Раз, два — прилети сова…
В маленьком селе — типовой сибирской глубинке, коих много — любимым развлечением детворы было всего две игры — прятки и догонялки. Действительно много лет стоял тот населённый пункт — один одинёшенек среди безмолвного хвойного леса. И времена бывали разные: от страшного голода, да славной оттепели и безмятежного спокойствия жителей. Неизменным оставалось одно — игры. Однажды наступил нелёгкий период для всех — от мала до велика — и характер детворы стал более жёстким, отвыкшим от того, что называют детством. Но даже в такие времена, стоило ребятне собраться, непременно принималось решение поиграть. В своё время дети устали выбирать из двух одинаково любимых вариантов, и игра в догонялки слилась с игрой в прятки. Кто-то назвал бы это московскими прятками, однако на подобные слова юное население безымянного села точно обиделось бы, считая что они придумали нечто своё, уникальное и оттого такое ценное. И вот, когда эту игру-традицию переняло новое поколение немногочисленных сельских детей, появились новые герои. Двое детей, что всегда прятались лучше остальных. Парочка, что и в качестве ведущих никогда не давала расслабиться остальным игрокам. Из-за этого коллективным решением ребятни было принято исключить возможность играть с двумя ведущими — сколько бы детей ни собралось. Всё банально и просто — те двое в роли ведущих непременно бы не оставили даже малейшего шанса остальным, и это понимали все.Три, четыре, пять — время поиграть…
Вот и новый день, новая игра. Рыжая девчуля лет восьми на вид стоит среди кучки из пяти человек. Одна лишь она веселится, в который раз выйдя победителем из очередной партии пряток. Эти зимние каникулы начинались для неё как и обычно — с новых побед и положительных эмоций, чувства безмятежности. — Знаете, вы ни в жизнь меня найти не сможете, ребята! — весело хихикая сказала она, оглядев довольно-таки кислые мины товарищей. — Даже если я разоденусь во всё яркое, вы не сможете меня найти, как ни старайтесь. Бахвальство неуловимой могло бы продолжаться ещё долго, если бы в один момент она не заметила неожиданно повеселевшие лица друзей, которые смотрели отнюдь не на неё. Хихиканье тут же смолкло, ведь она прекрасно поняла, что — а точнее кто — стало причиной смены настроений. Медленно обернувшись, девица увидала торопливо скачущего по сугробам к компании белокурого мальчишку её возраста. — Наконец-то пришёл наш «криптонит», ха! — весело усмехнулся один из ребят, обладающий явно выраженной азиатской внешностью. Он обратился к уже подошедшему мальчишке. — Ну что, Тоха, готов вновь поставить зазнайку на место? — Посмотрим, как на сей раз выйдет. — скромно улыбнувшись, ответил Антон Петров — тот самый мальчишка с удивительно светлыми волосами, только что присоединившийся к кучке. — В этот раз меня привезли к вам пораньше, чему я, по правде говоря, очень рад. Мальчишка заметил на себе непривычно серьёзный взгляд рыжеволосой девочки, на который неопределённо пожал плечами. Вот он — тот самый второй вечный победитель пряток. Каждый раз, когда играл лишь один из них, игра проходила по неизменному сценарию победы рыжей или белокурого. Но вот когда приходили они оба, начиналось самое веселье. Иногда те двое быстро находили всех прочих и оставались наедине, где один — ведущий, другой — искомый. Иногда же они даже не заботились о всех остальных и с самого начала вели свою игру на двоих, предпочитая не замечать торчащие из-за кустов да деревьев шапки, куртки или лица остальной детворы. Но всегда, каждый раз, когда им доводилось играть по разные стороны баррикад, начиналась длительная и напряжённая для всех «дуэль». Когда оба прятались, остальные не находили никого из них, и обычно ведущий просто сдавался, лишь изредка, коллективными усилиями, находя хотя бы одного из парочки. Как бы то ни было, всем без исключения было интересно наблюдать, как рыжая и белокурый из раза в раз стараются превзойти в мастерстве не просто всех прочих, а конкретно своего главного оппонента и даже в некотором смысле конкурента. — И тебе привет, Алиса. — с румяными то ли от мороза, то ли от ещё детского смущения щеками сказал Петров, первым не выдержав столкновения взглядами и поспешно отведя свой, дабы просто не утонуть в иссиня-голубых глазах его самого достойного противника в стезе пряток. — Что ж, у тебя была фора, много ли новых мест укромных заприметила? — Много, Тоша. Ты до стольких считать ещё не научился. — ехидно улыбаясь ответила она. — В этот раз я точно не оставлю тебе шансов, наглый мальчик-зайчик. Буду прятаться так, что меня, считай, вовсе нет. Все из компании давно привыкли к этой в меру странной привычке рыжеволосой давать всем своих «тотемных животных». Так что все уж давно привыкли к такому положению дел, при котором Семён был медвежуткой, Рома — волком, Полина — совой и доселе «безымянными» оставались лишь Катя с Бяшей. Но главное, что себя рыжая всегда звала лисой, а Антона — зайчиком. На расспросы она охотно отвечала, что каждый человек имеет своего тотемного зверя, благодаря которому и формируется характер каждого — его отличительные черты и даже мышление. Все принимали такое положение дел, даже Петров принимал роль того, кто как бы должен быть кормом для лисы в дикой природе. «Но здесь ведь не дикая природа.» — мысленно оправдывал он положение дел. Лишь Катя Смирнова претендовала на роль лисы, как сама Алиса, однако последняя твердила ей, что лиса должна быть одна и вообще, мол: «Не надо тебе конкурировать со мной, проиграешь ведь непременно».Шесть да шесть — дыбом волчья шерсть.
— Кто не спрятался, я не виновата! — веселый голосок разрезал полную тишь, нависшую над лесом, в котором очередная игра и проходила. Конечно ребята условились о примерном районе игры и договорились не заходить слишком глубоко в лес. «Так будет просто нечестно» — твердили все они как один, обосновывая решение. На деле же была и другая причина такого решения — страх. Даже не смотря на довольно тяжкую жизнь и много ужасов, происходящих буквально под боком, каждый из них от начала игры и до конца боялся потеряться, остаться в лесу навеки… Петров затаился особенно глубоко на этот раз. Он прекрасно знал, кто ведущим избран, и кто непременно найдёт его в скорости благодаря если не какому-то природному чутью, которое сам он назвал бы хищническим, то благодаря форе и более разогретому для игры состоянию. Однако же делать было нечего и оставалось стараться перехитрить самую хитрую из их компашки. Это было нелегко, но на его стороне было одно тайное знание. «Знаешь, внучок, Тайга ведь живая. Она наблюдает за тобой, проверяет… И если ты Тайге понравишься, то найдёшь в ней защиту и сокрытую от всяких несведущих дикую красоту.» — говорил мягкий и хриплый в силу возраста голос бабушки Петрова. На самый закономерный вопрос следовал самый ожидаемый для мальчишки ответ. «Если же ты ей не понравишься, то однажды просто не вернёшься из леса. И никто никогда тебя не найдёт. Во веки вечные. Но ты, главное, не бойся, внучок, ты ей нравишься, это я точно знаю.» Утрату любимой бабули Антон переживал особенно тяжко. Он бы совсем затосковал, если бы не поверил в то, что бабушку забрал к себе лес, который подарил ей защиту и вечный покой. А значит, когда он сам в лесу, где-то рядом с ним и его бабушка — видит и незримо оберегает мальчишку от любой опасности. Мысли прячущегося белокурого паренька прервал скрип снега. Он был настолько тихим, что казался очень далёким и дающим возможность выглянуть. Но Петров знал, что это ловушка. И сейчас ему стоит напротив затаиться до предела, лучше даже особо не дышать. Ведь одно неверное движение, и густой кустарник едва слышно хрустнет. А этого самого «едва слышно» непременно хватит для того, чтоб его обнаружила одна озорная девица по имени Алиса. Этого он допустить не мог. Он мог бы ей поддаться, но точно не сейчас… Когда шаги стихли, Антон также не спешил выдохнуть с облегчением, ведь рыжая уже проворачивала с ним трюк, когда создавала видимость, что ушла уже давно в другом направлении, а стоило ему выглянуть, как тут же раздавался весёлый выкрик откуда-нибудь рядом… — Попался! Петров конечно понимал, что по крайней мере поначалу этот бой будет заведомо проигран — хотя бы до тех пор, пока он сам не разогреется как следует — однако столь быстрого исхода он не ожидал. Поэтому, медленно обернувшись на голос, он, к своему величайшему удивлению, никого не увидел. Он не увидел её, а значит, она либо нашла кого-то другого, либо применила ещё один свой трюк. Это было не совсем уж честно — кричать «попался», когда на деле никто не попался, однако же когда ты умеешь хитрить, никто не раскусит твои ухищрения. Никто, кроме такого же, как ты. Вместо разочарованного вздоха Бабурина, которого почти всегда находили первым, Петров не услышал более вообще ничего. Это заставило его поставить мысленную галочку в списке хитростей «лисы», которые она раз за разом успешно применяла. «Не в этот раз, Алиса. Не в этот раз.» — внутренне отметил парень, едва слышно усмехнувшись… И тут же понял свою ошибку. Стремительные шаги, совсем скоро последовавшие за его опрометчивым торжеством, не оставляли сомнений. Он попался. — Тоша, как же так? — с нотками разочарования, но такой же привычной и в каком-то смысле родной для Антона улыбкой через заросли кустарника показалось личико его главного оппонента, недалеко от его собственного. — Я тебя даже не последним на сей раз нашла. Неужели сдаёшь позиции, зайчик? Иногда белокурый думал, что такими насмешками она просто умышленно распаляет его азарт, заставляя лучше стараться. Иногда он также думал, что лесной секрет не одному ему ведом, и «лисичка» прекрасно об этом всём осведомлена. Но факт оставался фактом — он попался и теперь просто-напросто с разочарованным вздохом проигравшего вставал и отряхивался от снега, с нетерпением ожидая следующей партии и возможности отыграться.Семь да семь — съем тебя, съем!
Вот она — возможность. Пускай уже начинало темнеть, Антон был твёрдо намерен найти Алису и сделать это быстро, чтоб та сама удивилась его сноровке. Все остальные были уже найдены и просто ожидали триумфа белокурого приезжего — лишь Семён первым ушёл домой, оставив компанию неполной.***
Девочка знала, что делает. Она не хотела давать Петрову возможность хоть раз выиграть сегодня. Хотела, чтоб он отнёсся к игре со всей своей серьёзностью. И для этого она была готова рискнуть, спрятавшись глубже нужного даже по их с Антоном меркам. «Вот увидишь, Тоша, кто прячется лучше всех здесь! И поймёшь, что мои слова — не пустой звук! И сегодня прятки закончатся твоей сдачей.» — мысленно твердила рыжая, спрятавшись особо тщательно. Она совсем не двигалась и даже дышала как можно меньше. Пока что ей нравилось то, что ни единого звука до неё не доносилось. Это означало, что Петров ищет совсем не там, где нужно. Такие суждения вызывали довольную улыбку на веснушчатом лице притаившейся.Восемь, восемь — бьём копытом оземь!
Она слышала отдалённые вскрики, говорившие о нахождении очередного ребёнка. Она считала их. И насчитала ровно шесть. А это значило, что Петров откровенно юлит, в прочем, как и она сама. Да, их игра происходила на совершенно ином уровне и ограничений практически не было — они оба это знали. Однако же тело постепенно начало затекать, замерзать… Это побудило девушку прислушаться к наличию посторонних звуков и, после подтверждения её одинокого состояния здесь и сейчас, медленно и предельно осторожно чуть сменить позу, в которой «лиса» лежала. Это был самый верный признак того, что игра затягивается. Лёгкая тревога в голове рыжей соперничала за звание ведущей эмоции с предвкушением скорой сдачи белобрысого и её победы на этом основании.Для медведя, для лисы, зайчик, мяса принеси!
Тишина. Слишком уж долгая. Она всегда умела таиться. Всегда умела выжидать и могла делать это, казалось, часами напролёт. Но сейчас уже совсем стемнело, а если бы Антон сдался, она бы непременно в этой тишине услышала его крик. Непременно бы улыбнулась своей привычной лукаво-насмешливой улыбкой и точно вышла бы к нему как ни в чём не бывало. Вероятно, она бы даже для этого подкралась поближе к уже обеспокоенным оставшимся ребятам и вышла совсем рядом с ними, дабы сделать вкус победы слаще от того, какое недоумение тут же образовалось бы на лицах её товарищей и, что самое главное, на его лице. Тревога стала сильнее, появились мысли выйти уже из укрытия и лишь для вида побороться за свою фактическую победу. «Меня не найдут. Теперь уже точно. Никогда.» — твердил детский разум страшную истину уже продрогшей от холода и страха девочке.***
Она уже готова была смириться даже с поражением. Она уже давно покинула своё укрытие и брела в поисках хоть кого-нибудь по пустынному тёмному лесу. Её не столько пугала перспектива встречи с хищниками, которые здесь конечно же водились, сколько пугала возможность того, что о ней… забыли. Одинокой девочке хотелось плакать и бежать стремглав к селу. Но слёзы застывали даже не успев толком очертить веснушчатые щёки рыжей, а ноги её отчаянно заплетались, даже на относительно ровных участках местности, то и дело роняя «лису» на колени. Среди тьмы и тихого завывания ветра она от бессилия зарывалась почти окоченевшими пальцами, кои не спасали даже лайковые перчатки, в рыхлый снег и тихо всхлипывала. В один момент она подумала, что судьба сжалилась и дала ей возможность выбраться из леса. Рыжая готова была заречься если не от пряток в целом, то точно от подобного жульничества. Готова была получить нагоняй от беспокоящихся родителей. Лишь бы попасть к людям, в тепло. Попасть туда, где её помнят… Она увидела перед собой дом. Она точно знала, какой мальчишка в нём живёт. Её взгляд блуждал по окнам, перед глазами двоилось. Но тут же девочка с ужасом увидела, что в искомой комнате горит свет. Это значило для неё только одно. Петров уже дома. Он забыл о ней. Все забыли о ней. Пройдя по инерции ещё с пяток метров, рыжеволосая сперва пала на колени, а затем и вовсе ничком рухнула на снег, распластавшись на нём. Её взгляд не отрывался от окна белокурого мальчишки, в затухающем сознании билась обида и тоска. «Меня и правда больше нет…» — последняя ясная мысль, посетившая Алису, была сродни тоскливому скулежу умирающей лисы.***
Пройдёт много лет и они вновь встретятся. Тот самый момент воссоединения без воссоединения как такового. Раннее утро, фонарь, угрюмый паренёк лет четырнадцати. И лиса, что ждала его всё это время. В ответ на его слова про имена, она скажет, что её нет. Он не поймёт шутки, вероятно, потому что это никакой шуткой и не будет. Встреча со старыми друзьями не обернётся для него ничем хорошим. Ромка с Бяшей озлобились и ожесточились из-за проблем, которые взрослея стали лучше понимать и чувствовать на себе их влияние. Катя станет сплетницей, которая постоянно прячется за лживыми масками, на деле же просто ищет свою выгоду во всём. Семён также озлобится под гнётом недобрых сверстников и переход в другую школу ему не поможет. Лишь Полина останется хоть сколько-то доброй. Вся их компания распадётся, все друг о друге позабывают, будто и не было никогда дружбы никакой. Или не все? Она будет помнить. Будет помнить каждого из них и каждого непременно будет ждать. Осознание того, что о ней забыли, каждый день и каждый час будет давить на неё жутким грузом. Это побудит её вернуть себе друзей, и она прекрасно будет знать, как это сделать. Первым, после стычки с Антошей, к ней присоединится Семён Бабурин. О нём почти так же быстро забудут, как только окончательно сотрутся чёрно-белые фотографии на столбах и досках объявлений. Она будет рада вновь обрести друга, пускай тот, как она сама, теперь не будет человеком. Потому что Семён — медвежутка. Петров начнёт задаваться неудобными вопросами, будто что-то вспоминая или просто подозревая. Он будет порываться высказать Алисе все свои подозрения на её счёт, однако каждый раз будет сдерживаться. Это будет отзываться её грустной улыбкой, которую он точно не увидит. Следом за Сёмушкой пойдёт Катя. Лиса наконец поймёт, какой зверь у Смирновой. Усмешкой отзовётся то, что Катя вся-таки станет лисой. Ну почти. Она станет прекрасной полярной лисицей. Теперь Алисе будет легче на душе, ведь уже двое будут помнить о ней, будут рядом с ней. Они смогут играть в прятки без страха, ведь их общим домом неизменно будет лес. Ромка с Бяшей начнут свои наивные поиски, будут думать о присутствии в посёлке некого жуткого маньяка. На деле же за ними будет незримо наблюдать Алиса, которая некоторое время будет думать, кого забрать к себе первым. И в итоге выбор её остановится на Роме. Ведь Ромка — волк, теперь он будет в своей шкуре. А о Бяше она продолжит думать. В перерывах между думами о буряте и его тотемном звере, лиса вернёт себе ещё одну подругу — сову по имени Полина. Рыжую смутит резкая реакция Антона на всё это. Но она не будет винить его, будет лишь ждать и грустно улыбаться ему, неизменно пряча эту улыбку за уже родным лицом из папье-маше. Бяшин черёд всё равно настанет. Он станет славным вороном. Вот и почти вся их компания в сборе станет. Останется лишь последняя персона. Она будет главным предметом для неустанных обсуждений среди зверей. Лиса будет впервые за долгое время откровенно нервничать, это станет хорошей проверкой её умения таиться. И она наконец дождётся момента истины. Петров сам явится к ней ночью. Ему для этого даже далеко идти не будет надобности. Они встретятся недалеко от его же дома, на том самом месте, где однажды Алиса почувствовала, как её забыли все. После нескольких минут нерешительного молчания, между ними завяжется интересный диалог. — Я… вспомнил. — неуверенно и тихо прервёт молчание Петров. — Что же ты вспомнил, Тоша? — с едва скрываемым трепетом спросит у него лиса. — Всё вспомнил… Вас вспомнил. — Петров запнётся, находя в себе силы сказать самое главное. Однако же полный надежды взгляд Алисы даст ему нужные силы посмотреть ей прямо в глаза и с горьким сожалением изречь. — Я вспомнил тебя. — И кто же я?.. — кажется, в самом деле растеряется лисица. — Ты — Алиса. Ты — та самая девочка из моего детства, которая лучше всех пряталась… и которую я в тайне уже тогда полюбил самой что ни есть детской любовью. — Антон вновь прервётся, ведь прекрасно будет помнить, что мальчики не плачут, но после череды глубоких вдохов продолжит, заметив украдкой слёзы в уголках глаз его собеседницы. — Та самая Алиса, которую я посмел однажды забыть. Но и та же, которую так и не перестал любить. Мне… страшно представить, что ты испытывала, ведь ты наверняка понимала, что забыта мной… Они не поймут, кто из них всхлипнет первым от накативших эмоций. Да и не будет это важно. Главным для них будет то, что они снова встретились и в их силах изменить всё. — Все забыли, Тоша. Все… Но это в прошлом, теперь все помнят. — дрожащим голосом скажет лисичка. — Я помнила всегда… Ребята вон недавно тоже вспомнили… Мы ждали тебя, зайчик. Пойдём же с нами… Вместо ответа мальчишка обнимет рыжую. Обнимет и будет жадно вдыхать ей запах хвои, цитрусовых и немного, кажется, бенгальских огней. Это станет последним действием, которое окончательно обрушит оборону лисы, заставив её сердце биться часто и трепетнее прежнего. Заставит слёзы счастья скатиться по давно остывшим щекам плутовки, скрытым под её лицом. — Конечно пойдём. И будем вечность веселиться вместе, вместе играть и резвиться… как дети. Ими и останемся. — полушёпотом скажет ей Антон, чувствуя, как нашёл не просто друзей или любовь и связанные с ними воспоминания, а самую что ни есть частичку себя. Драгоценный осколок души, который наконец вернётся на место. — Знаешь, ты ведь победила тогда. Совершенно безоговорочно и… блестяще. Я признаю это, в прятках тебе просто нет равных. Но… слишком долго мы с тобой друг от друга прятались. Слишком долго… — Не переживай, зайчик мой, мы всё наверстаем… И их игра продолжится. Снова продолжатся бесчисленные «дуэли» двух мастаков, только теперь всё будет по-другому. Теперь так будет всегда.