Золотая лента

Звонкий смех смолк. Прекратился без шанса на то, чтобы снова его услышать. Воспоминания размыты. Словно большой ком, стоящий теперь в голове, мешали навязчивые мысли. Он своими руками погубил то, чем дорожил. Втоптал великолепие и лёгкость в грязь, смешав с кровью, которую пустил сам... Но был ли другой выход? Он считал содеянное правильным, честным, восстановившим правосудие. В Чертогах рядом с мрачными урнами, видевшими хозяина этих мест изо дня в день, лежала оторванная голова ненавистного небожителя. Но чувство облегчения всё не было, сколько он ни глядел на неё, сведя брови к переносице в презрении. Даже будучи поверженным, оставшимся без тела и жизни самодур, отобравший у него всё, не приносил никакого удовлетворения. – Почему?! – крик разорвал вязкую тишину места, нарушаемую так редко. Тонкие длинные пальцы туго сжали волосы мёртвого небожителя. Злость бурлила едкой желчью, заставляя руку демона сдавливать корни тёмных прядей сильнее. Лицо Уду было спокойно ... Отвратительно умиротворённое. Даже перед самой смертью этот ублюдок улыбался самоуверенно, не раскаялся. – Почему я здесь?! – Хэ Сюань тряхнул голову, расслабив в конце движения руку. Глухой стук, после которого последовала звенящая тишина, отрезвил, успокоил немного. Бездна отчаяния затягивала в пучину. Глубокую и тихую, словно его, уже приевшиеся, Чёрные Воды. Язык не поворачивался назвать их родными. Сказать, что это место когда-то было или сейчас является домом для него - неверно, совершенно ошибочно. Дом... А что он мог назвать этим словом?Говорят, дом - разное понятие для всех. И у него он был когда-то. Семья, что его любит, невеста. Огромные кипы бумаг с рукописями, которые уже тоже словно родными стали. Но как не старался демон выудить хоть немного более подробных воспоминаний из тех дней, мало что мог найти в памяти. Словно руками слепо водил в тумане, пытался ухватиться за ускользающие черты лица близких. Их уже не вернуть. Не воскресить, не коснуться, не услышать. Взгляд янтарных глаз скользнул по белому вееру, украшенному иероглифом "Ветер". – Почему я не упокоился? Не осталось и следа от предшествующего гнева. Лишь безысходный срывающийся шёпот. – Даже он умер. Своей смертью. От старости, которой можно достичь в жизни нищего, - Хэ Сюань хмыкнул. – Иронично, что сейчас оставшаяся часть тебя – свидетель моего тотального краха, м, Уду? Голова молчала, конечно. Не улыбнулась издевательски, не съязвила. Молчала. Молчала и не нарушала нынешнего негласного закона, поддерживающего тишину, прерываемую лишь самим хозяином чертог. Хэ Сюань ушёл, начертив печать Сжатия тысячи ли.

***

Одинокая чёрная фигура стояла рядом с покосившимся неаккуратным надгробием. Нищие, жившие когда-то вместе с Ши Цинсюанем, сделали его, нацарапав еле разбираемое "Старина Фэн". Храм не снесли ещё, заменив на другое строение. В нём так и продолжали жить бродяги. Некоторые из них выглядывали сейчас из-за угла, рассматривая странного господина. Оранжевые, золотые, красные листья кружили в воздухе рядом с демоном. Раньше его всегда втягивали на идиотское, по его мнению, празднование, где единственным преимуществом являлась еда, да болтающий под ухом Цинсюань. Раскрасневшийся немного от вина Повелитель Ветров, становился разговорчивым вдвойне. Заваливался на плечо к нему, уговаривал в следующий раз заплести Мин И что-то получше, чем просто хвост, несмотря на краткие безапелляционные протесты, на которые Ши совершенно не обращал внимания. Продолжал болтать, уже заранее решив, что придя домой с миссии, он завяжет Мин-сюну длинную косу, вплетя в неё золотую ленту. Хэ Сюань решил не менять облик на более человечный. Оставил страшную худобу, бледность, чуть заострённые уши. Да и сейчас плевать было. Не от кого скрываться. Когда Ши ещё был жив, когда, прихрамывая, помогал и суетился среди обделенных людей, демон прятался. Он решил, что более не имеет права вмешиваться в жизнь небожителя, бывшего его другом. Хэ Сюань только напугал бы его своим присутствием, вызвал отвращение, ненависть. Он был совершенно не нужен этому человеку после того, как вся правда вскрылась. Может ли убийца, забравший всё, посягать на доброту и внимание от того, кому навредил, кого искалечил? Он клал иногда деньги неподалёку, помочь пытался сверженому небожителю, но тот их не брал. Отдавал без остатка другим, для себя оставляя лишь те, которые заработал сам. –Прости, что пришёл к тебе, Цинсюань. Когда-то ты говорил, что дом - то место куда хотелось бы вернуться... Слова тяжело давались. Невыносимо трудно. Словно голову и грудь сдавливало валунами. –Я не имею никакого права приходить к тебе. Но, может, ты был тем самым домом. Или то место, где ты заплетал мне в косу золотую ленту и исполнял всё, что обозначал как "придём домой...". Поговаривают, что Черновод с тех пор объявлялся ещё реже, засыпая подолгу в своих Чертогах. А среди народа города, где стоял храм, ползли слухи, что сам Непревзойденный приходил к бедному району и оставил там прекрасную отливающую золотом ленту, обвязанную вокруг неприметного надгробия.