***
— Это геншин? — спрашивает администратор, прислоняясь плечом к косяку. Пак-грубый-малолетка-Чимин приходит еще через неделю. Не то чтобы Юнги был в нем заинтересован, но задетая гордость не позволила выпустить парня из коротковременной памяти так быстро. А потому, каждый раз, когда Мин ходит на кухню за очередной порцией кофеина, он проходит мимо лаунджа, так невзначай заглядывая к гостю. — Тоже играешь? — спрашивает Пак, не отрывая взгляд от плазмы — Нет, в него же только шестиклассницы играют, — возвращает подкол и скрывается в коридоре с гордо поднятой головой. И, казалось бы, этим стычкам должен был прийти конец, если бы Чимин не воспринял их не как бой, а как начавшуюся развиваться войну. — Тонкие сигареты для пидоров, — позже говорит он в курилке, когда в очередной раз сталкивается с Юнги взглядами. Тот лишь хмыкает, зажимая сладкий фильтр меж губ, и достает из кармана куртки пачку. Протягивает Паку одну тонкую сигарету с явным намеком. Ожидать можно было чего угодно: очередной оскорбительной шутки, посыла на хер, обычной ухмылки. Только вот, вне всех ожиданий, Чимин молча принимает тонкую сигарету для пидоров и возвращается обратно в антикафе, оставляя Мина в легком шоке. Это что, был взаимный флирт?***
Электронные часы показывают пол третьего утра, считай смена только-только началась, а Юнги уже хочет домой в свою съемную квартирку под колючий плед. Сегодня в кафе какой-то вечер настолок или же кино-ночь, Мин не сильно вдавался в подробности, просто отметил информацию в своей голове, опираясь на количество гостей. Вроде как, сегодня ночь с субботы по воскресенье, так что организовать должны были что-то сто процентов. Такие посиделки казались ему достаточно милыми и, возможно, он был бы рад присоединиться. Как минимум, так в нем говорила детская любовь к настольным играм, которая шла в большой диссонанс с антисоциальностью. Вторая всегда брала вверх, а потому все, что ему оставалось, это засесть за какое-то тупое аниме с кучей фансервиса и пляжными эпизодами. И все-таки, несмотря на сбитый режим, работа админом в антикафе — лучшее, что могло с ним случится. Подумать только, сиди, пей бесплатный кофе, принимай гостей, аниме смотри. Точно ему за это платят, а не он? — Эй, ты, — Мину приходится поставить «вольный стиль» на паузу, чтобы уделить внимание грубому посетителю. Ну конечно это Пак Чимин. Теперь то Юнги вспоминает, почему ему платят за работу. — Пойдем курить? — предлагает парень, на что админ слегка приподнимает брови. — Моську не строй, все равно ничем полезным не занимаешься. Он фыркает, складывая руки на груди. Единственное, из-за чего Юнги терпит все выходки парня — это его чрезвычайно привлекательные пухлые губы, которые, Мин надеется, когда-нибудь ему перепадут. Чимин красивый, несмотря на всю остроту своего языка, и признать свое влечение к нему — не было грехом, скорее очевидностью. — Просто удивлен такому открытому проявлению внимания к моей персоне с твоей-то стороны, — пожимает плечами админ, беря зажигалку с сигаретами из ящика стола. — и даже без колких шуток, невероятно. — Продолжишь языком чесать, я тебе рот чем поважнее заткну, — закатывает глаза Пак и направляется в сторону выхода. — Умерь свою пидорасню, латентный гей из тебя отстойный выходит, — кидает он в спину и идет следом. — А у тебя только на латентных встает? — интересуется Чимин позже, крутя в руках розовую зажигалку с хэллоу-китти и розовым огоньком. — Прям под мои стандарты готов подстроиться? — подкалывает Юнги, выдыхая дым тому в лицо. — Оно того стоит? — вскидывает бровь Пак, наклоняясь чуть ближе. Юнги пожимает плечами и вытаскивает изо рта сигарету, чтобы поддаться к губам младшего, не ожидая приглашений. Поцелуй выходит медленным и тягучим. Губы младшего оказываются ожидаемо мягкими и, будь Мин романтиком, наверняка назвал бы их сладкими. К черту «будь», они правда сладкие. Чимин отвечает на поцелуй, оплетая руками шею. Подушечки пальцев скользят по загривку, чтобы затем притянуть ближе и судорожно выдохнуть в поцелуй. Губы кусают, языки сталкивают, а нравы спорят, стараясь друг друга «перецеловать». Пока Юнги целует Чимина, второй начинает искренне ему нравиться без всей этой лишней болтовни. Молчание и поцелуи Мина ему идут.***
Пожалуй, это первый раз, когда они видятся вне стен антикафе. Чимин внаглую — ну а как еще, — лезет в скетчбук Юнги, пока тот варганит что-то на своей маленькой кухне. Пальцы аккуратно, почти заботливо, проходят по рисункам, а затем замирают. На страницах Пак замечает себя. Небольшой карандашный портрет, сделанный неизвестно когда и неизвестно зачем, но сделанный красиво и… Пак почти пугается, когда сердце пропускает удар чуть быстрее, чем обычно. Аритмия — не иначе. — Кот! — зовет Юнги с кухни. — Кола или Пепси, срочно! — Кола! — отвечает он, закрывая и складывая скетчбук на место. — Хороший мальчик, — хмыкает Мин и притаскивает в комнату большую плошку с чипсами и банку кока-колы. — Если ты заставишь меня смотреть какой-нибудь хоррор, я на полном серьезе заберу свою куртку, и ты меня больше никогда не увидишь, — предупреждает Пак и в противоречие своим словам падает на кровать. Юнги в ответ лишь смеется и укладывается рядом с набором еды «здравствуй, гастрит», затем подтягивает ноутбук. — Вообще, я хотел глянуть комедию, но, если ты так просишь, я включаю «милый дом», — говорит Мин, за что сразу же получает подушкой по голове. — Абьюз! Домашнее насилие! — кричит о помощи, пока младший продолжает его избивать. Запыхавшись, Чимин медлит какое-то время, что позволяет Юнги обернуть ситуацию в свою сторону. Он кидается на Пака, прогибая под себя, и крепит его руки к верху кровати, крепко держа в запястьях. — Домашнее насилие! — ахает младший, хлопая глазами, а Мин, не прекращая давить лыбу, медленно наклоняется к его губам и целует. Наверное, целовать этого парня ему не надоест никогда, просто потому… Да просто потому что. Перед ним устоять невозможно. Чимин будет хмурить брови, недовольно бурчать и кидаться подушками, но ровно до того момента, как его не подмять под себя. Пройтись дорожкой поцелуев по шее и насладиться нахлынувшим алым к щекам. Мягко коснуться губ и чуть прикусить, оттянув на себя, потому что можно. Потому что обоим так нравится. Друг с другом нравится. И это совпадение не хило так кружит голову, вынуждая Юнги вздыхать чуть на влюбленном и рисовать Пака, пока тот не видит. Возможно, только возможно, Мин влип в Чимине чуть больше, чем планировал, и вылезти теперь кажется проблематично. Вылезти теперь не хочется вовсе. Он останавливается на том, что мажет языком по его губам и улыбается довольным котом, наевшимся сметаны. — Джим Керри? — предлагает он. — «Эйс Вентура», — задушено отвечает Пак. Юнги послушно включает «Эйс Вентуру», не зацикливая внимание ни на одном из актеров, слишком занятой тем, чтобы бороться с желанием записать звонкий смех Чимина на диктофон. Странное чувство. Оно на родне с тихим восхищением и состоянием момента. Момента, окончания которого не хочется больше всего на свете. Но ночная смена разморила Мина, и он заснул еще на середине фильма. Пак хотел было отнести пустую плошку от чипсов на кухню, но к его бедру прижались, лишая какой-либо подвижности. Недолго сопротивляясь, Чимин сдался. Он накинул на спину старшего плед и улегся рядом поудобней, прикрывая глаза. Минута десятая и объятия вкупе с набитым желудком сыграли свое дело, затягивая Пака в сон. Атмосфера расслабила его настолько, что когда Юнги хотел вылезти из-под одеяла, Пак не успел дать отчет своему сонному бурчанию: — Давай полежим так еще чуть-чуть… Тем самым растопив сердце Мина на пару слоев льда, подбираясь все ближе к эпицентру чужих чувств.***
— Не думаю, что это хорошая идея, — тушуется Юнги, держа в руках тату машинку. Бить что-то себе одно дело, а вот кому-то… тем более Чимину! Как этот придурок вообще мог такое предложить? Знает же, что Мин ему отказывать не может. — Мне плевать, что ты думаешь, — Пак в очередной раз закатывает глаза, затем закатывая и рукав водолазки. — Я хочу портак — ты набьешь мне портак, — ставит точку в этом диалоге младший. На самом деле, Чимину плевать на портак, просто Юнги слишком загнал себя в рамки собственных страхов и переживаний. Он хочет открыть свою тату студию, но боится бить на ком-то кроме себя, и, если этот глупый страх не преодолеть, до своей мечты Мин не дойдет. Пак предпочитает называть этот жест приступом альтруизма, хотя где-то внутри рвется и чешется, что будь ему на Юнги плевать, он бы близко его к себе с этим атрибутом сатаны — читать как «тату машинка», — не подпустил. — Выдохни, — буквально приказывает Чимин. — Все будет нормально, ты справишься, я… — парень прикусывает губу и отводит взгляд. — Я в тебя верю, понял? Пак верит, а Мин начинает доверять. Доверять его словам, а потому сделав вдох-выдох, все-таки подносит иголку к коже. Чимин выбрал незамысловатый эскиз с котами, который нашел у Юнги в скетчбуке. А по поводу места — внутренняя сторона руки, чуть ниже сгиба в локте. Когда его кожу перестает протыкать игла, Мин наклоняется чуть ближе и оставляет поцелуй на плече, вызывая у младшего табун мурашек от неожиданной нежности. Чимина слегка трясет от эмоций и пережитой физической боли. Он переводит взгляд на Юнги и его сердце сжимается. Как же достала эта аритмия, ему точно нужно проверить сердце. — Хей, — он ведет плечом, хмурясь, — Совсем дурак сопли пускать? — комментирует Пак чужие слезы. — Это меня тут протыкали, а не тебя. Юнги смеется, тыльной стороной ладони вытирая дорожки слез. — Спасибо, кот, — он переводит на разговорный язык свой жест с поцелуем в плечо. — Ты молодец, — выдыхает младший и треплет того по волосам. — Нам надо пленку наложить или что-то типа того? — старается отвлечься Чимин, меняя тему. — Да, сейчас, — кивает Мин и тянется за заживляющей пленкой.***
Медленно, но верно, вещи Чимина начинают перемещаться в квартиру Юнги. Сначала в обиход идут футболки и носки, затем Юнги находит вторую щетку в стаканчике в ванной, а о частых ночлегах младшего и упоминания не нужны. Мин принимает эту негласную новость о переезде спокойно, хотя, пару месяцев назад точно бы покрутил пальцем у виска, ведь как так это пускать непойми кого в свое личное пространство. Но, за два месяца Паку удалось перестать быть просто «кем-то», и без его тупых подколов, спонтанных желаний отправится в круглосуточный макдак посреди ночи и «давай одну на двоих» — жить, кажется, будет сложно. Чимин прописал себя не только в квартире, но и в сердце, растопив последний лед. Однако, несмотря на все вышеперечисленное, в их взаимоотношениях была одна проблема, которая только сейчас начала Юнги мозолить глаза. Они не встречались. То есть, какой-то определенной договоренности об этом не было. Да что уж там, они даже в любви друг другу на словах не признавались. Они просто… зависали вместе? Да, целовались. Да, спали вместе. Да, в плане секса тоже. Да, кино, держания за ручки, беседы до полуночи, щетки в одном стаканчике. Но не стоит забывать, что Юнги придурок. Чимин, к слову, тупоголовый не меньше, потому что стоило Мину завести разговор о «нас», тот без раздумий выпалил: — Нет никаких нас, — и схмурил брови. Юнги тогда как под дых ударили. Он знал, черт возьми, знал, что все не бывает так просто. — А что это все тогда? — поджав губы, спрашивает старший. — Твоя одежда, твои поцелуи, твоя ебанная татуировка которую Я набил! Что это для тебя, Чимин? Обращение по имени режет слух. Не то чтобы Паку нравилось, как Мин к нему обращался. Что это вообще за обращение такое — «кот»? Но, в то же время, оно так приелось к Чимину, что слышать что-то другое от Юнги в свой адрес было непривычно и, никогда не признается, даже задевало. — Какая тебе нахуй разница? — злится Пак. Он ненавидит, когда на него давят. Ненавидит говорить о чувствах, потому что не умеет. — Что ты хочешь услышать? Что важен для меня? Умерь свою гордость, я смогу жить и без тебя, — он пожимает плечами. — Я тоже смогу жить без тебя, я умею жить без тебя. Я буду жить счастливо, буду жить с другими, буду жить даже если останусь один, но, — Юнги делает паузу и усмехается, смотря Чимину в глаза, — Я хочу с тобой, придурок. — Че прям со мной? — Прям с придурком, да, — признается Мин, присаживаясь к Паку на диван. Берет его руку в свою. — Не надоело притворятся, что тебе плевать на меня? — он задает вопрос, кончиками губ прикасаясь к костяшкам. — Это уже не прикольно, а знаешь почему? — Чимин не знает, у него аритмия от этих поцелуев, честно. — Во-первых: мы старше шестнадцати. Во-вторых: мы друг другу нравимся. И вообще, вот сейчас держись, — он соприкасается лбами с младшим и прикрывает глаза, — мы любим друг друга. Чимин всхлипывает и свободной рукой хватается за близлежащую подушку, сразу же швыряя ту Мину в лицо. В совместном сожительстве есть свои плюсы. Чем дольше ты со своим партнером, тем лучше выучиваешь не только его привычки, но и его целиком. От незаметных улыбок, краснеющих щек и совершенно взаимного влюбленного взгляда. — Я тебя ненавижу, — цедит сквозь зубы Пак, тря глаза что есть силы, лишь бы избавиться от слез. Юнги же по-издевательски, но так тепло смеется над ним, а сразу после кутает в объятия, расцеловывая мокрые щеки. Пускай, Чимину нужно чуть больше времени, чтобы научится разговаривать, у Мина впереди еще полно ночных смен и перекуров. — Я тоже тебя люблю, кот, — хмыкает парень, трепля младшего по волосам. Тот зарывается носом ему в ключицы и сбито дышит. — Почему «кот»? — шепотом спрашивает Пак. — Как ты думаешь, за что любят котов? — ответный вопрос Юнги заставляет Чимина нахмуриться. — Не знаю… — бурчит он куда-то в шею, — просто за то, что они коты? — То есть, за то, что они являются сами собой. Я люблю тебя не за образ, не за то, как ты ведешь себя со мной. Я люблю тебя без условий и обстоятельств. Я люблю тебя, потому что ты — это ты.