Катализатор

Электричество не работает вот уже пару часов: октябрьские грозы – самые главные любители жечь провода. Вечер без обогревателя становится чересчур холодным. Тэнэ ёрзает, сидя у изголовья кровати, зарываясь ногами-ледышками в тёплое одеяло. Температура настолько сильно влияет на Кёнига, что он уже несколько минут не слушает рассказ Дэмона о каком-то случае из старшей школы. — Эй, ты здесь вообще? — Всё лицо проклятого выражает недовольство: и поджатые губы, и сведённые к переносице брови, и сверкающие острым льдом глаза. — Я кому рассказываю? Брюнет смотрит тупо. Он не здесь, он на северном полюсе, и всё, что его сейчас волнует – мраморная кожа замёрзших рук. — А? Чо? — наконец выходит из воображаемого иглу Тэнэ. Хотя лучше бы он правда был там. Говорят, иглу отлично сохраняют тепло. — Хуй через плечо! Я тебе тут душу изливаю, а ты меня не слушаешь. — Келлерман складывает руки на груди, показушно закатывая глаза, и медленно вздыхает. — А, — только и произносит Кёниг. Через минуту он окончательно возвращается в реальность и просит прощения. Не забывает и пояснить причину своего поведения. А то голубоглазый сам додумает что-нибудь абсурдное. И как у него только фантазии на это хватает? Помнится, Дэм рассказывал Тэнэ о возможностях умереть, если не завязать шнурки должным образом. А ещё о несчастных случаях, связанных с неосторожным использованием гелевых ручек. И о... Келлерман резко встаёт с кровати, перебивая мысли Кёнига, и хватается руками за воздух. Ноги подгибаются, заставляя прилагать больше усилий для удержания равновесия. В глазах темнеет, в ушах шумит. Проклятый недовольно матерится себе под нос, стоит в нелепом положении ещё пару секунд и выходит из комнаты. "Грация" Дэмона приподнимает уголки тонких губ и щекочет горло, выбивая лёгкий смешок. Лиловый свитшот висит на спинке компьютерного кресла. Келлерман, не раздумывая, хватает вещь и летит на всех парах к Тэнэ, мирно ожидающему в соседней комнате. Голубые радужки глаз озорно блестят в предвкушении. Дэм появляется в дверном проёме, и, не давая сказать брюнету и слова, швыряет в его сторону кофту. — Одевай, — с азартом произносит проклятый, широко растопырив локти, упираясь ладонями в бока. — Надевай, — Кёниг выворачивает розовую ткань, скептически выгибая бровь. Хмурится, но не спорит. Свитшот, пропитанный тягуче-сладким запахом, мягко касается кожи. Тело ещё не согрелось, но внутри уже разливается то самое трепетное тепло. Руки начинают дрожать не от холода, а от волнения. Хочется уткнуться носом в ткань, хочется чувствовать эту приторность вечно. Дэмон садится на кровать, подгибая под себя ноги, и наблюдает за чужой реакцией. Кажется, что Тэнэ так и не поднимет на него свой взгляд. Длинные пальцы теребят края рукавов, шурша ими в тишине комнаты. Чёрные ресницы легко подрагивают. Время замирает. — Тэнэ, — голос отдаётся в голове эхом, повторяясь миллионы раз, — будешь чай? — можно ли произносить обычные слова так? — Буду. — "Конечно, буду, я с тобой всё буду". Голубоглазый вновь выходит из комнаты, оставляя Кёнига наедине со своими чувствами. Сердце гулко бьёт по груди, отбивая рёбра, с которых только недавно сошли старые синяки. Медленный выдох. Сладкий вдох. Разум мутится, сосредотачиваясь на запахе. Пол под ногами плывёт, поэтому брюнет идёт медленно. Тело не слушается, шатая его из стороны в сторону, будто он на корабле. Когда Тэнэ заходит на кухню, русый стоит над приоткрытым ящиком и закрывает глаза рукой. Ладонь другой приложена к тёмной футболке в районе сердца. Дэм отмирает, слыша шевеление за спиной, и принимается доставать маленькую кастрюлю. Напряжение висит в воздухе натянутой струной – стоит ещё немного надавить, и оно лопнет, режа неосторожные пальцы. Келлерман зажмуривается, заставляя себя сосредоточиться на чём-то, кроме биения собственного сердца. Вода приятно шумит, позволяя переключить всё внимание на неё. Проклятый явно не в себе: он ломает несколько спичек, прежде чем Кёниг аккуратно забирает у него коробок, чтобы наконец зажечь огонь. Голубые глаза смотрят растерянно. Вся уверенность Дэмона – если она вообще была – пропадает, когда Тэнэ глядит на него таким взглядом. Брюнет хмурит брови и закусывает нижнюю губу, не замечая своих же действий. В серых глазах бушует стихия, да такая, что гроза за окном кажется чем-то незначительным и неважным. Впрочем, как и всё остальное. — Тэнэ, — Кёнига передёргивает. Волна холода пробегает по спине, оставляя за собой мурашки. Немой вопрос брюнета, читающийся во взгляде, застаёт Келлермана врасплох. Он не знает зачем произнёс это имя. Хотел распробовать на вкус? Наверное. Оно просто звучит приятно. — Тэ-нэ, — тихо чеканит русый, смотря на чужие горящие щёки. Похоже, это было последней каплей. Кёниг сглатывает слюну и медленно приближается к чужому лицу, смотря на реакцию. На несколько секунд кажется, что Дэм сделает что угодно, лишь бы не быть рядом с Тэнэ: расширенные зрачки бегают слишком встревоженно. Но затем проклятый жмурится и сам подаётся вперёд. Тёплые губы – единственное важное, оставшееся в этом мире. Движения неумелые аккуратные, но оттого только более чувственные. Холодная рука осторожно ложится на горячую шею – русый вздрагивает. Пальцы зарываются в светлые волосы. В телах искрится электричество. Голубоглазый приоткрывает рот, позволяя Кёнигу проникнуть глубже, и кладёт руки на чужую талию, притягивая ближе. В холоде октября руки проклятого – самое надёжное спасение. От чувств ведёт сильно, поцелуй до того жаркий, что никакие свитшоты не нужны. И без них мир плавится. Воздух кончается слишком стремительно, заставляя разомкнуть распухшие губы. Тэнэ жадно глотает кислород. Дэм потирает шею вспотевшей ладонью и стыдливо смотрит в пол. Его лёгкие разработаны лучше, а значит, и целоваться он может дольше. Целоваться. Сердце начинает стучать с бешеной скоростью, перебивая даже собственные мысли своим грохотом. Келлерман закрывает уши руками и испуганно смотрит на ничего не понимающего брюнета. Вот и разгадка странного поведения проклятия. Кёниг кладёт руку на чужое плечо, взволнованно заглядывая в голубые глаза. — Ты чего? — слова расплываются. Русый замедляет дыхание, жмурится, и сердце, наконец, начинает биться не так громко. — П-побочки... проклятия, — Дэмон открывает глаза и растягивает губы в насмешливой улыбке, — катализатор. До Тэнэ не сразу доходит смысл сказанного. Несколько секунд он глупо моргает, но потом к нему приходит понимание и лицо заливается краской. Вода шипит, вытекая на горячую плиту. Крышка алюминиевой кастрюльки дребезжит, выпуская клубы пара. Кёниг тянется к панели управления и выключает огонь. Грозный взгляд летит в сторону русого, который, кажется, ничуть не смущён ситуацией. Сдерживает смех. Брюнет закатывает глаза и, улыбаясь, отворачивается от Дэма в сторону шкафчика с посудой.