Everything could be different

2003 год. Ноябрь месяц. Мистер Эванс возвращался с работы домой. На улице уже было темно, но все магазины ещё работали, ему нужно было попасть в магазин для детей. Пару дней назад, а именно с этого дня начинается вся история, миссис Эванс увидела новости по телевизору, что семья Поттеров трагически погибла. У них остался годовалый сын, который в скором времени будет помещён в интернат. Стефания Эванс была хорошо знакома с Юфимией Поттер и сразу сказала, что хочет забрать мальчика себе, несмотря на то, что у женщины уже было двое детей. Мистер Эванс очень любил свою жену, поэтому не смог отказать. Альберт Эванс настолько углубился в мысли, что чуть не врезался в человека, который шёл навстречу ему. Извинившись, мужчина пошёл дальше и, вскоре, оказался возле нужного ему магазина. Все, что ему нужно было купить он прекрасно знал. Какие то вещи для младенцев у них ещё остались после Лили. Спустя двадцать минут мистер Эванс вышел из магазина и отправился теперь уже домой. Благо до дома оставалось совсем недалеко. Недавно у мужчины сломалась машина и теперь ему прихолилось добираться пешком на работу и назад. Альберт Эванс работал программистом на одной из лучших фирм вселенной. Внешне он был высокий и худой с густыми рыжими волосами. На фирме его всегда уважали и ценили. Приходить к нему в кабинет, который находился на пятом этаже офиса, могли только по важным вопросам, но он никогда не повышал голос на своих сотрудников. Он был настоящий флегматик. Каждый день на работе он часто видел людей в мантиях, но его это совершенно не удивляло. Альберт знал, что эти люди волшебники. Несмотря на то, что сам он был обычный человек, волшебников он не боялся, а наоборот, заводил с ними дружбу. Он, как и миссис Эванс, дружил с семьёй Поттеров, которые были магами. Они же и сказали, что их младшая дочка — волшебница. Работал мистер Эванс каждый день с 9 до 18, во время обеденного перерыва часто выходил в магазин напротив офиса за едой. Сегодняшний день не стал исключением и, когда он выходил из булочной, услышал случайно разговор: -… да, вы совершенно правы, это Поттеры, именно так мне рассказывали -… да, их сын, Гарри… Мистер Эванс загрустил. Ему было очень жалко мальчика, который остался всего в годовалом возрасте круглой сиротой. Конечно, ребёнок не останется один, но, никто не сможет заменить ему родителей. Снова углубившись в мысли, Альберт и не заметил, как дошёл до дома. Несмотря на то, что он устал после работы, он согласился немного пройтись с семьёй по улице. Мужчина сел на лавочку, что бы передохнуть. Через минут десять открылась дверь и из неё вышла миссис Эванс. Это была высокая худая женщина с длинными коричневыми волосами до пояса. Рядом с ней стояли двое детей. Две девочки. У одной такие же коричневые волосы, как и у мамы, и карие глаза. На ней было надето серое пальто. Ей было 5 лет и звали её Петуния. С другой стороны от миссис Эванс стояла вторая девочка. У неё были рыжие волосы и ярко зелёные глаза. На девочке была недета синяя куртка. Ей было три года, и звали её Лили. Именно Лили родилась волшебницей. Дети сбежали по лестнице и бросились к мистеру Эвансу — Папа! Папа! — закричали девочки. Альберт встал с лавочки и обнял девочек. Тут Петуния заметила кошку, которая сидела рядом с их домом. Она была красивого серого цвета с белой грудью и лапами. — Лили смотри, кошка! — закричала Петуния и бросилась было к кошке — Петуния, не трогай кошку! — строго сказала миссис Эванс и взяла дочь за руку. Движение девочки на кошку никак не повлияли. Она преодолжала сидеть в той же позе как и раньше. Мистер Эванс в это время отнес вещи в дом и они отправились гулять. Через полчаса семья вернулась и, поужинав, миссис Эванс стала укладывать детей. Мистер Эванс сидел на кухне и читал книгу. *** Когда часы пробили 22:00 и потух свет во многих домах, кошка, сидевшая возле дома Эвансов, наконец то начала подавать какие то признаки движения. Перед этим она просидела на одном и том же месте не шелохнувшись. В дальнем конце улицы — как раз, куда смотрела кошка — появился человек. Появился неожиданно и бесшумно, будто возник из воздуха. Кошка дернулась и её глаза сузились. Никто раньше в Коукворте не видел этого человека. Он был высокий, худой и очень стар, судя по серебру его бороды и волос, которые спускались до бедра. Он был одет в длинный сюртук, поверх которого была наброшена подметающая землю лиловая мантия, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные пряжками. Глаза за затемненными очками были голубыми, очень живыми, яркими и искрящимися, а нос — очень длинным и кривым, словно его ломали по крайней мере раза два. Звали этого человека Альбус Дамблдор. Казалось, Альбус Дамблдор абсолютно не понимает, что появился на улице, где ему не рады — не рады всему, связанному с ним, начиная от его имени и заканчивая ботинками. Однако его, похоже, это не беспокоило и он рылся в карманах своей мантии, пытаясь что-то отыскать. Он явно чувствовал, что за ним следят, потому что внезапно поднял глаза и посмотрел на кошку, взирающую на него с другого конца улицы. Странно, но вид кошки почему-то развеселил его. — Это следовало ожидать, — пробормотал он, усмехнувшись. Наконец во внутреннем кармане он нашел то, что искал. Это был предмет, похожий на серебряную зажигалку. Альбус Дамблдор откинул серебряную крышечку, поднял зажигалку и щелкнул. Ближний к нему уличный фонарь тут же погас с негромким хлопком. Он снова щелкнул зажигалкой — и следующий фонарь погрузился во тьму. После двенадцати щелчков на улице в Коукворте погасло все, кроме двух далеких, крошечных колючих огоньков — глаз неотрывно следившей за Дамблдором кошки. И если бы в этот момент кто-либо выглянул из своего окна не смог бы увидеть, что происходит на улице. Дамблдор засунул свою зажигалку — точнее, гасилку обратно во внутренний карман мантии и двинулся к дому номер шесть. А дойдя до него, сел на забор рядом с кошкой и, даже не взглянув на нее, сказал: — Странно видеть тебя здесь, Эльвира Он улыбнулся и повернулся к серой кошке, но та уже исчезла. Вместо нее на заборе сидела красивая девочка лет 30 в очках, оправа которых напоминала крылья бабочки. Девочка тоже была в мантии, только в чёрной. Ее светло коричневые волосы были собраны в высокий хвост. И сразу было заметно, что вид у нее слегка испуганный. — Как вы меня узнали? — спросила она. — Эльвира, девочка моя, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь неподвижно. — Станешь тут неподвижно, целый день просидеть на асфальте возле дома, — парировала Эльвира. — Целый день? В то время как ты могла праздновать вместе с другими? По пути сюда я стал свидетелем, как минимум, дюжины вечеринок и гулянок. Эльвира рассерженно фыркнула. — О, да, действительно, все празднуют, — недовольно произнесла она, — Казалось бы, им следовало быть немного поосторожнее. Но нет, маглы уже тоже заметили, что что-то происходит. Они говорили об этом. Я слышала, как обсуждала это группа ребят проходящая по улице. — Не стоит их обвинять, — мягко ответил Дамблдор, — За последние одиннадцать лет у нас было слишком мало поводов для веселья. — Знаю, — в голосе Эльвиры появилось раздражение, — Но это не оправдывает тех, кто потерял голову. Наши люди ведут себя абсолютно безрассудно. Они появляются на улицах среди бела дня, собираются в толпы, обмениваются слухами. И при этом им даже не приходит в голову одеться, как маглы. Да, некоторые магглы и маги дружат между собой, но это не значит, что два мира должны стать одном целым. Она искоса взглянула на Дамблдора своими темно зелёными глазами, в которых был замечен испуг, словно надеясь, что он скажет что-то в ответ, но Дамблдор молчал, и она продолжила: — Будет просто превосходно, если в тот самый день, когда Вы-Знаете-Кто наконец исчез, маглы устроят праздник. Кстати, я надеюсь, что он на самом деле исчез, это ведь так, Дамблдор? — Вполне очевидно, что это так, — ответил тот, — Так что это действительно праздничный день. Не хочешь лимонную дольку? — Что? — Засахаренную лимонную дольку. Это такие сладости, которые едят маглы, — лично мне они очень нравятся. — Нет, благодарю вас, — голос девочки слегка дрожжал, словно ей совсем не казалось, что сейчас подходящее время для поедания лимонных долек. — Итак, я остановилась на том, что даже если Вы-Знаете-Кто действительно исчез… — Эльвира, девочка моя, мне кажется, что ты достаточно разумная и смелая, чтобы называть его по имени. Это полная ерунда — Вы-Знаете-Кто, Вы-Не-Знаете-Кто… Одиннадцать лет я пытаюсь убедить людей, что они не должны бояться произносить его настоящее имя — Волан-де-Морт. Эльвира заметно вздрогнула, но Дамблдор, поглощенный необходимостью разделить две слипшиеся лимонные дольки, похоже, этого не заметил. — На мой взгляд, возникает ужасная путаница, когда мы говорим: Вы-Знаете-Кто, — продолжил он, — Никогда не понимал, почему следует бояться произносить имя Волан-де-Морта. — Да-да, конечно, — в голосе девочки раздражение чудесным образом сочеталось с обожанием, — Но вы не такой, как все. Все знают, что вы единственный, кого Вы-Знаете-Кто — хорошо-хорошо, кого Волан-де-Морт — боялся. — Вы мне льстите, — спокойно ответил Дамблдор, — Волан-де-Морт обладал такими силами, которые мне неподвластны. — Только потому, что вы слишком… слишком благородны для того, чтобы использовать эти силы. Дамблдор от таких слов смутился. — Мне повезло, что сейчас почти ночь. Я не краснел так сильно с тех пор, как мадам Помфри сказала мне, что ей нравятся мои новые ушные затычки. Взгляд Эльвиры уткнулся в Альбуса Дамблдора. — А по сравнению с теми слухами, которые курсируют взад и вперед, стаи сов — это просто ничто. Вы знаете, о чем все говорят? Они гадают, почему он исчез? Гадают, что же наконец смогло его остановить? Впечатление было такое, что девочка наконец заговорила о том, что беспокоило ее больше всего, о том, что ей так хотелось обсудить, о том, ради чего она просидела целый день как изваяние на холодной каменной стене. И испуганный взгляд, которым она смотрела на Дамблдора, только подтверждал это. Было очевидно: несмотря на то что она знает, о чем говорят все вокруг, она не поверит в это, пока Дамблдор не скажет ей, что это правда. Однако Дамблдор, увлекшийся лимонными дольками, с ответом не торопился. — Говорят, — настойчиво продолжила Эльвира, — говорят, что прошлой ночью Волан-де-Морт появился в Годриковой Впадине. Что он появился там из-за Поттеров. Если верить слухам, то Юфимия и Флимонт Поттеры… то они… они мертвы… Дамблдор склонил голову, и профессор МакКибонн судорожно втянула воздух — Юфимия и Флимонт… не может быть… я так не хотела в это верить… о, Альбус… Дамблдор протянул руку и коснулся ее плеча. — Я понимаю… — с горечью произнес он, — Я очень хорошо тебя понимаю. Когда девочка снова заговорила, голос ее дрожал: — И это еще не все. Говорят, что он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог. Он не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает почему, никто не знает, как такое могло произойти. Но говорят, что, когда Волан-де-Морт попытался убить Гарри Поттера, его силы вдруг иссякли — и именно поэтому он исчез. Дамблдор мрачно кивнул. — Это… это правда? — запинаясь, спросила Эльвира, — После всего, что он сделал… После того, как он убил стольких из нас… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… Если вспомнить, сколько раз его пытались остановить… какие меры для этого предпринимались… но каким чудом Гарри удалось выжить? — Мы можем лишь предполагать, — ответил Дамблдор, — Возможно, мы так никогда и не узнаем правды. Девочка достала из кармана кружевной носовой платок и принялась вытирать слезы под очками. Дамблдор шумно втянул носом воздух, достал из кармана золотые часы и начал пристально их разглядывать. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр — вместо цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а безостановочно вращались по кругу. Однако Дамблдор прекрасно понимал, что именно показывают часы, потому что он засунул их обратно в карман и произнес: — Хагрид задерживается. Кстати, я полагаю, именно он сказал тебе, что я буду здесь? — Да, — подтвердила девочка, — Но, я полагаю, вы не скажете мне, почему вы оказались именно здесь? — Я здесь, чтобы отдать Гарри семье Эванс. Они согласились взять мальчика к себе. — Вы имеете ввиду тех, кто живёт здесь? — спросила Эльвира указывая пальцем на дом номер шесть, — Я наблюдала за ними целый день. Они, конечно, очень хорошие люди, но, у них уже есть двое маленьких детей, а сами они уже не молодые люди. У них не будет времени и сил, что бы заниматься третим, так ещё и малышом. Вы уверены, что Гарри Поттер должен оказаться здесь? — Для него это лучшее место, — твердо ответил Дамблдор, — Когда он начнёт ходить и говорить, они смогут все ему рассказать. У них одна дочка волшебница. Я написал им письмо. — Письмо? — очень тихо переспросила Эльвира, садясь на забор. — Дамблдор, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме все, что случилось? Он же станет знаменитостью, даже легендой — я не удивлюсь, если сегодняшний день войдет в историю как день Гарри Поттера! О нем напишут книги, каждый ребенок в мире будет знать его имя! — Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьезно глядя на профессора поверх своих затемненных очков. — И этого будет достаточно для того, чтобы вскружить голову любому мальчику: стать знаменитым прежде, чем он научится ходить и говорить! Он даже не будет помнить, что именно его прославило! Неужели вы не видите, насколько лучше для него самого, если он будет жить здесь, далеко от нашего мира, до тех пор, пока не вырастет и будет в состоянии справиться со своей славой? Девочка поспешно открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но, передумав, сделала глубокий вдох и перевела дыхание. — Поверьте мне, эти люди очень хорошо дружили с родителями Гарри, — обьяснил спокойно Дамблдор, — С ними Гарри будет и в счастье и в достатке и, главное, в безопасности. Девочка опешила от услышанного. Такого она не ожидала. — Да… да, конечно же вы правы. Но скажите, Дамблдор, как мальчик попадет сюда? Она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет Гарри. — Его принесет Хагрид. — Вы думаете, это… вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь ответственное задание? — Я бы доверил ему свою жизнь, — просто ответил Дамблдор. — Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — неохотно выдавила из себя Эльвира, — Но вы ведь не станете отрицать, что он небрежен и легкомыслен. Он… что это там? Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче. Дамблдор и МакКибонн стали вглядываться в темную улицу в поисках приближающегося света фар. А когда они, наконец, догадались повернуть головы, из-за угла вывернул огромный мопед. Он затормозил прямо перед ними. Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нем человек был еще больше. Он был почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с маленьких дельфинов. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял. — Ну наконец-то, Хагрид. — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение, — А где ты взял этот мопед? — Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У Сириуса Блэка. А насчет ребенка — я привез его, сэр. — Хагрид, — удивлённо воскликнула Эльвира, — Ты серьёзно взял мопед у ребёнка? Хагрид замялся не зная, что сказать. Ситуацию спас Дамблдор. — Все прошло спокойно? — Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталась. Маглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребенка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, спустя тридцать минут, как мы отьехали. Дамблдор и Эльвира склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик. На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-черных волос, был виден странный порез, похожий на молнию. — Значит, именно сюда… — прошептала Эльвира. — Да, — подтвердил Дамблдор, — Этот шрам останется у него на всю жизнь. — Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор? — Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему подземки нашей вселенной. Ну, Хагрид, давай ребенка сюда, пора покончить со всем этим. Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Эвансов — Могу я… могу я попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид. Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных своей кудлатой головой, и поцеловал ребенка очень колючим из-за обилия волос поцелуем. А затем вдруг завыл, как раненая собака. — Тс-с-с! — прошипела девочка, — Ты привлечёшь внимание маглов! — П-п-простите, — прорыдал Хагрид, вытаскивая из кармана гигантский носовой платок, покрытый грязными пятнами, и пряча в нем лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Юфимия и Флимонт умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить у маглов… — Да, да, все это очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала Эльвира, робко поглаживая Хагрида по плечу. А Дамблдор перешагнул через невысокий забор и пошел к крыльцу. Вслед за ним переступила и Эльвира. Дамблдор переложил ей в руки сверток. — Эльвира, ты же помнишь, — сказал ей Дамблдор. — Да, да, помню, — ответила профессор МакКибонн и постучала в дверь. Спустя пять минут дверь открыл мистер Эванс. — Здравствуйте мистер Эванс, — обратилась к нему Эльвира, — Меня попросили передать вам Гарри. Альберт тут же принял у неё из рук сверток и, как только увидел Гарри, так сразу же и полюбил его. — Спасибо вам, — ответил он напоследок. Девочка улыбнулась. Мужчина закрыл дверь и Эльвира спустилась с крыльца и пошла к Дамблдору. — Что ж, — произнес на прощанье Дамблдор, — Вот и все. Больше нам здесь нечего делать. Нам лучше уйти и присоединиться к празднующим. — Ага, — сдавленным голосом согласился Хагрид, — Я это… я, пожалуй, верну Сириусу Блэку его мопед. Доброй ночи вам, профессор МакКибонн, и вам, профессор Дамблдор. Смахнув катящиеся из глаз слезы рукавом куртки, Хагрид вскочил в седло мопеда, резким движением завел мотор, с ревом мопед поехал по улице и скрылся за поворотом — Надеюсь увидеть тебя в самое ближайшее время, Эльвира, — произнес Дамблдор и склонил голову. Профессор МакКибонн вместо ответа лишь высморкалась. Дамблдор повернулся и пошел вниз по улице. На углу он остановился и вытащил из кармана свою серебряную зажигалку. Он щелкнул ею всего один раз, и двенадцать фонарей снова загорелись как ни в чем не бывало, так что вся улица Коукворта осветилась оранжевым светом. В этом свете Дамблдор заметил серую кошку, заворачивающую за угол на другом конце улицы. А потом посмотрел на дверь, за которой был мальчик. — Удачи тебе, Гарри, — прошептал он, повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией. Ветер, налетевший на улицу Коукворта, шевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что если где-то и могут происходить загадочные вещи, то уж никак не здесь. В доме было уже темно. Гарри Поттер ворочался во сне в своих одеялах. Он продолжал спать, не зная о том, что он особенный, о том, что стал знаменитостью. Не зная, что он проснется через несколько часов от детского крика. Не зная о том, что у него будет уникальная жизнь… И еще он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей вселенной, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос: — За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!