ждать. Волна дикого удовольствия от предвкушения. Раздвигаю ягодицы блондина. Трусь влажными пальцами и толкаюсь тремя, пытаясь растянуть как можно быстрее. Внутри горячо, и мышцы тут же стискивают. Дергается. Стонет. Шумно дышит носом. - Расслабься, - вместе с трахающими движениями пальцев. Расстегнуть ширинку и достать возбужденный член не проблема. Проблема его вставить. Дрочу одной рукой, а второй шлепаю Томми по бедру. Взгляд – в глаза. Близко. И душно. Член влажный от смазки. Головка входит плавно, мышцы сокращаются. Дергается от неприятного ощущения, но старается дышать ровно, глубоко. - В первый раз всегда больно. Терпи. - Лучше… заткнись… Давление на бедра – насаживаю. Судорожно хватает ртом воздух. Почти выворачивается, чтобы соскользнуть с члена, и низко, глухо стонет, почти рычит. Сжимаю его ноги под коленями, дергая к себе. От такой тесноты одуреть можно. Охуенное чувство, что никак не могу нормально задышать и не начать тут же двигаться. У Томми стояк еще есть - значит, все не так плохо, как кажется. Провожу костяшками пальцев по твердому животу, вдоль светлой блядской дорожки и, обхватив, мягко скольжу по члену, отдрачивая. Едва заметно двигает бедрами, словно усаживаясь поудобнее. Снова ощущаю: тисками сдавливает туго и горячо. Стон Томми отдаётся в ушах едва ли не божественной музыкой. Оказывается, я истосковался по подобной животной страсти, когда, не разбираясь, не думая, где ты, видит ли кто, творишь то, чего хочется, забивая на весь мир, на осуждение и косые взгляды. Чувствовать. Ощущать. Стиснуть ладонями ягодицы и чуть приподнять его на члене – легко. Сдерживает стоны. Лишь сдавленно всхлипывает, все так же сжимаясь. Нисколько не расслаблен, точно деревяшка: жесткий и твердый. Поза не слишком удобная. Пока меняется положение, Томми скулит. По-настоящему. Оказывается на лопатках. Пробует приподняться, чтобы не лежать так открыто, но уже нельзя: пальцами сжимаю его ноги под коленями, глажу, смотрю сверху вниз и сгибаю почти пополам. Снова толкаюсь. Выгибается со стоном, дергает руками, чтобы избавиться от наручников. Но застежка прочная, не сломается. Движения поначалу рваные, скованные из-за тесноты. Почти бесстрастное лицо, сжатые зубы, и в противовес этому грубые резкие рывки, которыми парень движется мне навстречу. Молчит, тяжело дышит, мышцы напряжены так, что, кажется, готовы прорвать кожу. Рычит и запрокидывает голову, поджимая пальцы на ногах. Ребра ходуном ходят от учащенного дыхания. А потом протяжно стонет, распахнув глаза и словно удивленно глядя в потолок. Всхлип. Чувствую, как по шее бежит капелька пота. И вставляю сильнее. - Адам... - Что? – одновременно с резким толчком. - Отдрочи. - Что? – усмехаюсь, словно не слыша. Натягиваю парня за бедра, вставляя глубоко и выскальзывая наполовину. - Отдрочи… прошу. Шумно дышит, поджимает живот. Смыкаю пальцы на члене. Стонет коротко, толкаясь в руку, видно, что хочет еще. Чувствую приближение оргазма. Физически ощущаю, как увеличивается и набухает головка, трётся внутри, мучительно, сладко, посылая горячие импульсы в живот и выше, к сердцу. Распахнутыми глазами смотрю, как Томми сжимает пальцы на руках, как подрагивают его раздвинутые ноги, как часто-часто сокращается грудная клетка. Хриплое дыхание (моё или его?) царапает слух, и хочется кричать на выдохе. Бормочу какую-то пошлую чепуху, потому что если замолчу, то одурею. – Мой маленький, самый лучший... Киса, – шепчу на ухо, – такой горячий... Ну, скорее, не могу больше ждать! Кончу сейчас без тебя. С шумом втягиваю в себя воздух, стискивая зубы, чтобы переждать спазм удовольствия, который взрывается у меня в паху. Трахаю жестко, почти вбивая в матрас. Шлепки о бедра. Пошлые хлюпы. Судорожное, быстрое дыхание с хриплыми стонами, скулежом и рычанием. Звон цепи на руках. Сводит с ума. Там, внутри, сердце бьётся так быстро, того и гляди прорвётся наружу. Сжимается и, сипло простонав, кончает себе на живот и на мои пальцы. Напряженно выдыхаю, морщусь и, отстраняясь, вынимаю. Веду ладонью по внутренней стороне его бедра, другой дрочу себе. Оргазм сладкой игольчатой волной от низа живота до самых кончиков волос. Как ток проходит. А на бледной коже блестящие белые капли. Пару минут лежу, уткнувшись лицом в покрытую капельками пота шею, вдыхая сладкий запах секса, восстанавливая вконец сбившееся дыхание. Сердце загнанно бьётся в груди, и хочется остаться вот так до утра. Томми шевелится подо мной. Тяжело, наверное. - Побудь так, хотя бы немного, – шепчу. - Перебьешься. У меня уже руки затекли. Нехотя встаю. Застегиваю джинсы, руки привычно поправляют ремень. - Сейчас, еще один пункт… программы. - Я больше не выдержу. Хмыкаю. Достаю из кармана ключи от наручников. - Сам отстегнешься. Бросаю нужный предмет возле Томми. Смотрю, как тот расстегивает наручники и с ненавистью отшвыривает их в угол. Цепь звенит слишком громко. А после этого становится тихо. Обхватывает себя руками. - Ты нахера меня раздел? Голос хриплый. Усталый и оттого бесстрастный. Трет запястья, переводит взгляд на живот и бедра. - Прости, переборщил я. Чувствую себя половым преступником. - Почему же? Мне понравилось, – голос серьезный, но глаза блестят. - Если ты так решил меня излечить от наркоты, то я не против таких половых преступлений.