my.

      Хëнджин улыбается, когда, наконец, осознаëт, что сможет обвить тонкую талию Джисона своими руками. Он сможет ощутить, каковы хановы губы на вкус и сможет зарыться рукой в чужие крашенные волосы.       На станции как всегда шумно: гнусаво гремят рельсы, гудят бесконечно длинные поезда и кричат люди. Кто-то кого-то провожает, даря последние сладостные поцелуи, а кто-то напротив — встречает, обнимает и счастливо улыбается. Хван мнëтся с ноги на ногу, заламывая узловатые пальцы в попытках унять внезапно разыгравшиеся нервы. Он правда ждëт приезда Джисона, но не знает чего ожидать от самой встречи — отношения на расстоянии никогда не внушали ему доверия, но его Хан-и развеял все сомнения и остережения.       Парни познакомились на каком-то форуме — оба уже даже не помнят на каком именно, но предполагают, что это было что-то связанное с музыкой. Сейчас Хан является популярным в некоторых кругах рэпером, но в то время он, будучи ещë совсем новичком в этой сфере, под псевдонимом "Питер Хан" выкладывал свои тексты в сеть, а Хëнджину просто понравился стиль читки и милый голос парня. Никак не вязавшийся с такими агрессивными выражениями в рэпе высокий голос парня больше, по скромному мнению Хëнджина, подходил для грустных и лиричных песен. Этой мыслью он и поделился в комментариях под записью Питера, однако получил довольно язвительный ответ, и они неожиданно завязали достаточно долгую дискуссию. Затем перешли в какао-толк и общались уже там, но уже без взаимных подколок и оскорблений — можно сказать, заново познакомились. Хан Питера, оказывается, звали Хан Джисоном, но живя в Австралии, он привык пользоваться иностранным именем. Хван удивился, узнав, что новый знакомый тоже оказался корейцем, так как его тексты всегда были на английском и, к тому же, Джисон-Питер обладал выдающимся британским акцентом. Позже Хан объяснил свой акцент тем, что австралийский ему не совсем по душе, а британский звучит очень брутально. Тексты же на английском были, скорее, как практика в языке, потому что до переезда в Сидней он жил в Малайзии и говорил исключительно на корейском.       Первый звонок по видео был особенно важным и трепетным для обоих. До этого они, конечно, говорили по телефону и отправляли друг-другу фотографии и бесчисленное количество селфи, но видео-звонок — иной уровень. Оба помнят, как сильно смущались и неловко улыбались, но уже спустя полчаса в голос хохотали над совместными шутками и историями, не расказанными по переписке. "Живой" Хан оказался намного красивее, чем на фотографиях. Хëнджин восхищëнно смотрел на профиль Джисона, когда тот поворачивался за камеру телефона, чтобы сказать что-то соседям — Феликсу и Бан Чану, как позже рассказал младший. Вообще, Хван сильно завидовал друзьям парня, так как те могли видеть Питера каждый божий день, разговаривать с ним без стеснений и, о Господи, хëнджиново сердце сейчас остановится, касаться его плеч, рук и очаровательных щëк. Старшему было жуть, как неловко от подобных мыслей, но унять он их не мог, а позже и привык каждый раз при взгляде на Питера мысленно дарить ему комплимент — за новую причëску, милый макияж или чудесную улыбку.       До отношений они шли долго. Хëнджин осознал, что влюблëн уже спустя пару недель непрерывного общения, но признаться, ему казалось, было бы сродне прыжка с башни "Lotte World". То есть, самоубийством. Джисон же за собой стал замечать излишнюю нежность в сторону Хвана лишь спустя полгода, а когда получил на день рождения по почте свой портрет с трогательным письмом, то разрыдался и понял, что его сердце принадлежит лишь одному человеку — до ужаса красивому и доброму Хван Хëнджину, живущему за восемь тысяч километров от него.       Когда с протяжным гудком подъезжает поезд, Хëнджин чувствует, как подкашиваются колени — спустя полтора года, он — Хан Джисон — здесь, в Корее, в Сеуле, буквально в нескольких метрах. В уголках карих глаз скапливаются слезинки, которые Хëнджин быстро смаргивает. На платформе появляется всë больше людей, встречающих приезжих: все они обнимаются, плачут и выглядят невероятно счастливыми. Хван думает, что с Джисоном они будут выглядеть абсолютно также.       В огромной толпе высвечивается уже такая родная блондинистая макушка с небольшим хвостиком. Сердце колотится всë быстрее и быстрее. Хëнджин бежит к нему. Тому, кто подарил ему тысячи чудесных слов и бессоных ночей, проведëнных в грëзах о том, когда же наконец настанет их встреча.       В эти минуты всë ощущается как во сне, ведь карие глаза напротив выглядят такими живыми, блестящими от слëз и радости от долгожданной встречи. Хан окольцовывает изящную шею своего парня, кратко целует в мягкие губы и утыкается в ключицу. Хван чувствует, как новая белая футболка медленно намокает, но для своего мальчика не жалко какого-то куска ткани. — Хан-и, ну успокойся уже, малыш. — зарывается длинными пальцами в волосы с отросшими корнями и аккуратно их растрëпывает, стягивая резинку. Старший нежно улыбается, поглаживая Джисона по лохматой голове, пока тот лишь сильнее сжимает чужую футболку, — Почему ты плачешь, котëнок? Всë будет хорошо, я тебе обещаю. — Я так тебя люблю, Джин-и, — различается сквозь бесконечные всхлипы, — очень сильно люблю. — И я тебя люблю, малыш. — шепчет в ответ Хван, стирая с пухлых щëк дорожки слëз, — Я очень долго тебя ждал. Никуда больше не отпущу.       На станции как всегда шумно: гремят рельсы, гудят поезда и влюблëнно бьются сердца. Хëнджин целует Хана в сладкие губы и получает в ответ самую нежную улыбку.       Иногда долгое ожидание стоит таких волшебных встреч.