Дин Джарин со стоном отложил датапад: Герит Аренди, отправленный на Сорган, писал, что еще две деревни, под впечатлением от его, Джарина, подвигов, готовы продавать им криль. Это была хорошая новость — скоро должны прибыть горняки Мос Пельго, чтобы помочь с запуском шахты, надо суметь накормить всех. Не забыть бы еще написать Каре свободно ли его старое убежище: идея Тони о мандалорском поверенном на Неварро была здравой, способной ускорить заключение сделок и торговлю, да и тем vode, кто решит работать в гильдии, надо будет где-то жить.
Дину кажется, он так не уставал, даже когда приходилось драться одному против пятерых или тащиться через пол-Татуина пешком, навьюченному, словно банта. Это раньше, будучи beroya племени, он прекрасно мог держать в голове всю свою нехитрую бухгалтерию, особенно после того, как отдавал всё заработанное в убежище, оставляя себе немного кредитов только на самые необходимые расходы. Да, сейчас у него был Тони, который мог выдать полную сводку о состоянии и количестве вооружения и всего, что сложнее зажигалки, даже если спросить его об этом во сне. А Ферах Карид знал расположение каждой гайки и каждого пайка. Но этого было недостаточно.
Оказавшись лидером их небольшой (и потихоньку растущей) общины, Дин не только попал под прицел десятков пар глаз, но и едва успевал отмахиваться от постоянного потока желающих услышать его мнение. Мандалорские кланы весьма автономны, но возвращение всё новых семей, ограниченные ресурсы и необходимость обживаться на новом месте постоянно генерировали лавину вопросов, окончательное решение по которым должен был принимать alor (и Дин не признается никому, что боится как бы брошенное в его адрес Бобой меткое: "Манд'Алор Неохотный" не пристало к нему намертво). Тони смеялся и говорил, что это как ремонт: насколько крутую команду ты бы ни нанял, как бы хорошо ни подготовился, тебя всё равно достанут фразой «а что нам делать здесь?».
В итоге Дин даже завёл себе стол, после того как замучился искать датапады по всему отведённому им жилищу. За неимением лишнего места, «кабинет» пришлось разместить в углу мастерской, и не то чтобы он был против: непредсказуемо шумная работа Тони не давала уснуть над особо нудным документом либо он сам с готовностью забывал обо всём, усаживая Тони на стол и стягивая с него майку (или сам подставляясь под ласки).
Когда пространство посреди мастерской сворачивается, Дин едва поднимает шлем от работы. В портал привычно проскальзывает Магуна, легко «клюет» поцелуем занятого отца и спешит на воркование Грогу, который уже тянет к ней ручки со своего места на столе.
— Su'cuy, Мандо.
— Su'cuy, ad’ika.
Пространство за её спиной всё ещё мерцает, и Дин обеспокоенно смотрит в его глубину, когда появляются двое гостей: уже знакомый ему друг Тони — Роуди и необычно одетый гордый мужчина, при одном виде которого любитель мантий Гриф Карга должен съесть свою от зависти. Роуди кивает в ответ на приветствие Дина и тут же попадает в широкие объятия Тони, пока второй гость безразлично оглядывается по сторонам. И Дину показалось или его плащ шевелится сам по себе?
— Мистер Доктор!
— Тони Старк, — на вкус Дина приветствие звучит скорее вызывающе, чем радостно, но, похоже, это скорее из чувства противоречия, чем от раздражения.
Не заметив опасности для Тони, Дин возвращается к чтению. Любопытная Магуна подглядывает из-за плеча в его датапад, но тут же морщит носик — острые линии алфавита мандо’а ей ещё не знакомы. Дин поднимает руку, и девочка ящеркой проскальзывает под неё, тепло прижимается к боку. И вздрагивает, когда он выхватывает бластер оттого, что плащ колдуна (теперь в этом нет никаких сомнений) вспорхнул с плеч хозяина и летит к столу. Все замирают. А потом Тони с Магуной начинают смеяться.
— Мандо, это наш боевой товарищ, он не причинит вреда, — Тони позволяет волшебному куску ткани хлопнуть полой по подставленной ладони.
Колдун только закатывает глаза. Дин со вздохом убирает оружие.
Вблизи Плащ действительно красивый, даже на вид мягкий, с неброским, но выразительным орнаментом. И он однозначно заинтересован Грогу. Стоит признать, что интерес взаимный, пусть и выражается в попытке малыша попробовать на зуб протянутый к нему край Плаща.
— Опять забываешь о технике безопасности?
Отлетевший от маленького обжоры Плащ только недовольно взмахивает полой на реплику хозяина, продолжая возмущенно трепетать на безопасном расстоянии. Кажется, съесть его еще не пытались. Своим высоким воротником он похож на навострившего уши лот-кота, с которыми у Грогу никогда не ладилось, и Магуна прячет улыбку под ладошкой. Даже Дин посмеивается под шлемом.
— Мелкий, он не съедобный, извинись, — легонько подталкивает он малыша.
Повесивший уши Грогу роется в кармашке, пришитом Тони на его костюм, и, вытащив на свет свою самую драгоценную игрушку — набалдашник рычага управления с «Лезвия Бритвы», — медленно левитирует её в сторону Плаща. Тот забавно покачивает из стороны в сторону воротником, но через мгновение подхватывает металлический шарик, перекатывает его в складках ткани, а когда Грогу возмущенно пищит, потеряв игрушку из вида, словно фокусник протягивает его другой полой. «Jetiise, что с них взять».
— Плащик, пойдём, я тебе всё здесь покажу, — Магуна подхватывает Грогу и выбирается из-под руки Дина. — Папа опять будет говорить за десятерых, а потом все будут плакать. Ничего нового.
Дин молча поднимается следом, но очень надеется, что потом будет не так страшно, как после появления в мастерской высокой рыжеволосой женщины по имени Пеппер.
Тони тогда замкнулся, почти не говорил, не пьянея пил тихар и не спал две ночи. Перед третьей Дин был уже готов бесчестно договориться с Грогу чтобы тот усыпил его, как ранкора. Но Тони пришёл сам. Прошлёпал босыми ногами в тёмную спальню и тихо свернулся клубочком на своей половине кровати. Дин хотел потянуться к нему — было невыносимо чувствовать, что cyare рядом, но не ощущать его привычного тепла или тяжести его руки на груди, словно между ними не несколько дюймов, а целый парсек. Тони опередил его, неуловимо сдвинулся и прижался горячим, лихорадочным лбом к правому плечу. К тому месту, где, казалось, на самих костях Дина вырезан символ их маленького клана. И было в этом жесте что-то настолько всепоглощающе интимное и хрупкое, что перехватывало дыхание. Эта точка соприкосновения прожигала тело и душу гораздо сильнее, чем любые самые жаркие ласки, когда они, обнажённые, пытались вплавиться друг в друга.
И в темноте их общей спальни хриплый шёпот Дина показался ему оглушающим:
— Mhi solus tome.
Mhi solus dar'tome.
Mhi me'dinui an.
Mhi ba'juri verde.
Ему было всё равно, примет ли Тони его клятву, ответит ли на неё согласно обычаю — Дин давно отдал ему своё сердце и не хотел бы для него иных рук до конца вселенной. Это была самая странная мандалорская свадьба.
***
Когда за детьми и Дином с шипением закрывается дверь, Стрэндж сбрасывает образ скучающего аристократа и стремительно подходит ближе, разглядывает пытливо, разве что голову Тони не крутит из стороны в сторону. Ощущение такое, будто его третьим глазом насквозь просвечивают.
— Ты изменился, док.
— Не то чтобы ты нет.
— Как оказалось, от Камней бесконечности может быть и косметический эффект, — Тони пытается свести всё к шутке, но в лице Стрэнджа мелькает что-то едва уловимое, и он невольно вспоминает свои фантомные боли и рассказы Роуди о том, что было, когда его уже не было. Доктор ведь видел тело.
Тони чуть отстраняется, машинально передвигая по верстаку инструменты, смотрит искоса: они со Стрэнджем не успели стать друзьями, но им не нужны слова, чтобы понимать, зачем док пришёл. И он безмерно благодарен Роуди за то, что тот незаметно растворился вместе с притихшими дроидами в уголке рядом с медленно ремонтируемым Марком.
— Как дела на магическом фронте?
— Все беды от детей, — легкая, незлая ухмылка трогает его губы. — Тони…
— Не надо, док, просто не надо.
— Но…
— Стивен, — твёрдо обрывает Тони и медленно, со значением поднимает указательный палец. — Надеюсь вышло достаточно эпично?
И сразу же кривится от кислого привкуса неудачной шутки. Не будь перед ним Стрэндж, он бы решил, что тот смотрит обиженно. Но дока вряд ли можно так просто пронять. В его взгляде так много понимания, боли и усталости, что Тони прячется от неё, горбится, упираясь руками в верстак. Ощущение, будто в зеркало на себя тогдашнего посмотрел.
— Прости, но ты предупредил, и я согласился, чистая сделка, не о чем больше говорить. Я всегда знал, на что шёл. Поверь, ты единственный из моих соратников, кто был со мной настолько хирургически честен. Тогда я это очень высоко оценил, правда. И ценю до сих пор.
— И ты простишь мне, что я разменял тебя, как ферзя, только потому что я рассказал тебе о рисках?
— А почему бы и нет? Ты подарил мне больше, чем просто пять лет: ты позволил мне увидеть и обнять ту, что значит для меня больше жизни. И… судя по всему, и вот это вот всё, — Тони кивает на остальную комнату. — Это бесценно. Я не просто тебе должен, я — благодарен.
— Это… слишком щедро.
— Это честно. И давай больше не будем об этом, Стивен, — Тони решительно протягивает ему руку. — Мы ведь тогда так по-нормальному и не познакомились. Тони.
Стрэндж мгновение испытующе смотрит, а потом с достоинством принимает протянутую ладонь. Тонкие узловатые пальцы чуть подрагивают в аккуратной хватке Тони.
— Стивен.
***
— Тонс, — почуяв, что с тяжелыми разговорами покончено, Роуди подаёт голос из своего угла. — Раньше у тебя такого граффити не было.
Он постукивает по левому наплечнику брони, где от привычного красного только схематичный череп мифозавра на жёлто-оранжевом фоне.
— А это мой паспорт, номер соцстрахования и «с ним лучше не связываться» по-местному.
— Практично. Зато номер страховки теперь не забудешь.
— Давай без инсинуаций, — Тони грозит другу пальцем. — Мне тут местные аристократы намекнули, что не все рады моему статусу «никто и звать никак», но процедура усыновления здесь ещё короче, чем регистрация брака, и теперь у меня брат криминальный босс, и какое-то отдаленное родство с одним из бывших правителей.
— Тони, как ты вообще здесь выжил?
Стрэндж наконец-то кажется по-настоящему заинтересованным не только самим Тони. Прислонившись бедром к верстаку, он разглядывает вновь засуетившихся «утяток» и незнакомое оборудование.
— Ну здесь, — Тони обводит рукой мастерскую-кабинет, — я живу. А выживал я на Татуине… Не буду врать, что первой мыслью, когда я очнулся посреди пустыни, было то, что я всё ещё в песках Регистана, а всё остальное — просто бред после солнечного удара. Знаешь, док, но в итоге оказалось, что это как почесать лося, ну то есть, если бы тебе в кабинете психологической поддержки предложили в качестве разрядки единение с природой, матерью нашей, и прочую лабуду, и пока не успел опомниться — волшебный вжух, и ты стоишь в костюме от Армани посреди леса дурак дураком, что твой олень в свете фар, что-то шебуршит в кустах, какая-то тварь орёт дурниной, мошки кусают за жопу и… лось. Он прикольный, да, здоровенный, даже красивый, но это ж тварь дикая из дикого леса, ты моргнёшь не так — он тебя зашибёт и не заметит. Но если его, я не знаю, подкормить, соли там дать, что еще скаутам советуют, то окажется, что эту тварюгу действительно можно почесать. И что он тёплый и мягонький. Вот и я так.
— Тонс, — Роуди посмеивается, поглаживая подбородок, и Тони очень хочется отвесить ему подзатыльник. — Ты не перегрелся тут? Док, это симптом чего-то страшного?
— Судя по всему — счастья.
***
Замирая на входе в тёмную спальню, Тони осознаёт, как быстро пролетело время. Похоже, уже глубоко за полночь и Дин давно спит, повернувшись к дверям спиной. За увлекательным разговором Тони совершенно выпал из реальности, ему кажется, что Дин желал Магуне спокойной ночи и укладывал недовольного расставанием с Плащом Грогу каких-то пять минуть назад. Ну что ж, значит, и ему пора в постель.
— Haar'chak! — пора внимательнее следить за игрушками Грогу: его привычка играть мелочёвкой с верстака превращала пол в минное поле не хуже «Лего». Либо самому научиться левитации.
Дин, вспугнутый его руганью, что-то бормочет во сне, но не просыпается, только переворачивается на спину, тяжело вздохнув. Уже сбросив одежду и сидя в кровати, Тони несколько минут рассеянно наблюдает за ним. Следит, как медленно и размеренно вздымается его грудь. Это очень умиротворяющее зрелище.
— Mhi solus tome.
Mhi solus dar'tome.
Mhi me'dinui an.
Mhi ba'juri verde, — и не удивляется, когда давно выученные слова клятвы приходят сами собой.
Дав им немного повисеть в уютной тишине комнаты, Тони с чувством выполненного долга ныряет под одеяло, устраиваясь на боку и прижимаясь спиной к Дину. Вскорости тёплая рука притягивает его ближе к чужой груди, а горбатый нос утыкается в основание шеи. И в темноте их общей спальни на самой грани сна и яви слышится довольное:
— Я был бы рад однажды почесать лося…
