Капсула знаний

— Итак, ты пришла сюда, потому что хочешь узнать больше о капсулах знаний, хм? Аль-Хайтам закидывает ногу на ногу, полный немого превосходства, и упирает руку в колено, откидываясь на спинку стула. В его комнате пахнет книгами. Она сидит напротив, ютясь неловко на таком же стуле, и эта энергетика вокруг него так и пышет…чем-то манящим, чем-то таким, до чего хочется дотронуться, что хочется почувствовать. — Что ж, я готов оказать тебе такую…услугу. Но я не делаю ничего на безвомездной основе, и тебе это известно, не правда ли? Она кивает. Разумеется, ей это известно: не впервые имеет дело. К сожалению. Ее раздражает эта его самоуверенность, то, как он смотрит на все с долею безразличия и скептицизма, и не понять совершенно, блеф это, или ему действительно все равно. Она ненавидит то, как он ищет личную выгоду всюду, куда бы ни сунул свой нос. Но больше всего она ненавидит то, что все это ей в нем нравится. Мучительно, до скрипа зубов. — В таком случае, объясни свое понимание капсул. Хотя бы в общих чертах, чтобы я не тратил время, объясняя то, что тебе уже известно. Ей не дискомфортно, но напряжение чувствуется. — Как я понимаю, это устройства, позволяющие…дающие возможность овладеть определенными знаниями. Аль-Хайтам хмыкает. Это будет интереснее, чем ему казалось. — Верно. Любыми знаниями. Главное — найти нужную капсулу. — он лениво жестикулирует, как бы подбирая слова. — Фехтование, архитектура, археология, литература, любовные утехи — все, к чему лежит душа. Она снова кивает. — А ты сам пользовался такими капсулами? — Тебя интересует какая-то конкретная тема? — он склоняет голову набок вопросительно. Без тени улыбки. Аль-Хайтам играет. Она ведь знает о капсулах все, что доступно. А значит, пришла не за этим. — Что? Нет, я… — она выдерживает паузу, думая, как сформулировать мысль. — Вот как. Прошу прощения, в таком случае. Я решил, что тебе нужна была моя помощь в определенной области. А это еще что? Она подается вперед, не зная, как трактовать его слова. А он молчит как назло, смотря на нее пристально, каменною маской на лице. — В свое время я был крайне заинтересован в истории, — продолжает наконец, — изучал цивилизацию Алого Короля. Впрочем, я отвлекся. Она молчит. Ей не дискомфортно, нет, но напряжение концентрируется по всеми телу узлами. Щеки горят. Аль-Хайтам скрещивает руки на груди, вздыхая, и она следит за его движениями. И он замечает это. — Кстати говоря, есть и другие знающие люди в этой области, — спрашивает невзначай, — почему ты решила обратиться именно ко мне? О, как она ненавидит эту его черту — спрашивать лишние вопросы из желания поглумиться или потешить собственное эго, как она ненавидит. Так ненавидит, что хочется поддаться ему. Так сильно, что хочется… Не важно, в общем. Пора переходить в режим обороны. — А почему ты вдруг решил помочь, а не отправил меня к другим знающим людям? Она тоже скрещивает руки на груди, и пытается смотреть на него с вызовом, защищая собственные позиции, но для него это выглядит иначе. Он попал точно в цель. — Скажем так, я вижу это сотрудничество выгодным, — отвечает сухо и сдержанно, будто муху отгоняет. — В чем? Однако попытка ужалить оказывается неудачной. — Итак, капсулы знаний тесно связаны с терминалом Акаши. Надеюсь, об этом устройстве тебе известно. Аль-Хайтам — неприступная ледяная стена. Не ей с ним тягаться, ибо ни в одной словесной, — или иной, — перепалке она не одержит верх. Но попытка, как говорится, не пытка. Она так хочет заглянуть в его голову хоть на долю секунды, понять, о чем он думает, но он закрыт будто бы густым туманом, и видит она лишь то, что он хочет показать. — Ты меня недооцениваешь. — Разве? Лишь делаю выводы на основе того, с чем ты сама пришла ко мне. Он чуть выгибает бровь, нанося смертельный удар. Аль-Хайтам специально дает ей отойти от основной темы, и то, с какой охотой она делает это, лишь возбуждает его интерес к игре. Она не знает, что ответить. Под его пристальным взглядом она чувствует себя совершенно голой. И ей не нравится это настолько, что она облизывает пересохшие губы. Его забавляет ее взгляд. То ли она хочет убить его, то ли раздеть, то ли все вместе. Это даже…заводит в какой-то степени? — Акаша — это устройство, созданное с помощью Сердца Бога Руккхадеваты, и улучшенное мудрецами Академии. Терминал, в отличие от капсулы знаний, обладает ограниченной сферой доступной информации, и… — Я ведь сказала, что знаю, — она перебивает, а он снова лишь выгибает бровь, готовясь к очередному смертельному выстрелу. — Как показывает практика, ты тяготеешь к повторному рассмотрению известной тебе информации, — выдает, не задумываясь даже, а она широко распахивает глаза, — похвально, впрочем: повторение — мать учения. — Что? Аль-Хайтам выдерживает паузу, выжидая, пока ее защита даст трещину. — Мне показалось, ты прекрасно знаешь о том, что такое капсулы знаний. Неужто я ошибся? И в голосе его нет вовсе недовольство: сквозь спокойствие чувствуются фальшью нотки заинтересованности, и это успокаивает, но сердце колотится все быстрей. — Тебе так нравится задавать вопросы не по теме, да? Бинго. Он почти физически чувствует, как она ломается, почти слышит позорный треск ее скорлупки-доспеха. И снова прямо в точку. — Тебя это задевает? Мне казалось, моя компания вполне удовлетворяет твоим требованиям. — Ты слишком язвителен, — и она сдается, поправляя платье, и вид ее, поверженный, поддавшийся ему, нравится даже сильнее, чем тот взгляд. Ей не дискомфортно, но напряжение словесной перепалки, захлестывающее сокрушительной волной, не находя выхода, стекает по спине, завязываясь тугим узлом в низу живота, и пульсирует в такт медленно ползущим секундам. И она ненавидит то, как он привлекает ее, то, как он, не делая ничего совершенно, заводит ее с легкостью вдоха. Ненавидит, что этот ноющий узел затягивается еще сильней из-за него, заставляя цепляться за любую соломинку, способную продолжить диалог. Она просто ненавидит то, что хочет его. Воздух неправильно плотный. — Не думаю, — он кашляет в кулак, прочищая горло, — быть может, ты слишком чувствительна. Ему нравится эта игра, но он слишком увлекается, и сейчас, верно, взгляд у него такой же, как и у нее: то ли убить, то ли раздеть. И вот они смотрят друг на друга двумя волками, готовыми наброситься друг на друга в любой момент, и это оцепенение кажется затишьем перед бурей. Наброситься друг на друга и…что? Легкий шарфик начинает душить. Он — ледяная стена, это верно, но лед имеет потрясающую способность таять, когда ситуация накаляется не в привычном смысле этого слова. Аль-Хайтам может не показывать этого, и она все еще чувствует его превосходство, эту его энергетику, но то, что скрывается за всем этим, уже мало напоминает игру. Впрочем, он слишком силен, чтобы сдаться. Поэтому правила игры меняются. Аль-Хайтам — ледяная стена, а вот она — нет, и по лицу ее, по жестам, по тому, как ее пальцы перебирают шарфик, по дыханию, в конце концов, он читает отчетливо, что она хочет его. Он догадывался об этом почти с самого начала, но повторное, теперь уже точное объявление в голове данного факта отдается обильным выделением слюны. Возбуждение покалывает на кончиках пальцев, когда он скрещивает руки на груди снова, вздыхая почти удрученно. Он разделяет ее желание, да, но и виду не подаст, пока она не сломается окончательно и не перейдет эту черту первой. Поэтому он возвращается к привычному своему состоянию холодного прагматичного превосходства. — Мы отвлеклись от темы, — заявляет будто бы учитель, недовольный поведением ученика, — ты ведь хотела бы усвоить урок, верно? Не заставляй меня тратить время зря. И она несколько удивлена. Он словно по щелчку пальцев теряет весь свой интерес, и ледяная стена становится толще в два раза, а вот узел никуда не девается, и внизу живота тянет и ноет мучительно. Аль-Хайтам заводит руки за спину, разминая будто затекшее тело. Она засматривается, подаваясь чуть вперед, на мышцы, ходящие под облегающими одеждами, пока он двигается. Провоцирует? — Что-то не так? — спрашивает он почти заботливо, и она мотает головой, отводя взгляд. — Ты выглядишь напряженной. Я мог бы чем-то помочь? Да, взять ее прямо на том столе, что за его спиной. Но этого вслух она не говорит. Только краснеет. — Может, хватит? — фраза срывается с губ быстрее, чем она успевает подумать. Аль-Хайтам склоняет голову вопросительно. Ну наконец-то. — Ты ведь…тоже хочешь, я чувствую. И на губах его расцветает легкая ухмылка, когда он ставит вторую ногу на пол, смотря на нее по-вызывающему пригласительно. Вынуждает ее сделать все самой. Как предсказуемо. Она медлит всего несколько секунд, прежде чем подойти к нему. Смотрит в глаза, усаживаясь на его бедра и кладя руки на плечи, но этого, верно, мало, чтобы и он проявил инициативу, хотя между своих ног она ясно чувствует его возбуждение. — Какой же ты все-таки… — но решает не продолжать. Она целует его жадно, подаваясь всем телом вперед и наваливаясь на него почти, сминая и кусая его губы, и только тогда получает отдачу. Дышать тяжело, каждый вдох глубже предыдущего, в висках пульсирует тупо. Она стягивает его волосы на затылке, ерзая, а его руки ползут от колен выше, очерчивая силуэт и прижимая ее бедра к своим. От его пальцев точно останется след, потому что хватка практически стальная, практически болезненная. Она выдыхает от неожиданности, спускаясь ниже, от губ к шее, и аль-Хайтам приподнимает голову, не отводя взгляд. Смотрит только в глаза, хотя платье ее поднялось неумолимо вверх. Он шипит едва слышно на выдохе, когда она кусает его кожу вдоль выступающей вены, чтобы зализать место укуса и спуститься к ключицам. Ее пальцы оттягивают его голову назад до предела, и он позволяет это, оглаживая ладонями ее бедра. Он поднимает ее с легкостью, и она обхватывает ногами его торс. Сначала аль-Хайтам хотел взять ее прямо так, но на постели все-таки…удобнее. Ей хочется почувствовать себя главной, хочется доминировать над ним, и она надавливает на его плечи, как только он садится на кровать, и он вроде бы подчиняется, ложась на простыни, но по взгляду его она понимает: что бы она ни делала, доминировать все равно будет он. Руки чуть подрагивают, когда она расстегивает ширинку. Прикусывает губу, ладонью проводя по всей длине, и от одного лишь напряжения в низу живота впору застонать. Она хочет почувствовать его. Больше, чем хочет чего-либо еще во всем мире. Она опускает бедра медленно, наслаждаясь будто бы каждым его сантиметром внутри себя, истекая влагой, и запрокидывает голову назад, приоткрывая рот и издавая тихий стон. Аль-Хайтам стискивает зубы, впиваясь холодными пальцами в ее талию. Когда он толкается резко, заполняя ее полностью, она вскрикивает и сжимает его. Выгибает спину, вытягиваясь, как струна, и чувство такое, что она уже сейчас получит разрядку. Воздух обжигает легкие, цветные пятна перед глазами застилают собою весь мир. Она устраивается поудобнее, чуть ерзая, и аль-Хайтам тяжело выдыхает, напрягаясь. Хочется подмять ее под себя и сделать все грубо, жестко, так, чтобы она не смогла ходить еще неделю. Но он сдерживается. Мышцы подрагивают под ее касаниями, когда она проводит от груди к паху, скользя медленно и смотря ему в глаза. Он входит слишком глубоко, но останавливаться на полпути не позволяет, каждый раз надавливая на бедра до тех пор, пока она не опустится полностью. Ее стоны похожи на поскуливание. Ей требуется немного времени, чтобы выработать ритм, и она наклоняется к нему, выдыхая в его губы, прежде чем поцеловать почти агрессивно. Ему нравится это. Аль-Хайтам садится, и колени чуть подгибаются. Ей это не мешает, впрочем. Он оглаживает ноги, талию, забирается под платье и останавливается на груди. Платье мешает, но разницы уже никакой. Возбуждение туманит разум, и он сглатывает слюну. Ее движения похожи больше на прыжки, и она кладет руки на его плечи, сжимая, поднимает глаза к потолку. — Смотри на меня, — его голос хрипловат. Она подчиняется. Что бы ни делала, он все равно будет доминировать. Узел в низу живота взрывается маленькой вспышкой каждый раз, когда он входит до предела, и ей тяжело думать, потому что мысли все сосредоточены на нем, только на нем. Парадоксально, но она хочет его еще сильнее, чем раньше, — хотя сильнее уже некуда, — и ему уже не приходится доводить ее до конца — она сама прижимается к его бедрам до искр в глазах, покрывает судорожными поцелуями и укусами его шею, прикусывает мочку уха и дышит рвано в его плечо. Она отдает себя с отчаянием утопающего, трепещущая в его руках. Аль-Хайтам выбивает воздух из ее легких, резким движением переворачивая ее и подминая под себя, припечатывая к кровати, но она лишь разводит ноги чуть шире, впуская его глубже. Натужный скрип вгрызается в мозг. — Это и есть та капсула знаний, — он заводит ее руки за голову, фиксируя железной хваткой подрагивающих пальцев, — которую ты искала? И она находит в себе силы ответить. — А это — та выгода…которую ты видел? — выдыхает вместе со стоном. Он с влажным шлепком вдавливает ее в матрас, и она пытается свести бедра, но не может. Лишь всхлипывает, сжимая его сильнее. Его лицо сосредоточенно, хмурая морщинка появляется меж бровей, но взгляд как будто становится более…мягким. Толчки балансируют на грани с грубостью, но чувствуется в нем осторожность — он не хочет делать ей действительно больно. Ему нравится видеть ее под собой, подчиненную, смотрящую на него с каким-то благоговейным обожанием, туманящим взгляд, нравится то, как она изгибается, прижимаясь к его груди, прячет лицо в сгибе его шеи, бормоча что-то неразборчивое. Узел в низу живота взрывается, растекаясь теплыми импульсами по всему телу, и она кричит беззвучно, напрягаясь всем телом и запрокидывая голову назад, сжимает бедрами его торс, и жилка на ее шее бьется бешено. Ему требуется еще несколько движений, — резких, размашистых, — чтобы в последний раз врезаться в нее, упираясь в шейку матки. Рука дрожит, и он едва не падает на нее. Аль-Хайтаму слишком тяжело не простонать хотя бы раз. Он стирает пот со лба, ложась рядом с ней, а она вдруг становится какой-то непривычно нежной, ластясь к нему, жадная до прикосновений. Аль-Хайтам думает несколько секунд, прежде чем дотронуться осторожно до ее щеки, как будто поглаживая.