***
Девушка призрак сидит на крыше, весело махая ножками, да высматривая своего напарника, который, как всегда, опаздывал в среду, что поделать — работа не щадит! Она выдыхает и глядит вниз, под ногами её раскидывается черные переплетения дорог, льющихся по городу и ударяющихся друг о друга. Вдоль них следует более скромный напарник тротуар, где теснятся редкие лавочки, мусорники, остановки и фонарные столбы. Ничего примечательного — ночной, почти что утренний город и только. Улыбка вдруг озарила её лицо, когда она вспомнила, как в детстве, на удивление всех, ночь казалась девочке тем самым временем, когда из шкафов, из-под кроватей, темных переулков, да и в общем теней вылезают не монстры, нет-нет, оттуда ступало озорными, тихо крадущимися шагами чудо. Как же часто она всматривалась в ночные пейзажи, в темень и пыталась выискать там его аккуратные отблески. «Она будет такой мечтательницей» говорила мать, глядя вслед убегающему ребенку, который в сотый раз за день спрашивал: «Мам, а, мам, а это было чудо?» у самой старшей уже от зубов отскакивали ответы на каждый её вопрос. Но все знали: мать любила ей отвечать. И вот, она сидит во тьме. Свет от фонарей пытается тянуться к ней, однако мир того забвенного чуда бьет свету по рукам и оставляет её в тиши черной бездны. Холодный ветер проходится по телу и ласкает, нежно притрагиваясь к коже. Таки права была она в детстве, вот же оно, настоящее ночное чудо! Никто не суетится, не бежит, путаясь в своих же ногах, спотыкаясь, падая. Простой покой, обволакивающий и успокаивающий давние раны. А раны были, много скрытых, перекошенных, стекающих кровью и изуродованных, таких, глядя на которые ты не увидишь ничего, кроме улыбки на лице, и если ты проницателен, все, что ты захочешь сделать, это просто подойти и молча обнять такого человека, сильно прижав к себе. И он сделает вид, что не понял, что все прекрасно, а ты драматизируешь. Наверное, в такие моменты только тьма, ярая подруга девицы, могла позаботиться о ней, успокоить и приласкать. Разве это не было той детской тягой к чему-то удивительному? Когда что-то совершенно неразумное, может прокрасться в душу и засесть там, сшивая внутреннее трещины простым дуновением ветра, который утрет слезы, как кто-то родной. Да, дуновением, может криво и не так бережно, однако: как может. Длинноволосая сладко потянулась, закрыв глаза. На лице враз оказались чьи-то руки. — Угадай кто? — в ответ он получил лишь смех. Это было по-детски глупо. Такие поступки этого дурака возвращали её туда, в детство, когда буднями были принцы на белых конях, драконы и зубная фея. — Один идиот, который опоздал! — Ох, ты так жестока со мной! — драматично выдыхает парень и сокрушенно падает около неё на крышу. — Ни одно чудо этой планеты не исправит тебя! Девушка на секунду замирает с улыбкой на лице и обычные блики становятся ярче. Её рука быстро хватает парня и сама та привстает, заставляя его потянуться за ней. — Эй, а ты когда-то видел настоящее чудо? — Нет…? — А хотел бы увидеть? — Допустим?... Она вновь глядит вниз, на дорогу, окидывая своим взглядом окрестности и с невероятным воодушевлением выдыхает: Приходи сюда же, завтра, около 9-10 вечера! — Но пост же… — Ты все равно его пропустил, дурашка, глянь, — она кивает на сереющее в восходе небо и нежно улыбается. — Ох, ты здесь все это время сидела одна? Прос… — Нет, не извиняйся за это, но… — оборот и точный взгляд в его глаза — он уверен. — Приходи завтра, обязательно приходи! — тянется рукой к ней, а та выскальзывает шустро и смеется, как чернобурая лиса. Ну и как было не прийти? Работа? Планы с друзьями? Его не так часто она просила таким образом. Совершенно вдохновленной и пытаясь скрыть искрящиеся расходящиеся по всему телу молнии предвкушения, которые, будто прыгая по незаметным капелькам воды в воздухе разрядом передались и ему, согревая уставшие мышцы и заставляя его пропитаться такими же чувствами с добавлением интриги. Разливая тепло по всему телу весь последующий день, волны этих разрядов начинали все больше подниматься и разбиваться о тонкие грани его души, как волны океана о скалы, будто бы изнутри подталкивая его к цели: к месту их встречи. Его там уже давно ждали, девичий черный силуэт играет ярким контрастом между огнями, присущими вечернему городу в час пик. Легко приземляется около неё и также глядит на сверкающие огни, но не успевает произнести и слова. Воздух бьется о тело и холодит оболочку, он ласкает и успокаивает после жаркой крови и плоти, легко забираясь под одежду и прикасаясь к самой душе, пытаясь выдуть все плохое из-под ребер. Ему хочется вскрикнуть от неожиданности, но ощущение чьей-то руки поверх его немного успокаивает. Все в его глазах плывет от скорости их перемещения. Цвета смешиваются и заменяют друг друга, долгими полосками те стремятся против них, словно пытаясь подхватить на свои цветастые спины — настоящие выдуманные удавы, и устремить куда-то в другую сторону, пока ветер будет сдувать все ненужные мысли. Они быстро мчаться по дороге, делая петли и бочки, скользя меж машин, как между деревьями в прохладном лесу, а может меж скал где-то далеко в горах, ледники ли их встречают в океане, может быть они и вовсе попали в долину невероятных гейзеров? Они кружатся, сами они — поток, который легко стремится все быстрее и дальше, сворачивая, вертясь, вскакивая, уходя в стороны и ныряя вниз. Неудержимой силой рвутся души к красоте, к недостижимым и иллюзорным огням. Оглянуться на свою подругу — увидеть одного из самых довольных людей на земле. Её волосы впервые за долгое время поддаются не её настроению, а ветру, из-за чего взгляд на секунду замирает на её лице, контрастирующем в этих огнях, которые погрузили их будто в один отдельный огненный поток, показывая все разнообразия цветов в этом водовороте неясных и спутанных чувствах города, разливающего эти краски вывесок на вечер и людей. Это странное чувство, кратковременное, но такое сильное… Счастье, любовь ли? А может, то самое, обещанное чудо? Не знает, да и не важно вовсе. Прижимается ближе, позволяя скорости совсем чуть-чуть увеличиться и отворачивается на огни, где сверкают блики вечера, которые угаснут этой ночью, погружая все в умиротворяющую тьму, где все откровения и души — на ладонь. Конечно, он меняет позу, заставив пальцы переплестись.Зачем смотреть в глаза, ведь можно сразу в души, а души не внутри, сейчас они снаружи.
Переплетающиеся цветы наконец становятся немного различимы, сбрасывая скорость их ладони отцепляются, потому что гибкий силуэт игриво выскакивает вперед, запрыгивая на фонарь и легко разворачивается на носочке к нему, улыбаясь и не замечая всего того света, что смешивается в картины за её спиной, прикасаясь к которой они становятся частью её образа. Балерина ли она? Вряд-ли, но её грация заставляет его в душе теряться. Ведьма ли? Вполне возможно, обычный человек просто не может быть с такой душой. Нельзя этому не улыбнуться, с глупыми широкими глазками, отражающими весь блеск этих чувств и света, которые разъедает каждого изнутри, стоит только присмотреться. Стремиться за ней — его маленькая цель со дня их знакомства. Ближе бы — да только она соскальзывает с фонаря, уже оказываясь на втором и громко смеясь. Ривер — ребенок, заключенный во взрослом человеке, который все ещё пытается найти свой путь, ужиться с этими глупыми правилами общества. А может — просто именно тот взрослый, который никогда не пытался им стать, а оставался самим собой до конца, несмотря на статус, ветку общества и ещё кучу разной суеты, к чему она? А, впрочем, и не важно, этой девушке очень идет такой настрой, такая улыбка, такое тело и такой голос, ей идет быть собой. Смеется вместе с ней — это, видно, заразно. Они прыгают по столбам, становясь частичками света, они — бесформенные энергии, души человеческие, которые вырвались на свободу. Её образ — расслаблен, та прыгает по железным великанам со светом и кружится, будто они сделаны исключительно для этого. Её волосы путаются, танцуют вместе с хозяйкой и переплетают её сущность — греховный свет. Он пользуется этим, ускоряется, цепляясь взглядом за её иногда появляющуюся в поле зрения улыбку, боясь опускать взор на красивое тело. Нога в ногу — таков был крайний столб, его руки настигли чужую талию, а смех её ни дрогнул ни на секунду. Лишь вновь крутанувшись, та схватила его за шею и потянула вниз, на асфальт, вызвав страх на лишний миг. Но он растворился в яркой улыбке, которая всегда вызывает доверие, просачивается в самую душу меж ребер и остается там, как лекарство от всех болезней, как плед и чай в осень, как закат, окрашивающий все небо то в розовый, то в оранжевый. Смелости хватает, они на земле, руки на талии, а её — на шее, позади её завораживающего образа дерево. — Ты не убежишь, — шепчет на ухо в один момент и поднимается к губам. Ошибка только: она ведущий в этой программе. Ведет к дереву играясь, дразня улыбкой и отворачиваясь от чужой настырности, лишь после, прижавший к коре позволяет закрыть глаза, смущенно припустив подбородок, пожалуйста, лишь мгновение то… Промах, знала же, что пока человек — не может без подготовки проходить сквозь объекты, по этому выскальзывает, проходя сквозь дерево, заставляя встретиться в последний момент лишь с грубой шершавостью безразличного дерева. Впереди взрывается смех, а парень лишь нахмуренно трет губы, будто бы на них что-то осталось. — Теперь всем буду рассказывать, что у Юджи первый поцелуй забрало дерево! — выглядывая то с одной, то с другой стороны, чтобы не словили, дразнит девушка. — Я буду встречаться с тобой и все подумают, что дерево в данной ситуации — это ты! Дует губы, но старшая знает, что он лишь провоцирует, пытается заманить. И снова же ошибка: ведущий здесь не ты, парнишка! Щурит глаза и пытается поймать — но безрезультатно. Ривер вновь хватает за руку и резко поддается ввысь, к небесам. Скорость настигает также неожиданно, как и в первый раз — он крепче прижимает к себе. Выше и выше, навстречу нахальному ветру, облакам и звездам. Внизу раскидываются огни, как на ладони. Они маленькими точечками изображают веснушки этого города. Весь он покрыт ими, своими маленькими жителями, которые наделяют его жизнью, дают ему дышать и питаться, развиваться и расти. Под его пальцами — холодное тело, которые лишь пару мгновений назад неслось с ним по дороге вперед, заставляя вывески магазинов и окна смешиваться в одну несущуюся массу, которая, блистая всеми яркими цветами, будоражила глаза и фантазию, заставляя каждую частичку сознания любить этот невероятный мир, сделанный этим вечером специально для них. Но сейчас тот водоворот огней позади, они раскидываются миллионами точек где-то внизу, будто пытаясь дать ответ тем миллиардам, которые глядят сверху. — Куда…? Задыхается Юджин своей же фразой, удивляясь тому, как обычный полет действует на него, разжигая каждую клеточку его организма и наполняя её энергией, которая бушует также, как лава в жерле вулкана. Ему странно, но очень хорошо, это придает невероятной силы и воодушевления. — К звездам, — поворачивает голову и улыбается, широко и искренне, почти что энергетически притягивая к себе невероятный спектр эмоций, которые можно ощутить только с ней, сколько же раз стоило в этом убедиться, — Сегодня, мы с тобой к звездам. Специально притормаживает её, разворачивает всем телом, чтобы даже животом к животу, наклонившись к уху: — Зачем же? — от талии, по спине — вверх рукою. Трется носом о шею у самой мочки, даже немного её задевая, — К пустышкам летим, от настоящих убегаем, но своих ведь, поверь — мы терять не желаем. Младший пытается отстраниться, взглянуть на лицо, но та не позволяет, зарывается ему в шею и прячется. — Ты засмущалась? — с небольшим смехом спрашивает парень, все также не бросая свою затею взглянуть на такую её эмоцию. — Нет! — легко отталкивает, в попытках доказать, что ничего такого не было, но все её выдает, и стыдливо слегка отвернутое лицо с припущенным вниз подбородком и отсутствующая завсегдатая улыбка, и легкий прилив её энергии к щекам. — Идиот… Действительно — идиот, засмотрелся же на такую простую эмоцию, будто это что-то невероятное.И дальше смотреть хочется, пока в сердце любая печаль от этого крошится.
Он прикасается к её лицу и медленно поднимает за подбородок. — Позволишь хоть на этот раз? — расслабленно и тихо, как нужно сейчас. Короткий смешок в ответ и шепот: — Ни за что. Целует, не ощущая сопротивления, поглаживает девичью спину и волосы. Нет фейерверка, нет молний, взрывов и вселенная не переворачивается с ног на голову. Разве что медом по всей душе, может, чаем. Мягко, хорошо, тепло, уютно, совершенно так, как должно быть. Пока ещё не тянет к неудержимой страсти, к откровенному физическому контакту. Хочется, чтобы сейчас залезли глубоко в самую душу, закрылись там и никогда не открывали другим. Здесь место только на двоих. И эти двое уже по местам. Легонечко целует в щеки, лоб, кончик носа, мимолетом, с особой аккуратностью в губы, будто зная, что на этот раз хочется именно такой любви — нежной, неспешной, заботливой. На одной страсти отношения не построишь. Со временем от неё устаешь, а сама она построит ассоциации только с использованием твоего тела. Но не в этот раз. Самими кончиками пальцев последний раз ведет ближе к своей нежности, слетающей с губ на чужие, а после те устремляются к её руке и тянут сменить положение, отвернувшись от пустышек-факелов — направиться к водовороту огней и к настоящим звездам.