***
Смазка течёт по внутренней стороне бедра. Капли падают на пол, пока он наблюдает, сидя позади на кресле. Их разделяет около метра, но он видит каждую мурашку, пробегающую по бронзовой коже. Видит, как напрягаются мышцы на спине и заднице; как капли пота задерживаются в ямочках на пояснице. Видит, как подрагивают её крылья. Белоснежные. Ослепляющие его тьму, к которой он так привык. — Раздвинь ноги. Короткий приказ. Твёрдо, тихо. И колени скользят по полу, раздвигаясь на несколько сантиметров в стороны. Люцифер втягивает воздух через нос. Хочет пронзить когтями подлокотники, унять зуд в ладонях. Чем он привлекает её? Или, правильнее, почему она возвращается? Почему сегодня? Люцифер хочет просить. До хрипоты в голосе хочет. И боится. Он устанавливает правила. Он дарует наслаждение, в котором она так нуждается. Он говорит — она исполняет. Он властвует — она подчиняется. Он её Верхний. Она его нижняя. — Хорошо, милая, — говорит он, выдыхая облако ядовитого дыма. — Ты прекрасно справляешься. Пальцы жжет уголёк, пока он, не сводя взгляда, делает очередную затяжку. Вики судорожно сглатывает, и Люцифер может поклясться, что чувствует, как бы её стенки могли сжимать его член сейчас. Он понимает, что она напрягает внутренние мышцы, лишь бы ощутить хоть какое-то давление. Люцифер встает, тушит сигарету в пепельнице. Её плечи слегка приподнимаются от глубокого вдоха. Он беззвучно ухмыляется, подходит к ней сзади, опускается на одно колено. Руку на сердцевину крыльев, губами прикасается к её макушке. Вдыхает аромат волос, ведёт пальцами посередине, опускаясь к позвонку и ниже, собирает смазку с бёдер двумя пальцами. Размазывает между подушечек. — Зачем ты пришла? Встает. Вики издает разочарованный всхлип, пока он отходит в ванную комнату. Поворачивает кран, включив воду, намыливает блядско-ягодным мылом руки, чтобы избавится от запаха табака. — Ты можешь говорить, милая, — парирует он, вытирая руки о махровую ткань. Люцифер прикрывает глаза на секунду. Подходит ближе, встав прямо за ее спиной. Чувствует раздражение. — Зачем ты пришла? — снова спрашивает. — Тебе запрещено напрягать внутренние мышцы. Ты ведь помнишь об этом, не так ли? Она кивает, чем вызывает его рычание. — Я пришла потому… Потому что вы нужны мне, сэр. Я помню, что мне нельзя напрягать мышцы влагалища, сэр. Голос Вики льется, растекается по его венам, как дополнительный источник жизненной силы. Нравится ли Люциферу, что только он может заставить её стоять на коленях в ожидании своего внимания больше часа? Нравится ли смотреть, как она растекается лужей у его ног? До смерти, блядь, нравится. Он поворачивается, удовлетворенный её ответом. Сердце сжимается, от количества переполняющих эмоций. В нём, как в котле — бурлит. Вики сглатывает так, что он слышит булькающий звук слюны, пока направляется к стойке с разложенными на нём предметами. Люцифер берёт хлопковую веревку, скрученную в жгут. — Встань. Она поднимается. Её ноги немного трясутся. Когда Люцифер поворачивается, Вики так и стоит спиной к нему. Рубцы на её ягодицах сияют красным, после прошлой сессии. Люцифер улыбается внутренним демонам. Она не сможет сесть на свою великолепную задницу ближайшие сутки, если снова не позволит ему залечить её раны. — Повернись. Сердце биться перестаёт от того, как она прекрасна в своём первозданном виде. — Вытяни руки вперед, и назови своё стоп-слово. Она подчиняется, поднимает свой я-такая-только-для-тебя взгляд и закусывает нижнюю губу. Еле заметно, отчего у Люцифера кровь застывает. В лёд превращается. Берёт себя в руки, запечатав эмоции как можно глубже. Если он покажет ей, что она пробуждает в нём — напугает. Она не вернётся за добавкой. Не вернётся к нему со своими щенячьими глазами. Не посмотрит на него, как на ёбаное божество. Перед глазами вдруг встает картина, как она отводит взгляд, когда они оба присутствуют на собрании Совета. И вдруг становится больно. Вики будто слышит его мысли и прячет крылья, выжигающие его сетчатку своей белизной. — Цитадель, сэр. Он кивает, обхватывает её запястья веревкой, прижимая руки друг к другу. Перебрасывает верёвку внутрь, делая своеобразный узел и тянет вверх. Люцифер делает шаг вперед прижимается к ней вплотную. Её налитые от возбуждения сиськи соприкасаются с тканью его футболки. Он дает ей секунду, чтобы она совершила ошибку. Вики стоит спокойно, не трется, не льнёт. Её рот приоткрывается и он прячет улыбку под холодной ухмылкой, смотря на её трепещущие ресницы. Подвесив её запястья за крюк, вбитый на балдахине его кровати, не отходит. Ведёт подушечками пальцев, очерчивая её талию, бока и бедра. — С-сэр… — шепчет, сглатывает. Люцифер берёт концы верёвки, обхватывает под грудью, наслаждаясь эстетическим контрастом бронзовой кожи с белоснежным хлопковым жгутом. Ведёт ниже, оплетая её тело, пока не доходит до задницы. Разъединяет оба конца, подвязав ягодицы и, смотря ей в глаза, опускается на одно колено. Косые мышцы её живота напрягаются, когда он прикасается губами к лобку и обхватывает, сначала одно бедро, закрепляет под коленом, ведёт вниз до щиколотки и отводит ногу в сторону. Делает узел на нижней балке каркаса кровати и проделывает то же самое со второй ногой. Люцифер отклоняется, чтобы лучше оценить результат. Она буквально распята перед ним. Голая. Мокрая. Хнычущая от прикосновений его губ. Люцифер обхватывает её ягодицы и сжимает обеими ладонями. Приближает хрупкое тело к себе, зная, как натягивается верёвка, делая её до невероятности чувствительной. Вики в предвкушении — он знает, но вместо того, чтобы впиться губами в клитор, проводит языком по промежности, задевая лишь край из того, что может себе позволить. Она дрожит. Он торжествует. — Тебе запрещено кончать, пока я не разрешу. — Да, сэр, — отвечает она тихо. Он легко шлёпает Вики по заднице и поднимается. Снимает футболку, отбрасывает ткань в кресло. Остается в одних спальных брюках. Её зрачки под его взглядом то и дело расширяются, оставляя лишь тонкую полоску голубой радужки. Горло чешется, от того как хочется рычать на неё. Вместо этого он подходит к стойке, берёт резиновый флоггер. Поворачивается боком, чтобы она видела, чтобы чувствовала, бьёт себя по ладони тридцатью прядями и прикрывает глаза. — Двадцать пять ударов, милая. — Да, сэр, — её голос срывается. — По пять в каждую зону — разогрев, — она кивает. — Ты поняла? — Да, сэр. Он идет к ней, словно хищник, заполучивший самый вкусный аперитив в свою клетку — вальяжно, расслабленно, когда внутри, готов сорваться на вой, от того, как она великолепна. Обхватывает её подбородок пальцами, приближает лицо к себе. Я люблю тебя. Я, блядь, с ума схожу в ожидании, когда ты снова решишь появиться. Я хочу заботиться о тебе. Хочу ощущать твоё тело под своими ладонями. Останься со мной. Останься рядом. — Начинай считать. Говорит он, ощущая, как не озвученные слова выжигаются на его костях. Заносит руку, опускает флоггер. От кожаных прядей моментально вспыхивают красные полосы на её груди. Соски встают, как по команде. Вики шипит сквозь зубы. На глазах выступают слезы. Она улыбается. — Один, сэр, — на выдохе произносит. — Спасибо, сэр.***
Она не знала, когда это началось. Сколько бы Вики не пыталась вспомнить — не могла. Она просто почувствовала. Впервые, как увидела его на поле для полётов, рассекающим небесную гладь тумана кровавыми крыльями. Будто в тот момент он боролся с ветром, дождём и внутренней агонией. Избалованный мальчишка — так она думала, пока не увидела его в тот вечер. Пока они оба друг друга не увидели. Это было сродни удару под дых. — Полетай со мной. Он заметил её, сидящей под деревом, на холме за школой. Вики впервые слышала голос Люцифера таким: безжизненным, пустым. — Пошли. И она пошла. Приняла протянутую руку, почувствовала, как он прижал её к себе и взлетел. Без слов. Не дал ни секунды подумать. Она была окутана запахом сандала и старых книг. Ощущение теплой ладони на её пояснице приводило в недоумение. За несколько месяцев, что она провела здесь, они только и делали, что обменивались странными репликами и взаимными оскорблениями. Это показалось ей пугающим и странным, то, что он может быть другим. Совсем непохожим на того, кто одаривает её насмешливым взглядом посреди дня. Вики посмотрела на него. Она хотела понять — почему он это сделал. — Потому что ты тоже это ищешь. Он ответил сразу, будто уловил в её глазах немой вопрос. Люцифер завис в воздухе и, с тяжелым вздохом, положил подбородок на её макушку. Она дрожала не от ветра или сырости. Тело Вики откликалось его прикосновения и голос странно. Слишком странно для их ситуации. — Я могу взять его. Могу помочь тебе справиться. Люцифер говорил о нём. О контроле, который все пытаются ей навязать. Она должна была контролировать свои смертные позывы, контролировать учёбу, контролировать свои стороны — светлую и тёмную. Должна. Должна. Должна. Зачем ему это? Что он получит с того, что предлагал? И что он предлагал? Вики вспомнила, когда впервые почувствовала дрожь во всем теле от его слов: «Умница. У тебя отлично получилось…». Остаток фразы она так и не услышала, потому что скрылась за дверью своей комнаты, заметив только ошарашенный взгляд демона. Она испугалась реакции своего организма. Странное покалывание в пальцах, будто иголки под кожей двинулись в одном направлении, впиваясь в мягкую плоть. И сокращение мышц. Она сжала бедра, привалилась спиной к двери, и долго прислушивалась. Выдохнуть она смогла, только когда услышала, удаляющийся звук шагов. Их отношения стали ещё более странными, после совместного полёта. Вики стала искать его взгляд в толпе. Будто он был единственным, кто мог её понять. Одобрить. Она ждала его одобрения. Ей нужно было видеть, что он доволен. Это стало какой-то извращенной потребностью. Они стали разговаривать. Много. Слишком много для тех, кто ненавидел друг друга. Её любимым занятием были вечера, когда они сбегали ото всех, притворяясь нормальными. Люцифер читал для неё вслух. Она рассматривала его татуировки и, не стесняясь, задавала сотни вопросов. Она стала наблюдать за ним, ловя его за тем же занятием. Каждый раз они разглядывали друг в друге что-то новое. Что-то осязаемое стало витать между ними. Как тогда, на поле для полётов. Они увидели обоюдную потребность большего. Он позволял рассматривать себя, погружаться глубже, узнавать. Заинтересованность Люцифера не пропадала. Она искрилась, разгоралась и разрасталась, что привлекало Вики ещё больше. Она хотела познать, на сколько глубоко он может позволить ей узнать его. Вики заметила, что он ни с кем не разговаривает так много. Сначала это напугало её… Она стала подмечать каждую деталь. Люцифер всегда курил левой рукой, хотя был правшой. Он никогда не держал книгу в руке, а ставил её на колено, лишь придерживая пальцами, или клал перед собой и магией переворачивал страницы. Его руки пахли книгами и терпким парфюмом. Он ненавидел ягоды, которые Вики приносила с Земли, когда отправлялась на задания. Но позже, она увидела, как он ел вишню и с прищуром поглядывал на неё, словно показывал, что это не имеет никакого значения. Они не торопились сближаться. Будто прикосновения могли порушить какое-то данное безмолвно слово. Его первым правилом оказалась правда. Всегда говорить правду, не бояться его реакции. Не ждать, пока он сам спросит или подумает не о том. Ему нужна была правда в её ощущениях, чувствах и мыслях. Тогда она спросила прямо — почему его отношение к ней изменилось. Люцифер рассказал ей обо всем. Рассказал, почему её тело так реагирует на его слова. На его приказы и похвалу. Рассказал, что почувствовал это сразу, после того, как высказался о её «успехах». Люцифер никогда не давил. Он давал ей время понять, как и что устроено в его «отношениях». Прямо же, демон, не говорил о том, какого рода отношения это будут. Будут ли они единственными друг у друга или могут иметь других партнёров. — Когда двери этой комнаты закрываются, ты становишься в позу — спиной ко мне, на колени и ждёшь, пока я не разрешу тебе встать или сделать то, что я сочту нужным. Ты здесь для моего удовольствия. Твоя задача — слушать, подчиняться, не нарываться на наказания. И только в случае, если я буду тобой доволен, ты получишь разрешение кончить. Он провел с ней первую сессию спустя несколько месяцев, после их «сближения». Их отношения нельзя было назвать традиционными. Она осознала, что, отпуская контроль, получает долгожданную разрядку. Как подчиняясь, получает больше власти. Вики никогда не чувствовала себя более свободной, чем со связанными руками. Он был её Верхним. Её граничащем на тонком лезвии удовольствием. Сначала они были легкими. И каждый раз, она просила добавки. Чувство его азарта росло. Вики видела, как ему важно познать глубину её выдержки. Люцифер познакомил её с обеими ладонями. Они обе были на её заднице минимум по тридцать раз, пока он не перешёл на флоггер и падл. — Ты такая хорошая девочка, — сказал он, поглаживая её задницу, после того, как она выдержала первые десять ударов стеком. — Так радуешь меня. Так хорошо справляешься со своим наказанием. Она словно плавала в озере, сотканном из всепоглощающей нежности и раскованности. Вики не понимала, как Люцифер может сочетать в себе эти качества. Не понимала, как он мог быть таким разным во время сессий и после. — Ты не должна уходить. Я должен заботится о тебе, после каждой сессии. Это не так работает, милая. Она оставалась. Несколько раз оставалась и была готова захлебнуться от его внимания. Он гладил её волосы, выслушивал поток всевозможного бреда или просто молчал, когда ей не хотелось говорить. Он кормил ей вишней, избавляя магией мякоть от косточек. Он целовал её. Господи, он целовал её так, будто она была сделана из фарфора. Люцифер наполнял для неё ванну и садился на пол рядом, после того, как погружал её в воду. Когда Вики начала понимать, что его поцелуи стали жизненно необходимыми, не смогла больше выносить. Он никогда не перечил. Отпускал и не пытался остановить. Это было ужасно. Она чувствовала себя оставленной, но так было правильнее. Правильнее, потому что она не могла позволить себе влюбляться в него. Для Люцифера это было чем то обязывающем. Тем, что надо. Хотел ли он, чтобы она на самом деле оставалась в его постели после сессии? Он никогда не выражался предельно точно, лишь говорил о том, что он обязан заботиться о ней. Говорил, что она не должна переживать это состояние одна. Он всегда знал, кем она станет. Это было ещё одной причиной ни привязываться, ни привыкать. Не влюбляться. — Ты самый неправильный ангел, милая. Когда Люцифер говорил это, придавал голосу иронию и насмешку, но она видела выражение его лица. Там была горечь. Именно это Вики наблюдала в день их полёта. Именно таким было его лицо, как будто он шел на риск и боялся открыться. Там был страх, который он никогда не признавал. У них были недопонимания. Люцифер никогда не говорил ей, что ему необходимо провести с ней сессию. Но и не отказывал, если Вики сама приходила. Она не задумывалась, что ему тоже требуется «освобождение». Какая-то часть её хотела верить, что для него их встречи значат что-то большее. Он никогда не говорил о своих чувствах, но ждал правды от неё. Люцифер не говорил о том, что ему нравится в ней, когда она была одета. Он восхвалял её тело, во время поддержки. Он уделял ей столько времени, сколько требовалось, пока она не придёт в себя, но никогда не переступал грань. Тогда она поняла, что от неё не нужна любовь. Он не хотел этой любви. Они просто нашли друг в друге что-то, что помогло им пережить войну и продержаться, как можно дольше. Перед экзаменами, когда всё закончилось, она набралась смелости. Она хотела рассказать ему правду. Хотела рассказать всё, о чем готова кричать каждый раз, когда он делает с её телом и душой невероятные вещи. Она допустила ошибку, забыв о самом главном правиле «закрытых дверей». Первое, что она увидела, когда он зашел — ярость. Он пылал такой злостью, что казалось, сам воздух стал плотным и приобрел запах гари. — Ты, вероятно, забыла в каком виде должна появляться здесь, если думаешь нанести визит, не предупредив меня. Вики только и успела открыть рот, чтобы сказать, чтобы объясниться. — В позу! По его выражению лица, было видно, что он сам удивился тону своего голоса. Резкому. Холодному. Тогда она впервые испугалась его. Испугалась открытых чувств. Неприкрытой ярости на её ошибку. Это было её первым наказанием. И хуже было не то, что она не смогла сесть после этого целые сутки. Хуже было то, что он даже не повернулся, когда она уходила. Он не просил её остаться. Не говорил, что должен позаботится о ней. Не просил её побыть с ним, чтобы он убедился, что последствия после сессии не критичны. Вики избегала его весь последующий месяц. Единственное, что сделал Люцифер — дал ей время. Дал ей выбор, как и всегда. Она проснулась от звука стрекота птицы. Маленькая колибри сидела на её подушке и держала аккуратно сложенный конверт в клюве. «Я подвел твоё доверие. Ты вправе разорвать связь со мной. Я не должен быть эмоциональным во время сессии с тобой. Это не правильно, и я полностью осознаю свою вину и приношу свои извинения». Только под рёбрами сдавило от того, как легко ему давались эти строки. От того, что сама погрязла в этих эмоциях и не знала, как себя сдержать. Она влюбилась. Она любила. Она знала, что ему это не нужно. — Рано или поздно ты отправишься выше. А я так и останусь внизу. Не будем усложнять… Они не переставали пересекаться взглядами. Он не переставал удерживать с ней контакт, когда она искала в толпе его поддержки. Он был рядом, даже когда был далеко. Она не могла дать ему повод усомниться в ней. Он выбрал её. Вики не могла показать Люциферу, насколько сильно нуждалась в совместных вечерах и разговорах; в его улыбке, когда ей удавалось рассмешить его. В его руках, когда он обнимал её со спины; в проникновенном шепоте и обжигающих губах на своем теле. Если бы он увидел — почувствовал, что она испытывает к нему на самом деле, сам бы разорвал с ней все отношения. Тогда она решила запереться. Остыть. И только после поговорить. Она пришла сама. Вики понимала, что он может прогнать. Может отказать ей. Но он ничего не сказал. Просто открыл перед ней дверь своих покоев. Снова — давал ей выбор. Развернуться и уйти или зайти внутрь и принять позу.***
Её сиськи налились кровью. Перетянутые хлопком бедра выглядят идеально. Она, как гребаный рождественский подарок. От одного вида капающей на пол смазки у Люцифера член пульсирует и рвет штаны. — Пятнадцать, сэр. Вики скулит, всхлипывает, откинув голову назад. Веревки перетирают её запястья, пока он наносит последующие удары, с периодичностью меняя прилагаемую силу. — Восемнадцать… — он слышит, как дрожит и срывается её голос. — П-пожалуйста, сэр. Пожалуйста… — Что? — Он поднимает флоггер выше, касается прядями сосков. Подносит ладонь и проводит большим пальцем, ощущая, какими твердыми они стали. Её кожа приобретает ярко-красный оттенок. — Позвольте мне кончить, сэр. Прошу, пожалуйста, мне нужно кончить. Делает шаг назад, качает головой. — Ты должна продержаться на грани столько, сколько я скажу, милая. Ты должна терпеть. Это не наказание, но ты способна на большее. К концу двадцатого удара, он еле сдерживает себя, чтобы не прикоснуться к её промежности; сдерживает, чтобы не проверить, насколько распухли её складки и какой влажной она становится для него. Он выбирает шибари не просто так. Не просто так лишает её возможности двигаться. Он хочет, чтобы она осталась. Эгоистичный сукин сын. Он понимает, что она ещё долго не сможет прийти в себя, после того, как они закончат. — Двадцать три, — Вики хрипит. Слезы катятся по щекам. Он кусает внутреннюю сторону щеки; подавляет желание слизать соль. — Спасибо, сэр. Люцифер следит за состоянием её кожи в перевязанных местах. — Такая хорошо девочка. Так хорошо справляешься и радуешь меня, — следующий удар. — Как думаешь, ты заслужила право кончить? Вики вспыхивает. Её глаза загораются и она всем телом поддается вперёд. Судорожно всхлипывает. — Я… — он прищуривается. Она считывает его, будто знает всю жизнь. — Двадцать четыре. — Умница, — без промедления, последний, задевает её лобок и бедра прядями. Вики вскрикивает, трясётся. Капля слюны течёт из уголка рта. Она пытается поддеть её языком, но не успевает, вязкая жидкость падает на её сосок. — Двадцать пять, — хлюпает носом. — Спасибо, сэр. Люцифер оставляет флоггер на стойке и идёт к ней, поправляя член рукой. Он дует на её сосок. — Ты хочешь остаться без оргазма, милая? Вики резко поднимает голову. Она смотрит на него испуганным, загнанным взглядом. — Я задал тебе вопрос: ты заслужила право кончить? — Я сделаю так, как вам захочется, сэр. Я могу кончить, если вы этого захотите. Люцифер опускается на колени. Отвязывает правую ногу и медленно снимает веревку. Белые, обескровленные рубцы, оставшиеся после хлопка контрастируют с красными полосами от флоггера. — Умница, — он сопровождает каждую петлю своей ладонью, слабо растирает, разгоняет кровь. — Ты заслужила мой член. Заслужила право доставить мне удовольствие своей пиздой. Вики стонет. Как только её нога оказывается освобожденной от веревки, она стискивает бедра и стонет ещё громче. — Никакого трения, милая. Ты можешь быть наказана. Ты хочешь этого? Хочешь повторить? — спрашивает Люцифер, подняв на неё взгляд и понизив голос. — Я хочу трахнуть её, — он касается губами её лобка и высовывает язык, скользит по клитору. — Вместо этого я могу выебать твой прелестный рот, и оставить тебя истекать смазкой на полу. Ты хочешь этого? — Прости… Простите, сэр. Вы можете трахнуть мой рот, если хотите, сэр. Люцифер тянется к концу веревки, которая удерживает вторую ногу. Проделывает то же самое. Поднимается. Вики срывается на крик, когда жгуты, которые удерживают её сиськи, медленно опускаются. Люцифер сглатывает. — Блядь, ты прекрасна, — в его горле ком застревает. — Ты самая хорошая девочка, милая. Ты умница. Я так доволен тобой, милая. Он готовится подхватить её за талию, не причиняя дискомфорта её груди, когда тянется за запястьем. Люцифер снимает её с крюка. Вики плачет. Она говорит ему как ей приятно в его руках. Он чувствует, что она не врет. Чувствует, что ей нужен этот дискомфорт, которого он её лишает. Он опускает её спиной на простынь, осматривает повреждения и наклоняется. Целует её соски, и ласкает сиськи ладонями. Вики извивается в его руках. Мягкая и крошечная. Жаждущая его. — Пожалуйста, сэр. Вы нужны мне. Пожалуйста, прошу, прикоснитесь к ней… — Где я должен тебя потрогать, милая? Вики задыхается, когда он, скользнув по промежности останавливается возле входа. Он не сводит взгляда, когда она впивается в него голубыми блюдцами. — К ней. Прикоснитесь к ней, сэр. — Ты хочешь, чтобы я потрогал твой клитор? Или ты хочешь, чтобы я трахнул тебя пальцами? — он рычит, чувствуя собственное возбуждение. — Ты можешь сказать мне. Скажи чего хочешь. — Трахните меня, сэр. Трахните меня пальцами. Пожалуйста, сэр. Люцифер всегда был жадным. Он никогда не хотел делиться с кем бы то ни было. Сейчас его одолевать ужасающая жадна. Он хочет питаться ею. Хочет, чтобы каждая капля её смазки была лишь для него. Хочет видеть распухшую розовую пизду на своей постели, с его, вытекающей из неё спермой. Пальца Вики путаются в простынях, когда она сжимает ткань, хныча и поддаваясь бедрами ему навстречу, когда он вставляет в неё два пальца и начинает трахать. — Вот так, — отводит внутреннюю сторону ладони от клитора, продолжая проникать внутрь. Вики разочарованно хнычет, стискивает челюсть. Она на грани безумия. Хлюпающие звуки сопровождают его сознание, когда Люцифер встает с постели и снимает штаны. — Раздвинь ноги, упрись пятками в матрас. Не кончай, пока я не разрешу. — Да, сэр. Он проводит головкой по клитору, Вики громко выстанывает его имя, за что получает шлепок по бедру. Прямо по рубцам от веревки. Люцифер обхватывает её колени, разводит в стороны — шире, и наблюдает, как проникает член внутрь неё. Господиблядь. Мокрые стенки обхватывают его головку, будто засасывают внутрь. Он входит в неё резким движением. В ней до охуения тепло. Горячо. Он вбивается в её тело, выбивая хриплые стоны. Он даже не осознает, насколько извел себя, наказывая её. От одного лишь вида распластанного тела, готов наполнить её спермой. Люцифер срывается, поддавшись эмоциональному порыву, говорит ей, как в ней приятно; как рядом с ней хорошо и невыносимо одновременно. Говорит, как ему нравится чувствовать её запах повсюду. Он говорит, что каждый день ест блядскую вишню на ужин и забирает её собой в покои, в надежде, что она придёт именно сегодня и скажет ему, каким человечным он кажется, поедая ёбаные ягоды. Он трахает её, лаская сиськи, играясь с сосками. Он смотрит на заплаканное лицо, красные глаза, и искусанные губы. Она цепляется за его предплечья, поддаваясь вперед, прижимаясь к его груди своей. Она плюёт на боль, плюёт на рассеченную кожу. — Не отпускай меня. Пожалуйста, не отпускай, — шепчет, будто кричит. — Не отпускайте меня, сэр. И он прижимает её к себе. Садится на кровать и насаживает её сверху. Держит двумя руками, обвив тонкую талию, кусает за плечо. Хочет отметить. Хочет оставить себе. Вики стонёт ему на ухо, подмахивая бедрами навстречу. Его дом. Он ощущает это. Магию, что не может сдержать. Она рвется к ней, желая приковать её к Люциферу цепями. — Ты прекрасна… Блядь. Ты прекрасно справляешься, милая. Вот так, — Люцифер приподнимает её, ускоряясь. — Ты такая умница. Хорошая девочка. Ты заслужила свой оргазм, милая. Вики дрожит от каждого слова, произнесенного им. Она обвивает руками его шею и оставляет короткий поцелуй на его щеке; на уголке губ; на скуле. Она осыпает его лицо поцелуями и стонет вместе с ним. Люцифер опускает её спиной на матрас, наваливается всем телом сверху. Хочет чувствовать каждую вибрацию её мышц. Ставит локти по обе стороны от её головы. Вики забрасывает ноги ему на талию и он видит, как тяжело ей даётся удерживать их. Он пьёт капли слез, стекающих по вискам. Он предан ей. Блядь, он никогда и никому не был предан. Люцифер чувствует, как трепещут её стенки вокруг его члена. Она сжимает его с такой силой, что он рычит, уткнувшись ей в шею. Его член набухает внутри неё. Вики, почувствовав это, вздрагивает всем телом, умоляя его позволить ей кончить вместе с ним. — Кончай, милая, — она в последний раз напрягает бедра, сжав ими его талию, — блядь! — Вики выгибается и, вскрикнув, трясётся в его руках. Она ловит его губы своими, запуская язык ему в рот. Люцифер думает, что это самая легкая из их сессий, думает, что она способна на большее. И он. Он, поддавшись эмоциям, желал чувствовать больше. Думает, что снова переходит грань. Но это ощущение — она в его руках. Пропитавшая его постель собой. Он не замечает, как резко выдыхает, роняет судорожный стон. — Я люблю тебя… Крики удовольствия, плач и слова, вылетевшие то ли от него, то ли от неё виснут в воздухе. Он делает несколько поступательных движений, проклиная ёбаный язык, и кончает, рыча её на ухо: — Я люблю тебя, — думает он, что повторяет, но по факту, отвечает. — Я слишком долго любил тебя. Я люблю тебя, блядь, и хочу чтобы ты осталась. Я жажду тебя. Ты моя помеха. Ты сидишь в моей голове, в моём сердце и члене так плотно, что я думать не могу ни о чем другом. Он выдыхает. Остается в ней, поднимает лицо, отрываясь от её губ, смотрит прямо в глаза. — Я хочу заботиться о тебе. Я хочу быть рядом с тобой. Меня убивает то, что я не могу прикоснуться к тебе, когда хочу, — делает паузу. Сглатывает, тяжело дышит. — Ответь… Скажи, что-нибудь. Мир останавливается. Даже пылинки в воздухе замирают. Стены, будто прислушиваются. Люцифер вспоминает, как напугал её. Вспоминает, каким злым он был, когда они закончили учёбу. Он видел голодные глаза ебучих ангелочков, провожающих её. Видел, как они окидывают его взглядом, безмолвно приглашая вступить в соперничество. Он не хотел так. Никогда не хочет лишать её права выбора. Он всегда знал, кем она станет. Понимал, что им не по пути и он не даст ей того к нему она так стремится. — Я… Я должна сказать тебе, — Люцифер приподнимается на локтях. Их тела разъединяются и он чувствует холод, ползущий между ними. — Я должна была сказать тебе ещё давно. — Вики поднимает дрожащую ладонь, касается его щеки. — Я думаю, что полюбила тебя уже давно, Люцифер. Когда ты впервые сказал мне, что тоже ищешь. Я полюбила тебя, когда поняла, что ты сделал это ради меня. Он прерывает её поцелуем. Боится, что откроет глаза и всё это окажется сном. Он обязательно ответит ей. Обязательно покажет, как сильно нуждается в ней. Но сейчас, понимает, что хочет дать ей всё, что у него есть. Не скрывая эмоций, не подавляя чувства. — Ты заслужила наказание, милая, — говорит Люцифер, широко улыбаясь. Из него вырывается истеричный смех, похожий на лающий звук. Вики несколько раз моргает, отнимая ладонь от его лица. Он цокает, и льнёт к руке обратно, положив на неё свою щеку. — Сессия ещё не закончилась, — проговаривает вкрадчиво, наблюдая, как от её лица отливает краска. — А ты, почему-то вдруг решила, что имеешь право обращаться ко мне неподобающим образом. Он поднимается. Протягивает ей руку. Ждёт, пока Вики встанет следом. Оценивает её тело на предмет повреждений. Смотрит ей в глаза. В них вызов. Она прячет улыбку, поджимая губы. Его нижняя. — В позу.