Бельчонок и Волшебный свисток

      Очередной душный пропахший штукатурной пылью и выхлопами день. Птицы давно перестали петь на этих руинах. Когда-то бывшая благополучным районом дыра, испещренная граффити, бликами от использованных шприцов и занавешенных трижды окон, надколами на стенах, которые уже никто не замажет. Нет-нет, здесь еще живут люди, и даже пытаются делать это так же, как раньше. Будто бы ничего не изменилось. Утром вереницы детей текут в бараки школ, на ходу поправляя штаны, потому что на ремень не хватило денег; взрослые спешат на работы, избегая поездок на метро.       Очередной, похожий на тысячи предыдущих, безрадостный день. В зените солнца над городом прямо таки дребезжало рабочее напряжение. Добропорядочные взрослые стучали по протертым клавишам и кнопкам, точно проклятые; школьники царапали сточенными карандашами слово за словом, даже когда впадали в минутную дрему сидя, поуютнее зарывшись в уличные куртки. Только в кабинете самых младших учеников местной средней школы атмосфера царила нерабочая. Половина ребят, сжимая в кулачках обгрызенные ручки, тревожно переглядывалась друг с другом, безмолвно, губами и жестами спрашивая одно и то же:

«А где Джисон?»

Но не могли ответить ничего, кроме нервного подергивания плечами.             Джисон был в месте, где, как его заверили, его никто не найдет и не услышит. Но он не верил. Он не прекращал дуть в цветастый свисток, висящий у него на шее, даже когда его мягкие ребячьи щеки со свежим синяком слева начали болеть. — Заставь его заткнуться! Башка раскалывается! — рявкал голос над растрепанной головой жалко замершего в углу, меж холодных обшарпанных стен пустого дальнего коридора, ребенка. — А ну дай сюда игрушку свою! — гаркнул другой, еще даже не начавший ломаться, и его обладатель крепко ухватился за нитку, на которой висел блестящий глиттерным пластиком свисточек с наклейкой. Но трясущиеся побелевшие от напряжения руки мальчика так остервенело и отчаянно сжимали предмет, что провалившаяся попытка выдрать его вызвала секунду неприкрытого удивления на рябоватом лице хулигана, неловко опешившего. — Ты че? — огрызнулся третий, все это время молча держащий несчастного за волосы. — Он все соплями своими залил, — буркает, мигом находя себе оправдание и как бы для правдоподобности обтирая руку о грязные брюки Джисона, рябой. — Га-адость. Может, ты еще и в штаны себе от страха наложишь, защекан? А?       Мальчик на мгновение зажмурил покрасневшие блестящие от собирающихся крупных слез глаза, как только почувствовал, как больно его дернули за темные пряди на макушке. В голове все гудело, звеня свистом и ужасом оттого, что на этот раз никто и впрямь не придет. Уши закладывало стуком крови в висках, как у пойманного, но еще полуживого зайца, считающего секунды и шаги до погибели. — Давайте проверим. Ты ножницы взял? — Ща. Посреди оглушительного визжащего звука, с которым уже удалось свыкнуться, послышалась возня в рюкзаке, лязг ржавых ножниц для бумаги, довольная усмешка и горький, обреченный всхлип в свисток. Хан зажмурился, слипнувшись длинными ресницами, с которых тяжелыми гроздьями упало несколько слез.       Вдруг по помещению разносится страшный грохот старого поддона, приставленного к стенке. Кто-то с силой пнул его. Жестокий ритуал прервался, его участники за исключением жертвы, продолжающей давить из себя свист вместо крика и плача, повертели головами, чтобы заметить в дверном проеме невысокую прильнувшую к нему плечом фигуру. И, стоило всем троим признать виновника шума, как на их изуродованные злобой и потерявшие всякое детское обаяние лица навернулось вздымающее ноздри отвращение. — Ли Минхо, — с неприязнью скрипнул зубами рябой. — О? — с саркастичной язвительной заинтересованностью отозвался тот, поднимая брови. — С лишайными не водимся. — И с блохастыми! Парнишка в облепленной кошачьей шерстью куртке и недобрым прищуром оттолкнулся плечом от стенки, изображая обиженный фырк. — Да ладно вам. Я же уже вылечился. Вроде бы, — миролюбиво раскинув руки в стороны, продолжал сотрясать грозным спокойствием все помещение «блохастый» мальчишка, медленно подходя ближе. Чужие подошвы шаркнули о пол. В какой-то момент из-под задравшегося рукава юноши выглянуло яркое пунцовое пятно на снегу его кожи. Это заставило шайку попятиться снова, искажаясь не только отвращением, но и испугом, — кстати, лишай передается через прикосновение. Знаете? Я вот не знал… коварная штука. — Да пошел ты на хер, спидозник! — когда Ли подошел уже совсем-совсем близко, взвыл, не выдержав, один из злых детей, схватив подельников за рукава и выскользнув прочь из-под удлиннившейся тени юноши, неторопливо развернувшейся к ним. — И сопливого своего забери! Боже, я же его трогал… — Не забудь мамочку свою поцеловать, мудила. Облысеешь – узнавать перестанет! — вдогонку охваченным паникой шалопаям громко хохотнул кошатник, довольно покачиваясь на пятках и суя руки в карманы.       А Джисон все свистел. Наконец, юноша поворачивает голову к нему, почесывая нос длинным ногтем, и, вздыхая, плавно садится на корточки напротив, касаясь похолодевших рук с парой ссадинок. Хан дергается, бьется, раскрывая пустые от страха и слез глаза, но, видя перед собой родное лицо, снова замирает, постепенно начиная посвистывать все тише и реже. Пока прохладные ладони не обхватывают битые тремором кулаки, бережно отнимая их вместе со свистком ото рта натерпевшегося. — Чш-ш, — все с тем же невозмутимым лицом шепнул другу Ли, заглядывая в его невинные, до смерти перепуганные глаза, поглаживая большими пальцами по костяшкам, и начиная тихо, ритмично хлопать в ладоши. — Горный кролик, горный кролик, куда держишь путь? Еще раз громко всхлипнув, крошка-Джисон осторожно захлопал мокрыми ладонями друг о друга, повторяя за спасителем. — Г-горный кролик, горн-ный кро-лик, куда-а... — Держишь путь, — мягко заканчивает Минхо, изображая руками кроличьи уши над головой, — прыг-скок, прыг-скок на бегу, куда держишь путь? — Ч-через горы-ы... Ребенка это успокаивало. Всякий раз, сколько бы они не повторяли эту песню, Хан, вторя ей своим осипшим трясущимся от плача голосом, начинал снова чувствовать себя в безопасности. — Перевалы, — хлоп. Минхо отвлекается, чтобы стянуть с плеча лямку потрепанного рюкзака, и достает из него платок, которым вначале вытирает красные влажные щеки, а затем — прикладывает к такому же яблочно-пунцовому носу, — сморкнись. И Джисон послушно выполняет, потешно надувшись.       В этот же момент чуткий слух Ли улавливает чей-то тяжелый топот. Юноша напрягается, угрюмо косясь в сторону дверного проема. Но вся тревога схлынула сразу, как только в помещение, запыхавшись, волчонком ввалился мальчишка, больше похожий на мертвеца, провалявшегося в земле добрые пару дней, чем на младшеклассника. — Отсюда свистел?! — захлебнувшись собственным дыханием и схватившись крепкой рукой за обшарпанную стенку, брякнул третий. — Ага, — Минхо заботливо протер сопящий нос Хана и сложил платок, отряхивая одежду визави от пыли и сора, – снова ублюдки из восьмого. — Они хотели меня убить, да? — перебегая жалостливым ищущим взглядом от одного друга к другому, проблеял ребенок с синяком. — Пусть только попробуют! — воинственно рявкнул подоспевший Крис, помогая Минхо поднять бедолагу на ноги и привести его одежду хотя бы в относительный порядок. Пухлые губы его досадующе поджались, — синяк сильный... ничего, после урока попросим Хенни за него подержаться. — У Хенни руки всегда холодные... — согласно покивал Хан, неуклюже поправляя воротник. — А времени сколько сейчас? — почесывая красное пятнышко на руке, вопрошающе изогнул бровь кошатник. — Еще полчаса. Как на зло дали большущую работу писать. Подождете нас у двери? За Джи решил и ответил кивком и глухим «угу» юноша в куртке. Крис тоже кивнул, немного неловко расшаркавшись, тепло потрепал отрешенно засовывающего блестящий свисток под рубашку ребенка, и стал спешно спускаться по этажам обратно к кабинету.       Оставшись наедине с потерпевшим, Ли выждал еще пару секунд, и взялся за теплеющую мягкую руку Хана, выводя его из коридора. Бельчонок повел плечами, сцепляя их пальцы, чем вызвал на лице сопровождающего обманчиво-недовольную морщинку меж бровей. — Они говорили, что меня никто не услышит, но я не переставал дуть. Был уверен, что ты придешь! Я ведь знаю, что свисток волшебный. А они – нет, — на второй лестнице настроение избитого мальчишки приподнялось. Руки он не отпускал, — хотя, все равно бы не поверили. — Если будешь постоянно вляпываться во всякое дерьмо и дудеть, он может разрядиться. Перестать работать. Как ты вообще тут оказался? – грубовато фыркнул Минхо. Едва заметную улыбку Джисона это не пошатнуло. Даже наоборот. — Я услышал птицу. И хотел пойти посмотреть на нее перед уроком. Тут же птиц почти не бывает, ты знаешь! Ли только ворчливо закатил глаза, прицокнув языком. Внутри все еще ершилась тревога. Что может случиться, если никто, как кошатник сегодня, не решится на прогул в такой удачный момент? Что может случиться, если Криса не отпустят с занятия так надолго?       Юноша ненарочито сжал чужую руку крепче, подходя к стенке напротив двери в класс, где сейчас с трудом досиживали последние минуты друзья. Худые спины прильнули к стенке, изрисованной и исписанной модернистскими наскальными творениями, признаниями в любви и посылами на что угодно и к кому угодно. Куртка Ли зашуршала, когда тот, с трудом заставив себя отцепиться от друга, сунул руки в карманы, мрачно и слегка сонно уставившись вперед.       Между детьми нависла тишина. И вопреки тому, как старательно избегал зрительного контакта «блохастый», бельчонок бесстыдно и подолгу смотрел прямо на него, покачиваясь на месте и не ощущая ничего, что было бы хоть сколько-нибудь похоже на смущение. Он отлично знал, что друг начинает вести себя так, только когда очень сильно переживает. Обычно за какого-то человека. Джисон никогда не сердился и не обижался на него, прекрасно понимая, что чем больнее тот сжимает его руку, тем сильнее боится отпустить. Кошки ведь, грубо схватывая своих котят за шеи, делают это не со зла.       Всякий раз, проводя в голове такие пушистые параллели, потрепанный коротко улыбался, наморщивая нос. Ровно как и сейчас, решившись прервать долгое глухое молчание. — А ты правда заболел? — непринужденно вопросил Хан, хлопнув ресницами и наклонившись, чтобы посмотреть в темные глаза своего защитника. Тот недружелюбно дернул полной губой, но, почесав пятнышко под рукавом, обнажил его. — Ты про это? Не. Не думаю. Я много с велосипеда падал, — взглянув сначала на саднящее покраснение, ржавчиной осевшее на жемчужной незагорающей коже, а затем – на очаровательное лицо рядом, юноша смущенно нахмурился. Похоже, Хана действительно не волновало, заразно ли это, смертельно ли. От осознания этого у блохастого краснели уши, и он смешно хохлился, зарываясь в пожранный молью подпушек куртки. И снова молчание. Правда, недолгое, на этот раз его оборвало тихое бормотание Ли. — Щека болит? — Да. Ну, чуть-чуть, — Джи потер нос рукавом и качнулся на пятках. — Ничего. Скоро наш Снеговик выйдет.       Тишина. Минхо неспокойно поерзал на месте, кривя рот, обдумывая что-то и считая секунды. Вот-вот и дверь откроется, он не успеет сделать то, чего очень хотел бы. Или успеет? А может, мальчишка просто трусит и ищет оправдания? Нет, оправдания – это не про Ли Минхо. Встрепенувшись и развернувшись лицом к вопросительно изогнувшему брови другу, он внезапно качнулся ему навстречу и надолго коснулся забавно оттопыренными губами становящегося пурпурным синяка на гладкой скуле. Крошка-Джисон замер, неловко сжав пальцами свой и без того помятый пиджак, но едва-едва он успел, когда друг отстранился и отвернулся, ошарашенно посмотреть на него, спросить хоть что-то или просто дернуть плечами, как по всему зданию эхом пронесся звонок. Коридор наполнила пестрота голосов и лиц, и после поцелуя и прилива крови бельчонок ощутил на щеке ледяную руку высокого Хенни, молча и незаметно подошедшего вплотную. — Ё-мое, нашего Инопланетянина снова задирают? Кто? — возмущенно фыркает Чанбин, кладя свою тяжелую ладонь на узкое плечо пострадавшего. — Всё те же. Найдем их завтра, — скрещивая руки на груди, рассудил Кристофер. — Джи! Сильно болит? Ну как ты так! — взволнованно и слегка шепеляво охает Ян, топчась рядом и держась за рукав Сынмина, раздосадованно кусающего губу. — Да я их! Блин! — грозно затявкал Феликс, развернувшись к Банчану и сердито сжав свои маленькие кулачки, — меня тоже завтра возьмите!       Оркестр голосов, заботливо окруживших «Инопланетянина», заставлял его теряться и розоветь только гуще, все еще рассеянно посматривая в сторону, где стоял Ли – молча и вдали от общей суеты «бродяг». На скуле не остывал невесомый, осторожный поцелуй. Свалившийся с неба мальчонка окидывает взглядом каждое из семи знакомых лиц, выражающих только одно – беспокойство за кого-то, кто действительно дорог им, и скромно закрывает лицо ладонями. Ребята ласково, со сквозящей меж губ тоской, улыбаются, не в унисон вздыхая и хмыкая.       Сейчас они все вместе пойдут в свое «секретное место», заботливо заклеят разрастающийся синяк пластырем, поделятся друг с другом едой, прихваченной из дому. Снова, в очередной раз станут придумывать, как бы отомстить обидчикам, пожалуются на то, какой трудный и скучный тест им дали сегодня. Потом, посидев в обнимку, чтобы не замерзнуть в этот премерзкий осенний вторник, еще парочку минут, пойдут в библиотеку, где Сынмин убаюкает их, читая вслух свои заумные учебники. И, проваливаясь в дрему, Хан непременно снова покрепче возьмется за руку Минхо.       Все-таки, хорошо, когда есть, кому прийти на звук волшебного свистка.