Кузнец

Саурон ковал. Что поделать, все хотели от него только одного. Когда Единое Кольцо было расплавлено в Ородруине, Саурон был низвержен и стал слабее орка. Тенью зла он стал, бессмысленной тенью, что слабее распоследнего Голлума и была обречена скитаться по Средиземью до последней битвы, когда Единый наконец обратит свой взор на мир и навсегда уничтожит всё зло. Надо сказать, Саурон и сам ожидал этого момента. Первое время пытался он скитаться по Средиземью, но не находил ничего приятного взору его пылающего ока — собственно, и сам он был всего лишь тенью Ока в Незримом мире. Слабого, вялого Ока. Некогда великие эльфийские королевства пришли в упадок, как только Кольца Власти рассыпались в прах, гномы принялись бурить к центру Земли и исчезли из Арды. Со странной печалью призрак Лорда ходил по развалинам Ривенделла, в которых теперь жили только гадюки и какие-то мелкие гадкие птицы, совсем не похожие на гордых Орлов. Так прошла Четвёртая Эпоха. Уже после первых нескольких сотен лет пожилой майа прекратил бродить по миру, поняв, что и до конца времён не наберёт силы, чтобы принять облик хотя бы захудалого орка. Он стал гнездиться в жерле Ородруина, рядом с тем местом, где было создано и уничтожено Кольцо, и никакая сила не могла заставить его сняться с места. Лишь раз в десятилетие сам Саурон, бывало, отправлялся в путешествие к Серым Гаваням, и подолгу смотрел на то место, где должен быть мифический Валинор — слуга Врага, конечно, никогда не был в райских землях и отказался от единственного шанса там оказаться, когда Эонвэ повелел ему отправиться в цепях вместе с флотом Валар, но слышал многое. В очередной раз посещения гаваней от наблюдения его отвлекла гигантская птица, прилетевшая так незаметно, что Саурон обратил на неё внимание лишь когда надоедливый орёл несколько раз долбанул духа по его очертаниям острым клювом. Благословленное Манвэ тело птицы явно могло разрушать и Незримый мир. Теперь Саурон согласился с требованиями Короля Арды. В конце концов, свою судьбу он знал хорошо — скитаться по миру до Последней битвы, когда искаженная Арда не будет сокрушена, а всё зло не будет уничтожено. Тогда же сам Единый положит конец его существованию, ибо в новой Арде духу зла места не найдётся. Так есть ли разница, где провести эти годы до битвы? Естественно, Валар бы никогда не позволили Саурону разместиться в Валиноре. Даже лишённый своего Кольца и магических сил, лорд всё ещё обладал интеллектом, который был привязан к его фэа и не мог быть изъят — и мог бы легко внести смуту в ряды мирно проживающих там эльфов. Говорят, что даже слухов о появлении Саурона хватило, чтобы произошло несколько неприятных конфликтов — эльфы подрались, и Валар пришлось применять силу, хорошенько прожарив их молнией с небес, чтобы остановить споры. Старый майа расположился в одной из палат залов Намо Мандоса. Хоть он и был одним из старейших жителей Средиземья, понятий устройства этого пространства не был в состоянии даже он — открыто то было лишь Намо Мандосу и самому Единому. Это явно не был обычный мирской мир. Саурон находился во тьме, и где-то весьма близко, как он знал, путь бы преградили стены из никогда не существовавшего в Арде материала, напоминающего чёрное, но при том прозрачное стекло — если бы он попытался сбежать. В центре находилась хорошо снаряжённая кузница, и это был единственный объект во всей его «камере». Его наказание, или, можно сказать, заданием от Манвэ была ковка — проще говоря, ему следовало ковать. Ковать… Сколько не помнил себя Саурон, он постоянно ковал. Хотя некоторые вещи ковать явно не стоило, например то глупое кольцо из смеси золота и митрила. Кроме кузницы в пустоте ничего не было. Спать майар не нужно, хотя по старой привычке от тех времён, что он притворялся колдователем Зигуром, он бывало ложился прямо на пустоте рядом с кузницей и имитировал сон. В те моменты его одолевали воспоминания. Орки, Ородруин, Роковая Гора, старый дедушка Келебримбор, которого он безжалостно насадил на копьё за отказ выдать местоположение Колец. Такой же старый эльф Адар, переживший пытки самого Моргота и отговаривавший Саурона от его экспериментов с Незримым миром. А ведь послушай он тогда Адара, он бы не создал Единое Кольцо и был бы жив до сих пор, как почитаемый король Мордора — люди Востока были ему действительно верны и со скрипом принимали эльфов, когда он пропал. Старый эльф, старый эльф. Да, это так. Арда была стара. С этим и было связано то, почему Манвэ и Намо срочно понадобились его услуги. Истаивание касалось эльфов не только в мирском мире — но и в залах Намо, и в Незримом мире не было митрила, и многие души эльфов рисковали просто исчезнуть до того момента, как наступит Последняя битва. Тут-то Намо и начал вещать с позволения Короля Арды и поведал, что в своё время темный лорд открыл многие секреты Незримого мира, и только он мог бы остановить истаивание душ, вновь разогрев и закалив их только ему известным методами. Вот и пришлось Валар извлечь из Средиземье ненавистного им лорда и даже выдать новое тело, дабы ковать. Каждую неделю слуги Намо и Вайрэ, странные существа в балахонах, которые никогда не говорили, приносили ему очередные несколько эльфийских душ, находящихся на грани истаивания. Он размещал их на наковальне, разогревал, расплавлял, менял их форму и обрабатывал кузнечными инструментами, пока вновь в эльфийской душе не загорался огонь жизни, после чего прислужники Валар забирали их. Души не говорили — не в том пространстве, где был Саурон — здесь они представали как странная субстанция, напоминающая взвесь митрила. Видимо, потому этот минерал так был важен для Перворожденных, что сами их души были созданы в равной степени из Негасимого Пламени и митрила, подумал кузнец. Этот день был особым. Слуги Валар принесли душу самого Феанора. Тот, кто когда-то бросился в рукопашную против тысячи балрогов и уничтожил несколько десятков из них, прежде чем истлеть навсегда, был не в самом хорошем состоянии. Душа была обгоревшей и выцветшей, а от митрильных жилок, которые представляли её внутреннюю структуру, осталось всего несколько ярких из сотни. Основатель славного рода был на грани распада. Какая ирония — подумал лорд — ведь без Феанора новая, добрая, Арда, никогда не будет восстановлена. Свет Сильмариллов может высвободить только он. Саурон принялся за работу. Он взял южный полюс души в тиски и аккуратно расправил её на наковальне, после чего стал нагнетать воздух кузнечными мехами. Раскалённый воздух должен быть смягчить душу и сделать её устойчивой для основной кузнечной работы. Затем майа взял простой молотой и стал постукивать по разным участкам души, восстанавливая митрильную структуру. Так прошло несколько циклов, и спустя пять часов напряжённой работы внутри души ярко горела половина митрильных прожилок. Неужели ради этого Эру Единый его и создал? Ковать?.. Иначе зачем вообще нужен был майа, с рождения названный Сауроном, Отвратительным, никогда не видевшим Свет Древ, Ламп или Валинора, и практически с самого начала прислуживавший Морготу и обслуживавший его диссонанс в Великой Музыке, и о ком ни одно живое существо никогда не сказало доброго слова? Явно Единый бы не создал кого-то лишь для того, чтобы он творил зло. И хотя конец жизни Саурона был предопределён, возможно эта ковка придавала ей хоть какой-то смысл. Всё же и самому Саурону нравилось ковать, хоть при жизни его от ковательства были лишь беды — для него и для мира. С этими мыслями старый майа закончил работу над душой Феанора, которая потребовала в три раза дольше времени, чем простая душа эльфа — и отдал её слуге Намо, что забрал душу без единого слова и моментально проскользнул куда-то за стеклянную границу его вечной тюрьмы. Саурон поймал себя на мысли, что ему хотелось бы самому увидеть тот легендарный Валинор, о котором он немало слышал за время жизни в Средиземье. Залы Аулэ располагались вне его, а точнее под ним, и за изучением ковательного искусства майа так и не нашёл времени их покинуть и ознакомиться с поверхностью. Саурон закрыл глаза, вспоминая слова того старого эльфа, или вернее уже орка, утверждавшего, что он и его дети являются детьми Эру. Был ли он одним из детей Эру или лишь порождением искажения Моргота в начале времён? Майа не знал, но быть им пожалуй хотелось — а когда-то он лишь посмеялся над тем эльфом, считая что лишь он один достоин править орками или Ардой. Слуги Намо принесли ещё две души — угасание эльфов всё нарастало, и работы становилось всё больше. Придётся ковать. Саурон взялся за работу. Саурон ковал. И будет ковать до Последних Времен и обновления Арды.