К чёрту любовь

В просторном зале пахнет выдержанным виски, дорогими духами всех мастей и — совсем немного — тёплым деревом. Здесь приглушен свет. Бледные жёлтые лампы пускают блики бегать по залу: по краям хрустальных бокалов и по шёлку дамских платьев, по начищенным мужским туфлям и по инструментам музыкального квартета, что расположился у стрельчатого окна. Спокойная музыка вовсе не мешает светским беседам: разбившиеся на небольшие компании гости обсуждают изменения на фондовых рынках, последние новости мировой политики и прочие вопросы, в которых я мало что смыслю. — Надеюсь, я не слишком вас утомил? Сидящий напротив мужчина склоняет голову набок, вглядываясь в моё лицо. Томас Блейк — британец, выпускник Кэмбриджского университета, заядлый ценитель искусства и член совета директоров крупной производственной компании. Последний из списка моих целей на сегодняшнем задании. — Ну что вы, конечно, нет, — мило улыбнувшись, возвращаю ему всё своё внимание. — Я просто наслаждаюсь вечером. Это сущая правда: до сих пор мне не доводилось бывать на таких мероприятиях. Мы с отцом жили вовсе не бедно, но здесь люди из совершенно иного круга — того, где на частных самолетах летают в Монако на выходные, а вместо продуктов покупают компании и особняки. Мне нравится наблюдать за этими людьми: за тем, как они говорят, как ходят и как смеются. Нравится смешиваться с изысканной толпой, словно я не самозванка, оказавшаяся здесь на вечер, а одна из них. — Не стоит жалеть мои чувства, — усмехается Блейк. — Я трудоголик, и соблазн занять уши собеседника рабочими темами иногда берёт верх. Это вредная привычка — особенно когда собеседником выступает столь прекрасная девушка. Я ничего не отвечаю — отпиваю глоток шампанского, разглядывая мужчину. А посмотреть есть на что: голубые глаза, короткие, слегка вьющиеся русые волосы, правильные черты лица и статная фигура, облачённая в дорогой смокинг, несомненно сшитый на заказ. Я уже выполнила своё задание: завтрашнее голосование совета директоров должно решить, будет ли компания сокращать производство, и увлечённость Блейка работой позволила ненавязчиво подтолкнуть его к нужному решению. Теперь мне нужно найти повод улизнуть — однако когда мужчина подаётся вперёд, ослабив бабочку и расстегнув пару верхних пуговиц рубашки, делать этого вовсе не хочется. — Обещаю больше не докучать вам разговорами о делах, — он ставит бокал на барную стойку и обаятельно улыбается: — Лучше поговорим о вас. — И что же вы хотите обо мне узнать? — спрашиваю таким же флиртующим тоном, придвигаясь ближе. — Всё, — просто отвечает мужчина. Пару мгновений наслаждается моим замешательством, а потом добавляет: — Но можно начать с малого: вы любите цветы? Блейк касается моего запястья — сначала осторожно прощупывает почву, но не увидев сопротивления, смело накрывает руку своей. У него длинные и ухоженные пальцы, а тыльную сторону ладони украшают переплетения вен. Я задерживаю взгляд на них, попутно решая, что могу задержаться ещё немного. — Я люблю красивых и вежливых мужчин, — говорю честно, закидывая ногу на ногу. Длинный разрез на платье оголяет бедро почти полностью, что не укрывается от взора британца. — Рад, что мы с вами сошлись во вкусах, — отзывается он, на грани приличия проскользнув по голой коже, а я в ответ усмехаюсь. — Тоже любите красивых и вежливых мужчин? Блейк на мгновение зависает, осмысливая последние фразы. Мне думается, что он сейчас ощетинится и поспешит перевести тему, однако вместо этого британец негромко смеётся. Шепфа, у него даже смех красивый: низкий, мягкий, обволакивающий до мурашек. — Я сам напросился, верно? — покачав головой, заключает британец, и в его голосе звучат ноты одобрения. — Нет, я люблю женщин — особенно тех, которые не обделены чувством юмора. — Что ж, тогда это и впрямь удачное совпадение. Вместо ответа Блейк спускается с барного стула и выпрямляется в полный рост, возвышаясь надо мной. — Как вы смотрите на то, чтобы потанцевать? — предлагает с всё той же обворожительной улыбкой, а я в непонимании оглядываю зал. — Но другие гости не танцуют. — Поэтому я спрашиваю не их, а вас, — как ни в чём не бывало отзывается британец и вновь берёт меня за руку. — Окажете мне честь? Наклоняется, чтобы оставить поцелуй, и я замираю в ожидании касания. От Блейка веет успехом, уверенностью и дорогим парфюмом: ноты табака, кожи и ванили окутывают, сгущают ауру вокруг нас и заставляют нещадно краснеть. Ощущаю себя школьницей, на которую впервые обратил внимание понравившейся парень, и дело не только в деньгах и красивой внешности. Нет, Блейк образованный, галантный, лёгкий в общении — будь я простой человеческой девушкой, провела бы так всю ночь, наслаждаясь его вниманием. Но я больше не человеческая девушка — вспоминаю об этом слишком неожиданно и резко, когда мужчину окликают остановившиеся неподалёку коллеги, будто вместе с их голосами меня окатили ледяной водой. Извинившись и клятвенно пообещав вернуться через несколько минут, Блейк удаляется к гостям, а я остаюсь в одиночестве и разочарованно вздыхаю. Мне хочется его дождаться, однако разум убеждает, что пора возвращаться в школу. Внутри разгорается борьба — кровавая, но весьма недолгая: растерянно блуждая взглядом по залу, я вдруг встречаюсь с полыхающими алыми огнями и тут же выпрямляюсь по струнке. Твою мать. Выдержанное британское обаяние не только побудило меня оттянуть возвращение на Небеса, но и спутало мысли, заставляя забыть, с кем именно меня отправили сюда сегодня. Люцифер стоит у стены, скрестив на груди руки и глядя на меня исподлобья. Мягкий свет бра падает на его скулу и край челюсти, подчёркивая гуляющие желваки, а затем скользит ниже, по напряжённым плечам, скрытым под дорогой тканью пиджака. Демон явно всё видел, всё слышал, всё почувствовал: в полумраке кажется, что тени сгустились вокруг его фигуры, вторя раздражённому настроению хозяина. Любой на моём месте испугался бы. И внутренний голос утверждает, что мне стоит бояться: дрожь пробегает по позвоночнику, но я запиваю её большим глотком игристого. Опускаю бокал на стойку и облизываюсь — смакую эту дрожь, что тотчас обращается предвкушающим трепетом. Смакую хищный взор, что ласкает кожу, стоит мне оказаться на полу и гордо выпрямиться. Смакую нетерпение демона — оно пронизывает воздух, вытравливает из лёгких кислород, сгущается вокруг ароматом стали и пепла, пока я медленно подхожу ближе. Нарочно качаю бёдрами, приковывая внимание других мужчин в зале — внимание, от которого пламя в радужках Люцифера загорается ярче. — Опять ревнуешь? — спрашиваю как бы невзначай, хотя внутри от его очевидного недовольства всё бурлит и сверкает удовлетворением. Люцифер игнорирует мой вопрос, а может, и не слышит его — так увлечённо буравит затылок Блейка, виднеющийся в толпе, что я усмехаюсь. На краю сознания мелькает желание подлить масла в огонь, попытавшись вернуться в компанию британца, но я лишь разворачиваюсь и опираюсь спиной на крепкую грудь. Уверена, что этот простой жест разозлит его не меньше: задание подразумевает, что мы не знакомы, но нынешнее положение с легкостью скомпрометирует эту легенду в глазах окружающих. Мне действительно удаётся перехватить внимание сына Сатаны, вот только вместо того, чтобы в негодовании отстраниться, Люцифер крепче привлекает меня к себе. Скользит широкими ладонями вверх по бёдрам, одной рукой проскальзывает в разрез юбки и впивается в голую кожу, обжигая, помечая собственническим жестом. — С чего бы мне ревновать? — наклоняется, ухмылкой касаясь ушной раковины, и от тихого, сквозящего опасностью голоса я покрываюсь мурашками. — Я ведь знаю, что сегодня ночью ты будешь стонать не его имя. Звучит так самодовольно, так убеждённо, что в груди вспыхивает сопротивление. В следующий раз якобы случайно упомяну в постели Дино, или Блейка, или кого угодно ещё — просто чтобы увидеть лицо Люцифера. Злорадно облизнувшись, я даже записываю идею в строчки своего ментального блокнота, но потом всё-таки перечёркиваю: слишком уж мне дорога способность сидеть на занятиях. Однако это не значит, что я сдамся так просто. — Ты так в этом уверен? — накрывая мужские пальцы, плавно провожу по костяшкам. — А вдруг у меня сегодня не то настроение? Настроение и впрямь не то. Задание позволило ненадолго отвлечься, но теперь я буквально чувствую, как шкала моих эмоций стремительно опускается к минусовым значениям. В последние дни я к этому привыкла. Возможно, дело в том, что каникулы закончились, и учителя сходу завалили нас работой. Даже Геральд задал курсовую уже в первую неделю — хотя раньше всегда оставлял письменные задания на конец семестра, после интересных семинаров и полевых занятий. Очевидно, свои каникулы он в кои-то веки посвятил отдыху, а не планированию уроков, а отыгрываться пришлось нам: сидеть до ночи в книжках и сильно экономить на сне, чтобы всё успевать. И недосып, как известно, вовсе не способствует радостному настроению. А может, учёба — лишь маленькое неудобство, и куда сильнее меня удручает вечно мелькающая на горизонте физиономия Дино. Две недели я наслаждалась безлюдными коридорами и залами школы — не потому, что не люблю общество других бессмертных, а потому что видеть конкретного ангела всё ещё непросто. Да, чувства уже улеглись, но осадок остался — тем более, что Дино на Небесах явно не терял времени зря: теперь всюду воркует и обжимается с Лилу, так сладко, будто они успели пожениться и прилетели в школу на медовый месяц. Последняя из причин, но отнюдь не менее вероятная — я почти перестала общаться с друзьями. Раньше мы с Мими, Ади и Сэми частенько собирались за выпивкой, играли в карты или ходили на вечеринки, но сейчас всё стало иначе. После каникул пропасть между мной и Мими стала почти осязаемой: мне приходится скрывать от неё продолжающиеся встречи с Люцифером, а демоница делает вид, что не замечает моей отстранённости и лжи. Впрочем, не удивлюсь, если это и вправду так, ведь она и сама частенько где-то пропадает — как телом, так и мыслями. Мими всегда была связующим звеном нашей компании — без неё мальчики находят себе другие занятия, а я… Я дожидаюсь ночи, чтобы спрятаться от назойливых эмоций в постели сына Сатаны. Решение вполне действенное — вот только каждое новое утро огревает мою голову новым ведром паршивости. Прикосновение тёплых губ к шее перебивает удручающие мысли. Люцифер больше не сверлит глазами моего недавнего знакомого — вместо этого оставляет короткий, почти целомудренный поцелуй на коже и уверенно берёт за руку. — Идём. Тянет к выходу из помещения, но я остаюсь на месте — и в ответ на непонимающий взгляд признаюсь: — Я пока не хочу возвращаться. Нет, вернуться в школу — значит, снова столкнуться с тем ворохом проблем, что преследует меня сутками напролёт и грызёт изнутри. Я не хочу наткнуться на Дино за ужином и до хруста сцеплять челюсти, глядя на его флирт с Лилу, не хочу притворно улыбаться друзьям, не хочу заламывать пальцы в ожидании результатов задания. Здесь мне так хорошо. Здесь совсем другие запахи и звуки, здесь люди, которых волнуют совсем другие проблемы — те, что любому бессмерному кажутся смешными и незначительными. Здесь разговоры, которых не услышишь на Небесах, напитки, что навевают ностальгию, и даже толпа, где можно затеряться и забыться. Это как театральное представление: я могу наблюдать со стороны, наслаждаясь атмосферной музыкой, изысканными костюмами и пониманием, что в ближайшие два часа главная героиня — не я. Не знаю, какие из мыслей отпечатались на моём лице, но кажется, что взгляд демона стал мягче. — Я не говорил, что мы сразу вернёмся, — загадочно ухмыльнувшись, он вновь тянет меня, теперь настойчивее. — Идём. Ах, вот оно что. Я совсем забыла, с кем имею дело: эмпатии и заботы в арсенале этого дьявола не наблюдается. Зато есть похоть — и сейчас Люциферу приспичило выпустить пар, сменив привычную обстановку его комнаты на какой-нибудь укромный уголок загородного отеля. Мне не на что обижаться: я прекрасно знаю, что представляют из себя наши «отношения». И неважно, что мы спим вместе уже больше месяца. Неважно, что я теперь остаюсь у Люцифера на всю ночь вместо того, чтобы возвращаться к себе, едва восстановив дыхание. Неважно, что перед сном мы всё чаще разговариваем, а наутро я больше не чувствую неловкости или скованности. Всё это ничего не значит: демон по-прежнему видит во мне лишь средство для удовлетворения своих желаний. Как и я в нём. Видимо, пока я занималась заданием, Люцифер успел исследовать здание и найти подходящее место для утех: теперь он уверенно ведёт меня по коридорам, то и дело сворачивая в направлении цели. Мимо то и дело мелькают нарядные гости: женщины лишь вежливо кивают, а мужчины проскальзывают глазами по мне, вынуждая демона крепче сжимать руку. Я плетусь следом без особой инициативы, хотя с каждым шагом убеждаюсь, что всё к лучшему. Было бы крайне неловко, если бы Люцифер решил залезть ко мне в душу — куда привычнее, когда его ловкие пальцы оказываются… в других местах. Последний поворот — и мы проходим сквозь распахнутые двустворчатые двери, оказываясь на ухоженной террасе из серого камня. Каменные перила украшены цветами, свет фонарей переливается золотистыми бликами, а из приоткрытых окон льётся всё та же инструментальная музыка — но вместо того, чтобы насладиться воссозданной человеческими руками красотой, я смотрю вперёд. На спокойную водную гладь. Сколько себя помню, я мечтала увидеть море. Городок, в котором я выросла, находится в глубине материка — каждое лето, начиная со старшей школы, я планировала съездить то в Калифорнию, то в Майями, то в Европу — куда угодно, где можно встретиться лицом к лицу с бескрайним морским простором. И каждый раз откладывала: то не хватало денег, то появлялись другие планы. Став Непризнанной, я всё ждала возможности исполнить давнюю мечту — даже у Люцифера интересовалась, как незаметно улизнуть на Землю, однако так и не воплотила свою задумку. И вот я здесь. Вдыхаю полные лёгкие влажного воздуха, пропитанного тёплой солью. Слышу шум волн, что разбиваются о пирс и размеренными приливами ласкают берег, оседая в шелесте песка. Не вижу конца и края тёмной, отражающей лунный свет поверхности воды — и в горле ком встаёт от того, как это красиво. — Ты… — голос тонет в звуке прибоя, и приходится начать заново: — Ты знал, что мы будем здесь на задании? — Увидел в окно, — отзывается Люцифер и, стоит мне заикнуться о благодарности, нетерпеливо кивает вперёд. — Иди, пока нас не хватились. Повторять дважды не приходится: быстро скинув неудобные туфли, я бросаюсь к воде. Недавно прошёл дождь, и песок до сих пор влажный и плотный. Он холодит ступни, шершавыми крупицами забивается между пальцев, липнет к коже и к подолу платья, который я даже не удосужилась приподнять над землёй. А потом исчезает. Утекает в море вместе с очередной тихой волной — она встречает меня на подлёте, словно приветствуя. Обволакивает ноги тем же теплом, что разливается в груди, шуршит той же радостью, что пронизывает мысли — и настойчиво увлекает за собой дальше. Как заворожённая, я поддаюсь: ступаю по дну, следуя за уходящими волнами. Погружаюсь по колено, а затем и по пояс — и плевать, что дорогой шёлк намокает, становясь всё тяжелее. Плевать, что Мими настучит мне по макушке за испорченное солью платье — это будет потом. А сейчас я не могу остановиться, не могу перестать улыбаться, не могу оторвать взгляда от простирающейся во все стороны спокойной стихии. Ощущаю её каждой клеткой тела, каждой фиброй души, каждой вспышкой разума. Ощущаю больше, чем воду — больше, чем могу выразить словами. Это свобода, чистая и абсолютная, стирающая все границы и барьеры внутри. Это сила, первозданная и необузданная, но вовсе не угрожающая мне. Это пустота, спокойная и мягкая, поглотившая все лишние звуки и слова — все волнения, что терзали мою душу каких-то десять минут назад. Я ныряю в тёплые объятия и, подогнув колени к груди, задерживаюсь под водой, насколько хватает объёма лёгких. Растворяюсь в тёмной тишине, что окружает теперь со всех сторон, оказываюсь ненадолго в своём собственном маленьком мирке, в вакууме, куда никому не добраться — и чувствую себя лучше, чем все последние недели. Возвращаюсь на поверхность, когда горло сжимается от недостатка воздуха. Даю себе немного отдышаться, двигаясь вперёд, а потом снова ныряю — и повторяю действия раз за разом, радуясь как ребенок. Не думаю об испорченной причёске и потёкшем макияже, забываю о необходимости поддерживать температуру тела, чтобы не замерзать, и полностью теряю счёт времени — только по усталости в мышцах понимаю, что проходит не меньше получаса. Оставаться на плаву всё труднее, особенно в потяжелевшем платье, но я лишь немного замедляюсь, не желая покидать море. Монотонные, механические движения, ощущение невесомости — мне всегда нравилось плавать, будь то бассейн, озеро или река. Раньше приходилось быть осторожной, опасаться большой глубины и сильных течений, которые способны быстро вымотать человека. Вместе с бессмертием я обрела силу и выносливость, и теперь мне не составит труда заплыть далеко за буйки — нацелившись, я собираюсь сделать именно это, когда сбоку раздаётся голос Люцифера: — Надеюсь, ты не надумала доплыть до соседнего материка, — демон неторопливо шагает по деревянному пирсу, держась вровень со мной. — Меня не прельщает перспектива торчать здесь всю ночь. Звучит недовольно, однако я уже научилась различать отголоски веселья за напускным ворчанием. Люцифер делает вид, что я доставляю его царской заднице одни неудобства, но сам наслаждается окружающей атмосферой не меньше: сбросил строгий пиджак и туфли, оставшись в брюках и полурасстёгнутой рубашке; сдерживает улыбку и игриво прищуривается в ожидании ответа — знает, что сразу я не поддамся. — Ты можешь попробовать меня остановить, — слегка сбавив темп, я посылаю ему хитрый взгляд, — если присоединишься. По правде говоря, я была бы не против разделить купание с Люцифером. Сразу вспоминаются те самые сцены из романтических фильмов, в которых влюблённые парочки обнимаются в воде под лунным светом. В них мужчина всегда подхватывает девушку на руки, а она смеётся и зарывается пальцами в его мокрые волосы, прежде чем наклониться за поцелуем. Конечно, мы с Люцифером вовсе не влюблённая парочка — однако воссоздать красивую картинку это не помешает. Но демон только качает головой, усмехнувшись. — Ну уж нет. Мокнуть, когда мы наедине — это твоя прерогатива. Мечтательные образы в голове затухают, заставляя фыркнуть: кто бы сомневался, что даже невинный разговор о купании сын Сатаны сведёт к сексу? И всё же заманить его в воду теперь кажется делом чести, поэтому я не отступаюсь. — Что ж, тогда тебе всё-таки придётся торчать здесь всю ночь, — заявляю с невинной улыбкой. — Потому что я вылезать не планирую. — Либо я просто оставлю тебя и вернусь в школу, — вернув недовольную маску, Люцифер останавливается и скрещивает руки на груди. Угроза явно слабовата — я лишь равнодушно киваю и продолжаю плыть вперёд. И даже не оборачиваюсь, на ходу бросая: — Договорились. — … и скажу Фенцио, что ты используешь время задания в личных целях, — злорадный голос догоняет, вынуждая всё-таки замереть и медленно развернуться. Вот засранец! Знает прекрасно, что за такое могут отстранить от посещения Земли до конца семестра — и что рисковать я не захочу. — Ты блефуешь, — с подозрением сузив глаза, утверждаю я. — Привести меня сюда, только чтобы нажаловаться — слишком низко даже для тебя. — Вот и проверим. Люцифер возводит взор к небу, будто бы собирается призвать водоворот. На мгновение мне кажется, что облака над ним и впрямь начинают сгущаться, поэтому я разочарованно цокаю языком и признаю поражение. — Ладно, ладно! Я выхожу, — кричу, чтобы вернуть внимание демона к себе, и подплываю ближе к невысокому пирсу. — Подай мне руку, пожалуйста. Издав удовлетворённый смешок, Люцифер наклоняется и обхватывает меня за предплечье. Пальцами второй руки я цепляюсь за твёрдую поверхность — собираюсь подтянуться, но в последний момент в голове сверкает совершенно другая идея. Демон словно бы слышит её — улавливает непокорный проблеск в моём лице и даже хмурится угрожающе, предупреждая: — Не смей. Отпускает меня, но уже поздно: изобразив самую коварную усмешку, на которую только способна, я перехватываю его руку, а потом отталкиваюсь ногами от толстой деревянной сваи, утягивая сына Сатаны за собой. Не удержав равновесие, тот камнем падает в воду — мой триумфальный смех утопает в мощных брызгах, прежде чем поверхность моря успокаивается. Подозреваю, что проступок повлечёт за собой страшную месть, поэтому спешу отплыть подальше от пирса. Останавливаюсь, только когда мышцы молят о передышке, и оборачиваюсь назад, однако Люцифера сзади не нахожу. Его нет нигде: ни впереди, ни сбоку — озадаченно насупившись, я верчусь то в одну сторону, то в другую, пока разум не пронзает догадкой. Шепфа, я утопила сына Сатаны. Я ведь даже не задумалась, умеет ли он плавать: только теперь до меня доходит, что в Аду вряд ли есть подходящие для купания водоёмы, да и в школе плаванию никто не учит. Наверное, именно поэтому Люцифер не хотел присоединяться ко мне — просто гордость не позволяла признаться в отсутствии столь простого навыка. О, нет, нет, нет… Горло стягивает болезненным комом, а сердце стучит в ушах, пока я лихорадочно высматриваю на поверхности хоть какие-то следы. Мозг подкидывает всё новые вопросы, и ни одному из них я не нахожу ответа. Может ли бессмертный утонуть? Если вызвать водоворот, он вытянет Люцифера из воды? Есть ли в отеле спасатели, и смогут ли они найти его в темноте? Успею ли я извиниться, прежде чем Сатана свернёт мне шею за то, что лишила Ад наследника? И что мне… Поток мыслей прерывается громким криком: что-то сжимает мою лодыжку и резко дёргает вниз, окуная в прохладную пучину. Я силюсь вырваться, барахтаюсь и толкаюсь, но всё без толку: ногами запутываюсь в собственном платье, а хватка перемещается на мои плечи. Удерживает, пока лёгкие не загораются от недостатка кислорода — а потом резко поднимает на поверхность, и вместе с собственными судорожными всхлипами я слышу бархатный смех. — Ты! — протерев глаза от солёной воды, посылаю Люциферу гневный взгляд и с силой шлёпаю по крепкой груди. — Я думала, ты утонул! — И как, расстроилась? — демон сверкает зубами в знающей ухмылке. — Расстроилась, что ошиблась, — мстительно вру, скривив губы, а он только посмеивается. — Дурак! Пытаюсь оттолкнуть его и выпутаться из горячих рук, но вместо того, чтобы поддаться, Люцифер рывком притягивает меня к себе. Затыкает возмущённый возглас поцелуем — страстным и глубоким и таким голодным, что в животе сразу щекоткой пробуждается желание. И мне стыдно признаться, но я поддаюсь, вмиг растеряв способность к сопротивлению. Высвобождаю запястья, но лишь для того, чтобы обвить демона за шею и прижаться к нему ещё ближе, ещё теснее. Выпутываюсь из платья, но только чтобы с готовностью обхватить его торс, когда Люцифер подхватывает меня под бёдра. Тянусь ладонями к его лицу, но лишь затем, чтобы запустить пальцы во взлохмаченные тёмные волосы. Течение подталкивает нас ближе к берегу — демон без труда встаёт на дно, но меня не отпускает. Выносит из воды на руках, а я смиренно утыкаюсь лицом в его плечо и лишь теперь позволяю себе выдохнуть, ощущая, как облегчение волной прокатывается по телу. Я ведь действительно расстроилась. И испугалась — и вовсе не того, что Сатана свернул бы мне шею за сына. Но я задвигаю это признание глубоко, в самые недры моей души, запечатав знакомым вердиктом: это ничего не значит. — Ты дрожишь, — констатирует демон, опуская меня на песок, накрытый большим тёмным полотенцем. Ещё одно набрасывает на мои плечи — очевидно, пока я плескалась, он успел раздобыть их у сотрудников отеля. На то, что тоже окажется мокрым, Люцифер не рассчитывал — цокнув языком, стаскивает рубашку и вручную отжимает её, принимаясь обтираться влажной тканью, но мою попытку освободить расстеленное полотенце пресекает строгим: — Песок холодный. — Я умею регулировать температуру тела, — выгнув бровь, напоминаю я. — И почему же ты тогда дрожишь? Не потому, что мне холодно — но вслух я этого не говорю, решив закончить дискуссию. Вытираюсь и молча отжимаю подол платья, понимая, что Люцифер сейчас вызовет водоворот. Понимая и то, что это будет правильно: мы и так сильно задержались, и лучше не ждать, пока учителя сами хватятся и вернут нас назад. И всё же мысль о возвращении неизбежно навевает тоску. Мне жаль, что вечер так быстро кончился, жаль расставаться с морем так скоро после знакомства, жаль, что обретённая лёгкость долго не продлится — в отличие от проблем, которые никуда не делись. Знаю, что забегаю вперёд, но ничего с собой поделать не могу: вся сжимаюсь в ответ на шорох водоворота позади. Ожидаю привычного касания ветра на коже, ожидаю снова почувствовать тяжесть крыльев за спиной — однако ничего не происходит. Нахмурившись, оборачиваюсь — Люцифер улёгся на полотенце, положив мокрую рубашку под голову. Очевидно, вызывать водоворот он и не собирался. — Присаживайся, — похлопав себя по груди, приглашает он. Губы сами собой складываются в улыбку, и я чуть ли не прыгаю на него сверху, предвкушая ещё одну отличную возможность отвлечься. Задираю платье, чтобы поудобнее устроиться на его животе, ладонями упираюсь в крепкий пресс и поглаживаю всё ещё влажную кожу, а демон глухо смеётся моему рвению. Наверное, засчитывает себе очко за успешное окончание депрессии у Непризнанной — выглядит настолько довольным собой, что я наклоняюсь, намереваясь стереть уверенную ухмылку с его губ. (Soundtrack: BLVKES — Nobody Else) Но прежде, чем я исполню задуманное, Люцифер хищно облизывается и опускает взгляд на мои бёдра. — Выше. Выпрямившись, я снова хмурю брови, не вполне понимая намёк. На пробу сдвигаюсь, перемещаясь ближе к его груди, но изменённое положение демона тоже не удовлетворяет. — Выше, — повторяет он, одаривая меня самой что ни на есть дьявольской усмешкой. — Я не… Ай! Нетерпеливо закатив глаза, Люцифер обхватывает меня за ноги и тянет, пока я не оказываюсь над его ключицами. От неожиданности я приподнимаюсь на коленях — смотрю на него сверху вниз выпученными глазами, ожидая объяснений. — Ты чего делаешь? — Я хочу, чтобы ты села мне на лицо, Непризнанная, — безапеляционно отвечает он, горячими ладонями скользя вверх и сжимая мои ягодицы. Заявление окатывает меня жаром, яркой краснотой оседая на щеках, заставляя сглотнуть появившееся из ниоткуда смущение. Никогда прежде Люцифер не предлагал мне такое — между ног от его слов всё напрягается в ожидании, а сердце подскакивает к горлу, и я воровато оглядываюсь по сторонам. — Прямо сейчас? На пляже кроме нас никого нет — музыка всё ещё звучит вдалеке, подсказывая, что мероприятие в самом разгаре, и сотрудники отеля заняты гостями. Мы на достаточном расстоянии от здания, чтобы избежать случайных свидетелей, и всё-таки я сомневаюсь: желание Люцифера слишком откровенное, слишком смущающее и разнузданное для такого публичного места. — Предложение истекает через три… два… — явно не радуясь моему замешательству, принимается отсчитывать демон. — Хорошо! — я сразу спохватываюсь, наплевав на волнение, и он удовлетворённо хмыкает. — Что мне… Вопрос прерывается треском ткани — мимолётное жжение на коже подсказывает, что очередные трусики пали жертвой несуществующего терпения сына Сатаны. Смятение сразу отодвигается на второй план, и я возмущённо шепчу: — Тебе обязательно каждый раз это делать? — Тебе обязательно каждый раз их надевать? — парирует демон и прежде, чем я нахожу достаточно язвительный ответ, скользит языком между половых губ, лёгким движением заканчивая спор. Принимается за дело со всем присущим ему упорством, со всей жаждой, которая оставляет меня беспомощно глотать воздух, не понимая, как я могла даже смотреть в сторону другого мужчины. Люцифер изучил моё тело лучше меня самой, настроил, как капризный музыкальный инструмент, чтобы оно играло только его музыку. Сделал каждый наш секс лучше предыдущего, вынудил возвращаться снова и снова, пробудил внутри голод, который только ему под силу утолить. Осознание, что ни с кем больше я не буду чувствовать себя так — самый страшный побочный эффект Люцифера. Мне остаётся только зажимать себе рот рукой, когда демон очерчивает клитор, безошибочно воспроизводя прикосновения и ритм, от которых я распадаюсь на кусочки. Пылать изнутри, когда впивается в бёдра, буквально усаживая меня на себя, и с довольством выдыхает, обжигая нежную кожу, наслаждаясь происходящим не меньше. Сжимать в пальцах его волосы, просто чтобы удержаться в реальности, когда жадным ртом исследует каждую сокровенную точку, каждый горящий участок тела. Я выдерживаю не больше минуты умелых ласк, прежде чем мышцы сотрясаются, и насыщенная волна накрывает меня с головой, мягким покалыванием пробегая по телу. Обнимает каждую клетку, расслабляя, обволакивая теплом — и я готова обмякнуть прямо здесь и сейчас, упав на Люцифера с блаженной улыбкой на лице. Вот только демон не останавливается — продолжает терзать разгорячённую плоть, играя со мной на пределе чувствительности, на пределе тонкой выдержки. Я привстаю на дрожащих коленях, стремясь улизнуть от назойливых прикосновений, сохранить хотя бы частичку рассудка, но Люцифер не отступается. С грозным рыком прижимает обратно — держит теперь крепче, наказывает жадными синяками, словно я посмела забрать то, что по праву принадлежит ему. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Молюсь на грани сил, на грани слышимости; но молюсь не богу, а дьяволу — и слова для него ничто в сравнении с жаждой тела. Нет, он не отпустит меня, пока не насытится. Не остановится, пока в моей голове не останется ни одной связной мысли. Не прекратит, пока не выпьет всё, что я могу дать — и я принимаю свою участь. Отдаюсь на растерзание, ладонью заглушая громкие всхлипы, ослабевшими пальцами цепляясь то за ткань платья, то за дьявольские тиски в попытке найти хоть какую-то опору — в попытке не разбиться на части, когда неумолимый язык проникает внутрь. Второй оргазм пронзает меня насквозь, резко и неожиданно. Взрывается внутри и продирается через всё тело, стирая все другие чувства и мысли, сотрясая до основания целый мир вокруг. Заставляет кричать в искусанные губы и метаться в неслабеющей хватке — слишком сильно, слишком чувствительно, слишком хорошо. Люцифер меняет ритм на неторопливый, тягучий, продлевая моё удовольствие — все нервы оголены, накалены добела, вынуждая вздрагивать даже от нежных касаний. Я размякаю в крепких руках, наслаждаясь долгожданной пустотой в голове. Напряжение, что долгое время сковывало меня, исчезло бесследно — теперь я купаюсь в сытом, расслабленном удовлетворении, теряя счёт проходящим минутам. Прихожу в себя, только когда демон укладывает меня рядом. Склоняется надо мной, бесстыдно задирая платье — проскальзывает по бёдрам, успокаивая жжение от расцвётших на коже меток и накрывает ладонью мой пах, слегка надавливая. Жест странный, животный, собственнический, но отчего-то приятный — пульсация и жар между ног ощущаются ярче, отголосками удовольствия разливаясь в животе и помогая окончательно разомлеть. Не знаю, сколько мы проводим в таком положении, прежде чем мне становится прохладно. Борясь с проступающими на коже мурашками, я поворачиваюсь к Люциферу и притягиваю его за шею, увлекая в поцелуй. Демон слушается — на языке остаётся привкус морской соли и моего собственного удовольствия, зажигая не успевшее утихнуть желание. Довольно выдохнув в мужские губы, я очерчиваю подушечками пальцев мускулистый торс. Задеваю напряжённые соски, игривыми касаниями ласкаю кубики пресса — сантиметр за сантиметром продвигаюсь к пряжке ремня, но Люцифер вдруг перехватывает меня за запястье, останавливая намеченный путь. Озадачившись, я прерываю поцелуй и открываю глаза, однако пояснений демон не даёт. Лишь одёргивает платье, вернув остатки моей скромности, а затем переворачивается на спину. Прижимает к себе, обняв за талию, и как ни в чём не бывало требует: — Ложись, — помедлив, я устраиваю голову на его груди, всё ещё в замешательстве после резкого отказа. — Останемся тут, пока нас не хватятся. Пара слов, пара движений, и вот мне снова тепло — не только снаружи, но и внутри. Я ведь вижу, что Люцифер ещё возбуждён, знаю, что он не любит задерживаться на заданиях — и всё равно он переступает через себя, чтобы окончательно растоптать моё плохое настроение. Действует по наитию, явно не спланировав такое окончание вечера — и всё равно даёт именно то, что мне нужно. И это… Это ничего не значит?