И после смерти мне...

Мародеры нашлись на берегу реки, куда обычно ходили за водой. Люциус в жизни бы не поверил, если бы кто-то сказал, что ему на шею едва ли не со слезами на глазах бросится Блэк. Он даже отшатнулся от него — и сразу оказался в объятиях Поттера. Что за шестой этаж Святого Мунго! — Мы уж думали, все… — сказал Люпин. — Но солнце не погасло и даже извержение стало затихать, поэтому мы еще надеялись, — Блэк смотрел глазами побитой собаки. — Люциус, я не хотел, я должен был держать себя в руках. Все. Сейчас рухнет небо: Сириус Блэк оправдывается перед слизеринцем. Люциус махнул рукой. — Замяли. Может, оно и к лучшему. Он с ужасом подумал, что было бы, если бы извержение все же началось, и они бы успели перебежать на другую сторону каньона, а Северус — нет. Он точно бы погиб тогда. Так что все было правильно, в том числе и их глупая драка. Мародеры наперебой интересовались, как им с Северусом удалось выжить и выбраться: те видели только, как они едва ли не в последний момент скрылись в гуще листвы, и тут же пропали из виду за лавовым водопадом. Пришлось рассказать и о пещере, и о путешествии на плоту; об отчаянных поцелуях во мраке они, естественно, умолчали. Это имело значение только для них двоих, больше ни для кого. Теперь надо было решать, что делать дальше. Дома уничтожены, как и все запасы; урожай погиб. С голода не умрут — кругом полно съедобных растений, но придется начинать все сначала. Найти место для лагеря, построить дома, сделать посуду, мебель. Настроение у всех окончательно испортилось. Люциусу очень быстро надоели эти разговоры. Он сказал, что пока они тут спорят, пойдет погуляет и направился к морю. Только он устроился на берегу, к нему присоединился Северус. Молча сел рядом. Близко-близко, но в тоже время не касаясь его. — Знаешь, ни дня не было, чтобы я о тебе не думал, — нарушил тишину Северус. Люциус скосил на него глаза. Он мог бы сказать то же самое, но не стал. — Я пытался тебя возненавидеть, но получилось плохо. Снейп печально вздохнул. — Пойми, я не мог действовать иначе… Оправдания, оправдания. Все это чушь. Люциус приложил к его губам палец. — Теперь это все не имеет никакого значения. Северус поцеловал его палец, взял за руку и осторожно отвел ее в сторону. — Имеет. Я не мог позволить Темному Лорду победить — и не мог ничего сказать тебе. Я лгал, но это была ложь во спасение. Опять пафос. Люциус усмехнулся, но останавливать его не стал, позволяя выговориться. — Я не мог рассказать тебе обо всем не потому, что не доверял. Как раз наоборот. Я верю, что ты никогда бы не раскрыл меня перед Лордом, но знание о том, что на самом деле я верен Дамблдору, могло быть опасным для тебя. Если бы Лорд догадался, увидел это в твоих мыслях, он бы убил тебя. Я не мог этого допустить. Пожалуйста, поверь мне. Интересно, как долго он придумывал это оправдание? К дементорам! Какая разница? Это для него важно — прощение, оправдание. Да только чушь все это. Северус смотрел с такой надеждой и отчаянием, словно ждал, что он отпустит грехи. Кто бы ему самому их отпустил. — Я все понимаю и прощаю тебя, — соврал и ему, и самому себе Люциус. Возможно, когда-нибудь он действительно простит по-настоящему, но сейчас эта застарелая обида, хотя и осталась где-то в душе, действительно не имела никакого значения. Он улыбнулся радости, вспыхнувшей в глазах Северуса, и поцеловал его. — Наконец-то. Интимный момент был бесцеремонно нарушен все тем же Блэком. Они не отпрянули друг от друга, но наградили наглеца злобными взглядами. Тот лишь усмехнулся еще шире. — Мы там без вас решили, что новый лагерь лучше построить на берегу. Раз теперь есть плот — от следующей опасности мы сможем уплыть на нем. Как вам идея? Северус кивнул. — Согласен. Можно прямо здесь — на мой взгляд, удобное место. Где, кстати, остальные? — Уже отправились искать материал для строительства. Надо хоть шалаши поставить, пока не построим нормальные хижины. — Жаль, инструментов никаких не осталось. — Может, Большой брат подкинет нам хоть пару топоров, — начал Блэк, — а то… В небе громыхнуло. Они синхронно посмотрели вверх, но ничего необычного не заметили. — К чему это было? — нахмурился Северус. Грохот раздался снова, как будто ближе. И еще раз. — Как это? — совершенно потерянно сказал Блэк, уставившись куда-то им за спину. Они обернулись, но ничего не увидели — все те же джунгли. — Блэк, ты чего? — окликнул его Люциус. — Вы что, не видите?! — Что мы должны видеть? — не выдержал Северус. — Арку… и… — Блэк не закончил и бросился бежать. Они переглянулись и помчались за ним. Люциус пытался понять, что же тот видит, но там, куда он бежал, ничего не было — только совершенно обычные деревья. Блэк резко остановился. — Рег… — жалобно начал он. — Он что, обожрался каких-нибудь галлюциногенных ягод? — предположил Люциус. Северус покачал головой. — Я не знаю. Тут все может быть. Он же действительно не умер, вдруг его зовут обратно? — То есть как? Его — обратно, а мы тут должны оставаться? — Мы прожили жизнь, так что… Он что, смирился с этим? Умер и умер? Если есть хоть малейший шанс вернуться из этого цирка в мир живых, его упускать нельзя — это Люциус знал абсолютно точно. — Люциус, что ты замышляешь? — прервал его размышления Северус. — Мы не можем воскреснуть! Воскреснуть? Что за чушь. Они же не собираются возвращаться в свои старые тела, вылезать из гробов, как какие-то инферналии... Его аж передернуло от этой нелепой мысли. А вот начать жизнь фактически заново — где-нибудь подальше от Британии, ее проблем и политиков; там, где их никто не знает — это было бы хорошо. Блэк продолжал говорить с одному ему видимыми мертвыми, просил у них прощения. Смотреть на это было противно и как-то неудобно. Он нес такую чушь, что Люциус все же начал склоняться к мысли о галлюцинации. И вдруг Блэк воскликнул: — Гарри! — протянул руку и сделал шаг вперед. Его ладонь словно растворилась в воздухе. Нельзя было терять ни секунды — ухватив Северуса за руку, Люциус подскочил к Блэку, обнял его со спины и пинком отправил вперед. * * * Люциуса окружила тьма. Все было точно так же, как сразу после смерти, но, в отличие от того раза, сейчас его ладонь сжимала горячую руку. — Сев? — на всякий случай спросил он вполголоса. Можно было ожидать, что вместо друга он держит за руку какого-нибудь монстра. — Я здесь, — Северус накрыл их сцепленные руки ладонью. — Это порог. — А где Блэк? Вспышка света ударила по глазам. Люциус рефлекторно зажмурился, а когда неуверенно приоткрыл один глаз, увидел перед собой Снейпа. Таким, каким он видел его в последний раз, перед тем как отправить на смерть к Темному Лорду. Рука из его ладони исчезла. Он в панике оглядел себя, ожидая, что снова стал старым, но опасения не оправдались. — Это ты? — неуверенно спросил Люциус. Тот рассмеялся, искренне, радостно. Это выглядело очень странно и совсем не похоже на Северуса. — Нет, — отсмеявшись, сказал Снейп. — Я не Северус. Я привратник. — Где он? И где Блэк? — Люциус сделал шаг вперед и схватил его за грудки. Вспышка боли заставила разжать руки. — Спокойно, Люциус. Всему свое время, — привратник похлопал его по плечу. — Что касается Блэка, он все свои проблемы решил. Так как он попал в мир мертвых живым и намного раньше времени, он спокойно вернулся назад. Его вытащил крестник. А вот с тобой и твоим другом все далеко не так просто. Привратник начал обходить его кругом, и Люциусу пришлось поворачиваться, чтобы не терять его из виду. — Вы, люди, всегда мечтали знать, что будет после смерти. Боялись ее… И все же многие ученые мужи, особенно маги, старались заглянуть за грань. С этой целью и была построена Арка — врата в мир духов. Поблизости от нее вы ощущаете прикосновение смерти и слышите голоса почивших родственников. Кое-кто даже отваживался пройти на эту сторону… — привратник помолчал. — Сириус Блэк оказался тут случайно. Он должен был умереть в своей постели еще только через пятьдесят лет, а вместо этого со всей своей нерастраченной жизненной силой оказался здесь. Из недр его подсознания возник остров; с других планов нашего мира он призвал дух своего друга и наделил его плотью. Когда друзья Блэка умирали, он неосознанно зазывал их к себе... — Но мы с Севом никогда не были его друзьями! — Северус оказал на них всех очень сильное влияние. И Блэк, и Поттер, и Люпин, не до конца осознавая, испытывали перед ним вину. Он оказался на острове, чтобы они разобрались в себе. А ты, естественно, оказался там из-за него. Как всегда, тебе повезло. — А иначе что было бы? — Забвение. Бесконечная серая пустыня, в которой души истаивают и теряют себя, когда их перестают помнить на земле. Только память и мысли живых помогают существовать мертвым. Ты слишком много натворил в своей жизни плохого, Люциус, никто не захочет тебя вспоминать… — привратник вдруг изменился, превратившись в Волдеморта. Люциус в ужасе отшатнулся, но тот вновь начал превращаться: сначала в повзрослевшего Драко, потом в Нарциссу и снова в Снейпа. Что-то тут не сходилось. — Значит, весь тот радостный тропический мир был создан благодаря Блэку? — поинтересовался он. Привратник, который теперь выглядел как Регулус Блэк, кивнул. — Он вернулся в мир живых, и остров исчез? Привратник превратился в Фаджа и снова кивнул. — Тогда что я тут делаю? Меня же, — он ухмыльнулся, — ждет забвение? Или не все так просто? Знакомое огнеглазое чудовище вместо ответа окатило его зловонным дыханием. — Я, кстати, припоминаю: Арка существовала вовсе не для изучения мира мертвых, а для того, чтобы возвращать погибших в мир живых. Вот только все эксперименты окончились неудачей. Я прав? Дамблдор посмотрел на него сквозь свои проклятые очки-половинки и улыбнулся. Люциуса уже окончательно достали эти игры. — А собственное лицо показать боишься? — язвительно поинтересовался он. — И где Северус? — Тебе правда так интересно? — раскрыл клюв гиппогриф и мгновенно превратился в Уолдена Макнейра. — Он пока еще здесь… Понимаешь, в чем загвоздка, — Вальбурга хищно улыбнулась, — я вынужден кого-то из вас отпустить, раз уж вы попали на порог. Но только одного. Кого бы мне выбрать? — фразу заканчивал уже Грейбек. Люциуса тошнило от этих постоянно сменяющих друг друга лиц и морд; он сложил руки на груди и скривился. — Знаю я эти игры — правильного ответа не существует. Так что отпускай обоих. — Слишком много хочешь, Люциус, — прошипела Нагайна, коснувшись раздвоенным языком его щеки. — Один живой — один мертвый. Если только этот мертвый способен вернуться… Он поморщился. — Что значит — «способен»? Кингсли Шеклболт сверкнул белоснежной улыбкой: — Думаешь, почему все эксперименты заканчивались неудачей? — Хагрид расхохотался, согнувшись почти пополам. — Душа, способная вернуться, должна быть целой и здоровой, чтобы, явившись в грубый для нее живой мир, обрести плоть, а не оказаться раздавленной. Таких душ мало, а я не уверен, что ты и твой друг здоровы. Но в любом случае кого-то я отпустить должен, — отец покачал головой. — Даже не знаю, у кого из вас больше шансов. Вы оба такие… разбитые, сломанные. Смотреть неприятно, — Беллатрикс сморщила носик и кокетливо улыбнулась. — Тогда решай уже сам и не маячь перед глазами. Снова сгустилась тьма, и незнакомый голос прошептал в ухо: — Будь по-твоему… Тусклый серый свет, казалось, шел от него самого. Медленно разгораясь, он рассеивал мрак. Из темноты показались трибуны, за которыми расположились серые фигуры; высокая кафедра и темные каменные стены. Декорации очень походили на зал заседаний Визенгамота. Люциус подумал, что мог бы даже вспомнить, какой именно зал — за свою жизнь он побывал во всех. Он огляделся по сторонам. Серые бесплотные фигуры, похоже, были душами умерших; часть уже было не узнать, но кто-то еще сохранил черты лица. Люциус увидел Нимфадору, которая сидела рука об руку с Беллатрикс; Аластора Грюма, даже в посмертии сверкающего своим неживым глазом; Фаджа. Трижды ударил деревянный молоток, и Люциус обернулся на кафедру. Там сидели трое — Дамблдор, Волдеморт и... он сам, только старый, седой и осунувшийся — такой, каким он умер. Опять Привратник? — Садись, мальчик мой, — сказал Дамблдор, указывая на кресло за его спиной. Нет, это точно не Дамблдор, сразу понял Люциус. Тот обращался к нему «мальчик мой» лишь единожды, на третьем курсе Хогвартса, когда он угодил к директору за особо жестокую шутку над «грифами». С тех пор — ни разу. Сомнительно, чтобы смерть изменила его привычки. Тем не менее, Люциус послушно устроился в кресле, которое оказалось намного удобнее того, что обычно предлагали обвиняемым. Ему почему-то совершенно не было страшно. Все происходящее напоминало какую-то дурную комедию. Он вообще уже не мог воспринимать серьезно все, что произошло с ним после смерти, разве только поцелуй Северуса и его тихое «люблю». — Начнем, — прозвучал его же собственный хриплый голос. Волдеморт поднялся со своего места и стал читать с пожелтевшего, опаленного по краям пергамента: — Люциус Малфой, вы обвиняетесь в бессовестном эгоизме, неумении отличать друзей от врагов, корыстолюбии, зашоренности, предвзятости, нежелании учиться на ошибках… Люциуса начал душить смех. Он едва сдерживался, чтобы не нарушить серьезность столь пафосного заседания. Вот же как интересно — его судят не за какие-то конкретные грехи, а за отрицательные, по их мнению, свойства личности. -… предательстве собственных чувств… Вот совершеннейшая чепуха! Его во многом можно было бы обвинить, но с чувствами своими он всегда был в ладу. Правда, не на публике. -… и, наконец, в неуемной гордыне, — Волдеморт кашлянул и сел. Пергамент он дрожащими руками положил перед собой и нервно разгладил. Люциус про себя усмехнулся — и Дамблдор у них не Дамблдор, и Волдеморт не Волдеморт. Тем временем, его собственная копия строго взглянула на него. — Что вы можете ответить на эти обвинения? Фарс какой-то, а не суд. Люциус устроился в кресле поудобнее и, положив ногу на ногу, спокойно сказал: — Ничего. — Вы признаете себя виновным? — Признаю. Дамблдор удивленно вскинул брови, его очки сползли на нос. — Не торопись, мальчик мой, хорошенько подумай. Люциус пожал плечами: — Я подумал. Не вижу никакого смысла отрицать очевидное и затягивать этот фарс. — Ты понимаешь, что от нашего решения зависит твое дальнейшее существование? — Я думаю, вы выбираете, что меня ждет: жизнь или забвение, награда или наказание. — Жизнь — это не награда, мой мальчик, — печально улыбнулся Дамблдор. — Да и забвение — не наказание. Мы должны выбрать наиболее правильный, приемлемый для тебя вариант. Поэтому хорошенько подумай над своими словами. — Послушайте, Дамблдор, или кто там скрывается за этой маской. Мне до смерти надоели эти игры. Давайте уже закончим с этим. И так все давно решено. Забвение так забвение. Он окинул взглядом собравшихся призраков. — Вы раскаиваетесь? — поинтересовалась копия. — В чем? В том, что наделал в юности глупостей, а потом так и не смог исправить свои ошибки? Да, пожалуй, раскаиваюсь. — Мы не осуждаем ваши действия, мы смотрим на вашу суть и судим по ней. — Да понял я, — Люциус лениво махнул рукой, словно отгоняя назойливых мух. — Так вы раскаиваетесь в том, что вы дурной человек? Он встретился взглядом со своей копией. Интересно, он на самом деле производит именно такое впечатление? Словно ему на всех и все плевать, даже на самого себя. Неужели действительно его взгляд не выражает ничего, кроме презрения и ненависти? Чушь. — Нет, — ехидно улыбнулся он. — Я сам себе очень нравлюсь и совершенно не считаю себя, как вы выразились, дурным человеком. По трибунам пронесся возмущенный вздох, перемежающийся смешками. — Гордыня, — скривился Волдеморт. — Самонадеянность, — покачал головой Дамблдор. — Упрямый павлин, — улыбнулась его копия и начала превращаться в Снейпа. Люциус с изумлением наблюдал, как тот ловко вскочил на кафедру и спрыгнул к нему почти с шестифутовой высоты. И даже не сопротивлялся, когда тот заключил его в объятия. Какой-то бред, думал он про себя, пока Снейп — или кто-то похожий на него — целовал его лицо, что-то шептал, пытался объяснить про мир с самим собой. А Люциус почему-то думал о Волдеморте — вот уж кто точно должен был жить сам с собой в мире. Или так только казалось? А он сам? Люциус помнил, как чувствовал себя перед смертью — словно был разбит на тысячу осколков и никак не мог собрать себя воедино. Сейчас он снова чувствовал себя целым, как будто обломки кто-то склеил, оставив лишь шрамы. Не кто-то — Северус. — Не отпускай, — неожиданно для самого себя прошептал он. — Никогда больше, — ответил Северус. — Простишь? — Да, — на этот раз абсолютно честно ответил Люциус. — Господа, голосуем, кто из них вернется в мир живых! — прогремел над ними голос Волдеморта. — Кто считает, что Северусу Снейпу… В следующий миг все закружилось перед глазами, в плечо что-то больно вцепилось; он крепче обнял Северуса и потерял сознание.