Подорожник

— И как тебя угораздило? — Тигнари скептически осматривает множественные тонкие порезы на теле Сайно и задерживает взгляд на более крупном, до сих пор кровоточащем. — На тебя не похоже. Действительно — не похоже. Сайно почти никогда не отправляет письма из пустыни, если только из особенно длительных экспедиций или затяжных поисков неугодных Академии. О своём здоровье он обычно упоминает лишь вскользь и только в самых крайних случаях просит Тигнари покинуть лес и приехать в ненавистную ему пустыню. Последний такой раз был, кажется, несколько лет назад… — Не расскажешь, что с тобой происходит? — спрашивает Тигнари и одновременно погружает пальцы в серую мазь, бережно нанося её на огрубевшие края раны. Сайно, разумеется, отрицательно мотает головой, неприятно морщась от острого жжения, и отворачивается, настойчиво избегая растущего недовольства на лице Тигнари. Конечно, он понимал, что вопросов не избежать. Он изначально и не хотел вырывать лиса из леса, но той девочке, дочке нелегального торговца, нужны были лекарства, а после открывшейся правды об Академии и произошедшего в Чертоге упокоения Тигнари был ему жизненно необходим. Его присутствие всегда успокаивало и помогало привести мысли в порядок. И только при нём можно было отпустить себя и расслабиться хоть ненадолго. — Не хочу тебя впутывать. Это дело… — Касается Академии, я прав? — перебивает его Тигнари, накладывая на его руку повязку. На сведённые в недоумении брови он выпрямляется и, усмехнувшись, добавляет: — генерал махаматра покинул свой пост и давно не появлялся в городе. Местные только и говорят о твоём сотрудничестве с путешественницей и аль-Хайтамом. Ты работаешь в команде? Когда такое было в последний раз? Что происходит? Тигнари подозрительно щурится, демонстративно складывает руки на груди и не сводит глаз — всем своим видом даёт понять, что не успокоится, пока не услышит ответы. Почему-то именно в этот момент приходит осознание, зачем этот на вид безобидный лис-фенек нужен Академии. Он знает многое, возможно, даже чересчур, и в отличие от Сайно его действия невозможно предугадать, и что самое страшное — он не подчиняется Академии. Это определённо пугает мудрецов. — Если с тобой что-то случится… — предпринимает ещё одну попытку Сайно. — Если, — вскидывает бровь Тигнари, — твоё самое ненавистное слово. Ну, расскажи же мне, — он улыбается нежно и смотрит так взволнованно, что Сайно вновь признаёт поражение. О генерале махаматра ходит множество слухов: о его силе, ловкости и проворности, выносливости и непоколебимости. Его сторонятся учёные Академии и не решаются вымолвить ни слова в его присутствии, а сотни заключённых, пойманных неумолимой рукой правосудия, втайне ненавидят, но не рискуют думать о мести. Никто из них даже не догадывается, что человек, способный за несколько дней расправиться с сотнями преступников, в числе которых может быть множество профессиональных наёмников, из раза в раз проигрывает, стоит одному хитрому лису хоть украдкой посмотреть на него. Сайно тоже знает многое. И ему известно, сколько законов Академии, и какие из них частенько нарушает Тигнари. Какая жалость, что когда они встречаются, у Сайно всегда начинаются внеплановые выходные… — Нари… — наверное, голос Сайно звучит слишком устало и вымученно, иначе сложно объяснить, почему Тигнари так внезапно приближается к нему и аккуратно, стараясь не задеть раны, обнимает. — Ты никогда не написал бы мне письмо с просьбой приехать из-за незнакомого ребёнка. Ты бы попросил отправить лекарства с кем-то из учёных или проезжающих мимо торговцев, — рассуждает Тигнари, немного отстраняясь и стягивая с Сайно шакалий шлем, зарываясь в его густые взъерошенные волосы. — Когда мы только познакомились, ты стал часто просить меня приехать, и я бросал ради этого даже свои дела в Академии. Потому что как бы уверенно и серьёзно не держался, тебе было тяжело, посоветоваться было не с кем, а по ночам тебя преследовали кошмары. Сейчас что-то похожее? Раздавшийся облегчённый вздох говорит сам за себя. Сайно, на самом деле, слегка удивлён. Насколько же хорошо Тигнари знает и понимает его. Сказанное им не какая-то сокровенная тайна, но и дело совсем не в этом. В угоду своей работе и возложенной на его плечи ответственности Сайно не допускает себе проявление слабости, ведь любая оплошность, малейшая промашка может стоить ему жизни. А Тигнари… он вытягивает из Сайно то, что тот так старательно прячет в глубине своей души, то, до чего никому и никогда не было дозволено прикоснуться. — Тадж погиб в Чертоге упокоения, — первое, что произносит Сайно спустя несколько минут молчания. — Твой бывший напарник? — уточняет Тигнари, принимаясь поглаживать его по спине. — Мгм, — хмыкает Сайно. — Был погребён в песках. Единственное, что осталось — это раны на моём теле, — он останавливается и поворачивает голову, утыкаясь носом Тигнари в шею. Еле уловимый, знакомый свежий запах тропического леса быстро помогает собраться с мыслями. — Академия задумывает ужасное, и малая властительница Кусанали в опасности, надо взять себя в руки и отправиться в Сумеру, но у меня такое чувство, что за последние дни я израсходовал всего себя. — А после возвращения из Разлома у тебя наверняка даже не было возможности выспаться, — договаривает за него Тигнари и плотно сжимает губы. В состоянии Сайно отчасти есть и его вина, и сколько бы настоев и снадобий он ему не дал — если тело истощено, никакие лекарства не заменят ему полноценного сна и отдыха. — Всё нормально, — уверяет Сайно и тянет Тигнари на себя, падая вместе с ним на смятые простыни, — хочу не думать об этом. Хотя бы недолго. Тигнари сначала не понимает. Он выпускает Сайно из объятий и, недоумённо хлопнув глазами несколько раз, с совершенно чистой невинностью во взгляде смотрит на него. — Я хочу, чтобы ты помог мне, — несколько резко произносит Сайно и, когда расстегивает пояс, до Тигнари медленно доходит смысл его слов. Он знает, что Сайно не стал бы совершать необдуманные поступки, но всё же спрашивает: — Уверен? Сайно уверен. Последний раз, когда ему действительно удавалось отдохнуть, забыть о своих обязанностях и переживаниях за родных — на последнем празднике Луди Гапаструм. С того момента вселенная, видимо, посчитала, что он стал слишком счастливым, и подсунула ему череду суровых испытаний на прочность. Поручения от Академии, грязные игры Фатуи, замыслы мудрецов… Сайно уже как второй месяц мечтает о выходном рядом с Тигнари, когда он сможет почувствовать себя не грозным генералом махаматра, а просто обычным человеком, тем, кого любят и кем дорожат. — Уверен, — произносит Сайно, — не пойми меня неправильно. Я не думал о подобном, когда я просил приехать. Но когда увидел тебя у входа в деревню, — он опускает голову, скрывая вспыхнувшие лёгким румянцем щёки, — понял, что ты мне необходим. Весь ты, во всех смыслах. Сейчас. Тигнари больше не задаёт вопросов. Он берёт Сайно за подбородок, смеряет долгим, пристальным взглядом и молча кивает. В объятиях Тигнари оказывается необычайно жарко — именно так думает Сайно. Каждый трепетный поцелуй, каждое нежное, осторожное прикосновение кажутся горящими следами, расползающимися по коже, захватывающими тело, душу и мысли. Сайно плавится, и это никак не связано с полуденным зноем пустыни. Перед его глазами ничего нет, лишь мутное облако, а сам он подсознательно дрожит, изгибается и впервые открывает всего себя. Тигнари не сдерживает улыбки и с прерывистым вдохом принимает всё то, что Сайно готов ему отдать. — М!.. Внезапное распирающее чувство наполненности заставляет вновь вернуться в реальность и ближе прильнуть к Тигнари, ухватиться за его плечи и отчаянно уткнуться в сжатые поалевшие губы. — Всё хорошо? — шепчет Тигнари между бесконечной чередой поцелуев. Его ошеломлённый взгляд падает Сайно на руку, которая ложится на вздымающийся, покрытый испариной живот, а перегруженный мозг отказывает воспринимать сказанное дальше: — Чувствовать тебя внутри… необычно и приятно. «Это не может быть явь» — единственное, что приходит на ум в данный момент. Тигнари не уверен, но он будто сходит с ума, и его Сайно, такой непривычно раскрепощённый, с разметавшимися по подушке волосами, с тихими, низкими стонами на подрагивающих губах и налитой краснотой на щеках, лишь убеждает его в этом. — На...нари, Нари! — на глазах проступают мелкие слезинки, а взгляд мечется в непонимании, но это состояние Сайно вызывает лишь сотни мурашек по телу у Тигнари. Его движения становятся отрывистыми, немного резковатыми, но Сайно не замечает уже ничего вокруг. Он смотрит на Тигнари, на его довольное выражение лица, вздымающиеся плечи, чуть опущенные ушки и обворожительную, яркую улыбку и впервые действительно понимает, что чувствовал его Нари при каждой их близости…

***

— Ты отправишься завтра? — внезапно спрашивает Сайно и довольно потягивается, когда за окном в пустыне наступает ночь, а в комнате становится промозгло до лёгкого покалывания кожи, и на его кровати вместо одного шерстяного одеяла возникает ещё несколько. — Думаю, да, — из-под полотен раздаётся тихое шуршание, а потом показываются уголки лисьих ушек. — Хочешь, чтобы я остался? — Тигнари выбирается из своего тёплого убежища и невольно морщит нос от холодного воздуха. — Нет, — Сайно мотает головой, принимаясь поглаживать Тигнари по голове, — пустыня не для тебя, а в лесу сейчас намного безопаснее, чем в городе. Тебе лучше оставаться там. У Тигнари нет ни сил, ни желания спорить. Сайно не переубедить, — он слишком упёртый, — а если то, что так сильно беспокоит его, перерастёт в нечто большее, чем простые опасения, он, конечно, вряд ли сможет заставить Тигнари уехать, но точно начнёт изводить себя, чего тому категорически не хотелось бы… — Как думаешь, какой это цветок? — решает перевести тему Сайно. — Ты о чём? — недоумевает Тигнари и, немного расслабившись, удобнее устраивается на его груди. — Просто… — Сайно останавливается, чтобы оставить едва заметные поцелуи на всполохнувшихся ушках Тигнари, и продолжает: — …подумал, что многие события в моей жизни, связанные с тобой, всегда сопровождали какие-то цветы. Камелия, Жонкилия, Ликорис… Как думаешь, каким можно описать нас сейчас? Сайно не видит, но Тигнари на его вопрос растерянно моргает и прокручивает в голове все известные ему цветы и их значения, пытаясь подобрать какой-нибудь под их ситуацию. Но ни один из них так правильно и ясно не отражает нынешний момент, как… — Если честно, больше всего похоже на какой-нибудь подорожник, нежели на цветок, — Тигнари приподнимается и несколько секунд смотрит на Сайно, одновременно с ним прыская со смеху. — Совсем неромантично, — Сайно приближается и оставляет лёгкий поцелуй в уголке его губ, — но мне нравится, — он ярко улыбается и шепчет: — мой личный подорожник. Тигнари кивает и вновь ложится Сайно на грудь, быстро натягивая одеяло по самую макушку — только бы скрыть предательский румянец на щеках и не слышать вновь заливающегося заразительным смехом Сайно. «Если пожелаешь, я готов всегда быть твоим личным подорожником…»