Часть 1
19 ноября 2013 г. в 18:19
Лайт распахнул глаза. Вокруг одни лишь стены. Серые, невзрачные, сиротливо стоящие среди пыли, поднятой в воздух непонятно чем. Спереди лестница, сзади тоже была лестница, Ягами этого не видел, но ощущал чем-то внутренним, будто и у его затылка вдруг тоже появилось зрение.
— Ты быстро очнулся, Лайт-кун.
Какой знакомый голос! От неожиданности и нахлынувших эмоций парень задышал чаще, не решаясь обернуться или хотя бы краем глаза взглянуть на владельца этого знакомого голоса. Лайт узнал его, но не осмеливался ответить.
— Я ждал тебя, и вот, ты уже тут.
Лайт моргнул в надежде, что это сон, но вдруг увидел прямо перед собой сутулую фигуру и отрешенный взгляд, как и в последний раз, выражавший только какую-то внутреннюю тоску.
— Смерть не изменила тебя, Рюзаки, — наконец-то смог заговорить Лайт.
— Ты меня запомнил таким, для тебя я таким останусь навсегда, — между двоими повисла пауза, тут же сорванная детективом, — зато я могу быть уверен, что умер, как человек, добросовестно выполнявший свою работу. Правда, Кира?
Ягами слабо усмехнулся:
— Смысла оправдываться уже нет. Да, правда, L.
— Все это время я хотел задать тебе всего один вопрос.
— Задавай, теперь я точно готов сказать правду.
— Ты стремился создать идеальный мир без преступников, где будет только справедливость, но, неужели ты никогда не задумывался о том, что не соответствуешь своей же планке?
Лайт нахмурил брови — странно было слышать про какие-то планки. Ягами считал, что он сделал достаточно, чтобы иметь право устанавливать «идеал», тот самый, которому должен был соответствовать мир и люди, живущие в этом мире.
— Я убивал преступников, которые заслуживали этого. Если бы я не был Кирой, а им был бы кто-то другой, руководствующийся моими же правилами, то я бы не попал в тетрадь. Я честен перед собой.
— Ты — убийца, а следовательно преступник. Преступники должны быть наказаны, следовательно...
— Следовательно, я должен быть наказан, — оборвал его Лайт, потупив взгляд, но тут же подняв глаза обратно. — Я понимаю, о чем ты, но я совершал преступления ради всеобщего блага, а те, кто записан в тетради, ради собственного!
— Все преступление одинаковы перед лицом справедливости. Если бы ты понял это раньше, ты бы сейчас целовал Мису, а не доказывал мне, что был прав, когда убивал.
L засунул руки в карманы и сощурил глаза, будто внимательно ожидая реакции Лайта. Тот растерялся, слишком боясь ошибиться еще раз. Ему казалось, что Рюзаки замечал каждый его неудачный жест.
— Я был близок к тому, чтобы стать богом... Богом нового мира, богом справедливости!
— Оглянись, — вдруг кивнул на Лайта L. Ягами осторожно посмотрел через плечо, и его глаза расширились, а пальцы впились в брюки. L продолжил:
— Боги не заканчивают свою жизнь так. Так заканчивают только преступники.
Бледное тело лежало на ступенях. По белоснежной рубашке на груди расплывалось бордовое пятно, а глаза были закрыты не до конца, что придавало трупу еще более жалкий вид. Вокруг тела ходили люди, кажется, полицейские и журналисты, из-за приоткрытой двери можно было увидеть сигнальную ленту, иногда покачивающуюся на ветру, а за ней образовавшуюся толпу зевак, которую не пускали дальше. Дыхание Лайта снова сбилось, он напугано оторвал взгляд от этой картины, перевел его на L. Тот уставился на Ягами, все еще продолжая ждать.
— Если я умер, то почему я все еще тут? — Лайт не мог найти места своему взгляду. — В тетради было сказано, что человек, пользовавшийся тетрадью, становится шинигами после смерти?
— Да, все так, — подтвердил L. — Ты и станешь шинигами, но только не сейчас — постепенно. У нас есть немного времени до этого, я хочу показать тебе кое-что важное.
— Что ты собрался...
Лайт не успел договорить, как почувствовал, словно неведомая сила вытолкнула его вверх. Внутри все сжалось... Повсюду свет. Озираться по сторонам не было смысла, Ягами увидел, что его окружают макушки небоскребов, а стоит он на краю крыши одного из них. L был по правую руку, слегка покачивался, снисходительно рассматривал вид на Токио. Лайт не знал, что говорить, но первое, что пришло ему в голову — спросить, зачем они тут, что L нужно от него.
— Я хотел показать тебе Токио.
— Я видел Токио, Рюзаки, это глупая идея, — покачал головой Ягами.
— Просто взгляни на этот город еще раз с той высоты, с которой ты на него смотрел, пока был жив.
— Я не понимаю, к чему ты это.
L тяжело вздохнул:
— Признайся же, Лайт, ты всегда смотрел на людей, как на что-то незначительное. Видишь, что изменилось, когда ты умер?
Лайт нахмурился. Он до сих пор не мог уловить стержень, вокруг которого ходили мысли Рюзаки. Такое было впервые — интуиция молчала.
— Ничего не изменилось, все, как прежде. Ты ничего не добьешься, задавая наводящие вопросы, — Ягами сложил руки на груди, а его губы снова скривились в надменной полу-улыбке.
— Пока я получаю те ответы, какие хочу, — L холодно улыбнулся в ответ, чувствуя, что немного затронул лайтово самолюбие.
Он подошел к Ягами и взял того за руку, не оглядываясь, потянул вперед, но тут же столкнулся с сопротивлением. Лайт отнял руку, опасаясь чего-то плохого. Это заставило L обернуться.
— Я хочу показать тебе кое-что, что, возможно, будет интересно.
— Но тут только крыша.
— Смотри шире, — L снова потянул за рукав. На этот раз Лайт маленькими шагами пошел туда, куда детектив его тащил, а именно — к краю. Заметив, что обрыв уже близко, а Рюзаки все не останавливается, Лайт опять вырвал свой рукав из пальцев L и остановился.
— Дальше идти некуда!
L как будто не обратил внимание на слова Ягами. Он продолжил идти, и к удивлению Лайта, даже конец крыши не стал для него помехой. Он буквально завис в воздухе, после чего обернулся к Ягами и рукой начал подзывать к себе. Лайт на какое-то время замешкался, но все-таки последовал его примеру и скоро тоже оказался в воздухе над высотками, сделав осторожный шаг через бетонный бортик.
— Пожалуй, у смерти есть свои плюсы, — усмехнулся Лайт и поглядел на лицо L, но не уловив в его выражении лица ничего общего со своим, быстро вернул свою непроницаемую выдержанность. L смотрел куда-то под ноги. Лайта это заинтересовало, но он даже не думал, что день может быть настолько полон сюрпризов. Где-то низко под ногами пестрела целая толпа. Это было похоже на митинг или на парад. Люди заполонили улицу плотным ковром, а если приглядеться, то можно было заметить, что толпа продвигается. Крики и свист были настолько громкими, что доносились даже до Лайта, что казалось практически невозможным.
— Что это? — Ягами оторвал взгляд от земли и опять посмотрел на L.
— Это парад. Видишь, что написано на большом плакате, в самой середине?
Лайт пригнул колени, чтобы рассмотреть надпись. Увиденное его совершенно не порадовало. Плакат был весь исписан одной единственной надписью «ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ КИРЫ»
— Они радуются? — L даже не понял, удивился ли Ягами или нет, потому что сказанное им было чем-то средним между вопросом и утверждением.
— Ты правда не ожидал этого? Ты знал, что весь мир был против тебя, но продолжал свою «справедливость».
L тоже присел на корточки, чтобы лучше видеть лицо Лайта при разговоре с ним. Казалось, тот испытывал отвращение, смешанное с чем-то горьким, похожим на обиду. Между бровями образовалась морщинка, а руки были сжаты в хлипкие кулаки, которые как будто пульсировали, позволяя Лайту сохранять остатки спокойствие.
— Но у меня были сторонники, — Лайт приложил ладонь в голове, будто пытаясь что-то вспомнить, — Я чувствовал, что меня поддерживали массы, я знал, что мои идеи разделяли сотни тысяч человек.
— Большинство было против, ты можешь убедиться в этом сам, — L указал пальцем вниз. — Кира не нужен миру, абсолютной справедливости не добиться.
— Я бы смог...
— Я считаю, что ты использовал свой шанс на полную. Ты сделал все, что мог, чтобы быть достойным соперником, — L выпрямился, протягивая руку Лайту, осевшему от произведенного на него толпой впечатления. — Я правда так считаю, Лайт.
Ягами не дотронулся до L, встал сам, таким образом опять выражая свое к нему прохладное отношение.
— Мне приятно это слышать, — сказал он, — но словами ничего не изменить.
— Ты все еще считаешь, что был прав?
— Да, Рюзаки, считаю, — покачал головой Ягами.
Детектив задумался, но спустя какое-то время все-таки продолжил:
— Хочешь посмотреть на своих родных и СПК?
Глаза Лайта на секунду расширились, он переметнул взгляд с пола на L.
«Почему я не подумал о них?» — задался вопросом Лайт, тут же согласившись. Он понял, что напрочь забыл про Саю, про свою мать, про Мису, хоть девушка и была рядом с ним почти все время, и забыть про нее было трудно.
— В таком случае, закрой глаза.
— Подожди, L! — Лайту хотелось задать последний вопрос. — Они знают? Саю и... мама.
L покачал головой, Ягами закрыл глаза.
— Мама, я тоже не могу поверить, что все так... так...
Громкие всхлипы, граничащие с подвыванием, разносились по тихой комнате. Плакали две женщины, чьи голоса печальным эхом отозвались в груди Лайта.
— Обещаю, Саю, — шептала та, что старше. — Все будет хорошо, вот увидишь...
Лайт громко сглотнул и решился открыть глаза. Перед ним на диване сидели мать и сестра. Рыдающая девушка плотно прижалась к груди мамы, то ли нашептывающей, то ли напевающей что-то. Саю всхлипывала, а Сатико просто тихо сидела, покачиваясь, иногда проводя маленьких хлопковым платком под носом.
— Они долго не могли поверить, — Лайт вздрогнул от внезапного голоса L. Тот заметил это:
— Не дергайся, они не могут нас видеть.
Лайт промолчал, увидев, что Саю отстранилась от матери и просто села на диван, ссутулившись, почти как L.
— За сегодня к нам пришли уже пятеро репортеров. Они думают, что мы знаем что-то про Лайта.
— Придется терпеть, пока раскрытие Киры является самой обсуждаемой темой мира, — опустила голову Сатико и положила ладонь на руку дочери.
— Они задают одни и те же вопросы: «Как вы отнеслись к тому, что Кира — Ваш брат?», «Вы догадывались о том, что живете под одной крышей с Кирой?», «Вы разделяли его взгляды?» — Саю наморщила брови. — Мама, я устала.
— Ну же, дочка, потерпи. Осталось совсем чуть-чуть.
В комнате воцарилась такая тишина, что у Лайта зазвенело в ушах. Саю молчала, Сатико тоже. Взгляды были устремлены на колени.
— Мы остались вдвоем? — будто надеясь услышать «нет», вдруг спросила Саю, наивно глядя на маму. Та вздохнула:
— Да, дочка, вдвоем. Теперь придется держаться друг за друга, как бы то ни было.
— Мне кажется, я ненавижу Лайта... но мне будет не хватать его... — девушка не договорила и снова, расплакавшись, уткнулась в материнскую грудь.
— Я уверена, Лайт хотел нам всем добра, — приобняла за плечи дочь Сатико и замолчала, не захотев сказать ничего больше.
L видел, как нервно бегали глаза Лайта. Он действительно расстроен, но чувствует ли он вину сейчас? Руки висели вдоль туловища, а сам Ягами смотрел прямо перед собой на замолкнувших женщин, не отрываясь. Обе теперь сидели неподвижно, только плечи сестры Ягами иногда подрагивали, когда та всхлипывала.
Рюзаки не хотел произносить избитых фраз, вроде «Это из-за тебя, видишь?» или «Ты опозорил свою семью», хотя бы потому, что Лайт не позорил их, действуя так, как действовал. Точнее было бы сказать, он навлек на них проблем, но заставил верить в себя, уважать себя и ненавидеть себя весь мир, а это уже не заслуживает слова «позор».
Лайт оглядел L — как тот по-прежнему стоял и ждал его слова, хоть какого-нибудь, держа руки в карманах. Лайт хотел говорить не с ним, а семьей, объяснить им все, попытаться оправдаться. Самое неприятное — когда есть желание, но нет возможности. Еще больше угнетало осознание того, что возможности больше и не представится.
— Я хотел показать еще кое-что, пойдем, — L отвернулся от Ягами, направляясь к выходу из его семейного гнезда, но как и в прошлый раз, Лайт стоял на месте. Он только бросил в спину Рюзаки взгляд, наполненный горечью и огнем, говорящий сам за себя: «Что еще?! Хочешь дальше травить мне душу?!» Возможно, бывшему Кире хотелось заплакать вместе со своими сестрой и матерью, а может быть, в его душе осталось место только для ненависти, вытеснившей любое сострадание.
— Ответь мне на вопрос! — требовательно, но не очень громко окликнул Лайт.
— Конечно, — обернулся L. — Что ты хочешь спросить?
— Они долго скучали по мне?
L распахнул входную дверь, будто оставив вопрос без ответа, и комната залилась белым, чистым светом. Лайт прикрыл глаза тыльной стороной ладони и зажмурился от яркости.
— Ответь мне.
— Я лучше тебе это покажу, Лайт, — придержал дверь Рюзаки. — Нас уже заждались.
L скрылся в свету, и Ягами, зажмурившись совсем, прошел вслед за ним. Когда он открыл глаза, то его дома уже и в помине не было. Он стоял в каком-то другом месте, но он не смог сразу узнать, где. Все было в светлых холодных тонах: покрытие пола, стены, только деревянные ширмы, расставленные для красоты, были темными. Кое-где сияли снежно-белые бутоны. Сначала глаза не могли отвыкнуть от легкой полутьмы дома и привыкнуть к яркому свету, лившемуся из широких окон, но вскоре, когда зрение восстановилось, Лайт начал различать лица и, к своему удивлению, сразу же отыскал среди множества темных пиджаков нескольких знакомых.
— Аидзава? Моги? — отшатнулся Ягами, стремительно посмотрев на L. — Где мы?
— На свадьбе твоей сестры, — L отвечал настолько спокойно, что Лайт даже испугался чего-то, но когда пришел в себя, все еще не мог понять, что происходит — по взгляду было видно.
— Ниа! — Вдруг с озлобленность выкрикнул Лайт, указав пальцем в центр зала, полного народу. — А какого черта тут делает Ниа?
— Успокойся, пожалуйста, — попросил L. — Ниа стал другом твоей семьи, невзирая на то, что они имеют прямое отношение к тебе — к Кире. А еще он помог со свадьбой. Хоть Мацуда и неплохо зарабатывает, но он не смог отказаться...
— Мацуда? — перебил Лайт. Глаза бывшего Киры расширились, когда он услышал это имя. — Моя сестра выходит замуж за... Мацуду?
— Мацуда хороший человек, почему ты удивляешься, Лайт?
— Саю и... Мацуда... Я никогда не видел их вместе, а тут — свадьба! — Лайт в недоумении развел руками.
— Ты был слишком занят покорением мира, поэтому и не заметил, как между этими двоими возникло чувство.
Легкая улыбка проскочила на губах L, но тот быстро взял себя в руки. Неужели ему доставляло удовольствие смотреть, как Лайт то краснеет, то белеет, то исходит паром? Можно было приводить много метафор к тем эмоциям, которые возникали на лице Ягами с момента встречи с L. Сколько времени прошло? Десять минут? Час? Или несколько месяцев, раз они сейчас на свадьбе Мацуды и Саю?
Лайт громко сглотнул, но восстановить дыхание так и не смог:
— Сколько времени прошло с момента моей смерти?
— Саю и Мацуда поженились в июне 2014 года... — начал вслух размышлять L, прижимая большой палец к губам. Он знал все даты, даже те, которые, по представлениям Ягами, еще не наступили. Но в каком же времени тогда находился Лайт? — Значит, прошло одиннадцать месяцев.
Музыка заиграла громче. Все, как по команде, обернулись назад, вмиг прервав свои беседы. Лайт замер, L тоже обернулся. На пороге, разделявшем коридор и комнату, в которой стоял Ягами и находились гости, показались двое. Мацуду Лайт узнал сразу, но Саю, идущая немного впереди, сильно изменилась за какие-то одиннадцать месяцев. Лицо было непривычно светлым, волосы убраны под небольшое подобие шляпки, а светлое расписное кимоно буквально сияло на ней, еще раз доказывая, что сегодня Ягами Саю самая красивая.
Пара села перед священником, тот начал свою синтоистскую молитву, полностью вырвав Лайта из реальности происходящего. Ему показалось, что огромное количество несвязных мыслей может вызвать кровоизлияние в мозг, но, вспомнив, что уже мертв, Ягами быстро выбросил эту идею из головы. Он уже не обращал внимания ни на L, ни на церемонию. Вокруг все было так красиво и захватывающе, но темнота внутри Ягами, мрачные мысли и горькое ощущение не давали сполна всем этим насладиться. Мыслей был целый рой, они менялись, как кадры на старой кинопленке — 24 в секунду, но одна-единственная мысль стояла жирным знаком вопроса над всем этим: «Они забыли про меня так скоро?»
Когда священник закончил читать, Лайт вновь поднял туманные глаза на людей, сзади которых стоял, но понимал, что туго осознает происходящее. Горечь внутри не вызывала слез, она будто наоборот, удерживала их в горле. Хотелось плакать, но Ягами не мог. Наверное, его эгоизм до сих пор продолжал проявлять себя, ведь бывший Кира случайно поймал себя на мысли, что он совершенно не испытывает радости за сестру, а только терзающее сожаление за себя самого, за свою память в глазах родных.
Ягами не заметил, как церемония закончилась. Пропустив большую часть, он ни о чем не сожалел, только печально проводил молодоженов взглядом, когда те выходили из храма впереди толпы гостей. Когда мимо проходил Ниа, Лайт не сдержался: замахнулся и что есть силы попытался огреть альбиноса кулаком, но лишь рассек воздух, пройдя сквозь Ривера.
— Я же говорил, они не могут нас видеть, — сухо напомнил Лайту L и, сев на один из освободившихся стульев, положил руку на соседний, приглашая Ягами присесть рядом.
Лайт неохотно сел. Парню не хотелось говорить с детективом, что-то рассказывать или что-то выслушивать. Может быть, он знал, что ничего нового L ему не скажет, да и жалеть не станет. А если и станет, то жалость Ягами была не нужна.
— Чего ты от меня добиваешься? — выделяя каждое слово, прошептал бывший Кира.
— Хочу показать тебе, что было после тебя. Прошло довольно много времени перед тем, как ты переродился в мире богов смерти, поэтому больше возможности узнать у тебя не будет.
Лайт слушал L, но краем сознания все равно понимал, что это не основная его цель. Когда у Рюзаки все было просто?
— Что еще я должен увидеть?
— Мне кажется, тебе было бы интересно увидеть Мису. И, возможно, Ниа.
— А почему Мисы не было на свадь... — вдруг Лайт резко вдохнул, не успев договорить, поняв, что вопрос очевиден. — Как она умерла? Все из-за того, что два раза отдала полжизни?
— Нет, это было самоубийство, — исправил L. — В день всех влюбленных она... А, впрочем, сам посмотришь.
Ягами возмутился словам детектива:
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Никогда не думал, что ты настолько циничный!
— Не тебе говорить про цинизм, Лайт-кун, ты сам им не брезговал, когда убивал.
— Еще раз повторю, я убивал преступников! — Лайт даже привстал с места от накатившей на него злости, но тут же был посажен на место рукой L.
Тот сказал только, что для них свадьба кончилась. Оглядевшись по сторонам, Лайт увидел, что и правда, от прошлого торжества почти не осталось напоминаний. Кое-где все еще лежали цветочки, но в целом помещение выглядело пустынно, словно свадьба тут была несколько дней, а не минут, назад. Но Ягами уже не удивлялся даже такому странному ощущению. Сейчас минуты свободно превращались в дни, месяцы... В другом мире все было слишком сложно тем, что не имеет рамок. Непредсказуемые временные повороты.
— Ниа очень прославился после того, как нашел Киру. Разумеется, лица он не открыл, но о нем, как о детективе узнали даже те, кто не имел отношения к этой сфере.
Услышав голос L, заглушаемый шумом многих других голосов, Лайт пришел в себя. Ягами был окружен людьми. Их было много, но не так много, как на параде в честь освобождения от Киры. Да и помещение было закрытым со всех сторон, весь свет был будто скомкан и выброшен на небольшую сцену под взором около двух десятков камер со многих каналов, мечтавших заполучить это интервью в прямой эфир.
Лайт сразу понял, в чем дело, еще до того, как ведущий начал говорить, а на белом экране появилась крупная литера N. Ведущий поздоровался с экраном, и зал, молчавший до сих пор, стал еще тише. Операторы каналов напряглись так, что на висках многих из них заблестел пот.
— Как Ниа только согласился? — недоумевал Лайт, теперь уже почти успокоившись и размеренно оглядывая всех присутствующих, ожидая, когда ведущий наконец-то прекратит лить воду и задаст вопрос по существу.
— Все полностью конфиденциально, — пояснил L. — Я расскажу тебе про небольшую уловку, если пообещаешь сохранить это в тайне.
Лайт посмотрел на детектива, как на неудавшегося шутника, потому что фраза и правда больше походила на шутку. Да они же оба мертвы, какие тайны?
— Будем считать, что ты пообещал, — продолжил L. — На самом деле Ниа сейчас во Франции, помогает французской полиции. Он отошел от моих принципов работы, теперь он не совсем частный детектив. Голос, который ты будешь слышать с экрана — запись, а ведущий будет только задавать вопросы, подготовленные заранее. Сделано это было с целью обезопасить N от возможных покушений, потому что в этом интервью будет много нелицеприятного для сторонников Киры. То есть, для твоих сторонников, Лайт.
Ягами решил прислушаться к тому, что вещал голос из белого экрана. Слова L способны были заинтересовать Киру, ведь тому было интересно, что думал о нем сильный бывший противник. Лайт никогда не ловил себя на зависимости от чужого мнения, но сейчас его мир будто переворачивался раз за разом. То просыпалась совесть, то следом за ней жалость, а сейчас проснулся и интерес. Первые две дамы покинули Лайта, как ему казалось, еще несколько лет назад, когда он только начинал свое «благое дело». Но, оказывается, они просто спали в нем.
« ...и Кира был достаточно слаб, чтобы попасться. Наша победа, победа справедливости, еще раз доказывает, что ни один человек, пытающийся получить власть в две свои руки, выдавая это за справедливость, не сможет ее удержать. Лживая справедливость, настроенная на личные цели, хуже неприкрытой антигуманности».
— Я был слаб? Лживая справедливость?! — вскрикнул Лайт. — Да что этот сопляк знает о справедливости?
Ягами был взбешен сказанным. L реагировал на агрессию Лайта все так же, со странной холодностью, будто бы глубоко внутри насмехаясь над тем, радуясь, что ему удалось произвести на бывшего врага такое мощное впечатление. Обладая хорошей интуицией, детектив чувствовал, как Ягами Лайт резко начал переосмысливать чуть ли не всю свою сознательную жизнь. Процесс казался совершенно не плавным, лишенным любой грациозности и последовательности. Выражение лица Лайта менялось, он злился, впадал в ярость, а L просто наблюдал за этим, ожидая, сделает ли Лайт выводы.
Мысли в голове бывшего Киры клубились, спутывались, неразборчиво переговаривались друг с другом. Потеря контроля над своим внутренним — это страшно, это напоминало сумасшествие или что-то, близкое к тому. В конце концов Лайт схватился за волосы и плавно опустился обратно на свое место, словно найдя свой потерянный контроль и боясь вновь его спугнуть.
— Ты изменился с того момента, как мы виделись в последний раз, — подвел свой вывод детектив.
А Лайт не отвечал, все так же сидел, вцепившись пальцами в собственные волосы. L решил опять подождать, пока Ягами отойдет, но, услышав шмыганье носом под боком, попытался завязать диалог первым.
— Не ожидал от тебя такого, — чуть растерянно произнес L. Лайт не шевельнулся, только еще раз шмыгнул носом.
Пусть L и был настроен по отношению к Лайту довольно жестко, но сейчас в его бестелесном существе появилось сострадание. Это чувство было ему практически чуждо при жизни, но L с самого начала ощущал, что они с Лайтом — близкие души, может быть даже и родственные, поэтому рядом с ним за года притупившиеся чувства детектива снова заострялись. Конечно, он не строил иллюзий относительно их с Ягами дружбы, был аккуратен, но какая-то часть сознания детектива все равно хотела доверять этому парню. Даже самому L стало странно, что чужие слезы смогли на него подействовать.
Вслед за удивлением к L пришла некоторая растерянность. Детективу никогда не приходилось успокаивать расстроенных, только плачущих детей, поэтому первое, что пришло тому в голову — вспомнить, как он успокаивал воспитанников дома Вамми.
L положил руку на плечо Лайта, размышляя, если он его немного погладит, не поймет ли Ягами это превратно. Недолго думая, он погладил, чем сразу отвлек Лайта от слез.
— Что ты делаешь? — удивился тот. Слез не выдавало почти ничто, только чуть покрасневшие глаза.
— Пытаюсь тебя успокоить. Мне неприятно смотреть на раскисшего человека.
— Ты все это специально сделал, ты ждал этого, признайся.
— Тебе очень больно?
— Не твое дело, — прошептал Лайт и отвернулся в другую сторону. Уйти не было возможности, поэтому оставалось только оградить себя от взгляда L и постараться успокоиться, чтобы не выглядеть жалким.
L руку с плеча не убрал, раз Лайт сам не скинул ее с себя. Молчание между этими двоими могло бы тянуться еще долго, а искаженный голос Ниа из экрана говорить до бесконечности, если бы L не помнил про Мису. Ягами про нее и не забывал, просто был отвлечен. Рой мыслей сегодня не покидал его ни на мгновение. Голова уже начинала болеть от происходящего, а что-то внутри раз за разом рвалось в клочья. Душевная боль ощущалась физически, было противно. Но, несмотря на все это, Лайт ответил «Да» на вопрос «Ты готов увидеть Мису?». Детектив так же уточнил, что если Лайт не хочет, то он не станет больше его мучить, видя его неприглядное состояние, но Лайт сказал, что хочет этого сам, что готов помучиться еще раз.
— Тогда встань, — попросил L.
Когда Лайт оглянулся вокруг еще раз, он уже не увидел ни экрана, ни ведущего в темном костюме, ни зала, полного зрителями, ни потных операторов. В четвертый раз это уже не было удивительным. Вокруг снова была крыша, будто они вернулись к той точке, с которой начали, но погода была другой, да и время тоже.
С неба падали легкие белые снежинки, кружась совсем немного. Настолько немного, что даже с танцем это сравнить нельзя. Солнце заходило, поэтому небо было не таким серым, как в первый раз, а ярким, желтым, переходящим в розовый, как это иногда бывает на закате. Мороз на коже не чувствовался наверное из-за того, что кожи как таковой и не было, но Лайт, увидев снег, обхватил плечи по привычке.
Он сразу понял, каким способом убила себя Миса, в ту же секунду у него пропало желание смотреть на это. Он любил Амане по-своему, поэтому переживать ее смерть рядом с ней для него было бы слишком сложно. Интересно, насколько глупо бы выглядело, если бы он сейчас попросил L перенести его отсюда, как делал до этого?
Лайт не успел сформулировать свою просьбу — Миса в слезах ступила на крышу, и тот ее заметил. Она даже не всхлипывала — когда Лайт подошел к ней, он не услышал ничего, даже глубокого дыхания.
Она прошлась по крыше, будто прощаясь со всем, что ее окружает.
— Миса, не смей этого делать, нет, — яростно нашептывал ей Ягами, когда девушка стояла у края и смотрела вдаль. Знала бы она, что Лайт сейчас рядом, возможно и не спрыгнула бы, но, к сожалению, мир мертвых не пересекается с миром живых, даже если одному из этих миров очень это нужно.
— Не сме-е-ей! — отчаянно закричал Лайт, когда девушка оттолкнулась ногами от бетонного бортика и, размахивая руками, полетела вниз. Ягами попытался схватить ее, но она будто выскользнула из его рук. У него сложилось полное впечатление, что это он не смог уберечь ее от смерти.
Совершенно обессилев, бывший Кира упал на колени и зажмурился, боясь увидеть, что осталось от девушки после падения. Вслепую он отполз от края и развернулся лицом в ту сторону, где был L, с сожалением смотрящий на все это.
Лайт больше не хотел рыдать, унижаться ему тоже не хотелось, но ватные ноги не позволяли встать с колен и распрямиться. Он думал, что бестелесные создания не умеют слабеть, но, видимо, ошибался.
Когда он открыл глаза, он увидел, что перед ним была протянутая рука L. Как и в тот раз, Лайт отказался от помощи, но на этот раз встать ему было намного сложнее. Детектив смотрел на него сверху вниз, не говоря при этом ни слова, от чего становилось еще тяжелее. Сейчас он уже не ждал, он видел, что Лайт и сам все понял.
— Я убийца... — Лайт наконец произнес то, что от него L ждать перестал.
— Я рад, что ты осознал это, Лайт-кун. — В непривычной для себя манере, L положил ладонь на руку Ягами и подошел ближе. За сегодня он уже и так относительно много раз дотрагивался до него, но теперь это просто перестало вызывать внутреннее неудобство.
— Ты ждал от меня этого?
L покачал головой, а Лайт опять прикрыл глаза. Это озарение ему казалось горошиной, сброшенной ему на голову с огромной высоты. Все время он был так близок к истине, но какая-то бетонная стена не давала ее увидеть. Было неприятно, потому что Ягами почувствовал себя самонадеянным слепым, который мог прозреть по щелчку собственных пальцев, но боялся прозрения, как огня. Оно делало мудрее, оно показывало ошибки, но видение этих ошибок заставляло чувствовать в себе монстра. Кому приятно быть монстром?
«Значит, я не до конца сошел с ума...» — подумал он и резко открыл глаза, как тогда, когда они встретились с L в первый раз после смерти. Была ли эта встреча сегодня утром или год назад — Ягами так и не понял, потому что время прошло слишком непонятно, скачками.
Он стоял перед сухим, корявым деревом, ветка которого слегка дотрагивалась до руки. L рядом не было — Лайт осмотрелся довольно внимательно, один пустырь с сомнительным ландшафтом, полным костей, черепов и таких же мрачных деревьев, как и то, перед которым стоял бывший Кира.
Взглянув в небольшую лужицу, Ягами понял, что все еще сохраняет человеческое обличье, но, посмотрев на руки, понял, что это не надолго. Светлая кожа начала покрываться чем-то похожим на чешую, только еще грубее, а ногти еле заметно удлинились.
Лайт вздохнул. Он готовился к этому морально с того момента, как только узнал, что ему предстоит, но сейчас все выглядело лучше, чем в его кошмарах. Пейзаж вызывал некоторое отвращение, но это ненадолго. Раз так получилось, то придется привыкать.
Возможно, шинигами и не ведома горечь утраты, но Лайт чувствовал, как в груди что-то сжималось и болезненно напрягалось при воспоминании о сегодняшнем «путешествии». От неприятного ощущения, Ягами провел ногтями по груди, как будто хотел вырвать гадкую боль из тела, но вдруг ему на плечо снова опустилась рука.
— Это потому что ты пока человек.
Еще один знакомый голос. Лайт обернулся, сразу же узнав, кто это. Рюк. Хрипловатый тембр голоса забыть было сложно.
— Дня через три ты обратишься полностью, тогда это пройдет, — Лайт развернулся к Рюку и увидел в когтистой лапе до мурашек знакомый и теперь уже ненавистный предмет. — Это, кажется, твое, Лайт, — прохрипел Рюк и, сунув черную тетрадь в руки Ягами, взмыл в воздух, не сказав больше ни слова.