***
Проходит не меньше получаса, прежде чем начинается хоть что-то интересное. Эта игра — именно тот случай, когда людям нужен немаленький разогрев, иначе будет совсем тухло. Минхо пока придерживался варианта «Правды», ведь по ехидным улыбкам и шептаниям девушек было ясно, что ничего хорошего ему загадывать не собираются и честно, это уже наскучило. В очередной раз ответив на какой-то глупый вопрос вроде «Нравится ли тебе кто-нибудь из круга сидящих?», он твёрдо решил, что в следующий раз выберет действие, иначе то ли алкоголь, то ли скука поглотят его насовсем и он бессовестно задрыхнет прямо на полу. И вот, пока Ли находился в своих раздумьях, до него удивительно быстро дошла очередь. Улыбка на лице какой-то первокурсницы не предвещает ничего хорошего, но Минхо сдерживает данное самому себе обещание и выбирает действие. — Поцелуй человека, которого находишь наиболее привлекательным в этой комнате. Вот так задачка. Окинув комнату, он замечает того, кто, похоже, вообще не вовлечён, сидя уткнувшись в телефон. «Идеально». Минхо, не раздумывая, вальяжно, по-кошачьи подползает к парню напротив, всё ещё не обращающему на него внимание, и, вцепившись в его затылок пальцами, наконец заставляет взглянуть на себя. Мгновение Хановой растерянности и он уже пленён. Он полностью под властью Минхо, что терзает его и без того искусанные губы. На языке чувствуется металлический привкус, прежде чем чужой язык проникает внутрь, будто он там бывает часто, по-хозяйски. Джисон в ступоре и, похоже, алкоголь всё же бьёт в голову, ведь из состояния шока, не позволяющего сопротивляться, он сам не замечает, как мысли путаются в своем же обилии и из них едва ли можно ухватить хоть одну, но, кажется, ему не без труда удалось поймать ту, что мелькала чаще остальных, а может просто соединяла в себе их всех. Одну мысль, что пугала и притягивала одновременно, ту, что выразить можно было лишь одним словом. «Ещё». Джисон закрывает глаза и робко сжимает чужую рубашку пальцами, вовлекаясь в происходящее, и, как назло, именно в этот момент Минхо отстраняется, хищно смотря в глаза и посылая воздушный поцелуй под всё ещё не стихающий гул одногруппниц и девушек помладше. Ли возвращается на свое место, словно ничего не произошло, говоря: «Кто следующий?». А вот у Хана так легко это пережить не получается. В голове торнадо, на сердце ураган, нужно успокоиться. Он осведомляет всех о том, что отойдёт на минутку и удаляется в ближайшую уборную, что, к счастью, была свободна. Джисон смотрит в зеркало: потерянный взгляд и взъерошенные чужими руками волосы на макушке, на которой словно до сих пор ощущается их холод. Самые холодные руки, что его касались. Он умывает лицо холодной водой, стараясь привести себя в чувство и, возможно, отрезвить, но не успевает он как следует разобрать бардак в своей голове, как раздаётся стук в дверь. Наверняка кому-то тоже понадобилась уборная и без раздумий Джисон открывает дверь, уже думая освободить помещение для другого гостя, однако едва ли он поворачивает защёлку, как в ванную врывается причина Ханова нахождения в ней. Минхо вваливается, падая в чужие руки, непроизвольно ловящие его пьяную тушку. Он поднимает голову и снова смотрит, как дикая кошка, жаждущая своей добычи, которую она обязана получить этой ночью, а Джисон сам и не заметил, как той самой добычей стал. Ли опирается руками на плечи одногруппника и тянет слегка хриплым голосом: — Продолжим? Ох, как бы Джисону не хотелось отказаться, этого чертовски горячего парня, его отвратительно привлекательные губы и тело ему хотелось в тысячи тысяч раз больше. Влечение к нему было чем-то намного сильнее Хана и его здравого рассудка. Не тратя времени, он толкает брюнета в дверь и закрывает её на защёлку одной рукой, другой уже расстёгивая пуговицы шёлковой чёрной рубашки, что до ужаса раздражала тем, как сквозь неё виднелся шикарный торс и широкая грудь, однако нормально рассмотреть всё это в любом случае не получалось. Проще говоря, проблемой было её наличие в принципе. Ли замешкался на пару секунд от неожиданной решительности Джисона, однако быстро вернулся в игру, ухмыляясь прямо в поцелуй. «Я знал, что ты интересней, чем кажешься». Рубашка расстёгнута до самых черных брюк, в которые была заправлена, и Джисон запускает ладонь под её воротник, сжимая оголённое плечо, в этот же момент ощущая под своей толстовкой те самые холодные пальцы, скользящие от торса к груди и обратно, опускаясь к ремню джинс. Минхо резко разрывает поцелуй и пристально смотрит в глаза, закинув голову назад и громко ударившись затылком об деревянную дверь. Он нахально держит зрительный контакт, пока расстёгивает чужие штаны и, прежде чем запустить под них руку, впивается в шею Джисона, у которого, кажется, уже перед глазами звёздочки. Ледяная ладонь нагло гладит тонкую ткань боксеров, слегка надавливая, пока на шее остаются красные горячие следы, словно оставляемые не человеком, а коброй, выпускающей в каждый укус конскую дозу яда, что должна убить моментально, но Джисона плавит. Долго, томительно, до боли в груди, в ожидании большего. Он спускает рубашку, помогая Минхо высвободить из этого ужасно бесполезного куска ткани руки и вновь ловит его губы, дабы хоть немного держать ситуацию под своим контролем. Бесполезно. Ли запускает руку туда, где уже нет никаких тканевых преград и Джисон жалобно стонет прямо в чужой рот. Это было намного громче, чем ему хотелось бы, но неловкости нет, совсем нет. Сегодня её не может быть. Минхо срывается и кусает нижнюю губу Хана, двигая рукой ещё увереннее, чем прежде. В этот раз младшему действительно больно, ведь его губы уже были покалечены этим вечером, однако контраст боли и удовольствия, ещё никогда не ощущаемого прежде, доводил до дрожи в коленках. Минхо отрывается и кладет голову на плечо Хана, ускоряя темп. Только второй набрал воздуха, дабы издать какой-то звук, как его оборвал голос и чужое дыхание у самого уха. — А наш Джисон-и смелее, чем кажется. Так близко, что почти касается мочки уха. Джисон абсолютно не железный, и уж тем более не резиновый, он не выдерживает такого Ли. Такого властного и контролирующего всё его тело одной рукой и парой слов. Минхо наигранно наивно скулит и шепчет пошлости на ухо, словно изображая невинную овечку, которая сама не понимает, что говорит. Однако его действия показывают абсолютно противоположное. Он хватает Джисона за волосы, меняясь с ним местами, от чего тот громко вскрикивает. Минхо вытаскивает руку из чужих боксеров, но лишь для того, чтобы от них избавиться, и опуститься вслед за ними. Джисон больше не видит звёздочек перед глазами, чувства дурманят и перекрывают взор — больше нет в его мире ничего, кроме ледяных рук, судорожных вздохов, закрытой ванной.***
Стоит Джисону отлежаться один день в кровати, дабы не чувствовать себя ходячим трупом после вчерашнего, как выходные заканчиваются и приходит очередь серых будней. Есть в них лишь одна яркая деталь, такая ярко-алая, жгучая — Ли Минхо. Конечно, есть вариант забрать документы и больше никогда не появляться в радиусе ста километров от нахала, но не для этого он ночами горбатился над учебниками перед поступлением сюда. Джисон прокручивал все эти мысли раз за разом, пока наконец не зашёл в здание университета и принялся за поиски нужной аудитории. «Черт». Джисон видит Его в компании верных дружков у того самого кабинета и, кажется, слишком резко разворачивается в противоположную сторону, вызывая как можно больше подозрений и пару непонимающих взглядов. Воспоминания о субботе метаются из стороны в сторону, от одной части разума в другую и обратно, из-за чего уши заметно краснеют и, прикрывая одно из них ладонью, Хан заходит в аудиторию, сбегая сразу на самый последний ряд — сегодня там пусто и лишь он один пристроился тут, погружённый в свои ужасно навязчивые мысли. Надолго ли это… Надев наушники и уткнувшись в телефон, Джисон попытался отвлечься и принялся нервно листать ленту какой-то соцсети, пока не увидел, как чужой рюкзак громко шлёпнулся на стол. — Почему я заслужил целую твою ночь, а приветствия нет? «Это провал». — Ты всегда такой неразговорчивый? — Минхо подпирает кулаком щёку и, закинув ногу на ногу, качает одной из них, смотря прямо в глаза. Наглый кот. Джисон готов провалиться сквозь два этажа университета, сквозь землю и прямиком в ад, лишь бы не находится прямо сейчас за одним столом с самим дьяволом. Преподаватель начинает вещать о теме занятия и всё вроде как идёт гладко (по-крайней мере Джисону кажется, что он начинает успокаиваться), как внезапно у него чуть ли не в прямом смысле останавливается сердце. «Рука». Чужая рука аккуратно ложится на выступающее сквозь рваные джинсы голое колено. Ледяная ладонь устраивается поудобнее и словно с каждой секундой всё больше расслабляется, плотнее прилегая к коже. Джисон замирает, как статуя, не в силах подвигаться, но стараясь не подавать виду, что что-то не так, дабы не вызвать подозрений у одногруппников, делает вид, что совсем ничего не происходит, продолжая конспектировать речь учителя. Минхо в то же время так же подключает свои актерские навыки и что-то пишет, однако его левая рука медленно ползёт вверх к бедру одногруппника. Джисон громко вдыхает полную грудь воздуха и всё больше старается оставаться хотя бы внешне спокойным. Он украдкой кидает взгляд на соседа, а тот настолько спокоен, что страшно становится. «Как вообще можно таким быть?» Хан наконец решается что-то сделать и пытается убрать чужую руку с бедра, но пальцы сжимаются и бархатный голос снова шепчет в самое ухо: — Ты ведь всё помнишь, не так ли, Джисон-и? Сжимает сильнее. Минхо смотрит в глаза, словно насквозь видит, но в тот же момент так непринужденно, будто просто ручку попросил. Джисон краснеет так, словно он не взрослый парень, а пятиклассник, которого впервые кто-то поцеловал в щёку. Вот только ему двадцать один, и пару дней назад его поцеловали куда угодно, но не в щёчку, а сейчас его держат не за ручку, прогуливаясь после школы, а беспощадно мнут его ногу прямо на занятии. — Всё, что ты помнишь не должно вылиться за пределы наших общих воспоминаний, смекаешь? — словно ведро холодной воды на голову. Нет, Джисон не собирался рассказывать всем и каждому о том, как он провел ночь субботы, но как же было неприятно, будто сказали, что это всё ошибка. Возможно и так, однако как могут быть ошибкой Хановы чувства, пылающие глубоко в грудной клетке и выжигающие где-то там шрам, выведенного курсивом имени холодного чёрта.***
Учебный день подходит к концу, но это не то чтобы сильно радовало. Джисон с самой первой пары думает о том, как обсудить происходящее с причиной самого этого происходящего и, наконец, поговорить по-человечески. Одногруппника, как оказалось, было совсем нетрудно найти. Минхо всегда ошивался внизу со своими друзьями, перед тем, как им всем придётся разойтись по домам или отправиться в очередные алкогольные приключения, на следующий день после которых, на них без слёз не взглянешь. Джисон сжимает в кулак всю свою храбрость и подходит ближе, с каждым шагом ощущая, как его ноги словно врастают в пол и усердно отпираются от планов их владельца, но Джисон не собирается слушать кого-либо, даже собственное тело. Да, возможно парой дней ранее он и поддался его желаниям, но не сейчас. Хан заламывает пальцы, трёт костяшки, сотни раз молится кому только можно — они обязаны поговорить. — Ли Минхо. Чёрт, вышло громче, чем ожидалось. Настолько громче, что помимо Ли на Джисона повернулась вся его компания и пара людей, стоящих неподалёку. Паника охватывает, не позволяет удержать взгляд на одном месте, не то что в глаза собеседнику смотреть. Рассматривая не то пол, не то свои ботинки, Джисон, почти не поднимая глаз, наконец выдает то, ради чего развёл всё это унизительное представление. — Нам надо поговорить. — И о чём же? — Минхо вскидывает брови и дует губы, словно наивный ребёнок. Играет саму невинность, на деле заставляя Хана всё больше мечтать о своей кончине и желательно, чтобы она наступила прямо сейчас. Он не успевает ничего ответить, впав в ступор, пока Ли продолжает, сам отвечая на свой же вопрос. — Если ты пришел побеседовать о том, что было в субботу, то не беспокойся, обо мне подобные истории ходят не прекращаясь. Отдайся моменту и наслаждайся, что в этот раз главная звездочка недели у нас ты. Минхо больно тычет пальцем в грудь собеседника, акцентируя последние слова, прежде чем махнуть своей «свите» рукой в сторону выхода и покинуть заведение под их мерзкий гогот. А Хан не мог и с места сдвинуться, не понимая, что, собственно говоря, вообще произошло. Однако, чтобы это ни было, горечь обиды буквально подступала к горлу, затрудняя дыхание и путая мысли. Надо бежать отсюда и как можно скорее.***
Минхо направляется к двести девятой аудитории, как его хватают за воротник рубашки и тащат под лестницу. Не успевает он опомниться, как уже оказывается прижат к стене чужими руками и свирепым взглядом исподлобья. — Минхо, что это, мать твою, вчера было? Хан всю ночь не спал, думая о том, что же ему делать и почему с ним так поступают. Он всё ещё не мог понять всего этого. Неужели Минхо и в правду обычный грубиян и любитель спонтанного секса на вечеринках, а неопытный и, возможно, чересчур чувствительный Джисон принял всё слишком близко к сердцу? — Ты о чём вообще? — Ли выглядит будто действительно не понимает, что же такого он сделал, однако они оба точно знают, о чем идёт речь. — Прекрати делать вид, что ничего не понимаешь, — Джисон шипит сквозь зубы и ещё раз бьёт по стене рядом с лицом, постепенно теряющим свой нахальный вид. — Да чего ты так взъелся? Мы были пьяные в стельку, ну переспали, да, что ты от меня хочешь? А ведь и в правду, чего Хан от него вообще хочет? Это же Минхо, что с него можно взять? Для него это, видимо, и в правду обычное дело, и эта ночь абсолютно не была для него особенной или запоминающейся. Очередная тусовка — очередные половые связи. — Если ты боишься, что обязан теперь со мной встречаться, то нет, не переживай. Допустим, это был секс по дружбе, — Ли пытается заглянуть в глаза младшего, которые перекрыты длинной чёлкой. — По дружбе значит… — Джисон закидывает голову назад, из-за чего смотрит на Хо словно сверху вниз. — Как скажешь, друг. Крепкое рукопожатие и, кажется, на сегодня конфликт исчерпан. Однако, что будет завтра, уже лишь чёрту известно.***
А завтра Джисон психанёт и сам попробует окунуться в мир разгульной жизни, алкоголя, спонтанного секса и всего того, что, судя по всему, так любит Минхо. Попробует понять, действительно ли всё так легко. Правда ли это так весело, чтобы проводить подобным образом ночи напролёт? Возможно ли этим заглушить свои мысли? «Золотая стрекоза» — звучит скорее как название самых дешёвых конфет, нежели ночного клуба. Рассматривая пёструю и абсолютно безвкусную неоновую вывеску, Джисон тушит сигаретный бычок подошвой тяжёлого ботинка, прежде чем войти. Как оказалось, атмосфера подобных заведений не сильно отличается от домашних тусовок потока. Да, людей больше, музыка громче, помещение совершенно другое, однако люди словно всё те же, возможно, Джисон даже видел знакомые лица. Окинув взглядом зал, Хан понял, что хоть он далеко и не самый серьезный человек, расслабиться настолько, чтобы танцевать под тот шлак, что доносился с колонок, он на трезвую голову не сможет. Без пары бокалов, а то и рюмок, чего-нибудь покрепче красного полусладкого, он и пальцем в такт не поведёт. «Что ж, всё нужно в жизни попробовать…» — проносится в голове студента, прежде чем первый цветастый шот летит в глотку.***
Джисон в самой толкучке, скорее всего в центре зала, трётся о чужие спины и прочие части тела среди людей самый разных возрастов. Сегодня здесь, кажется, вечером заправляет какой-то местный диджей, известный в узких кругах, однако Хан его имя слышит впервые. Да и нужно ли ему это? Он вусмерть пьян и всё, зачем он сюда пришёл — это надраться и подцепить кого-нибудь, танцы здесь скорее дополнение. В попытках разглядеть рядом скачущих, он краем глаза замечает лицо, которое уж точно не должен был. До этого ему лишь казалось, что он видел знакомых, сейчас же он был уверен, что это лицо Джисон ни с чем не спутает. Однако не проходит и пары секунд, как оно исчезает из виду. Хан с трудом передвигается по залу, в надежде вновь отыскать знакомого, но все попытки тщетны. Он опускает руки — похоже ему и вправду показалось. Скинув всё на алкоголь и последние события, Джисон едва успевает успокоиться, как чувствует чужие руки на своих плечах. Человек сзади спускает ладони чуть ниже, скользя по спине, устраивая их на Хановой талии и заставляя Джисона двигаться так, как заставят его эти руки. Парень расслабляется, всё же алкоголь этому заметно помогает, и, улыбаясь и не открывая глаз, откидывает голову назад, на плечо незнакомца, думая, что наконец нашел то, зачем пришел. Джисон кладёт свои руки поверх чужих пальцев и тает, будто готов раствориться в этих ощущениях, пока не открывает глаза, дабы узнать, кто же его околдовал. — Ну здравствуй, Джисон-и.***
Джисон жадно глотает уже третий стакан воды, запивая таблетку от головной боли, ибо башка раскалывается знатно. Он отчаянно пытается вспомнить, как оказался дома и всё, что было перед этим, но всплывают лишь отрывки, которые пока плохо получается собрать в единое целое. Хан проснулся почти в обед и, естественно, собираться на учёбу в таком состоянии было бесполезно, поэтому, взяв отгул, Джисон решил потратить этот день на ворошения в своей памяти и попытки всё собрать. Собирая смутные небольшие эпизоды ночи, он лишь к вечеру смог восстановить все события, и осознание произошедшего ударило как молотом по наковальне. «Хан Джисон, какой же ты идиот».***
Минхо больно ударяется лопатками о плитку стен клубного туалета, когда его заталкивают в кабинку, закрывая её на защёлку. Ли даже заводит некая агрессия в поведении одногруппника, будто бы тот наконец набрался смелости, вошёл во вкус. Джисон не поднимает на него глаз, когда принимается расстёгивать пуговицы на очередной шёлковой рубашке брюнета, прежде чем так вцепиться в его шею, что тот едва слышно вскрикнет. Хан начинает сразу с покусываний, не думая о том, что чувствует тот, на ком он отыгрывается. Минхо какое-то время пытается подстроиться под поведение младшего, однако в какой-то момент он абсолютно перестает понимать, что тот пытается сделать. Джисон агрессивен и ни разу не взглянул ему в глаза за весь вечер. Даже сейчас, когда, казалось бы, они оба должны наслаждаться моментом, он чувствует себя скорее грушей для битья, нежели человеком, вовлечённым в процесс, хоть к грубости ему и не привыкать. Окончательно потеряв понимание действий Джисона, Ли не без труда отталкивает студента так, что тот громко ударяется спиной о противоположную стенку кабины. — Что происходит? — Минхо вытирает краем рубашки губы и старается заглянуть в чужие глаза, снова перекрытые чёлкой. — А тебе что-то не нравится? — Хан запрокидывает голову и опять смотрит сверху вниз, прямо как вчера, но в этот раз Хо страшно. Нет, страшно не за себя, страшно не от того, что он заперт в одной кабинке с человеком, который только что оставил несколько серьёзных и болезненных укусов на его теле, страшно за этого самого человека. — Что с тобой? — Минхо кладёт ладонь на Джисоново плечо, тот дёргается в попытках убрать чужую руку, но оказывается ещё крепче прижат к стене уже двумя. — Объясни мне, что, блять, не так? — теперь уже злится Минхо и, похоже, он намного сильнее Хана, так что у второго нет выбора, кроме как рассказать о том, что происходит в его голове. — Теперь тебе, значит, не нравится секс по-дружбе? — но и без порции язвительности никуда. — Мне не нравится, что мою шею только что чуть ли не в мясо разорвал какой-то агрессивный мудила, — Ли чувствует, как тоже начинает закипать, но старается держать себя в руках. — Джисон, просто расскажи, что происходит в твоей больной бошке, — Минхо отчаянно ищет зрительный контакт, но Джисон, уже потерявший былую уверенность, смотрит в пол, подбирая слова. — Я не хочу, чтобы всё это было в рамках «дружбы»… — Хан поднимает взгляд и из-под чёлки показываются блестящие от слёз глаза. Минхо ослабляет хватку, а чуть позже и вовсе убирает руки от плачущего. Как легко злость может вылиться в слёзные признания и безудержные рыдания, удивительно. А стоило-то лишь спросить причину всего этого. Старший нервно чешет макушку, думая, что же теперь делать. — Ну тогда мы можем быть партнёрами? Можем вообще никем друг другу не быть, можем забыть всё это, как страшный сон, можем… — Какой же ты идиот! — Джисон срывается на жалобный крик, но не может подобрать слов, чтобы объяснить «идиоту», чего младший от него хочет. Все слова словно позабылись в один момент, и, не тратя времени на попытки собрать хоть что-то из тех, что ещё остались в его голове, Хан решает высказать всё без их помощи. Он хватает лицо Минхо и, сделав небольшую паузу, льнёт к чужим устам, в этот раз аккуратно, мягко, будто боясь спугнуть. Джисон целует нежно и медленно, что на контрасте с тем, что он делал буквально несколько минут назад, почти шокирует старшего. Хан, словно соскучившийся по теплу котёнок, он не целует — он отдаёт всё тепло, что скопилось за всё то время, что тот, кому оно предназначено, не давал к себе подступиться. Минхо отвечает неуверенно, слабо, но лишь от того, что самому упасть от такой нежности со стороны Джисона хочется. Младший нехотя отстраняется, чтобы понять, что же испытывает Ли, ну или хотя бы попытаться понять это, исходя из его вида, однако, не успев даже толком взглянуть на одногруппника, оказывается втянут в ещё один поцелуй, с не меньшей нежностью, но уже не только со стороны Джисона.***
Студент уже второй час лежит на кровати и смотрит в потолок, прокручивая события вечера снова и снова. Надо что-то делать с этим всем, но что? Ответ не заставил себя долго ждать. Телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, завибрировал, прежде чем показать на своем экране незнакомый номер. — Алло? — осипшим голосом произносит Джисон. — Ты сейчас дома? — доносится до боли знакомый голос по ту сторону провода. — Да… да, я дома, можешь зайти, — Хан неуверенно отвечает и кладёт трубку, спустя пару секунд услышав дверной звонок. Джисон на ватных ногах подходит к двери, смотрит в глазок и, к огромному сожалению, там далеко не внезапный курьер с пиццей или ещё что-то, от чего он бы ни за что не отказался сейчас. За дверью стоит Минхо и смотрит в бетонный пол подъезда, видимо, пытаясь разглядеть там хотя бы несколько лишних слов, которые ему в этом диалоге явно не помещают. Хан открывает дверь настолько медленно, насколько это возможно, наивно надеясь, что это отсрочит встречу. — Привет? Парни почти в полной тишине передвигаются на кухню, где у них происходит первый, хоть маленький и бытовой, но обмен парой фраз, с которого наконец начинается диалог. — Чай? Кофе? — А что-нибудь покрепче есть? — Для тех, кто только вчера напились в хламину — нет. Минхо пускает тихий смешок, прежде чем всё же выбрать кофе. — По поводу вчерашнего… — Хо напряжён так, что кажется, расковыряет сейчас свои заусенцы до крови, — ты бы повторил всё, сказанное сейчас, будучи трезвым? — Нет, — громкий и моментально последовавший ответ, отрубивший Минхо все надежды в один миг, пока не последовало его продолжение. — Я бы сказал больше и постарался бы не калечить человека, в которого влюблён. Стоило Ли понять суть сказанного, как ледяная глыба растаяла, и, более того, приобрела почти бордовый оттенок. Хан ставит кружки с тёмным напитком на стол и садится напротив краснеющего объекта обожания в ожидании ответа. — Это значит, что… всё серьёзно? — возможно, Минхо никогда не выглядел настолько смущённым, даже смешно как-то наблюдать за тем, как его хладнокровный образ рушится. — Настолько, насколько ты позволишь. Джисон кладёт ладонь поверх чужой, лежащей на столе и, улыбаясь во все тридцать два, смотрит в глаза. Не отводит взгляд, не смотрит в пол, в потолок, на стены, нет, он смотрит прямо в глаза, впервые не боясь этого сделать, впервые не боясь, что всё это «по-дружбе».