срыв переговоров

Йокогама – поистине загадочный город, способный смешивать немыслимое с повседневным, и заставляющий даже самые необычные вещи выглядеть обычными.   От того и выходит то, что для Ацуши самой нормальной частью всей разворачивающейся ситуации является похищение!   Он должен был догадаться, что что-нибудь такое случится, когда его этим утром назначили на расследование какого-то сомнительного теневого бизнеса с его наставником, и Дазай-сан проныл всего пять минут из привычных пятнадцати! Он должен был заподозрить что-то неладное, когда у Дазай-сана была заранее подготовлена вся нужная информация, несмотря на то, что Агентство принялось за дело только к утру…   — А зачем было во всё это впутывать этого лодыря из детективного агентства святош? — фраза составлена так, что можно подумать, что Чуя-сан обращается к их похитителю, однако злобно сверлит взглядом он именно Дазай-сана. И несмотря на то, что тот находится в противоположном конце комнаты, складывается впечатление, что он достаточно близок, чтобы плюнуть Дазай-сану в лицо.   Ацуши совершенно не чувствует себя третьим колесом. Он даже рад, что этот прожигающий взгляд не обращён на него – ему и без этого тревожно! А, стоп, тревожит его от того, что наставник дёргается и извивается змейкой у него за спиной.   — Такеучи-кун просто ведёт себя умно, — «умно» от Дазай-сана в этом контексте звучит как пролежавшая неделю жвачка, попавшая тебе на подошву обуви, — Он же знает, что Агентство работает куда лучше Портовой мафии, когда дело доходит до расследования сомнительных дел с Русской мафией.   — У меня есть двадцатистраничный рапорт о совершенных ими делах!   — А чем он поможет, если он в руках не умеющего читать чиби?   Ацуши обменивается ошарашенным взглядом с их похитителем. Он сочувствует этому парню, серьёзно – так постарался, поймал их в пространство его способности, а его заложникам хоть бы хны и они витают в своём мирке.   — Словил старческий маразм, скумбрия поганая? Забыл, на кого сваливались все отчёты о миссиях, пока кое-кто «слишком важный для бумажной работы» был занят тем, что пинал хуи?   По телу Дазай-сана прошлась дрожь, словно ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем публичное порицание отсутствия его рабочей этики в подростковые годы. Ацуши, как может будучи связанным, незаметно отползает от него от греха подальше.   А потом Дазай-сан доказывает, что может быть хуже мелочного подростка…   — Чибикко, но ты же не умеешь читать мои сообщения.   — Конечно. Когда я на работе, твой номер у меня заблокирован. Или когда я занят… тем, что дышу.   — А ты знал, что врать вредно для роста, чибикко? Видишь ли, нейрохимикаты, передаваемые изо рта в мозг, посылают сигналы костям, чтобы они переставали расти, когда ты говоришь ложь!   Даже Ацуши на секундочку задумывается. А Такеучи-сан выглядит заинтересованным, очевидно (первая его ошибка!) решив, что Дазай-сан выглядит как достоверный источник научных сведений. Чуя-сан, как привыкший к подобным выходкам, даже не утруждает себя размышлениям. Следует броский, остроумный ответ:   — Тогда как ты объяснишь то, что ты длиною с жердь, а, ублюдок?   — Это просто значит, что я ни разу за свою жизнь не врал, — ангельская улыбка Дазай-сана ужасает.   К чёрту незаметность, Ацуши с испугом отползает куда подальше, елозя по полу пространства способности. Такеучи-сан, видимо, разделяет его ужас, потому что даже не пытается толкнуть типичную злодейскую речь, а-ля «Всем оставаться на местах». К тому же, он сам выглядит так, будто тоже не против сорваться с места с криками.   — Я помню, как ты заспамил мне телефон, пока я был на миссии, потому что у тебя была «очень важная и серьёзная чрезвычайная ситуация»! И ею было то, что одна из официанток, с которой ты решил пофлиртовать, дала тебе по лицу! И это только один пример твоей наглой ебучей лжи!   Ацуши мысленно фейспалмит с того, что пример «лжи» от Чуи-сана не длился даже минуту.   — Но это правда была чрезвычайная ситуация, — ангельская улыбочка Дазай-сана становится шире, и где-то в раю пара ангелов уже умерла от испуга, — Она сказала, что я не в её вкусе! Это было для меня таким шоком! Очевидно же, что я во вкусе каждого!   — Нет, не правда… — бормочет под нос Ацуши вместе с Такеучи-саном. К счастью, эти двое изгнали всех посторонних из их мирка, так что возражение было основательно пропущено мимо ушей.   — Да ей же лучше! — взвизгивает Чуя-сан, и, к сожалению, краснеет, от чего выглядит крайне неубедительно, — Ты, ты слишком гнусный и склизкий! И точно не во вкусе каждого, т– тупой придурок!   — И даже не в твоём?   — С-совершенно точно не в моём! Была бы моя воля, я бы тебя забил до смерти!   Ацуши внутренне издаёт глубокий вздох. Он правда должен был заподозрить что-то подозрительное в том, как Дазай-сан хотел намеренно попасть в плен к расследуемой группе. И должен был понять, что Акутагава по-своему о нём беспокоился, когда утром написал ему «Не иди сегодня с Дазай-саном, если ценишь свою жалкую жизнь, джинко. Будет напрасно, если ты потеряешь её от рук кого-либо, кроме меня». И он должен был ожидать, что никого в Портовой мафии не учили о важности выражения положительных чувств чем угодно, кроме угроз расправы!   — М-хм, откажусь, моя нынешняя мечта ещё далека от «быть забитым до смерти Чуей», — голос Дазай-сана внезапно становится приторно-сладким. Он похож на тех персонажей из драм, которыми Кёка-тян и Люси-тян недавно увлеклись – кокетливые вертихвосты, которых девушки поклялись кастрировать, если увидят таких в жизни. Дазай-сан ещё и преувеличенно сильно хлопает ресницами, как будто пытается сбить ячмень с глаз.   — Простишь меня?   — Простишь за что?! — за все эти годы Чуя-сан стал неуязвимым к тошнотворным действиям его наставника, и он срывается на нетерпеливые крики, — В списке твоих прегрешений более тысячи пунктов, так что, чёрт возьми, извиняйся сначала за них!   — Я не всерьёз флиртовал с официанткой.   — Это и так было понятно?! Ты никогда не бываешь серьёзным, мудила!   — А ты хочешь, чтобы я стал серьёзным?   Наблюдая за творящимся в пяти шагах скандалом, Ацуши ловит себя на том, что ему хочется попкорна. А ещё ловит себя на том, что разрывается между желанием увидеть хоть раз серьёзного Дазай-сана, и ужасом от того, что эта серьёзность за собой повлечёт.   — Плевать я хотел на то, что ты со своей дурацкой жизнью делаешь, — с заботливой хмуростью говорит Чуя-сан. А потом оборачивается к Ацуши, и требовательным тоном спрашивает, — Вы ребята же хотите, чтоб этот говнюк перестал бездельничать, да? Он вам постоянно мешает на работе, да?   Шок от того, что его резко втянули в их скандал, вкупе с невозможностью выбрать между согласием (придётся познать возмездие Дазай-сана) или несогласием (придётся терпеть ярость Чуи-сана) задерживает слова в глотке Ацуши.   К счастью, Двойному Чёрному на самом деле не нужен третий собеседник в их чудных диалогах.   — А ты уверен, — Дазай-сан приковывает внимание Чуи-сана обратно к себе, — что ты справишься со мной серьёзным, Чуя?   По коже Ацуши проходят мурашки. Если кто-то когда-либо раньше ещё мог сомневаться в сильном напряжении в этой комнате, то сейчас… тон голоса его наставника разрушает все сомнения.   — Я справлюсь со всем, что ты выдашь, ведь, в отличие от тебя, я не тряпка!   — Если бы я был с тобой серьёзным, я бы уже сжёг все эти безвкусные шляпы из твоего шкафа.   — Да оставь ты мои шляпы в покое, чёрт тебя за ногу! На кой хрен тебе вообще нужно место в моём шкафу?!   — Моим бинтам и верёвкам тоже нужна крыша над головой… или ты хочешь, чтобы я голышом ходил?   Ацуши содрогается от осознания. Такеучи-сан тоже содрогается, но от страха – его подпространство должно быть невосприимчиво к законам физики, но каким-то образом это не останавливает Двойной Чёрный от ползания и кружения вокруг друг друга, словно львов, готовящихся к драке.   — Да что за бред ты несёшь?!   На краткий миг Ацуши наивно полагает, что Чуя-сан сейчас наконец задаст вопрос, что вертится у всех на уме: почему Дазай-сан спокойно предполагает, что будет жить вместе с Чуей-саном? Но, поскольку Йокогама полна загадок и безумств, он сразу же понимает, как ошибался.   — Твои бинты не занимают места больше, чем какая-нибудь ручная кладь! И эта херь вполне умещается в шкафчике во второй ванной!   Он правда должен был знать, что у Чуи-сана тонкости на этот счёт. И что он сосредоточится… совершенно не на той проблеме.   — Так получается, ты не хочешь, чтобы я ходил по твоему дому голым?   — Я– Я про это вообще ничего не говорил!   — Ну вот видишь, Чуя, нужно говорить вещи прямо. Общение – ключ к успешным отношениям, знаешь ли.    В каком-то смысле Ацуши восхищается смелостью своего наставника говорить подобные вещи, тем более, что сейчас тот находится на расстоянии удушения Чуей-саном. …Они, в общем-то, ближе, гораздо ближе, чем «расстояние удушения» – оба почти сидят друг у друга на коленях, и их останавливает только то, что способность всё ещё держит их конечности связанными.   — Слышать такого не хочу от человека, у которого изо рта льётся поток флирта и приставаний ко всем официанткам и медсёстрам Йокогамы!   — Но милые дамы знают, кому на самом деле принадлежит моё сердце, — с задумчивым выражением лица мудро заявляет Дазай-сан. Ацуши думает, что его наставник и правда тот ещё лжец, ведь постоянная очередь из бедных девушек, что ноют от мыслей о свиданиях с ним, точно не знает о сложных взаимоотношениях Двойного Чёрного, — Но я не могу сказать то же самое о тебе, чибикко, ведь ты улыбаешься как болван и хорошо обращаешься с каждым из своих подчинённых. А потом они думают, что у них есть с тобой шанс! Даже бедный Акутагава-кун не устоял перед твоими чарами, тц.   — Простите, что?! — взвизгивает Ацуши, потому что… Акутагава? Чего-чего!   — Акутагава – кохай, с которым на самом деле весело проводить время, — взгляд Чуи-сана соскальзывает с него, — А о тебе тоже самое не скажешь, сволочь!   — Хочешь обращаться со мной, как с кохаем? Это какого такого рода кинк на ролевые игры?   — К-Кинк!– Ты!– Ты же понимаешь, что я о другом говорил!   — Конечно понимаю, — улыбается он в ответ, — Ты простофиля, и твои мысли легко читать.   — Простые вещи лучше всяких чрезмерно усложнённых! — ворчит Чуя-сан, затем резко разрывает оковы вокруг своих конечностей, да ещё и с такой лёгкостью, словно он лишь милостиво позволил схватить себя только для возможности поговорить с Дазай-саном наедине так, чтобы ни у одного из них не было возможности убежать.   …О.   О. О. О НЕТ.   — От врагов к возлюбленным, 1600 слов, быстрое развитие отношений, — в ужасе от брачных игр парочки всхлипывает Ацуши.   — Простые, говоришь? — Дазай-сан издаёт смешок, но на мгновение звучит слегка бездыханно и восхищенно, будто бы он получил известие о том, что его любимое «Полное руководство к суициду» только что получило продолжение, — Тогда ты будешь не против, если завтра тебе в кабинет почтой доставят кольцо?   Погодите, какое ещё кольцо?!–   — Меня завтра целый день там не будет, — хмурится Чуя-сан, и с лёгким движением руки красным свечением гравитации ломает оковы вокруг рук и ног Дазай-сана, — Но я вернусь домой где-то к семи.   — Ладно, тогда не забудь приготовить мне крабовый хот-пот!   — Ладно, тогда не забудь купить ароматические свечи! — а потом Чуя-сан замолкает, по-видимому думая, что в их разговоре что-то не так. Да нет, всё так, — И не смей брать кольцо с кучей камней, оно мне перчатки испортит.   — Если я покупаю кольцо – я и выбираю его дизайн!   — Пф-фх, будто бы ты не украдёшь мою карточку, чтобы его купить, пустая трата пространства в бинтах!   — Уже украл, вешалка.   — Ах ты гад! Тогда право выбора за мной!   — Ладно-о, — наигранно вздыхает Дазай-сан, будто бы признание поражения для него – тяжелейшая морока, — Я позвоню тебе к твоему обеденному перерыву, слизняк.   — Ладно! — затем рыжеволосый поворачивается к Такеучи-сану, только сейчас признавая его существование, — Эй ты, ты хочешь быть избитым, или сразу выложишь всё о сомнительных делах твоей группы?   — …Эм-м… не хочу?   — Вот и славно, — Чуя-сан скрещивает руки на груди и сразу выдвигает свои условия, — Тогда вытаскивай нас отсюда. И чтоб все файлы были у меня на столе.   — А иначе вот эта коротышка забьёт тебя ногами до смерти! — любезно подхватывает Дазай-сан где-то сзади.   Затем он делает шаг в сторону ближе к Чуе-сану и позволяет себе рукой обхватить талию рыжеволосого, небрежно и непринуждённо, как будто такое происходит каждый день.   Ацуши остаётся только покачать головой, болящей от всей этой ерунды, которую он только что пережил. Конец Йокогаме, она обречена. Вот бы поскорее вернуться в общежитие агентства и рассказать всем об этом!