1.
А когда посреди сценки — чёртовы шокеры с сюжетом-квестом, который случается в комнате, которая всем своим существованием хочет напугать, — резко вырубает свет, Антон прощается с жизнью. Дима успевает отодвинуть микрофон от лица, чтобы никто не слышал, и шепчет: — Антош, всё хорошо. Не спрашивает, не шутит — просто быстро сообщает, чтобы Антон держался за эту мысль. Шастун благодарен, что Дима не попытался его успокаивающе потрогать за плечо, потому что тогда точно — минус один. Где-то в реальности удерживает, что зрителям одновременно переживательно и смешно, он слышит и дружный вздох, и смех, и вообще в целом рад, что никто не замечает, как ему страшно. И не то чтобы Шаст скрывает — да на этом большинство шуток и построено, — просто не хочется выглядеть совсем уж дитём на фоне взрослых дяденек, которые ничего не боятся. Когда свет включается, он смотрит на Диму. Взрослые тоже боятся — видно по его лицу — может, не столько за себя, сколько за близких рядом, но всё же. Антон переводит дыхание. Всё словно в замедленной съёмке, потому что адреналина столько — хочется, чтобы голова кружилась, хочется потерять сознание на чьём-то сильном плече. Потом очень важно посмотреть сквозь всю их сцену на человека, который отыгрывает веселье. Шаст уверен: Арсению приходится давить в себе желание всё это как-то закончить поскорее. Они встречаются взглядами, Антон чуть кивает — со мной всё хорошо — с нами тоже всё хорошо — и Арс улыбается на камеру, мол, всё это очень смешно и весело. Хотя, должно быть, у большинства присутствующих здесь смех — это защитная реакция, как и со всеми экстремальными импровизациями. По крайней мере, Шаст хочет цепляться за эту мысль, потому что разочаровываться в людях, которым буквально нравится, что им больно и некомфортно, не хочется. Поз успевает набросить ещё каких-то шуток, чтобы разрядить атмосферу, которые, может, и в окончательный монтаж не попадут — слишком завязаны на моменте, который они все сейчас проживают. Воля тоже понимает, что надо как-то сворачивать и уводить это всё, зовёт прощаться с гостем. Пока они стоят рядышком, к Шастуну тянется Серёжа: — Ты живой там хоть? — шепчет так, чтобы никто не слышал. — Как будто да. Серёжа похлопывает его по спине. Шаст ловит взглядом, что Дима на своей стороне что-то быстро говорит Арсу — что-то смешное и возмутительное, судя по удивлённо-восторженной улыбке Арсения. Наверное, там смешные проклятия в сторону тех, кто это всё организовал. Но разбираться с группой никто из них, наверное, не собирается: сами когда-то согласились на то, что в их жизни будет доля нездоровой зрелищности. Но всё же в гримёрке, когда они остаются одни, Поз деловито спрашивает: — Хочешь, мы с ними поговорим, что это было, мягко скажем, пиздец как некрасиво по отношению к тебе? — Да-да, — тут же подключается Арс, и в нём столько энергии — он заполняет всю гримёрку хаотичными движениями, — мы с Димкой уже разыграли две сценки, как мы будем всех отчитывать. Шаст смотрит на них и невольно улыбается. Вот теперь — только теперь — он успокаивается окончательно. — Всё нормально, — ему кажется, что он не врёт. — К тому же раз такая декорация была использована, больше такое не повторится. И хорошо ещё, что мы выпуск этот снимали последним на сегодня, а то я бы нервный был в других. Арс мягко гладит его по волосам, словно отгоняет плохие мысли. Обереги Арса работают безотказно, он, кажется, единственная магия, которая осталась в этом бренном мире, и Антон весь покоряется её теплу. Где-то в коридоре происходит ворчливое шебуршание, и через пару секунд заглядывает Серёжа, всегда тактично задерживающийся, чтобы эта троица могла что-то обсудить. Или, может, он до сих пор в ссоре с незримым богом времени, а потому опаздывает всегда, но именно теперь это наконец-то становится полезным. — Чё вы не расходитесь по домам? — Ну ты как злая школьная вахтёрша не даёшь нам посидеть на подоконнике после контроши по алгебре, — вздыхает Антон. — Да, пришла вот вас прогонять ссаными тряпками, — усмехается Матвиенко. — Серёж, — вкрадчиво зовёт его Поз, — что это за школа такая, где используют ссаные тряпки? — Такая, в которой после уроков идут не домой, а в жопу, — он показывает средний палец. — А вообще, ну, вы как? — Нормально, — хором отвечают Дима и Антон. — И реально собираемся домой, — добавляет Арс и тянет обоих за рукава. Серёжа не закатывает глаза на это их ужасное мы, и Арс, который знает его очень давно, может почти с уверенностью сказать: он не сдерживается и правда искренне присматривает за ними. Поэтому, когда они уходят, шепчет ему на ухо “спасибо”. Серёжа отмахивается, мол, мы вообще-то друзья. Он уезжает почти сразу, потому что у него запланирован какой-то очередной движ, чтобы жить лучшую жизнь среди всех этих людей и богов. — Ладно, Поз, — Арс поворачивается к нему, — мы не можем игнорировать очевидное. Пока мы успокаивали Шаста, как-то забыли, что ты там тоже был. Давай, поделись впечатлениями. — Блин, ну это было страшнее, чем трахаться в купе поезда Москва — Казань, — ворчит Позов, закуривая. Шастун замирает, и Арс с Димой наблюдают умилительную картину “Антоша думает”. — Я такого не помню. — Так тебя и не было, — Дима пожимает плечами. — Вы с Серёженькой опоздали на поезд, и мы уехали без вас. Лучшая поездка. Антон цокает — беззлобно совсем, — переводит взгляд на Арсения — тот ни разу не смущается и выглядит ужасно довольным. Шастун мог бы ревновать сейчас, но у них есть простое правило: отношения — не ебучие соревнования (это однозначно была формулировка Поза), и чувства, которые они испытывают друг к другу в каждую секунду важнее, чем сравнять счёт в количестве свиданок, поцелуев и что ещё там можно выдумать. Ну случился у них моментик, когда захотелось экстрима под боком проводницы, — Шасту теперь очень смешно представлять, что эти двое хохотали час, уламывая друг друга, но инициатива, он уверен, была за Арсом, — а Антона не оказалось рядом, это нормально. У них с Арсом тоже всякое было, когда у Поза были свои дела, и они об этом честно рассказывали, Поз называл их гусями и слал воздушные поцелуи в телеграмных кружочках. Разве что у Димы и Антона наедине ничего не было: они оставались друзьями. Иногда могли поцеловаться, конечно, но это скорее какой-то жест широкой-широкой дружбы. В конце концов, без их дружбы ничего бы и не случилось. Никто из них не знает, кто первый посмотрел на Арса не просто как на охренительного коллегу, который ломает все представления о людях, как на хорошего друга, который заботится — скрыто от посторонних, очевидно для близких, — а на человека, из-за которого можно потерять голову. Шасту хочется верить, что это всё случилось одновременно; рациональность Поза подсказывает, что Антон чуть дольше обдумывал, что с ним случилось; Арсений уверен, что вообще он первый посмотрел в их сторону именно так — мы могли бы быть друг другу кем-то ещё. Шастун выбирает свою тактику — долго-долго смотреть, иногда касаться, превращаться во все чувства разом, чтобы только — воспринимать всё, что скажет, покажет или сделает Арсений. Ни в чём не признаваться, ни о чём не спрашивать — просто быть максимально рядом, а потом прокручивать в голове воспоминания и самому удивляться, что они действительно так близки. Поз выбирает свою тактику — говорить, спрашивать, узнавать. Больше — подначивать. Он иронизирует, сыплет двусмысленностями, рассыпается в комментариях под фотографиями в комплиментах. Арсения никто никогда так часто не называл красивым, да и вообще — вот так открыто бы восхищался. Поэтому Арс торжественно решает, что в этом есть какой-то подвох. О чём говорит честно: — Я тебя не понимаю, Дим. Ты так нежно скрываешь свою ненависть или что? — Вот ты тут абсолютно прав: с тобой только нежно и никак иначе. — Опять лукавство твоё это, — Арс немного хмурится. Дима не ведётся и пожимает плечами: — Может, я вообще без всякой иронии, может, я решил подёргать за косички девочку, которая мне нравится. — “Может”? Но Позу даже придумывать уход от ответа не нужно: их прерывает Серёжа, словно почувствовавший, что его лучшего друга кто-то мучает своими недомолвками. Арсений, может, и замечательный актёр, но стоит ему снять маску, как Серёжа всё-всё видит. И нередко — под маской тоже. Поэтому к Позову он относится настороженно. Что-то нехорошее происходит, и очень хочется всё это предотвратить. Дима легко считывает напряжение и удаляется, мол, не буду никого раздражать, нам всем надо остыть. Он знает, что если бы сказал правду, мол, Арсюш, я никогда не вру, когда делаю тебе комплименты, ты самый красивый человек в моей жизни, и дело не только в красоте внешней, то Арс бы, наверное, обрадовался, он любит, когда его любят. Но вот что было бы дальше с их коллективом — вопрос, потому что шутки шутками, но Арсений скрытен до невозможности, и понять, кто ему нравится, отделить образ телевизионного мальчика-на-грани-дозволенного от реального, где он почти такой же, только грани другие, на самом деле непросто. Поэтому, даже повертев формулировку в голове и сочтя её неплохой и даже почти невинной, Поз всё равно отмалчивается. А ещё он видит, как на Арса смотрит Шаст. Антона очень легко разгадать, но это, может, потому что Дима его знает, видел такой взгляд в сторону разных людей, с которыми у Шастуна ничего не сложилось, потому что никто так и не делал первый шаг, а чувства уходили быстро — всё это было не то, что удерживало бы так долго. Арсений — это нечто совершенно иное — почти во всех аспектах жизни. Перспектива делить с лучшим другом невзаимное чувство к одному и тому же человеку Диме не нравится совершенно. Но у него есть тактика, и он её придерживается — через пару дней после этого разговора зовёт Шаста поговорить. Благо, с Антоном можно спрятаться в курилке и в самые драматичные моменты разговора просто молча угрюмо затягиваться. Дима долго не тянет: — Тебе ведь нравится Арс? Антон испуганно распадается на: — Не-не-не… не знаю, — выдаёт в конце под пристальным взглядом Поза. — Заметно? — Мне — да, но я поэтому и спрашиваю, чтобы убедиться, что это так, а то мало ли, показалось. Антон вздыхает и осторожно кивает. Смотрит на Диму внимательно — осудит, не осудит, обсмеёт, промолчит? — Ну Арс так-то стоит того, чтобы в него влюбляться, — честно говорит Поз. — Хочешь, я поговорю с ним? Ну так, узнаю обстановку, вдруг это у вас взаимно. — А если нет, это ж ты меня таким ебланом выставишь, — Шаст нервно теребит шнурок толстовки. — Да почему, приму весь удар на себя, мол, я мудак и пошутил, извинюсь, пообещаю завязать с приколами, все дела. — Ну ты прям серьёзно сейчас? Антон выглядит так, словно уцепиться за Диму — единственная надежда сейчас. Поз никогда не видел, чтобы Шастун серьёзно думал над тем, чтобы кому-то признаться, чтобы вообще делать какой-то шаг в эту сторону, — а значит, к Арсу у него всё самое настоящее. — Абсолютно серьёзно. Антон чуть заметно кивает, и Дима расценивает это как согласие. Поз направляется к выходу из курилки, когда Шаст удерживает его за плечо. — Но тебе ведь тоже нравится Арс? — Заметно? — усмехается Дима, чтобы опять непонятно — шутит он или всерьёз. — Ты вот никогда прямо не отвечаешь, когда хочешь что-то скрыть. Поз пожимает плечами. И в этом неответе — да, мальчик мой, ты абсолютно прав. Но Дима для себя решает: если Арсений вдруг скажет, что у них с Антоном что-то может сложиться, то Поз вмешиваться не будет. Взаимность — редкая история, а он не мудак, чтобы рушить чужие отношения, в которые вмешаны два друга, своими никому ненужными чувствами. Перебьётся. Совсем невмоготу станет — так диплом никуда не делся, ну к чёрту тогда телевидение, будет самым смешным доктором в местной стоматологии, подумаешь. Арс вылавливается на выходе из гримёрной, Дима затаскивает его обратно и на всякий случай закрывает дверь. Арсений в каком-то восторженном любопытстве смотрит на эти действия, и у него наверняка десятки вариантов того, что может случиться. — Шаст по тебе плывёт, — Поз решает, что откровенность — лучшее оружие против скрытности Арса. Он слишком вежлив и добр, чтобы не отреагировать. — А ты? — М? Арс подходит ближе — ох, вот эта чёртова разница в росте, — Поз инстинктивно делает шаг назад и упирается спиной в стену. Ладно, эта сцена наверняка была в одном из вариантов, которые себе нарисовал Арсений, — и хорошо, если только в одном. — Хочу, чтобы ты тоже плыл по мне. — Арсений Сергеевич, да вы, оказывается, та ещё кокетка. — Дим, — Арс вдруг выглядит очень серьёзным, — ну не ёрничай, пожалуйста. Это даже не просьба — Арс почти умоляет, в нём явно что-то отчаянно ломается, и он не знает, как это взять под контроль, и Дима всё это слышит — и слушается. — Ты мне нравишься, Арс, это правда, но если ты что-то чувствуешь к Антону, то мы оба забываем, что я тебе сказал, ясно? — Дим, у меня всё пиздец как сложно, — голубые глаза — растревоженные воды Арктики, впервые столкнувшиеся с обжигающим Гольфстримом. Он упирается лбом в плечо Поза, становится совсем беззащитным, — Дима обнимает его мягко: если будет идти ко дну, то успеет отпустить. — Не заставляй меня выбирать, — говорит шёпотом совсем, будто самому страшно признаться. — Так, вот тут чшш, — Поз медленно поглаживает Арса по спине. — Будет предательством, если мы об этом будем разговаривать без Антона. Арсений кивает и отстраняется, Дима пишет Шастуну, куда ему стоит срочно прийти. — Если обидишь его — я забуду, что хотел быть с тобой нежным, — Дима говорит тихо, а от того действительно угрожающе, и Арс послушно поднимает руки в защитном жесте. Антон прибегает через пару минут — немного растерян, немного воодушевлён, переводит взгляд с Димы на Арсения и обратно, догадываясь, что уже что-то успело случиться непредвиденное. Арс мог бы поизводить его — просто потому что Шаста легко вывести на эмоции, а наблюдать за ним — таким разным — безмерно нравится, но Поз смотрит тяжело и угрюмо, сдерживая все садистские порывы, и приходится воровать его манеру поведения: быстро, чётко и без времени на раздумывания. Поэтому Арсений тянет за воротник Шастуна, чтобы тот наклонился, и заставляет чуть вытянуться Диму, чтобы они были примерно на одном уровне и услышали одновременно: — Вы мне оба пиздец как нравитесь. Арс делает шаг назад, задумчиво кусает губы. — Бля, я реально это сказал, — и он драматично отворачивается. Антон уверен, что это просто — для театральности, Поз — что это для того, чтобы скрыть румянец. Не каждый день зажимаешься с такими клёвыми мужиками, как он и Шаст, и уж точно не каждый день признаёшься в чувствах. — Так мы… будем… втроём теперь? — Антон делает неловкий жест руками, пытаясь осознать, как такие отношения работают. — Нет, мой мальчик, мы с тобой точно не будем, — усмехается Поз, — но вот благодаря тому, что боги сделали Арсения таким охуенным, я буду с ним, и ты будешь с ним, и он будет с нами двумя. Бля-ять, — протягивает он то ли испуганно, то ли восторженно. — Это надо осмыслить. Арс, твои предложения? Арсений наконец-то поворачивается к ним: — Осмыслять — это больше по твоей части. Я скорее по “прочувствовать”. Дима улыбается игре слов, описывающей их подходы к жизни. Осмыслять-прочувствовать приходится дни, недели, месяцы — узнавать друг о друге новое, узнавать новое о самих себе — и это лучшие знания, которые вообще можно получить в этой жизни. Они терпеливо ждут, пока Поз докурит; Арс в очередной раз испытывает сложные эмоции. С одной стороны, ему не нравится, что и Антон, и Дима травят себя сигаретами, с другой стороны, не засмотреться на то, как Поз ловко обращается с сигаретой, как нежно обжигает ткань вселенной и затягивается, как пускает дым, словно общается с ней на понятном только им туманном языке, который сможет распознать разве что только Арс, в котором звёздной пыли и чёрных дыр больше, чем человеческой плоти. Можно было бы поторопить Диму, но он сегодня за рулём; такая традиция рационального использования транспорта — всё равно мотаются везде втроём, поэтому в такие дни двое оставляют машины во дворах, пока третий их возит. — Куда мы? — спрашивает Поз, когда они усаживаются в машину. Чтобы никого не делить, Шаст садится на переднее пассажирское, Арс на своём заднем садится посередине: через пару минут и руки положит на передние кресла, и изъёрзается весь, особенно если заиграет особая музыка. Поз включает свою флешку, но совсем тихонько, чтобы не мешала разговору. — Честно, вот никуда не хочется пока что, только домой, — вздыхает Шаст. — Поехали домой, — соглашается Арс. Поз кивает; ему даже не нужно строить маршрут, хотя все дороги Москвы он, конечно, не знает, и когда Шаст говорит: "А пойдёмте заценим новый книжный, потому что там обещали прям целый отдел с комиксами" — и произносит название ТЦ, которое он впервые слышит, или когда Арс говорит: "Видел тут рекламу шоу-рума винтажных вещей, мне срочно что-то хочется для фотосессии такое" — и произносит что-то на французском, что тоже оказывается названием магазина, — Поз послушно забивает всё это в навигатор. Но путь от студии к квартире Арса, которая становится их домом, доводится до автомата. Вообще Арс в Москве — это всегда головная боль для него, потому что надо искать место, где он остановится. Снимать гостиницу дорого, снимать квартиру не всегда безопасно, особенно если его вдруг узнают; обычно он останавливается у Серёжи и всё не может понять, нормально ли ему. Он спрашивает об этом напрямую. — То есть ты думаешь, что я такой нюня, что не сказал бы тебе "прости, но нет", если бы ты меня заебал? — возмущается Серёжа на это. Больше Арс не спрашивает, и их быт вполне мирный, к тому же у обоих есть своя ночная Москва, так что не всегда удаётся даже надолго остаться вдвоём. А потом у Арса появляется квартира. Однушка, пятнадцать минут от станции метро, далеко не центр города, но зато как будто своя. Она именно что появляется. Арсений театрально вертит связку ключей на пальце перед очередными съёмками. — Ты залез в ипотеку? — сочувственно тянет Антон. Арс отрицательно мотает головой. — Ты залез кому-то в штаны? — ворчит Поз, всем видом показывая, что он не осуждает. Арс также отрицательно мотает головой, но как будто задумывается. — Да ну не томи уже, скрытёныш, — Серёжа бросается в него какой-то скомканной бумажкой. Арсений её ловит и не глядя отправляет в мусорное ведро — идеальное попадание. — Это просто подарок на прощание. — Да кто на прощание будет дарить квартиру? — Антон и возмущается, и усмехается одновременно. — Ну есть в мире такие люди, — Арс загадочно улыбается, но скрещивает руки на груди, давая понять, что ничего больше не скажет. — И кто вообще в этом мире заслуживает такие подарки? — продолжает недоверчиво Шаст. — Я, конечно, — Арс проводит по своим волосам, словно это и так очевидно. Шастун фыркает. А Дима знает: это и правда очевидно. У него тоже есть желание одаривать Арса чем угодно, желательно чем-то совершенно необычным, лишь бы ему нравилось. Чего Дима пока не знает, так это того, что через месяц признается Арсу в своём желании, и Попов потащит их двоих с Антоном к себе — и в квартиру, и в свою хаотичную жизнь. Пока Поз украдкой наблюдает, как Шаст не сводит с Арсения глаз, смотрит долго-долго и почти не моргает, и как Арс, скорее всего, лишь делает вид, что не замечает. Диме остаётся надеяться, что его долгого взгляда никто не заметит. В квартире теперь уже полно вещей всех троих: Арс оставляет здесь вещи, которые классно носить именно в Москве; Поз и Шаст оставляют здесь вещи прежде всего для того, чтобы на следующий день съёмок не приезжать в том же, в чём были до, иначе будут вопросы к ним двоим, а у них ситуация сложнее и смешнее. Арс, впрочем, о безопасности не заботится, таскает чужие вещи на себе — обычно это вещи Шаста, потому что подходят по размеру, — и хвастается этим в сторис. А в остальном всё минималистично: небольшая кухня, в которой лелеется мечта о посудомойке, которую просто некуда приткнуть, а в единственной комнате — огромная, широченная кровать, которую пришлось заказывать по своим размерам, потому что традиционно на двуспальной кровати спят двое, а их чуть-чуть больше. Они даже ради прикола гуглили “трёхспальная кровать”, и оказалось, что такие существуют, но абсолютно не подходят им: третье спальное место находилось на втором ярусе. — Ну вот кто за вечер облажается, тот будет отправлен наверх, — смеётся Поз, прекрасно зная, что у них так не бывает. Они не ссорятся по-настоящему. Иногда царапаются словами, иногда ловят момент для того, чтобы выпустить пар, но это всё под каким-то слоем иронии, а не всерьёз. Антон слишком добрый, чтобы ссориться, и всегда ищет какой-то компромисс, должно быть, и из некого чувства постоянной вины, которое в нём выращено непонятно кем. Поз — рациональный, любой намёк на конфликт приводит к тому, что Дима приглашает всех сесть, обсудить, всё взвесить, подумать, в конце концов. Арс вообще не может долго пребывать в состоянии, где его не любят и где ему нельзя проявлять любовь, идёт на мировую первым, даже если не был ни в чём виноват. Поэтому никто из них наверх бы и не отправился. На стену Арс вешает телевизор — конечно, выделывается, покупает модель с доступом к Интернету, чтобы смотреть на большом экране ютуб или что ещё придёт в голову. В питерской квартире стены отданы под фотографии и афиши. Не так, конечно, чтобы напоминало логово маньяка, скорее можно было бы подумать, что это безмерно любящая своих внуков бабуля. Ну, Арс и правда любящий, поэтому там много фотографий Поза и Шаста. Наверное, там даже найдутся снимки, о которых они не подозревают. Отдельно Арс обожает те, где они втроём. На камеру такие моменты ловятся редко, потому что они все движушные ребята, расстояния между ними возникают постоянно — и постоянно же сокращаются. Тонкая нить, которая их связывает, не истощается без постоянной близости. Ещё в машине Шаст заказывает через приложение еду на ужин; Поз, конечно, говорит, что он может приготовить сам, но в голосе у него такие страдальческие нотки, что Арсений и Антон одновременно говорят “нет, мы лучше закажем”. Так что на вечер планируется пицца и здоровый сон — такие вот взрослые отношения, в которых все прекрасно понимают, что такое усталость. Им даже лень говорить — как-то и правда выматывает сегодняшний день, вероятно, потому что он первый такой насыщенный съёмочный после небольшого перерыва. Поз предлагает включить какую-нибудь чушь по телевизору просто чтобы был фон, который можно разбавлять иногда шутками. — О нет, сейчас начнутся эти муки выбора, что бы такое включить под ужин, — наигранно грустит Шаст. — Да просто рандомный канал включим, — пожимает плечами Поз. — Ютуб не предлагаю, не хочу видеть, что там у Арса в рекомендациях. — И ничего криминального там, — Арс возвращается из ванной. — Короткометражки всякие русские, плейлисты под персонажей, которые мне близки, наверняка что-то из юмора, знакомые лица, все дела. — А как же наши проекты? — игриво ворчит Поз. — Ох, Димочка, конечно, ваши видео я знаю наизусть, — лукавит Арс. Шаст в это время находит какой-то спортивный канал, на котором показывают большой теннис. Это одна из тех нейтральных вещей, которую ещё могут вытерпеть все трое: все художественные фильмы или трансляции постановок становятся предметом пристального внимания Арса, который пытается найти ответ на вопрос, как попасть на большую сцену, всё юмористическое ударит по ним троим, потому что так или иначе начнётся какой-то анализ того, как работают чужие шутки, а музыкальных каналов Шастун избегает из-за себя, потому что если он случайно начнёт подпевать какой-нибудь новой и уже всех доставшей песне Крида, то Поз будет стебать его ещё неделю. Теннисом из них никто не увлекается, можно не болеть ни за кого, тем более это матч между представителями одной страны, может, какой-то внутряковый чемпионат. Поз бы рассказал, что происходит, если бы внимательно посмотрел на экран и послушал несколько комментариев, но ему лениво, он заваливается на кровать и смиренно ждёт курьера. Арс и Шаст присоединяются к нему. — Как же кайфово лежать, — наконец-то выдыхает Антон, в котором скопилось слишком большое напряжение после нескольких выпусков. — Давайте придумаем какую-нибудь игру для “Импровизации”, где надо именно лежать, — потягивается Поз. — Это был бы кайф. — Это был бы ужас. Шаст и Арс говорят одновременно — и, конечно, для Арсения, у которого почти в каждом выпуске включается природная связь с мартышками, желание делать стойки, фокусы и прочие физические приколы, чтобы, видимо, на очередном юбилейном или праздничном выпуске сделать сальтуху, спрыгнув с плеч какого-нибудь мощного высокого гостя, идея полежать и ничего не делать губительна. — Арс, то есть когда ты станешь совсем старым, ты не обрадуешься, если мы с Антошей подарим тебе сертификат в санаторий? — Ты тоже будешь старым в это время, — ворчит Арс. — Но это не отменит того факта, что тебе идея полежать в ванне с пузыриками не зайдёт, в отличие от нас. — О-о, сейчас бы в ванну с пурызиками, — тянет Антон. Арс задумчиво трёт переносицу: — Не, если вам так хочется, мы можем снять какой-нибудь люксовый номер в одном московском или питерском отеле, чтобы там было джакузи… Антон и Дима одновременно разочарованно вздыхают. — Ты вообще не прочувствуешь вайб санатория, если вокруг будет дорого-богато, — поясняет Антон. — У вас какая-то нездоровая помешанность на этом. — А в санатории бы сделали здоровыми всех сразу, — подключается Дима. — На самом деле мы просто с Тошей недавно вспоминали всякие моментики из детства, и оказалось, что нас в разные годы отправляли в один и тот же детский оздоровительный лагерь. И вот несмотря на то, что прошло сколько-то там лет, он вообще не поменялся, ну то есть всё, что Шаст рассказывал, было и у меня. Арс замирает, когда слушает истории о жизни, которую он никогда не сможет наблюдать, и старается вытащить из этих воспоминаний максимум, чтобы потом делать отсылки в разговорах, чтобы потом на основе этих осколков делать подарки, чтобы потом эти самые осколки любить-любить-любить. Но воспоминания резко прерываются звонком курьера. — Вот раз ты у нас такой молодой, ты и сбегаешь откроешь, — тыкает Поз в бок Арса. Арсений хочет возмутиться, но заставлять курьера ждать всё-таки невежливо, а когда он через пару минут возвращается с пиццей, то и ворчать уже не хочется. Есть в кровати — вот ради этого, может, и стоит взрослеть. И то можно нарваться на человека, который будет ворчать, что это всё-таки неправильно, что есть надо за столом и всё такое. С такими лучше не сходиться, наверное, но не то чтобы у Арса спрашивали совета по отношениям. Пицца оказывается самой обычной; Поз заинтересовывается наконец-то матчем по телевизору и наугад выбирает игрока, за которого хочет болеть. Арс и Антон присоединяются к нему, чтобы вместе с незнакомцем пережить моментик победы или поражения. Они обсуждают планы на ближайшие дни, пока Арсений ещё с ними и не умчит обратно в Питер, и Шаст ему никогда не признается, но ему каждый раз немного страшно, что на вокзале Арс им шепнёт, мол, я вообще-то прям навсегда уезжаю, и хотя предпосылок к этому нет никаких, и если Арс решит их бросить, то сделает это элегантно, красиво, нежно — сразу прострелит у виска, чтобы никто не мучился, и пулю оставит на память, — но Антону всё равно отчего-то страшно. Он ненавидит прощания вообще, и хотя отпускает обычно через пару часов, когда Арс пишет какое-нибудь сообщение о том, что с ним хаотичного случилось в поезде, это всегда неприятный момент. Шастуну только и остаётся, что хвататься за Поза, который уверен в том, что ничего плохого не произойдёт. Шаст своими страхами с Димой, конечно же, делится, чтобы понять, насколько это близко. Не близко ни разу — Поз пожимает плечами и всё раскладывает по местам: “Арс из нашего расставания сделал бы трагедию, это во-первых, а во-вторых, я думаю, сама идея того, что мы расходимся, причиняет ему боль не меньше, чем тебе”. Антон верит во всё абсолютно, но это не помогает. Поэтому он просто послушно ждёт, нервно обхватывая пальцами собственные запястья словно в попытке нащупать ту тонкую нить, что их связывает. Поэтому Антон первый всегда уводит тему, когда речь заходит о возвращении, и акцентируется на днях, которые есть у них вместе. Арс это замечает и послушно уводится, Поз наверняка замечает тоже, но ничего не говорит, а все нужные детали, чтобы держать в голове, когда там Попову нужно помогать собирать чемодан, он узнает от него позже наедине. Вот и сейчас Антон расспрашивает о том, какие у них планы на дни в Москве, когда ни у кого никаких съёмок в расписании нет, чтобы провести это время всем вместе. — Так, у меня в планах сходить в душ и уже чистыми руками гуглить билеты или что там ещё мы захотим, — говорит Поз и отправляется в ванную. — Билеты? — задумчиво повторяет Арс. — Ну да, Дима вот так нас на свидания и зовёт всегда, — то ли восхищается, то ли ворчит Шастун, разгадывающий позовское “я приглашаю куда угодно”. — Надо посмотреть тогда, что идёт в театре. Арсу хватает влажных салфеток, чтобы касаться экрана телефона без боязни его запачкать. Антон кладёт свой подбородок ему на плечо и заглядывает через экран. Не успевает увидеть, что стоит на заставке, Арс как-то смахивает её быстро, оставляя за собой право на ещё один секретик. Шасту названия постановок ни о чём не говорят, хотя что-то как будто проходили в школе, но он не очень хорошо помнит. Арс смотрит скорее не на то, какое произведение ставят, а на то, кто его ставит и какие актёры задействованы в постановке. Антону на это всё честно плевать, но он доверяется Арсению абсолютно, и если у него загорятся глаза — значит, придётся купить три билета и идти на эту постановку, ничего о ней не зная. — Ебать, — Поз выходит из ванной слишком бодрым. — Вот что за чудо ты купил опять? Дима подставляет одну руку Арсу, чтобы напомнить, и другую — Антону, чтобы объяснить. Руки Поза пахнут дорогим мужским одеколоном; Шастун бы человека, который пользуется таким, обязательно попытался затащить к себе на шоу. — Из чего создано это мыло, из застывшей амброзии? — Ну кайф же? — Арс улыбается, честно радуясь, что его желание добавить богатой жизни в эту маленькую квартиру далеко-далеко от центра сделало приятное не только ему самому. — Чистейший. Арсений хмыкает с каламбура, речь-то всё равно идёт о мыле. — Какая красивая с тобой жизнь, а, — Поз почти шепчет это на ухо Арсу, впрочем, не скрывая ничего от Антона, просто захотелось добавить какой-то нежности. — Потому что ты красивый, это очевидно, но всё же. Он растрёпывает волосы Арса и заваливается на свою часть кровати. Арсений явно вертит в голове хоть какой-нибудь ответ, но слова не находятся — он наклоняется к Диме и целует его. Шаст тактично отворачивается к телевизору. Не то чтобы смотреть на чужие поцелуи было неприятно или нарушало какие-то неписаные принципы, просто иногда есть моменты, которые вот только для двоих, и Антон умеет их чувствовать — как и каждый из них. — Наш теннисист кстати выиграл, — произносит он удивлённо, потому что как будто был уверен, что они выбрали слабого игрока. — Ну мы же не лохи болеть за проигравших, — откликается Поз и ставит будильник на телефоне. — Господи, спать осталось шесть часов, давайте нас всех быстренько вырубит, ладно? А то нас завтра не взбодрит даже кофе. Шаст и Арсений соглашаются, поочерёдно ходят в душ восхититься парфюмерно-косметическим произведением искусства и укладываются тоже, стараясь не шуметь и не шутить — это ужасно отвлекает от сна, они уже не раз попадали в эту ловушку, когда вот-вот уже падали в дрёму, но кто-то говорил что-то на грани здравого смысла и скорой психиатрической помощи — и больше никакого сна, одна большая ночная юмореска. Арсений спит в середине, справа — Дима, слева — Антон, и можно обнимать кого-то посреди ночи, Арсу неважно — кого из них, можно самому попадать в чьи-то объятия. Антон вертится больше, с ним больше случайных прикосновений, Диме всё время жарко, он спит на самом краю, и если вдруг обнимает — это не случайно, это что-то в подсознании надумало, что надо срочно Арсу напомнить, как его ценят. Шаст вертится и сопит чуть чаще и громче обычного, и Арс чувствует чужое напряжение рядом, словно Антон всеми силами пытается не издавать лишних звуков, не совершать ненужных движений, чтобы никого не тревожить, но от этого тревожность никуда не уходит. Арсений думает дать ему ещё минут пять, может, всё обойдётся, но его планы рушит Дима. — Шастун, — он приподнимается на локте и выглядывает из-за плеча Арса; даже сонный, умудряется звучать строго. — Простите, — Антон неловко улыбается и тянется спрятаться под одеялом с головой, но вовремя вспоминает, что тогда будет темно (и опасно высунутся из-под одеяла пятки). — Давай поговорим, Антош, — Поз не меняет тон, но в его строгости всё равно сквозит нежность. Арс кивает и гладит Шаста по плечу. — Кошмары? Антон поджимает губы и кивает: — Да что-то как глаза закрою, так в голову лезет вот это всё: змеи, пауки, оторванные конечности, которые куда-то ползут, фу. — Тош, — Арс тянет с тоской и волнением, потом заключает Шаста в свои объятия. И Антон — их преступно высокий Антон — кажется сейчас таким маленьким. Арс мягкими движениями гладит его по голове, пока Шаст вслушивается в его сердцебиение — там тоже никакого покоя теперь. — Я понимаю, что это всё ненастоящее было, но подсознание у меня работает прекрасно. Лучше, чем сознание. — У тебя блуждающий нерв просыпается и вызывает всякие волнения в организме, вот и кажется, что рядом опасность, — заключает Дима, хотя по нему никогда не скажешь, насколько он всерьёз. — У меня кстати есть снотворное с собой, если совсем всё плохо. У Поза всегда в рюкзаке лежит небольшая аптечка со всем, что может вдруг понадобиться. К счастью, до спасения жизни дело не доходило, но аптечкой всё равно пользовались неоднократно. Поз вообще всем рекомендовал такие собрать под себя: есть обезболивающие, например, которые не всем подходят, есть побочки и ограничения, но в итоге каждый таскает лишь пару нужных только ему таблеток, а за всем универсальным всё равно обращаются к Диме. К тому же Шаст вообще не может запомнить, сколько каких таблеток и когда — до еды или после — надо пить, а инструкцию иногда читать просто не в состоянии. — Да это уж какие-то крайние меры, — вздыхает Антон, которому не хочется быть слабым. Но ему безмерно хорошо в объятиях Арса — вот, он же не отпускает, не уходит, не прощается — больше нечего бояться совсем. — Ну хочешь, мы накроемся все одеялом, зажжём одну свечу и будем по очереди рассказывать милые истории. — Дим, ну ты не помогаешь так, — осуждающе тянет Арс, сдерживая улыбку, но всё равно продолжает его шутку. — И свеча должна быть ароматическая, с карамелью какой-нибудь или с яблочным пирогом. Антон представляет всё это — смеётся Арсу в рёбра, и это тоже безумно красивая жизнь — чужой смех рядом с сердцем. В нежности и шутках Шаст наконец перестаёт видеть пугающие образы и засыпает, рефлекторно выбираясь из чужих объятий, словно стремясь к свободе. Арс всё равно некоторое время почти не дышит и смотрит-смотрит, охраняя чужой сон. Поз тоже переживает: кладёт подбородок на плечо Арса, чтобы посмотреть, что там с беспокойным Шастом. — Уснул? — одними губами спрашивает Поз. Арс чуть кивает. Дима показывает “окей” одними пальцами, касается щеки Арсения губами и тоже ложится. Поворачивается на правый бок — и шипит “блять” чуть более слышно, чем планировал. Разворачивается обратно тут же: — Прости, не хотел ворочаться, я постараюсь замереть и не шевелиться. Арсений, конечно, бросить его не может и поворачивается сам, раз уж Шаст вроде как уснул и его не надо так сильно сторожить. — Чего случилось? — он говорит почти невесомо, но Дима его понимает — больше по контексту ситуации и еле различимому шёпоту, чем по губам. — Да это от шокеров плечо болит. Вообще весь вечер рука что-то ныла, а сейчас прям жёстко дало о себе знать. Диме вообще повезло на сегодняшних съёмках, и он оказался в нескольких шокерах, в отличие от всех остальных, и синяк появился пугающий. — Ну вот что ты молчал, — сокрушается Арс. — Всё нормально, поворачиваться просто не буду, спи и не переживай вообще. Но Арс так не может, ему нужно сделать хоть что-то — он касается губами синяка. Дима подвигается ещё ближе и шепчет на самое ухо: — Я бы сейчас дёрнул тебя за волосы, чтобы передать, что мне вообще-то больно, но боюсь разбудить Антошу, поэтому поблагодари его завтра. — Ох чё-ёрт, прости, — Арс абсолютно искренен — хочет поцеловать в качестве извинения в безболезненное место — Дима ловко подставляет губы — и правда ох чёрт. — Вот теперь засыпай, Арсюш, обо всех позаботился — о себе тоже надо. Арсений кивает, но засыпает всё равно последним, убеждаясь, что и Шасту не снятся кошмары, и Дима находит удобное положение, где не напрягает больную руку.2.
Провожать Поза на питерском вокзале — очень странный опыт для Антона. Но просто так сложилось: Санкт-Петербург был завершающим городом их октябрьского тура, следующие выступления — в середине ноября, и никто не мешает Шасту провести несколько дней у Арса, прежде чем снова позовут московские дела. Позов же деловой: вписался в съёмки очередного спортивно-развлекательного шоу, поэтому ему приходится вернуться. Впрочем, съёмки займут пару дней, дальше он безмерно свободен и обещает приехать. Пока Арс находит какой-то ужасно интересный ракурс для фото на фоне подъезжающего поезда, чтобы обязательно присутствовало на фото ощущение какой-то драмы, Антон тянет Диму поговорить. — Тебе точно нормально, что мы с ним остаёмся? Поз тяжело вздыхает: — Тебе сколько раз повторить, чтобы ты перестал загоняться? Антон теребит молнию своей толстовки. — Ну, это вы оба ведёте себя максимально продуманно, словно всю жизнь читали лекцию по отношениям втроём таким малолеткам, как я. — Антош, — Дима щипает его за нос, чтобы не наговаривал на себя глупости. — Ты прекрасно знаешь, что и я, и Арс в этом впервые — точнее, я не то чтобы уверен в Арсе, но давай будем считать, что мы такой первый феномен в его бесконечно прекрасной сумасшедшей жизни, — и действуем по наитию больше, просто мы втроём, — он делает особое ударение на этом слове, — друг друга очень хорошо чувствуем, и всё получается, ну, как получается, — Поз разводит руками. — Тебе было бы комфортнее, если бы мы прожигали друг друга ревностью или связали бы себя обещанием быть только втроём и никаких моментиков только на двоих? Антон задумывается и качает головой: — Да ревность очень ебучее чувство, я бы не смог так. — И я, и Арс бы тоже не смогли. Просто тяжко признать, что мы охуенные и выиграли эту жизнь? Шаст переводит взгляд на Арса, который терпеливо ждёт, когда уже на его фоне покажется подъезжающий поезд, желательно бы ещё с клубами дыма, но это всё приветик из прошлого, из которого Арсения выкинул бог времени ради хохмы. — Мы охуенные, — соглашается он и наконец-то улыбается. — Меня не будет всего пару дней, я потом приеду, а вы мне так и так будете отчитываться вечерами, — усмехается Поз, — потому что будете ужасно по мне скучать. — Не будем, — Антон показывает язык и знает, что сам же первый потянется написать. Он правда в самом начале часто переживал, что вот Арс с Димой останутся наедине и поймут, что Шаст им “не нужён”, — но они никогда не оставляли его позади, и страх остаться лишним постепенно ушёл — не навсегда, потому что страхи Шастуна его очень любят и целуют под ключицей в самые тёмные ночи, — но он стал почти невесомым и легко прогоняемым прикосновениями двух разных людей. — Так что это, по поводу твоего вопроса… Мне нормально, веселитесь вдвоём. Антон кивает, окрылённый полученным разрешением. Дима не говорит, что он тоже думал о том, что, побыв с Антоном, Арс решит, что отношения втроём — слишком даже для него. Но у Поза всё решается быстрее и проще: он начинает анализировать. И держит в голове, что у них с Арсом что-то явно искрило до того, как они решили поговорить. А значит, ему нечего бояться: они с Антоном не соперничают никак, Арсения хватает и на них двоих, и ещё на себя, и на какой-то бесконечный флирт со вселенной, так что и правда в очередной раз верится, что всё у них хорошо. Поезд наконец-то прибывает на станцию, и Арс делает фотографии. Поезд, на котором уезжает Дима, на соседнем пути и отправится совсем скоро. — Слышь, ты, гусь, ты будешь со мной прощаться или как? — ворчит Поз с долей иронии, отвлекая Арсения от спонтанной фотосессии. — Мчусь, — Арс делает непонятный жест, как будто отдаёт честь, и быстрыми широкими шагами пересекает перрон, чтобы оказаться рядом. — О чём секретничали? Поз удивляется: казалось ведь, что Арсу вообще нет дела до происходящего вокруг, ему лишь бы классный кадр поймать, но нет — всё заметил. — Обсуждали, какие мы охуенные, — честно говорит он. Антон кивает в подтверждение — правда ведь было. Арсений смотрит на них недоверчиво, но решает больше не расспрашивать. Из Димы ничего не вытянешь, если он не захочет говорить, а Антона разболтать на разговоры по душам не так уж и сложно, если они останутся наедине, и Попов словит правильный момент. — Ладно, всё, жду твоих фотографий и остроумных тегов к ним, целую обоих, — Поз кивает и Арсу, и Антону и скрывается в вагоне. Шаст и Арсений ждут, когда поезд уедет, машут на прощание, Дима украдкой складывает пальцами сердечко, чтобы было незаметно соседям, а потом включает аудиокнигу, в которой нет ни слова о любви. — Ладно, теперь моя очередь водить тебя по классным местам в городе, — переключается от тоски — пусть маленькой, но всё же — к воодушевлению Арс. Антон разводит руками, мол, я весь твой, води меня куда угодно. Шаст в Питере, конечно, не первый раз, и даже не первый раз с Арсом, и даже не первый раз — в любви к нему. Но у Арсения так горят глаза, когда он обещает сводить Антона в какое-то интересное место, что невозможно ему отказать совершенно. И он улыбается так — ямочки на щеках, морщинки вокруг глаз — Шаст бы смотрел на него вместо этого города всю дорогу. Арс показывает ему другой Питер — под стать ему самому — красивый и странный. Граффити, обыгрывающее строчку из песни, которую они очень любят; кофейню, в которой все названия — отсылки к героям комиксов; магазинчик с мармеладом, рассыпанным по бочкам, который можно дегустировать, и хотя им разрешили, они всё равно на выходе делают вид, что воруют по мармеладке в виде челюсти, потому что хочется какого-то смешного адреналина; двухэтажный экскурсионный автобус, на который они садятся только потому, что Шаст устал ходить, и он не слушает экскурсовода совершенно, потому что у них с Арсом ужасно смешливое настроение, и приходится сдерживаться, чтобы не хохотать в голос, потому что это было бы невежливо — их бы просто не поняли; а потом, когда они находят в себе силы пройтись по скверу, в котором нет ни скульптур, ни намёков на исторические события, Арс говорит: — Не знал, конечно, что в том доме так много мощных людей пересекалось, — он глядит куда-то в сторону некого того дома, но Шаст понятия не имеет, о чём он. — То есть ты всё-таки слушал? — А ты нет что ли? Мы за это денежку заплатили, было бы странно, если бы я не был внимателен. — А я всю дорогу сыпался с твоих шуток, — обиженно ворчит Антон, — а ты умудрялся и со мной веселиться, и интеллект прокачивать, ну что ты такое, Арс? Арсений сам с себя смеётся и разводит руками — если бы он знал. Ему кажется, что его скрытность иногда выходит боком ему самому, когда он не совсем понимает сам себя и как будто не говорит себе всю правду. — Я многозадачный. — Ну да, ты же и рыбку съесть, и на хуй сесть, — продолжает ворчать Шаст — беззлобно, конечно, просто иногда нравится потакать привычке капризничать. — Фу, рыба. — Зато еее, хуи, — Шастун изображает, как Арс мог бы этому обрадоваться. — Антон! — Арс скрывает за возмущённым тоном смущение — а потом смеётся — мажет смехом по шее — кусает мочку уха Антона, чтобы не зазнавался. — Ну не при людях же, — Шаст звучит тихо-тихо, потому что всегда немножко стопорится, когда его вот так открыто любят. — Да тут нет никого, — отсмеивается Арс. — Но я прекращу, конечно. Шаст хочет сказать “не надо”, но из-за поворота появляется велосипедист, на огромной скорости проезжает мимо. Арс бросает на него осуждающий взгляд, потому что не любит, когда мир вокруг напоминает о том, что ещё существуют какие-то люди. Особенно в тайных скверах, где никого быть не должно. — Ладно, пойдём я тебе ещё что-то покажу, — переключается Арсений. Шастун готов вестись куда угодно. Но Арс против своей воли показывает ему грозу. Он тихо, но ужасно зло ругается под второй раскат грома. — Ничего же не предвещало, — вздыхает Антон, как только они забегают под козырёк как-то давно закрытого магазина, от которого осталась изрисованная хулиганами дверь и выцветшая вывеска. Ливень рухает сразу весь, словно решает обронить небеса, превращённые в воду, на ничего не подозревающий город. Поднимается сильный ветер, и льёт как будто по диагонали, и козырёк перестаёт спасать: вода всё равно попадает на них с ничем не огороженных сторон. — Прости, надо было узнать прогноз погоды, — Арс выглядит виноватым. — Да ну брось, — отмахивается Антон, — у тебя же тут погода вообще непредсказуемая, ну и даже если бы мы знали, мы бы всё равно пошли по твоему туристическому маршруту в надежде, что будем сидеть в кафешке, когда настанет гроза. Шасту становится как-то совсем зябко, а дождь и не думает униматься, чтобы дать возможность добежать хотя бы до метро. — Вызовем такси? — Арс уже открывает приложение. Антон кивает. Скорее бы в тепло, честное слово, он бы много чего отдал ради того, чтобы согреться. Видимо, это ещё после тура, переездов и напряжённых концертов что-то ударило по организму, что он просто устал и не хочет никак защищать от холодного дождя. Ценник в несколько сотен, конечно, напрягает, но Арс для того и живёт иронично-богемной жизнью, чтобы не жалеть о потраченных деньгах. Тем более он замечает, что Антона как-то развозит, и с определённой долей беспокойства чувствует подобную зябь и на себе. — Написано, что приедет минут через десять, — вздыхает Арс. Он оглядывается в поисках хоть какого-нибудь открытого здания, но они в спальном районе, и напротив нет ни кафе, ни магазинов. Есть что-то наподобие кофейни — или, может, это магазин кофе, — в пяти домах от них, но пока они туда будут бежать по лужам и под таким дождём, а потом ещё обратно, потому что такси едет на конкретный адрес — всё обернётся трагедией. Арс тянет Антона за рукав — берёт его за руку, пытаясь хоть так согреть. Шасту, конечно, приятно от попытки, но всё равно в нём просыпается язва: — Это, конечно, с твоими-то ледяными руками очень поможет. Арс в спор не вмешивается, знает, что и для Антона сарказм — один из способов защититься, когда всё идёт не по плану. Руку он всё равно отпускает только тогда, когда подъезжает такси. Они оба заваливаются на заднее сиденье. Таксист их не узнаёт, и вообще сегодня всё в этом плане было спокойно — не такой уж и плохой день, если подумать. В машине тепло и играет попса, которую Антон знает наизусть. Шаста тянет в сон, но спать на плече Арса, может, и одно из лучших искусств в этом городе, но точно не в такси. — Я разбужу, — видит его состояние Арсений. Ехать им долго: гуляли по одному району города, а возвращаться почти в другой конец. С нынешними пробками и ограничением видимости, конечно, это будет длинный путь. — Да мне нормально, — храбрится Антон. Он проваливается в дрёму на первом же красном светофоре; Арс смотрит в окно на город, размытый струями дождя, и думает, что городу на них таких абсолютно плевать. И как-то так могло бы ощущаться счастье, если бы не подкатывающая температура. Арс смотрит на Шаста с почти преступной нежностью; она в очередной раз никого не спасает. Он думает, что они вот такие — спрятанные от равнодушного города за пеленой дождя и песней про три счастливых дня — могли никогда не случиться. Сарказм Поза мог оказаться просто сарказмом, а не агрессивно-забавным флиртом, долгие взгляды Шастуна — огромным-огромным любопытством, потому что Арс-то знает, как он умеет привлекать внимание, как он всегда в чужой жизни нечто совершенно иное. И он никогда бы никого из них не вывел на откровенности первым. Чаще влезал бы в перепалки с Димой. Чаще случайно касался бы Шастуна. Каждый вечер уходил бы в загоны о том, что мало того, что влюбляется в мужчин, так ещё и — в двух сразу, немного по-разному — но в обоих безмерно, в острой необходимости делить вечера на троих. Каждый вечер уходил бы к кому угодно, кто обещает не обидеть (и почти всегда нарушает обещание). Но Арс, наверное, у вселенной — один из любимых мальчиков. Поэтому Поз действительно флиртует. Поэтому Антон сам случайно касается больше. А Арс проводит вечера с теми, кто действительно не обидит. Арсений честно каждый раз верит, что долгие размышления об отношениях — это сообщение подсознательно-интуитивного, что сейчас будет опасность и, возможно, даже смертельная. Это никогда не сбывается, но Арс всё равно ловит предчувствие и обычно записывает какое-нибудь голосовое сообщение, где будет и шутка, и нежность, и признание в любви — чтобы напоследок оставалось вот такое — похожее на счастье. Поз и Шаст никогда не ругают его за проявление чувств, поэтому и не воспринимают такие сообщения как что-то предупредительное, и это хорошо, потому что Арс в итоге не попадает ни в какие плохие ситуации, везде выживает — и даже радуется этому факту. Вот и теперь Арса немного бьёт тревога, но в целом он уверен, что водитель справится с управлением, а дома они согреются и выпьют лекарства просто на всякий случай, чтобы завтра проснуться и забыть о том, что вообще бывают болезни. И всё же он незаметно для водителя делает селфи на фоне задремавшего Антона и посылает его Диме. “Немножко умаялись, немножко уоктябрились”, — приписывает он, сам фыркает с каламбура — и устали, и столкнулись с осенней природной агрессией, Дима наверняка намёк поймёт. Но сообщение занятой Поз не читает, наверняка сейчас кого-то веселит — и эти кто-то наверняка не понимают части отсылок, которые Дима аккуратно и мягко включает в свои шутки. Арсений догадывается, что на перроне Шастун и Дима обсуждали вот это их любимое — “нормально ли тебе, что у нас планы вдвоём без тебя” — уверен, что они обсуждали эту тему не единожды и ни разу не звали Арса переговорить тоже, потому что им кажется, что Арсу всегда хорошо — что свидания с одним из них, что с двумя. Это не совсем так, и даже теперь, когда они вроде как с Антоном, Арсений вспоминает, какой у него классный-хороший-лучший Дима, и может, это потому что Шаст дремлет, но, наверное, причина не только в этом. Арс однозначно больше любит, когда они втроём, вот тогда возникает чувство, что всё совершенно правильное, и тогда слово счастье присутствует в голове без “почти”. “Надо бы им обоим это напомнить”, — оставляет себе в голове отметку Арсений, который говорил об этом в самом начале их отношений и который немного упустил из виду, что его пацаны любят загоняться не меньше, чем он сам. Такси подъезжает к дому Арса, Попов мягко трогает Антона за плечо, чтобы тот проснулся, и прощается с водителем за двоих. — Прости, что-то и правда развезло, — вздыхает Антон, пока Арсений ищет ключи. — Ну что вот за извинения опять, ну ты же ни в чём не виноват, — Арс поправляет волосы Шаста. — Как себя чувствуешь? — Честно? Так себе, как будто в самолёте несколько часов летел. — Сейчас тогда таблетками закинемся, в тёплый душ — и спать. — Ура, пить таблетки и спать с мужчиной, вот это я понимаю — питерский вайб, — смеётся Шаст. Арс закатывает глаза, но не успевает отчитать Антона, потому что лифт приезжает на нужный этаж, и Арсений отвлекается на борьбу с замками. Надо бы поменять ключ, потому что стал постоянно заедать в замке, но все эти бытовые мелочи так далеки от жизни, которая захватывает Арса с головой, что он просто-напросто забывает о них. Ему прям нужно, чтобы кто-то более хозяйственный возник в его жизни, взял за руку, отвёл в мастерскую, сам бы поговорил с мастером — хотя всё это Арс может сделать сам без каких-либо проблем, этого просто делать не хочется — и всё тут, а против своей натуры Арсений идти не хочет. Замки поддаются почти сразу. Может, всё как-то само починилось, пока Арс был в туре? Роскошно. — И всё же мне не нравится, — продолжает он разговор, — что вот сейчас у Питера образ такой, знаешь, притона в дорогих декорациях. Типа тут только наркота и беспорядочные половые связи, только всё не в обшарпанном подъезде, а на лестнице у минималистичных лофтов или в арке между старинным домами-дворцами. Во-первых, у нас полно обшарпанных подъездов тоже, декорации для притона есть, во-вторых, как будто ничем другим тут заниматься и нельзя. — А какой образ города ты бы хотел, город-музей? — Шаст по-хозяйски проходит на кухню поставить чайник, чтобы в тёплой воде развести порошок от возможной простуды. — Ну нет, ограничиваться только музейностью было бы скучно, хотя и в музее можно много чем заняться из вот этого модного молодёжного. — У тебя был секс в музее? — Антон выглядывает из кухни, и на его лице читается и восторг, и осуждение, и испуг, и радость. Арсений протягивает ему сухую футболку — сам уже переоделся — и немного молчит, чтобы подержать интригу. — Ну, он мог быть. — Я хочу это знать? — Шаст вот сам не уверен, потому что, может, это история из той жизни Арса, которая вся покрыта мраком — до их знакомства. О ней куда больше знает Серёжа, но он, как настоящий друг, хранит все секреты. И намекает лишь на то, что Арсений всегда был скрытным мальчиком, и с ним явно случались истории, которые Серёжа видеть никак не мог. — Наверное, — Арс пожимает плечами. — В общем, помнишь город такой северный с красивым названием, которое только Дима смог с первого раза сказать, хотя в нём нет ничего сложного? — это он почти цитирует Поза. — Пока вы с Серёжей ходили под снегопадом пели песни, мы же решили долбануться и пошли в местную галерею, а пришли буквально за полчаса до закрытия. Это вроде ещё и воскресенье было, там вообще короткий день, мы и не заметили. Так вот нас там благополучно закрыли. И мы не придумали ничего лучше, чем сначала сделать какой-нибудь прикол, а потом уже звать на помощь. — Погоди, как вас забыли? — Ну мы рассматривали какую-то картину и, видимо, стояли так в уголке, что из коридора в открытую дверь в зал не видно, есть в зале кто-то или нет. А мы ещё куртки с собой взяли, потому что гардеробщица уже ушла, поэтому, наверное, они и решили, что никого из посетителей нет. И резко как-то погас свет, и мы слышим просто шаги удаляющейся женщины. — И вы её не позвали? — усмехается Шаст. — Конечно, нет, мы решили, что хотим какую-то ебланскую историю из этого. — И просто решили раздеться. — Да не. Но мы целовались, это да. Прямо в зале, посвящённом местной мифологии, прямо вот под взглядами местных божков с картин и скульптур. Антон одаривает эту историю несколькими хлопками: — Вы, конечно, мощные ребята. Он помнит этот город и этот вечер, у них случилась волшебная прогулка с Серёжей, когда они нарезали круги мимо кулинарии, которая дарила улице невероятно вкусный аромат сахарной пудры и свежей выпечки, а потом вечером с этим же ароматом в отель вернулись Арс и Дима, которые принесли местных шанег и какую-то ещё выпечку. Это был очень смешной вечер, но Антон не помнит ни одной шутки, просто вот так сложилось настроение у всех четверых, что хотелось смеяться до слёз, ни о чём не думая. Воспоминания тянутся какими-то образами — очень тёмное небо, которое вместо того, чтобы пугать своей непроглядностью, почему-то очень тёплое, и снег, похожий на сахарную пудру, снег, снег, снег — сквозь снег голос Арса, который дорассказывает, как их сразу же пришли выгонять из тёмного зала, — и снова снег, снег, снег — падает, падает, падает — вот бы упасть тоже во что-то мягкое, как сугробы, мягкое, как чёрное беззвёздное небо, мягкое, как рассказ о любви, — упасть бы, упасть. — Антош, — Арс тревожно хватает его за плечо. — Ты куда-то уплываешь как будто. — Ага, — Шаст кивает, приходя в себя. — Куда-то поплыл по снегам в голове. — Ну-ка чшш, — Арсений держит крепко, чтобы Антон не смел уходить в иллюзорные снега, и усаживает его на кровать. — Сейчас выпьешь лекарство, станет полегче. Под свой рассказ он уже успел развести им в чашках противопростудный порошок. — Давай на брудершафт пить таблетки, — усмехается Шаст. Арс мягко улыбается — не столько представленной картине, сколько тому, что Антон не даётся зиме в голове, что выбирает его, что может шутить — действительно приходит в себя. — Ты ж мой хороший, — Арс целует его в лоб — заодно проверяет температуру самым ненадёжным способом. — У тебя тоже жар, — Шаст улыбается как-то отчаянно и переходит на шёпот. — Вот как мы с тобой умудрились? — Ну а как у нас с тобой всё происходит? Полюбовно, конечно. Они усмехаются синхронно, Арс уносит кружки на кухню и приносит градусник. У обоих ожидаемо 37-с-чем-то. — Ты прав насчёт Петербурга, никакой это не притон, это больничка, — Шаст кладёт тяжёлую голову на подушку. — Иди сюда тоже. — Да надо что-то сделать, надо ещё какие-нибудь таблетки найти, может, развести чай с мёдом… — Арс начинает суетиться. Ему не нравится быть слабым рядом с Шастуном, особенно когда ему самому нужна помощь. — Арс, — Антон становится строже и требовательнее. — Это просто простуда и усталость от тура, с утра уже будем здоровенькие, готовые покорять все музейные кварталы города, ну или что там у нас ещё в планах. Арсений сдаётся — не может не; ложится рядом — болезнь к болезни, жар к жару, — знобить тоже будет синхронно. Антон прав: ничего страшного не случилось, будь они сейчас в туре, то даже в таком состоянии пошли бы выступать, и вряд ли кто-то что-то заметил бы. Разве что на сцену не тащили бы зрителей — либо только в те истории, которые разыгрывают Дима и Серёжа. Арсу снится снегопад, Антону — тоже; это разный снег в разных городах; и всё же это осколки одной и той же истории. Антон просыпается около одиннадцати утра — спал, значит, часов двенадцать, не меньше, это организм так расплачивается за недосып тура. Он чувствует себя гораздо лучше, но предпочитает остаться дома, закинуться ещё таблетками и иронично притворяться тяжело больным. Арс ещё спит; на него это не похоже, он обычно встаёт рано. Шаст касается его лба пальцами — горячий. Антон меряет температуру и себе, там почти не пугающие ровные 37, и он хорошо знает свой организм, чтобы точно решить: к вечеру всё пройдёт. У Арсения, видимо, всё сложилось иначе, болезнь выбрала его как основную свою любовь на эти дни и не отпустит так просто. Шаст мягко проводит пальцами по волосам Арса. Спящий, он кажется таким хрупким — и не скажешь вообще, что он у них самый старший, — хочется оберегать и защищать от всего нехорошего. Антон привык, что это он получает больше заботы, потому что он младше и потому что в нём есть котишная очаровательность. Но это не значит, что он не может взять ответственность и позаботиться в ответ. Шаст ставит чайник, копается в аптечке Арса, чтобы сразу, как он проснётся, ударить по болезни химией посерьёзней. Порывается позвонить Диме, чтобы уточнить, какие лекарства лучше не смешивать, но одёргивает себя. Он хочет быть самостоятельнее, а это всего лишь таблетки от ангины и гриппа, в них нет ничего страшного, если не есть их пачками. К тому же Арс, может, и не захочет сообщать Позу о болезни сейчас. Дима должен приехать завтрашним поездом — тогда и обрадуют, и вместе посмеются над всем случившимся. Арс просыпается от шебуршаний на кухне — уют, о котором даже не мечталось в той далёкой и никому неизвестной жизни. Хочется лениво выползти из кровати, обнять Антона со спины и укусить его под лопатку — повезло обоим быть высокими. Арсений пытается встать, и вся комната — словно сквозь стекло такси, рассекающего ливень, чтобы кто-то всё-таки смог вернуться домой, всё куда-то плывёт и смазывается. — Да блять, — ругается Арс, закрывая глаза. Шаст, услышавший кое-что хуже и честнее, чем “доброе утро”, тут же оказывается в комнате. — Ты как? — садится на край кровати, тёплой ладонью проводит по лбу, пытаясь отогнать всё нехорошее. Арс ловит себя на мысли, что даже не хочет отшутиться или сказать, что всё в порядке, ему вдруг хочется быть искренним, класть голову на чужое плечо и проваливаться в рассказ о том, как всё будет хорошо, осталось только чуть-чуть об Арсении позаботиться. — Лучше, чем вчера, но… — Арс жестом показывает, что ни разу не хорошо. — Да бля-ять, — повторяет его ругательство Шаст. — Сейчас я принесу что-нибудь. Он уходит на кухню и возвращается с уже приготовленными таблетками. Он посмотрел по инструкции, что там надо до еды, что после, и вроде ничего не перепутал. — Спасибо, — Арс кивает, осторожно садится на кровати и пьёт лекарства. — Сам-то выпил что-нибудь? — Угу. — Ты ж мой хороший. Антон не сдерживает улыбку и целует Арса в лоб — как же они любят друг друга зеркалить, друг с другом синхронизироваться на каких-то немыслимых уровнях. — У тебя кстати холодильник почти пустой, — Шаст разворчался бы при других обстоятельствах, но сейчас звучит мягко, просто сообщая информацию. — Блин, да, я вчера планировал вечером сходить, а оно вот как вышло. — Но что-то я нашёл, так что сейчас будет торжественный завтрак в постель. — Ого, прям романтика, — говорит Арс и влюблённо закашливается. — Когда-нибудь мы это сделаем именно в романтическом смысле, — обещает Антон, — а пока это иронично-оздоровительный завтрак в постель. Шаст приносит кашу, потому что это культура простуды — есть не совсем вкусное, но как будто полезное. — А кстати насчёт пустого холодильника, — Арсу от еды становится легче, и к нему возвращается болтливость, — нам бы сейчас с тобой сюда здорового человека, который не бросит нас в беде. Они смотрят друг другу в глаза, чтобы одновременно выдать: — Поз. — Димка. — Вот он бы сейчас, конечно, обстебал нас за такое, — продолжает мысль Арс, привыкший называть Позова по имени. — Естественно, и ты бы смотрел на него глазами-сердечками, — подтверждает Шаст. — Но на самом деле Диме надо хотя бы сказать, что мы заболели. И вообще мы ж ему не отчитались вчера, у него наверняка есть вопросики. Антон открывает их чат на троих и видит парочку голосовых сообщений от Димы, которые пришли буквально недавно. В голосовых Дима их, конечно, стебёт. — Арсюш, Антош, вы чего не отвечаете, хотя уже двенадцать дня? Арс, если ты там затрахал Антошу, то я тебя осуждаю, потому что как мы вот потом пойдём на обещанную экскурсию по крышам? Давайте, гуси, просыпайтесь и рассказывайте, как вы там, чё вы там. Антон нервно прикусывает губу, потому что Дима легко выходит за грани приличного, легко им доверяет — и ему от этого тоже легко доверять, — а Шаст так не может, у него список смущающих тем гораздо больше. — Давай ты ему ответ запишешь, а то я начну кашлять посреди сообщения, мне станет очень смешно, и я помру от этих смешений в горле, — предлагает Арс, отвлекая Антона от всего смущающего. Шаст показывает большой палец и записывает кругляшок на фоне закутавшегося в одеяло Арса. На все слова Арсений кивает, выглядывая из своего одеяльного кокона, но ничего не говорит сам. Поз звонит через пару минут: — Да вы охуели там, — честно отчитывает он их. — Меня нет с вами всего день, и вы оба болеете, ну что с вами не так, ну ёбан-бобан. Арс фыркает: — Ну мы ведь неспециально. — Ой ты вообще молчи, ты, конечно, даже во время болезни остаёшься безмерно красивым, но как вот не предъявить тебе за безответственность. Пригласил Шаста к себе, заморозил его под дождём, вымотал его прогулкой, разболел его всего, ну куда это годится вот, — Поз, конечно, ворчит, но улыбается уголками губ — ни черта он не злится, конечно, а ещё, глядя на них, больше не переживает, потому что видно, что и Шаст, и Арсений не разбиты болезнью совсем уж, и всё у них неплохо. Шастун смеётся с их маленькой перебранки, потому что такие вот разыгрываемые ссоры Попова и Позова очаровательны — это ещё один вид искусства, который хорош в любом городе, потому что в этих перепалках нет какой-то злости, есть просто желание кого-то разгорячить, вывести на эмоции, а потом уже показать, что всё всегда заканчивается у них хорошо и по любви. — Антон! — возмущается Арс из-под одеяла. — Ты не хочешь вообще никак посодействовать, не знаю, сказать, что я и то больше пострадал от своих злодейских планов, чем ты? — А, ой, — спохватывается Шаст. — Реально, Поз, я-то вон почти здоровый, это с Арсом беда продолжается. Дима внимательно выслушивает рассказ о симптомах, хвалит Шаста за подбор лекарств и успокаивает, что, конечно, никакой катастрофы не случилось. — Мне приехать пораньше? Поз должен был приехать завтрашним поздним вечером на последнем поезде, завершив все дела. — А ты можешь? Нам просто некому сходить в магазин, — выдаёт их Шаст. — Антон, ты вообще не помогаешь сегодня, — Арс прячется под одеялом ещё больше. — Правильно я понимаю, что служба доставки у вас вообще не работает? — закатывает глаза Дима, но по его движениям видно, что он чуть откладывает телефон в сторону и что-то ищет в ноутбуке. — На самом деле, конечно, ты как хочешь, вроде если ты приедешь, нам будет веселее и безопаснее, с другой стороны, никто не хочет тебя заражать и напрягать, — уже серьёзно говорит Антон. — Да кто меня заражать-то будет, пф, я после практики в морге вообще ничем болеть не собираюсь. — Это так не работает. — Это именно так и работает, Антош. Тебя защищает любовь близких, у Арса вон свои магические обереги и договоры со вселенной, а за мной стоит смерть, так и живём. Ну смотрите, есть билет на самолёт сегодняшний вечерний, ещё успеваю купить, две штуки осталось, — он снова смотрит в камеру оценивающим взглядом. — Тогда приезжай, — говорит Арс, и оба смотрят на него с удивлением, потому что в целом ожидали, что он до последнего будет уговаривать Диму не торопиться и не беспокоиться. — Ой да ладно, что вы так смотрите, словно это прям совсем неожиданный прикол случился. Ты недолеченный, — он тыкает пальцем в Антона, — со мной тоже непонятно что, а мы с тобой болеем одинаково почти, нам хочется капризничать и сваливать ответственность на кого-то ещё. Шаст кивает. Конечно, если бы была возможность положить голову на сильное плечо и не думать ни о чём, зная, что тебя схватили крепкой рукой и выведут в здоровое завтра, то он бы схватился за неё всеми силами. Другое дело, что подставлять своё плечо Арсу — тоже приятное чувство, хотя и хочется, чтобы всё это поскорее закончилось. — На самом деле, — Дима переходит на шёпот, — я это и в свою пользу оберну, потому что на завтра намечены съёмки с гостем, к которому я не очень хорошо отношусь. Точнее, это он плохо относится к таким, как я, но не знает, что я такой вот, гомофобный чел, короче говоря, так что будет прикольно не пересекаться с ним и не провоцировать конфликты. Дима, конечно, используя весь свой сарказм и находчивость, в словесной перепалке бы победил, но потом пошли бы разговоры, а чего это Поз так за геев вступается, начались бы домыслы всякие, а личную жизнь Дима хочет оставить скрытой. Тем более ладно бы это касалось только его — он всегда в таких случаях выступает и в защиту Арса с Антоном тоже, а в такие моменты всё контролировать, балансировать на всех разрешимых гранях почти невозможно — эмоций больше, и Поз просто не успевает сам себе по полочкам раскидать, что стоит сказать, а где лучше промолчать. Арс и Антон синхронно кивают, Арсений порывается что-то сказать, чтобы сгладить углы, но Дима смотрит куда-то поверх техники: видимо, у него был перерыв в своих съёмках, и надо к ним возвращаться. — Ладно, гуси, я погнал дальше, сам до вас доберусь, не помрите там с голоду только. Всё, целую, — он отключается первым. Шаст думает, стоит ли с Арсом переговорить на тему людей, которые их ненавидят: вроде и так всё понятно, а вроде как будто хочется в очередной раз напомнить, что мир за окном куда меньше и незначительнее, чем мир, который они строят друг с другом. — Всё нормально, — говорит Арс, словно в очередной раз читая мысли Антона, — не будем о плохом, ладно? Димка кстати дельное подсказал с доставкой, реально же можно и продукты заказать, не только еду, попросить курьера оставить у двери, чтобы не контактировать ни с кем. — Можно, — соглашается Антон. Арс чуть улыбается и через несколько минут дремлет на его плече. Антон от нечего делать тихо-тихо включает случайно выбранное аниме и надеется, что то, что температура возвращается, ему только кажется. Когда кто-то коротко звонит в дверь, Шаст почти досматривает последнюю серию сезона — затянуло ужасно, эти вот детективы в вымышленной стране, поделённой на абсолютно разные регионы, сигареты, использующиеся в качестве согласия с революцией, фотограф, влюблённый в мужчину на своих фотографиях, фразы, которые прям хочется писать на открытках в середине февраля, это вот Антон всё оценил. Арс просыпался несколько раз, смотрел с ним немного, не вникая в сюжет, но оценив, что тут все очень красиво нарисованы, особенно этот голубоглазый главный герой, а потом засыпал снова. Шастун боязливо идёт открыть, хотя почти уверен, что там приехал Дима, но всё равно на всякий случай смотрит в глазок — к счастью, это и правда Дима. — Служба спасения пришла спасать Арсения, — усмехается Поз в прихожей. Но спасение начинает с Антона: поправляет задравшуюся на пояснице футболку, проверяет температуру, отправляет обратно полежать. Он правда приносит с собой несколько пакетов с продуктами, уходит на кухню, по-хозяйки всё расставляя, потом уже приходит в спальню узнавать подробности всего. Арс снова просыпается от шебуршания на кухне — другого шебуршания, но не менее уютного. — И как вы так оба умудрились? — заботливо ворчит Поз, глядя на них, отлёживающихся в кровати. — Полюбовно, — мгновенно отвечает Шаст, и Арс удивлённо-восторженно ахает. Дима вздыхает и гладит обоих по голове. — Хуже не становится? — Было бы странно, если бы нам стало хуже, когда ты приехал, — поддевает его Арс. — Так, ну тут всё понятно, тут уже поправился человек, — усмехается Дима, в целом радуясь, что у них находятся силы на юмор. Значит, и правда все идут на поправку. Болезни коварны, уж Поз-то знает, и могут обманчиво прятаться за уходящими симптомами, чтобы на следующий день ударить гораздо больнее. Поэтому Дима обещает себе быть предельно внимательным и не упустить момент, если он вообще случится, когда болезнь решит напасть из-за угла и сразу с развёрнутой к мягкому чужому бочку финкой. — Ты расскажешь нам какие-нибудь весёлые истории со съёмок? — Арс принимает, что ему разрешили капризничать, и в ночь хочется уходить под спокойный голос Поза — благо, почти у всех противопростудных лекарств в побочных эффектах повышенная сонливость, и в таком состоянии действительно можно проспать весь день. — Да, однажды мой коллега, пока гостю объясняли правила “Правильного вопроса”, опёрся на стойку и зачем-то стал качаться, что упал вместе с ней. Ой, Арсюш, — Поз делает вид, что только сейчас понял, — это же случилось с тобой, так что ты эту историю можешь рассказать и сам. — Козёл, — беззлобно цокает Арс. — А если я попрошу, то тоже что-то позорное расскажешь, но про меня? — любопытничает Шаст. — Нет, Антон, мальчик мой, к тебе вообще никаких претензий, — Дима улыбается чуть мягче. — Я вот пытаюсь диван тут разложить, а Арс тут под руку говорит всякое, ну нельзя меня отвлекать от таких хозяйственных дел. Антон благодушно кивает, но всё же добавляет: — Но я, если что, не против вспомнить что-нибудь позорное из своей жизни. Поз принимает к сведению. В питерской квартире Арса двуспальная кровать не такая широкая, и можно спать втроём, но только придётся потесниться. Но спальня большая, и в неё помещается ещё и кресло-диван, которое граничит с кроватью и как раз раскладывается на случай, если они ночуют здесь втроём. Не так удобно, как одна кровать, но — вместе же. — Про всех позорное расскажу, — Дима наконец-то расправляется с диваном. — А вы обещаете уснуть до того, как я дойду до себя. Арс и Шаст одновременно показывают пальцами “окей” (и слушают Поза до глубокой ночи). Антон просыпается, понимая, что успел заграбастать ночью Арса в свои медвежьи объятия. Но Арсений дышит ровно, не выворачивается и выглядит спокойным. Поза на диванчике уже нет: наверняка что-то делает на кухне или курит на балконе. Или вообще он вчера им померещился. Шаст прислушивается к себе: вот теперь с ним всё порядке. Если бы позвали куда-то ненадолго сходить и сделать что-то несложное, он бы согласился. Но только после того, как Арсений проснётся и выпутается из объятий. Ждать приходится не очень долго: Арс просыпается минут через десять, может, потому что Шаст рядом зашевелился. — Тебе легче? — сразу спрашивает Антон. Арсений задумывается, оценивая состояние, потом кивает. — Да, я бы ещё день никуда не ходил, конечно, но уже и не провалялся бы в кровати. Хочется какого-то внутриквартирного движения. — Вот в честь этого пойдём искать Поза. — А он точно не померещился вчера? — Боже, я тоже об этом подумал, — испуганно и тихо говорит Антон. Они выскакивают из кровати слишком быстро для тех, кто вчера ещё ленился-капризничал. Поз спокойно находится на балконе с сигаретой и никому не мерещится. Антон и Арс обнимают его так крепко, словно они не виделись очень долго. — Это что за побочный эффект? — деловито интересуется Дима, осторожно отводя руку, чтобы никого не обжечь случайно. — Да мы оба решили, что ты нам померещился. — Делать мне больше нечего, как мерещиться, — вздыхает Поз, тушит сигарету и уводит обоих в комнату, чтобы не мёрзли. — Я смотрю, вам гораздо лучше. — Да, так что завтра, как и планировали, мы идём на экскурсию по крышам города, — воодушевляется Арс. Дима, напротив, киснет: идти куда-то под ручку со своей боязнью высоты не очень хочется. Там, конечно, не надо скрывать эмоции, но он и так пережил один лишний перелёт в своей жизни — опыт малоприятный. В каком-то роде повезло, что думал в этот момент не столько о себе, сколько о других, поэтому как будто и не заметил неба, опасными красками разливавшегося за стеклом. Завтрашняя экскурсия отменяется сама: всю ночь льёт дождь и не проходит с утра. Арс, которому теперь становится тяжко в квартире, в которой он сам провалялся пару дней, угрожающе смотрит на улицу. — Даже под зонтом не пойдём туда, — останавливает его Дима, тянет за локоть, чтобы ушёл уже от окна и не применял свои ведьминские фокусы на плохую погоду. — Слушай, а ведь это опять тебе на руку, — Арс гневно показывает на окно. — М? — Поз делает вид, что он совсем не понимает, о чём речь. — То со съёмок тебя вытащила наша болезнь из-за холодного дождя, то по крышам мы не гуляем из-за дождя тоже, у тебя какие-то договорённости с Зевсом, чтобы помогал избегать неприятностей, или что? Дима загадочно разводит руками. Шаст, которому тоже кайфово лежать и ничего не делать, прыскает, представляя, как Поз даёт Зевсу ироничную взятку, лишь бы не ходить с ним и Арсом на опасное свидание. Арсений чувствует, что ещё немного — и напряжение последних дней: вина за беспомощность, за беспокойство, переживание за Антона, неловкость перед Димой — без должного движения выльются в какую-нибудь мелкую бытовую ссору, где важно будет вроде и подъебать всех, а вроде и сохранить отношения такими же бесконечно прекрасными. Но Поз словно чувствует, что у Арса в голове начались тревожные елозанья, и притягивает его к себе в объятия, заставляя наклониться, переглядывается с Антоном — и Шаст проявляет чудеса сообразительности, чуть прикусывает губу и кивает. — Арсюш, ну с Зевсом, положим, договориться не получилось, но мы же можем последовать за Афродитой, — он кусает его за мочку уха. — О господи, — Арс всё понимает и заводится сразу. — Тош, ты?.. — Ну, было бы странно, если бы я убежал сейчас на кухню, оставив вас тут вдвоём развлекаться, — ворчит Шаст. — Да мы с ним уже всё обсудили, если бы Антон не хотел, я бы тебе не предлагал, — торопит Арсения Поз. — То есть с ним ты успел пообщаться взглядами, а у меня спросить — нет? — А тебя я и так чувствую, всё, Арс, не нуди, — и Дима прибегает к лучшему способу затыкать Арсения — целует его, не давая возможности сопротивляться. Арс и не хочет сопротивляться — покорно млеет от поцелуя, не забывая тянуть их обоих к кровати — они падают рядом с Шастом, у которого зрачки расширяются, когда он нависает над Арсом. Они редко делают это втроём, потому что Арс с ними разный — ведущий с Антоном, ведомый с Димой — но иногда позволяет вести им обоим — всё равно за гранью окажутся вместе. Дима нетерпеливо роется в ящике тумбочки — знает, что Арсений готов к любому повороту событий, — Антон так же нетерпеливо стягивает одежду с себя и Арса, оставляет засосы на его шее. Дима целует ниже — чуть кусает нежную кожу на внутренней стороне бедра — Арс утягивает Антона в долгий поцелуй. Дима проводит языком по члену Арса, словно уточняет, готов он к более активным действиям или могут ещё просто целовать друг друга, — Арс отвечает полувыдохом-полустоном, и Поз воспринимает это как согласие. Дима берёт член в рот — знает, как провести языком, чтобы Арсений начал сходить с ума, — Арс стонет в губы Антона. — Давай чуть-чуть поменяемся, — шепчет Шаст. Он приподнимает Арса, садится сзади, чтобы тот мог положить голову ему на грудь, пальцами касается сосков, вырисовывает узоры языком на шее — Арс под ним ужасно плавится. Арсений широко открывает глаза, чтобы держаться за реальность хотя бы визуально, ловит взгляд Димы — острый, словно говорящий всё нормально? сейчас будет гораздо лучше — Арс цепляется за простынь, чтобы не кончить вот так сразу, — выдержки хватает секунд на пять. — Бля-ять, — тянет он, смешивая стон с защитным смешком, сползает ниже, на колени Антона, тянет руку, чтобы запустить пальцы в его волосы. — Обожаю твой сексуально-матерный, — усмехается довольный Поз. Покидает их ненадолго, чтобы выпить воды, возвращается с почти приказом: — Перевернись. Арс кивает, но задерживается на пару секунд, смотря снизу на них двоих — классный и редкий ракурс, сфотографировать бы как-то с этой точки — вышло бы совсем интимно, смущало бы пересматривать — чистый кайф. Арс поворачивается лицом к Шасту, пока Дима открывает смазку. — Готов? — Поз всегда спрашивает, уточняет, заботится — с этого Арса отдельно ведёт. — Ага, — он улыбается и хитро смотрит Антону в глаза. Шаст по себе знает, что сначала будет немного больно, отвлекает Арса поцелуями, пока Дима его растягивает. Дима готовит его дольше обычного — входит медленно, давая привыкнуть к ощущениям, — Арс кусает Антона за сосок, опускается с поцелуями к низу живота — подразнил бы, но Поз двигается быстрее, заставляя быть нетерпеливым тоже, — Арс берёт член Антона так глубоко, как может, — Шаст гортанно выстанывает что-то матерное и цепляется пальцами за волосы Арсения. Они подстраиваются под ритм; Шасту очень хочется целоваться снова — взгляд упирается в губы напротив. — Дим? — хрипло зовёт Антон и чуть наклоняется вперёд — можно, нельзя? Поз не возражает — повело друг к другу, повело друг с друга — главное, что им хорошо без всяких оправданий. Поцелуй получается очень нежным — Антона размазывает от контрастов, он кончает и разрывает поцелуй — не хватает воздуха. Арс изгибает шею под каким-то ужасным углом, упираясь в колено Шаста, — им вообще очень повезло, что Арсений такой гибкий, — и говорит совсем низко и хрипло: — В следующий раз поцелуйтесь так, чтобы я видел. Шаст чуть краснеет, представив, хотя сейчас смотрит на куда более откровенную сцену. — У тебя ещё есть силы ёрничать? — игриво-угрожающе спрашивает Дима. Он толкается сильнее и быстрее, сводя лексикон Арса к выстанываемым матам. Поз думает, что у них всё куда лучше, чем у богов, а потом не думает ничего, растворяясь в ощущениях, — и знает, что они не переболеют друг другом никогда.3.
Первый город в списке их весеннего тура — Воронеж, и Шастун собирается туда за несколько дней до концерта — к маме. Она была бы рада принять их всех, особенно Диму, но ему теперь очень неловко с ней находиться рядом, потому что она просила приглядывать за Антоном. И как ей ответить, когда она спросит, как они там живут, как всё устроено? "Мы связали жизнь с лучшим мужчиной в этой жизни, он трахает вашего сына, а я — его самого, так что в целом я присматриваю за Антоном, просто концепт присматривания немного изменился". Дурость такая получилась бы, конечно. — Просто не говорите с ней о личной жизни? — Арсу это кажется очень логичным. Они устраивают очередную видеоконференцию — три смешных окошка, попеременно сменяющих друг друга в центре. — Ну ты что, у неё вопрос "Антоша нашёл себе кого-нибудь?" — один из первых, что шепчется в прихожей, — качает головой Поз. — Хотя тут, скорее, нашли меня, — Шаст широко улыбается — ради такого, может быть, стоит жить. — Но я, конечно, поеду, потому что и самому надо кое с кем встретиться, и вообще город повидать, — вздыхает Дима, — что-нибудь соврём. Антон кивает. Пока что говорить маме он не решается даже о том, что ему понравился мужчина, а уж подробности их отношений вообще не планирует раскрывать никогда. Хотя, возможно, скажи он маме, что в отношения вмешан Поз и держит всё под контролем, она бы расслабилась, потому что Диме можно доверить жизнь не только свою, но и самого близкого человека на свете. — Как вы будете добираться? — интересуется Арс. — Поз поведёт, — без раздумий отвечает Шаст. Дима удивлённым не выглядит, но всё же не удерживается: — Ну конечно если кому и вести, то мне. И машину поведу, и с ума сведу, всё, что угодно, — он самодовольно усмехается. Арс нервно сглатывает. Вот сиди они рядом, он бы показал, как его с Димы ведёт. Чёртовы расстояния едва ли не впервые вызывают такую злость — надо бы отшутиться. — Ты бы вот поосторожней со словами был, — Арс красноречиво смотрит себе между ног. — Всё-всё, а то щас ещё Шаст камеру повыше сделает, чтобы мы точно не увидели, что ему тоже роскошно в нашей компании, — Поз примирительно поднимает руки. И хохочет, потому что Шастун действительно тянется поправить камеру — то ли совпало так, то ли Дима его слишком хорошо знает, — Антон на это показывает средний палец. — И вот мне с таким в машине быть часов восемь, — наигранно вздыхает Поз. — Арсюш, ну а у тебя какие планы, ты вместе с командой нашей добираться будешь или мы прям все в Воронеж — окольно и самостоятельно? — Не-не, я, конечно, со всеми поеду, сейчас с Серёжкой договорюсь, что я к нему приеду переночевать перед нашим общим выездом. — Он тебя ещё к себе пускает? — удивляет Антон. — Ну типа не предъявляет, что у тебя там своя квартира есть? Арс смотрит на него как на нашкодившего котёнка, на которого просто невозможно злиться, какие бы катастрофы он за собой ни тянул. — Мне всё время нужно напоминать, что он мой лучший друг? Шаст разводит руками, мол, дело ваше. — К тому же он знает, что мне там одиноко без вас, — чуть тише — оттого гораздо серьёзнее — добавляет Арс. — Ой ну вот что ты, — Поз чувствует печаль, которая тянется по проводам между домами и городами, и торопится перевести всё в более лёгкий разговор: они всё ещё обсудят серьёзно обязательно, но для этого нужна общая кухня, возможность положить свою ладонь на чужое плечо, желание самому подставить плечо под чьи-то слёзы — или смех, там как повезёт, и как минимум общая ночь в запасе. Сейчас у них нет ничего. — Арсюш, мальчик мой, ну мы же всегда на связи, мы как поедем, так Шаст будет тебе записывать видео, где мы угрюмо едем под наш плейлист, чтобы ты по нам не скучал. Арсений мягко улыбается. Они все знают, что дело не совсем в этом, что в целом прожить друг без друга какое-то время вполне себе можно — очень уж шебутная жизнь вокруг, куда тяжелее возвращаться одному в квартиру, в которую столько вечеров возвращались втроём. — Я зато прослежу, чтобы Серёжка не опоздал, — Арс поддерживает возвращение разговора к лёгкому настроению. — Когда вы?.. — Послезавтра, — опять без раздумий отвечает Антон. — Выедем рано-рано с утра. Арсений кивает, а потом что-то соображает: — Подождите, но если вы едете на машине, как вы потом будете в туре? — Не-не, по туру мы с вами, — заверяет его Поз, — просто из последнего города я или с вами, или без вас заеду в Воронеж за машиной и вернусь своим ходом в Москву, как-то так. Тем более мы последним едем в Курск, там часа три добираться, я всё продумал. — Блин, Димка, вот тебя так приятно слушать, когда ты рассказываешь, как решаешь проблемы, — Арс подпирает щёку рукой и смотрит глазами-сердечками. Антон понимает это чувство: Дима дарит до жути приятное ощущение безопасности и защиты, казалось бы, просто разруливая бытовые ситуации, но то, что есть человек, который всегда спокойно сядет с тобой рядом, выслушает проблему, утешит тебя, сделав множество комплиментов, которые больше всего тебя радуют, найдёт рациональное решение — это ощущается как счастье. Поз вообще умеет находить именно те слова — утешения ли, похвалы, — которые действуют сильнее всего, он очень внимателен и знает не только слабости, но и те сильные стороны, которые человек очень хочет в себе развить или хотя бы сохранить — и делает комплименты, связанные именно с ними. Буквально в первую встречу с Шастом он замечает, что тот чудесно вписался в тогдашнюю компанию и никого не подвёл — Антон ходил с румянцем, потому что Поз сразу узнал о его страхе — и мягко от этого страха отвёл. В первую встречу с Арсом Поз говорит, что наконец-то встретил умного мальчика в этом треклятом шоу-бизнесе, и Арсений, может быть, начинает плыть с него уже тогда. — Вот захвалите сейчас, — отмахивается-отсмеивается Дима, который привык быть тем, кто говорит хорошее о людях, но о себе — только с большой долей самоиронии, никогда — хорошее всерьёз. Принимать любовь ему немного сложнее, чем любить самому. — Арс, — Антон подмигивает в камеру, — давай сделаем трюк. Он пальцами складывает половину сердечка и ставит руку так, чтобы она оказалась на границе видимого окошка. Арс включается тут же — достраивает своей рукой вторую половину — и посылает Диме воздушный поцелуй. Поз смеётся, скрывая смущение, и делает скрин на память. Они говорят ещё немного, а потом приходится отключаться — сказать что-то напоследок очень смешное, а потом с тоской смотреть на пустоту вместо окошек с любимыми лицами. Погрустить пару минут — и возвращаться к радостной самостоятельной жизни. Как и обещали, Дима и Антон присылают Арсу видео своего маленького путешествия, чтобы повеселить его. Записывает, конечно, Шаст, пока Дима делает вид, что следит за дорогой, а не отвлекается на глупости. В одном из видео Арс узнаёт на фоне Sleep у Poets of the fall. Классная тоскливая песня словно из прошлой жизни. — Расскажем ему? — это Антон почему-то смеётся поверх песни. Дима чуть улыбается, на секунду смотрит в камеру, кивая. — В общем ты же знаешь, как Поз повлиял на мой плейлист, — серьёзно начинает Шаст, — вот он эту песню когда-то мне тоже показал. — Мне чуть больше двадцати было, это всё откуда-то из прошлой жизни, — подтверждает Дима. Арс улыбается тому, как они совпали в восприятии этой песни. — И мы как-то обсуждали с ним, что обязательно будем каждый со своей дамой сердца в будущем под эту песню кружиться. — Я даже не уверен, что она вообще про любовь, — добавляет Поз. — И теперь вот спустя годы мы снова её случайно услышали на флешке Димы, которая какая-то безразмерная, и на ней копится всё годами, и знаешь, Арс… Антон выдерживает небольшую паузу, чтобы они с Димой одновременно сказали: — Потанцуй с нами. Арсений срочно ставит их видео на паузу — может, боится, что дальше они начнут смеяться с себя и пафосности момента, хотя они говорили абсолютно серьёзно, — и смотрит в противоположную стену, понимая, что у него, наверное, сейчас ужасно глупое лицо — он, может быть, даже немного смущён, — и хорошо, что это всё без свидетелей. Он запускает видео дальше. Шаст и Поз стукаются кулачками и не обращают момент в шутку. Несколько секунд они просто едут под заканчивающуюся песню. Арс хочет записать ответ, что он обязательно со всеми потанцует под любые песни, если в этот раз не ему придётся кого-то поднимать на ручках, а в кои-то веки на руках покружат его. Но не успевает, потому что они, пока он смотрел, записывают что-то вдогонку. — А вообще, — Дима бросает быстрый взгляд в камеру и снова смотрит на дорогу. Антон делает вид, что он клёвый оператор, но у него всё равно чуть трясутся руки из-за неровной дороги, — вы с Шастом, конечно, в танце будете смотреться шикарно, мы ему ещё рубашку чистую найдём, а ты сможешь прижиматься к его плечу, зря что ли он такой высокий, но вот мы с тобой… Шаст смеётся за кадром, представив. Дима тоже улыбается. — Мы с тобой, конечно, гей-версия группы “Непара”, у нас в концепте “плачь и смотри” будет “плачь от смеха”. Но если серьёзно, — Поз снова быстро смотрит в камеру, чтобы Арс убедился, что у него действительно всё серьёзно, — какой бы нелепицей со стороны мы ни были, я бы тебя закружил. Арс уверен, что в любом случае было бы кайфово — что с Шастом, с которым правда комфортно сошлись в росте, что с Позом, с которым бы сошлись способностью чувствовать друг друга и предугадывать движения. Он записывает им голосовое, где честно признаётся, что закружился бы с ними под что угодно, а в конце добавляет: — У меня же было несколько занятий в особой танцевальной студии. Ему нужно немного времени, но он находит парочку фоток со стрип-пластики, там ничего такого, это просто селфи на фоне пилона, чтобы было немножко провокационно и загадочно. Через пару минут Антон шлёт фотографию, где они с Позом остановились посреди каких-то кустов. “Это ради тебя вот остановка”, — быстро печатает Шаст. “Это пиздец, Арсюш <3”, — вдогонку кидает Поз. Арсу очень смешно. Когда-нибудь, кстати, можно будет им двоим и показать, чему он там научился, дело ведь не в том, чтобы прикольно раздеваться, прыгая у шеста, хотя у Арса и это получилось бы сумасшедше красиво, а дело в особой гибкости и силе, чтобы поднять себя на пилоне, что-то элегантное сделать, плавно спуститься — целое искусство. Может, в какой-нибудь альтернативной вселенной какой-нибудь альтернативный Арсений выбрал делом своей жизни танцы на шесте в элитном клубе. Шастун мог бы быть новичком, в котором есть удивительный потенциал; между ними ровно один вечер было бы соперничество, которое переросло бы в наставничество и творческий дуэт — с привилегиями, конечно же. Позу рисовалась роль владельца клуба, который иногда приходил посмотреть, как там его пацаны, иногда — проверить их на себе самом. Идея станцевать стриптиз на коленях у Поза кажется Арсу слишком привлекательной — и даже не требует нахождения в альтернативных вселенных. Он с интересом смотрит на список своих песен — среди них наверняка бы что-то нашлось подходящее под эту мысль — и обещает себе когда-нибудь эту идею воплотить. Через несколько минут Дима и Антон записывают, как они в машине подпевают фразе “Бог тебя выдумал для двоих, видимо”. — Арсен, прям про тебя строчка, — Шаст выглядит очень довольным, и Арсению интересно, как вообще они разогнали эту идею. Он ставит реакцию-огонёк и пишет, что им стоит чуть внимательнее быть на дороге. — Да сейчас мы на нужную трассу выедем, и там, конечно, только на заправке снимем тебе фоточку с нашими крутыми лицами, — соглашаясь, вздыхает Антон, — там движение куда страшнее, чем здесь. Арсений желает им хорошей дороги и откладывает телефон. Ему тоже хочется какого-то движения, и пускай через несколько дней начнётся тур, и основным желанием станет это движение заменить на мягкую и не трясущуюся кровать, Арс ловит момент и выходит на улицу просто прогуляться. Во дворе Петербург обнимает его мягким ветром. У Арсения с Петербургом — любовь; Питер весь — у тебя в глазах небо, которого надо мной никогда не бывает, — давай сделаем много совместных фото в моих странных дворах, — и если я вдруг решу снова уходить под воду, я сам тебя отнесу на крышу высотки. Арс ловит питерский ветер пальцами — для него самый нежный — но домой возвращается один. Очередное видео, снятое уже во дворе дома Антона, — этакая точка в пути. Они оба уставшие, но Поз явно доволен собой: быть за рулём столько времени — небольшой вызов для него, потому что обычно большие расстояния он преодолевает в качестве пассажира. Шастун предлагал сменить его, даже права с собой захватил на всякий случай, но Дима отмахивался, мол, станет совсем тяжело — конечно, поменяемся, а пока я справляюсь. — Нет, Арс, ты представляешь, — Дима закуривает, — этот гусь говорил, мол, я тебя буду всю дорогу развлекать историями, чтобы ты вообще не скучал, и взял и три часа спал. Предатель, — Поз несильно хлопает его по спине. — Даже подзатыльник не дать, конечно, это ты удобно вырос. Антон закуривает тоже. Арс смотрит на них, делящих дым, и прикусывает губу. Он это не одобряет: дело не в запахе или вкусе — а они целовались после сигарет много раз, — а в том, что это больно бьёт по организму. Но лишь однажды он высказался по этому поводу, призывая ребят беречь себя. Шаст и Поз посмеялись — больше над собой, конечно, — потому что уж точно беречь себя в планы не входило. Они готовы беречь друг друга сколько угодно, но себя — на уровне разумного минимума. Поз ещё подлил масла в огонь, сказав, что вообще-то они с Антоном ужасно эстетичные, когда курят, и Арсу стоит ловить момент красоты. И, наверное, Арс видит в этом даже больше: соединяются красота, любовь и смерть — до мурашек здорово, хотя Арсений последнее хотел бы вычеркнуть. Попов, как и обещает, приезжает в Москву, чтобы потом из неё почти сразу уехать, и это, конечно, удивительная история в жизни многих в России — быть в главном городе проездом, воспринимать саму столицу как перевалочный пункт. Серёжа встречает его на вокзале, смешной и уютный, они обнимаются крепко-крепко — как будто и правда давно не виделись. Арс пытается подсчитать в голове, но Серёжа его отвлекает срочным рассказом, что он побывал в шикарной кофейне, где бариста его наверняка узнал — он умеет определять такое по взгляду — и даже ему обрадовался, но абсолютно ничего не сказал. — Блин, Серёж, помнишь, мы по приколу пытались объяснить вот эти карты с символами, не таро, а что-то похожее, карты ассоциаций или как-то так, и вот мы разгоняли, что за тобой присматривает какой-то языческий бог, вот представь, что это он был в образе того баристы, — Арс легко фантазирует целую мистическую историю. Серёжа смеётся — чуть тише, чуть нервнее, чем обычно. — У тебя есть какая-то история! — Арсений хлопает в ладоши от радости, что догадался до неё сам. — Не-а, — Матвиенко накидывает на голову капюшон куртки, стараясь спрятаться от любопытного взгляда. — Это был не вопрос. — Это была глупость. — Ну Серёж, — Арс тыкает его в плечо. — Ну А-арс, — Серёжа его передразнивает и идёт быстрее. Машину припарковал далековато от вокзала: идти минут пять, зато нашлось бесплатное место. Хорошо бы Арсения скорее отвлечь тем, как изменилась Москва при весне. — Я не отстану. — Да я знаю, — вздыхает он, открывая машину. — Но нет никакой истории, правда. Пока нет. — “Пока”! — Арс счастливо цепляется за это слово. Серёжа закатывает глаза, мол, понимаешь как хочешь: пока ничего нет, но что-то намечается — пока ничего нет, но я не удивлюсь, если что-то да случится. Арсений обычно спокойно нарушает границы, когда видит, что они сами изнутри истончились и готовы распасться от одного прикосновения, но не лезет сквозь строго охраняемые стены. Он тянется к телефону написать своим, что доехал, что Серёжа его встретил и что всё у него хорошо. Серёга смотрит понимающе, а потом и вовсе делает вид, что дорога — пробка, конечно же, — его интересует гораздо больше. — Как это так: ты — и обходишься текстовым сообщением? — всё-таки поддевает он Арса. — Хочешь записать им кружочек? — отрывается от телефона Арсений. — Да ну зачем я им, — отмахивается Серёжа, — это ваши дела, просто если тебе надо, я же не против — записывай голосовые или видео, не отвлекаешь. Арс откладывает телефон в сторону. — Прости. Серёжа резко бьёт по рулю и поворачивается в сторону Арсения — всё равно впереди красный на минуту, можно чуть-чуть отвлечься. — Вот это что за хуета сейчас была? — Я попросил про… — Вот именно, блять, — Серёга редко взрывается вот настолько резко — но что-то как будто накипело за долгий период. — За что ты извиняешься? — Ну тебе, наверное, не очень приятно это всё наблюдать между нами, и я не хочу лишний раз… — Арс, ты иногда такой еблан, — искренне и абсолютно без злобы говорит Серёжа. — Почему мне должно быть неприятно? Типа ты же не письку щас достал в моей машине, потому что решил порадовать всех приветственным дикпиком. Арсений очень хочет быть серьёзным, но не выдерживает и прыскает: — Ты так злобно сказал слово “писька”. Серёже на самом деле самому смешно. — И ничего меня не раздражает. Ты вообще вспомни, как мы с тобой жили до этого, когда ты в три часа ночи мне звонил из какого-нибудь клуба и сообщал радостно, что ты не придёшь, потому что с тобой кто-то случился, а уже в пять утра скрёбся в квартиру, и у тебя были синяки непонятного происхождения и полное разочарование в людях. Арс помнит такое, хотя и было подобное пару раз. А может, и больше — Арсений не то чтобы контролировал каждую ночь в своей жизни — прошлой далёкой жизни. — Ты волновался за меня? — только теперь понимает Арс. — Ну конечно, дурак. А теперь мы ещё и в разных городах живём, ну как вот тебя бы одного оставлять в этом Питере, если ты вообще себя не бережёшь? Так что то, что ты сейчас в здоровых отношениях, мне кошмарно облегчает жизнь, и ты даже не догадываешься, насколько. — Я настолько проблемный? — удивляется Арс. — Да это, может, моя проблема, — Серёжа становится серьёзнее, — что я так о тебе переживаю. Но я прям уверен был, что если тебя в какие-то долгие отношения никто не втянет, ты начнёшь загибаться. Арс смотрит на него долго-долго — за окном машины сменяются дома и торговые центры, пока под колёса снова не бросаются блики красного на мокром асфальте. — Во-первых, мне прям хорошо, что ты считаешь наши отношения здоровыми. — Ну у вас там Поз есть, ему тебя можно доверить, — Серёжа чуть улыбается. — Ой только вот ему не говори, он же начнёт вот это своё самодовольно-подъёбывательное распускать, оно никому не нужно. Арс улыбается и кивает. — А во-вторых — спасибо, — он перегибается через коробку передач и обнимает Серёжу. Красный не меняется ещё секунд пять — оба успевают раствориться в дружеской нежности. — Ну всё-всё, Арс, давай без этого, — Серёжа немного смущён и снова сосредотачивается на дороге. Арсений всё понимает и сидит всю дорогу спокойно, рассказывая Серёге смешные байки из своей питерской жизни. Дождь кончается ровно в тот момент, когда они наконец-то доезжают до дома Матвиенко. Дорогу в Воронеж Арс честно дремлет под плейлист “песни из нашей юности, которые теперь напоминают тебя by Shastoon&Pozov”, и что-то он слышит впервые, а что-то не может понять — почему это оно у ребят вдруг ассоциируется с ними. И если бы спросил, те бы тоже не нашлись, что ответить достойного, ну просто так вышло. Поэтому у Арса в наушниках и ведут восьмиклассницу в кабак, и зовут опиум курить под разговоры на китайском, и желают — “лишь бы тебе было светлей”, и ловят в пустые карманы случайно падающие звёзды, и обещают навсегда остаться в лучшем городе на Земле, и признаются, что катастрофически его не хватает им — и почему-то там через каждые пять песен та мурчаще-рычаящая песня на выдуманном языке, чтобы, наверное, напоминать Арсению, что у них помимо любви ещё и шальные хохмы, и всё это вместе немножко сводит с ума. Дима и Антон приезжают в гостиницу заценить номер, зацеловать в щёки уставшего Арса, обнять Серёжу и остальных, пообещать на ресепшене, что они покинут её до одиннадцати — позже гостям оставаться нельзя. Они вчетвером проходят по большому холлу, чтобы попасть в номер Арса и Серёжи. Дима по-джентельменски забирает у Арсения рюкзак, и не то чтобы он тяжёлый, но просто по себе знает: иногда после неудобной дороги что-то щёлкает в спине или плечах, что нести что-то до номера оказывается испытанием. И судя по тому, как Арс неловко разминался, когда они выходили из автобуса, дорога была такая себе. Антон хочет сделать жест доброй воли и предлагает забрать рюкзак Серёжи, но тот отмахивается, и вообще он спал всю дорогу и перенёс её куда легче. Они приезжают на нужный этаж и выходят из лифта. — Я впервые в гостиницу прихожу как гость кого-то, кто здесь остановился, — Шаст по-детски восторгается таким поворотом собственной биографии, и всё в этом отеле кажется новым и необычным, словно он никогда не видел хороших провинциальных гостиниц. — Вот Арс нам просто устраивает каждый день какие-то чудеса, — улыбается Дима. — Но вообще я тоже как будто первый раз так. О-о, добрый вечерочек, — Поз замечает в коридоре пианино и потирает руки. — Но вообще почему оно стоит здесь, а не у ресепшена? — Может, достали гости выделываться тем, что умеют на чём-то играть? — поддевает его Серёжа. — Серёж, я сейчас посвящу тебе композицию, а ты ведь даже не поймёшь, что я сыграл какой-нибудь похоронный марш. — Ой иди, — отмахивается от него Матвиенко, хотя и правда не уверен, узнал бы он или нет. — Да ща-ща что-нибудь классное такое весёлое надо же сыграть, — Поз осторожно ставит рюкзак Арса на пол. Арсений смотрит на его руки, словно немножко выпадает из реальности. Антон, который слонялся по холлу, рассматривая нелепую лепнину — и смеясь со словосочетания, которое своим созвучием словно пришло из их игры в “Следователя”, разве что его части принадлежали бы разным людям, — тоже замирает, и даже Серёжа не ворчит — ему всегда любопытно, и, наверное, на самом деле нравится, что Поз у них вот такой человек многих талантов. — Ну это просто потому, что мы много слушали именно такого, — Дима не то чтобы оправдывается, просто настраивает остальных. И играет сначала осторожно, проверяя отзывчивость клавиш, — пианино не расстроено, отвечает чисто и даже как будто радостно, что к нему наконец-то прикасаются — да ещё и такие умелые руки. Мелодия кажется до ужаса знакомой, Арс уверен — это тоже что-то из русского рока. Антон радостно машет руками, а потом запускает их в собственные кудри: — Бля-я, я знаю, что это, но я забы-ыл, — он прикусывает губу, пытаясь вспомнить. Серёжа даже не пытается: это не совсем его тема, но зато просто можно оценить, какой классный Позов, что тоже неплохо. — Так, у Антоши провалы в памяти, Серёжа просто не в этой теме, — Дима даже не поддевает его, а просто констатирует факт, — а ты? — он смотрит на Арса с надеждой, и тому ужасно неловко будет его подвести. Он подхватывает мелодию и докручивает её в голове. — Это же про маленькую девочку с глазами волчицы? — Ты ж мой хороший, — Дима играет какую-то радостную мелодию в качестве поздравления. В коридор из служебного номера выходит строгая дама в униформе. — Молодые люди, — ещё строже, чем её внешний вид, звучит её голос. — Это пианино стоит здесь для украшения, а не для игры, вы так беспокоите гостей. — Ох ну простите, — Поз старается звучать плюс-минус вежливо и не язвить, но уверен, что как-то некультурно растянул гласные, поэтому быстро подхватывает рюкзак Арса и тянет всех наконец-то в номер. Когда за ними закрывается дверь, они все вчетвером громко смеются — и, наверное, опять беспокоят гостей. — Ставить нормальное работающее пианино в качестве украшения? — отсмеявшись, возмущается Поз. — Вот лицо Арса создано Богом для украшения этого мира, но на пианино красоту создают ловкими движениями рук. — Я тоже создан для ловких движений твоих рук, — включается Арс. Антон на фоне прыскает, а Серёжа роняет вешалку. — Арсюш, ну, — Поз не находит, что сказать, и громко чмокает его в щёку. Шасту с них ужасно смешно, но на всякий случай он бросает взгляд на Серёжу — он честно очень боится увидеть на его лице какое-то презрение или неодобрение, но Серёжа выглядит расслабленным. В номере вчетвёром, конечно, не очень удобно, потому что он рассчитан на двоих: две односпальные кровати, два стула. Антон и Дима занимают стулья, раз уж они здесь гости, Арс вальяжно разваливается на кровати, Серёжа на кровати сидит, положив под спину подушку, и активно с кем-то переписывается. Концерт у них только завтра — даже два — есть время хоть немного набраться сил, потому что с утра точно надо будет войти в синхрон, поиграв в привычные форматы со случайными словами. — Поводить вас по знаковым местам Воронежа? — деловито спрашивает Поз. — А какие у нас тут знаковые места? — интересуется Шаст. — Ну не знаю, подворотня, в которой мы с тобой курили в последний день наш перед отъездом в шоу-бизнес, или двор, в котором Антоше стало плохо, потому что он, пьяненький, решил покататься на каруселе. — А кто-то, тоже пьяненький, решил, что это прикольная идея и мне надо помочь, — ворчит Шастун. Дима пожимает плечами. — Я тогда ещё не был так мудр, как сейчас. Арсу честно очень хочется побольше познакомиться с городом, который так важен им, но есть определённая усталость после дороги, и хочется валяться в номере под какой-нибудь музыкальный канал, лениво вспоминать смешные факты про певцов и иногда мурлыкать знакомые песни. Шасту передаётся его леность — или это домоседство своё, родное, антоновское, ни у кого не подсмотренное, — и он предлагает немного прогуляться завтра перед концертом, тем более на улице намечается сейчас дождливость. Поз особо не возражает, зато Серёжа, который до этого не вмешивался, вдруг куда-то резко собирается. — Слушайте, меня тут знакомый позвал встретиться, ну вот случайно оказались в одном городе, так что я пойду на пару часиков прогуляюсь. — Знакомый? — заинтересованно тянет Арс. Антон тоже с горящими глазами ждёт подробностей, и у Димы взгляд, полный любопытства, и Серёже тяжело выпутаться из этого громкого, но не произнесённого вслух “расскажи нам”. — Просто знакомый, без всяких там подтекстов, что бы вы там себе ни надумали, — строго говорит он. Арс, Дима и Шаст одновременно поднимают руки в защитном жесте. Серёжа смотрит на эту синхронность и испуганно собирается быстрее. Втроём они желают ему хорошего вечера, а когда дверь за Матвиенко закрывается, Дима озвучивает то, что мелькнуло в головах у всех: — Я надеюсь, у него правда есть знакомый, а не желание пойти жить жизнь без нас. Арс задумывается; он, конечно, не знает всех знакомых Серёжи, но в том, что среди них есть те, которые вполне могут случайно оказаться в каком-то городе, он абсолютно уверен. Но буквально через минут пятнадцать Серёжа выкладывает фотографию, где он с каким-то мужчиной, и они даже улыбаются на фото. Под фото Матвиенко предлагает рассказывать, насколько большой у подписчиков был срок между двумя встречами с какими-то приятными людьми. — Так, ну раз с ним всё хорошо, можем до одиннадцати спокойно валяться здесь, — выдыхает Арс и обводит взглядом комнату. — Может, кровати пока сдвинем, они же не привинчены? — Шасту очень нравится идея валяться весь вечер. Кровати оказываются лёгкими для передвижения, и Дима обещает, что они всё вернут на место, когда будут уходить. Втроём на двух совмещённых односпальных кроватях в целом даже и неплохо, тем более всего на пару часов. Поз заваливается на кровать первым, оказывается в середине, предлагает Арсу махнуться, но ни он, ни Шаст не возражают пообнимать Диму с двух сторон, переплетая пальцы, поэтому он позволяет лени захватить себя и никуда не двигается. — Слушайте, вот мы наслушались всех этих рокерских песен, и теперь я хочу татуху, — вздыхает Поз. — Под рокера косить? — интересуется Арс. Старается не думать об альтернативных вселенных, где у них своя рок-группа. Они и здесь — почти рок-звёзды. — Да не-не, это не со стилем связано, просто эта вся история тянется же с юности, а я, когда был студентом, прям в татухах ходил весь. Шаст и Арс смотрят на него с непониманием. — Тогда было очень модно делать татуировки хной, прям вот у нас какой-то тренд был, — поясняет Дима. — И сокурсницам, да и некоторым сокурсникам, нужны были тела, на которых они могли тренировать свои художества, потому что одно дело — рисовать на бумаге, совсем другое — рисовать на коже. — И ты был подопытным? — Да-а, — Поз самодовольно улыбается. — А мне нравилось, чё, классно рисуют, мы много смеёмся в процессе. Это ж всё на бартерных отношениях строилось: девочки рисовали плохие рисунки и пафосные фразы — я возвращался к себе с пачкой печенья. Мог вон к маме Антона потом приходить не с пустыми руками, а как джентльмен. Арс тянет восхищённое “о-о-о”. — Интересно было бы посмотреть на тебя такого. — Ну я носил одежду с длинными рукавами, чтобы вопросов не вызывать, да к тому же там не все рисунки прилично было показывать в обществе. В смысле содержание-то у них приличное, но вот исполнение… Ну видно, что душу вкладывали, но хотелось бы ещё туда вложить работу рук. Антон хмыкает, представив на Диме смешного размытого волка, который должен был быть пафосным и выть на луну в своём гордом одиночестве, а в итоге он утыкается носом в головку сыра и подвывает песне Макsим или типа того. — Так они только на руках рисовали? — Арс выглядит разочарованным. — Ну девочки да, мы никаких границ не переходили, — он задумывается. — А не, была одна, она рисовала прикольное у меня на щиколотке, вот она кстати потом выбилась в люди и открыла у нас тату-салон. Надо хоть посмотреть съездить, работает ли ещё. Арсений выцепляет нужное слово: — Девочки? А пацаны? — Ну вот все тайны тебе так сразу и выдай. Арсений хочет возмутиться, но его перебивает не менее возмущённый Антон: — Почему я ничего не знал? — Ещё и к татухам тебя приучай, ну это ж совсем никуда не годится, ты и так сигареты и у меня таскал тоже. Хотя Шастун перенимает плохую привычку вовсе не от Димы, а просто приносит домой из школы, Поз оказывается тем человеком, который не возражает, когда Антон курит при нём, не читает лекции о вреде здоровью — он-то, медик, — и делится сигаретами без лишних вопросов, и этим всем, наверное, способствует закреплению этой привычки в жизни Антона теперь уже, кажется, навсегда. — Но на самом деле, — Дима как будто что-то вспоминает, — у кого-то из них, может, сохранились фотографии. Ну, им же надо было всем показывать результаты своих работ, так что у меня были шикарные фотосессии расписанных рук. Видишь, я пошёл в комедию раньше тебя, — он кивает Антону, — и в фотомодели раньше тебя, — теперь кивает Арсу, — а в итоге вы обошли меня и там, и там, — и, пока Шаст и Арсений не успевают возразить, быстро добавляет, — а вас обошёл везде Серёжка. Арс фыркает, потому что у них и правда была очень смешная поездка сюда, где они в перерывах между сном наделали кучу смешных и уютных фотографий, показывая, как им хорошо без всяких там Дим и Антонов. Никуда они их особо не выкладывали, так, парочку разогнали по соцсетям, чтобы не было всяких домыслов, почему их только двое, неужели половину “Импровизации” уволили, да и вообще — лишние разговоры никто из них не любит. — Ладно, Дим, ты заинтриговал же, какую татуировку придумал? — Глупую, конечно, — и Поз явно настроен этими глупостями делиться. — Вот тут, — он показывает на левое запястье, — написать тонкими угловатыми буквами “злой человек”, ну, как в известной песне. И в этом скрыть один намёк. Шаст не понимает намёка, смотрит на Арсения, словно просит помощи, но тот тоже теряется в догадках. — Ну человек же вроде стремится быть добрым, правильно? А как сделать вот из этого, — Поз взглядом указывает на воображаемую татуировку, — доброго человека? Злого надо перечеркнуть, — и он характерно проводит пальцами по запястью. — Иными словами, нужно… — Вскрыться, — договаривает за него Арс медленно и тихо. — Дим, — смотрит на него встревоженно, переглядывается с Антоном — может, в этом есть какая-то отсылка, которую он не знает? — но Антон тоже сидит притихший и испуганный. — Но мне уже не пятнадцать и даже не двадцать пять, — вздыхает Поз, словно не замечает чужой тревоги за него, — поэтому так делать я не буду. Надо продать идею просто кому-нибудь. — Дим, — Арс всё ещё серьёзный и не ведётся на его шутки, хватает его за плечо так сильно, словно Позов уже собирается что-то с собой сделать. — Ну. — Дим, Дима, Димочка, — Арс как будто пытается его загипнотизировать повторением имени. — Ты правда о себе думаешь как о злом человеке? — Арс, Арсюш, Арсюшенька, — Дима бдительности не теряет и уводит от опасного для себя разговора в сторону. — Сам ведь знаешь, что кому-то надо в компании быть немножко негодяем. — По-оз, — Шаст смотрит на него со смесью осуждения и желания поддержать. — Это у нас вообще не так работает. Дима хочет сказать что-нибудь про частые комментарии, где ему присваивают титул самого токсичного человека, но сдерживается. Не надо ещё перед концертами ребят тревожить своими — ну, не то чтобы переживаниями, потому что Поза это не сильно задевает, — но даже по касательной, даже почти невесомо — задевает ведь. Совсем чуть-чуть. Ворочаться по ночам не будет, но под грустную песню с протестным посылом задуматься можно. — У меня, может, запоздалая готичная фаза началась, — Поз снова обращает всё в шутку. — А я даже себе не могу позволить крутое чёрное пальто, потому что я невысокий, а пальто идёт вот таким, как вы оба. — Дим, я обойду с тобой все шоу-румы, секонды и рынки, чтобы найти тебе идеальное пальто, — обещает Арс. Смотрит, чуть прищурившись, максимально внимательно, хотя и позволяет себя увести от опасной темы, но готовится вернуться к ней в любой момент. Но вот Антон не уводится точно: — Нет, Поз, стоять. Ладно со злостью, меня больше интересует вот это, — он пальцами проводит по венам на запястье. Арс кивает, соглашаясь, что суицидальные наклонности как-то пугают обоих. — Ладно, слушайте, — Поз снова становится очень серьёзным, — я бы с вами так никогда не поступил. Арсений смотрит внимательно и разгадывает Диму на пару секунд раньше, чем успевает понять Шаст: — У тебя кто-то из знакомых совершил суицид?.. — предполагает осторожно, но всё-таки не избегает прямых слов. Поз кивает. — Да был из тех, кто на мне рисовал, один ужасно умный парень, он плохо рисовал, но почему-то прям увлёкся этой темой. Я потом, конечно, начал догадываться, что ко мне не надо так часто прикасаться во время рисования и что я уже сам не понимаю, что ему больше нравится — рисовать или проводить время со мной, пока я валяюсь у него на кровати без рубашки. — У вас были отношения? — Арс, как всегда, слушает предельно внимательно, но всегда неосознанно хочет напоминать о своём присутствии и о том, что настоящее всегда вытесняет прошлое. — Ага, — Поз кивает, — но не такие, как у нас с вами. Но я не буду сейчас сравнивать, ладно? В общем, что-то между нами было, и вроде как даже было неплохое, да и потом в его записке я прочитал, что это почти помогло ему выбраться из того тёмного, что в голове было, но — почти. Я пытался ему помочь, но сами понимаете, в те годы вообще про депрессию не говорили особо, психотерапевтов боялись куда сильнее, чем сейчас, он тоже боялся огласки, к тому же наверняка пришлось бы быть искренним и рассказывать, кто тебе нравится, тогда никто в аккаунте про себя не писал, мол, занимаюсь таким-то видом терапии, лгбт-френдли, все дела, там чисто русская рулетка, только пуль в барабане револьвера пять. И в один день он просто не вернулся, там не было какой-то триггерной истории, видимо, просто решил, что всё, пора, и я прям переживал, ну, всё-таки он был очень близким мне человеком. А потом… — Дима замолкает, оставляя всё додумать Антону и Арсу самим. — В общем, я, во-первых, и не хочу ничего такого, так, у меня бывают периоды, конечно, злости и печали, но это совсем не то, а, во-вторых, я никогда бы не заставил вас пройти через это. Я причём уверен, что вам было бы больнее, чем мне тогда, а мне тогда было пиздец как хуёво. Антон тянется обнимать первый — шмыгает носом в плечо. Арс обнимает Диму с другого бока. — Дим, не закрывайся только в себе в минуты своей печали, ладно? Поз целует их обоих в макушки. — Да всё-всё, ну это всё было в какой-то другой жизни, а сейчас началась лучшая, где печаль — это просто время отдохнуть от того, как мне в целом охуенно жить. Позов правда спокоен, и эту ситуацию он давно уже отпустил, много чего передумав; человек выбрал смерть гораздо раньше, чем выбрал Диму — и, может, всё могло бы сложиться иначе, сойдись они раньше. Но этого не случилось; приходится жить с реальностью, где всё сложилось трагично — хотя для человека, который уже не раз пытался, наверное, это всё-таки стало спасением, — а потом для Димы всё сложилось очень хорошо. — О, у тебя сейчас такая жизнь, потому что в ней теперь есть лучшее, что с тобой могло случиться, — усмехается Арс, который тоже любит играть в “придумай что-то весёлое, чтобы не думать о петле на шее”. — Не, лучшее со мной случилось чуть-чуть раньше, потому что лучшее в моей жизни — это дружба с Антоном, — Поз нежно запускает пальцы в кудри Шаста, стараясь случайно его не дёрнуть. Антон как будто светится из-за его слов, а Арс наигранно возмущается: — Я думал, это я — лучшее в твоей жизни. — Нет, Арсюш, ты ебейшее в моей жизни. — Это лучше лучшего? — Это ебейше лучшего, — усмехается Поз и целует Арса, чтобы перестал вообще разговаривать, сравнивать и копаться в его голове. Диме тяжело даются откровенные разговоры о самом себе, ему проще слушать других, вытаскивать из них все печали и проблемы, чтобы их решить. — Вот мы сделаем тогда тройные татуировки, — предлагает Шаст. — Я себе под коленкой набью, что я “лучшее, что было с Димой Позовым”, ты набьёшь себе… где, кстати? — Под соском, — включается Арс. Антон смеётся и продолжает: — Ты под соском набьёшь, что ты “ебейшее, что было с Димой Позовым”, а ты… — А я где-то в видном месте должен набить, что я Дима Позов, да? — Поз откровенно веселится. — То есть вернёмся к тому, что всё-таки мне нужна татуировка-самоопределение. — Ты можешь написать, что ты позлой человек, — Арс сыпется со своего дурного каламбура первый. Шаст смеётся тоже — больше со смеха Арсения и со всей этой ситуации, чем с юмора, и они теперь до слёз хохочут в плечи Димы — просто потому что очень хочется смеяться, обнимать Поза и всем своим существованием напоминать, что он сам — ебейше-лучшее, что есть в их жизни. И будет — обязательно навсегда.4.
— Всё, слепая здесь зона? — Дима воровато оглядывается на двери гостиницы, над которыми висит камера. Объявлений о том, что за курение рядом положен штраф, больше, чем информации о самой гостинице. Поз вообще уверен, что “курение запрещено” — это название. — Да даже если нет, похуям, пусть это будут самые дорогие сигареты в моей жизни. Он закуривает — Арс засматривается. Поз смотрит на часы. — Ну и где этот гусь? — Опаздывает, — вздыхает Арсений. — Позвонить? Дима качает головой, мол, не надо. — Ну что вот за человек, конечно, договорились же ночью выбраться вот в киношку, и тут на тебе — опаздывает, — ворчит он. — Вот не будем его ждать, не придёт — сами пойдём. — Ну, может, что-то случилось… — Арс с тревогой смотрит на окна гостиницы, хотя понятия не имеет, куда выходят окна из номера Антона и Серёжи. Они в очередном городе, которой мало кто найдёт на карте, хотя это и столица региона. Билеты на один концерт раскупили настолько быстро, что организаторы попросили второй, — и на второй зал тоже полон. Так получается, что между концертами выпадает один выходной день, потому что дом культуры, в котором они выступают, уже кем-то занят между. — Вот мы по-любому вынуждены были уступить каким-то мелким, — вздыхает Поз, изучая график. — Мелким?.. — Арс смотрит на него с непониманием. — Ну, знаешь, мелким людям, — Дима мигом оживляется, когда чувствует момент для подъёба. — Мелким людям? — Арс очень не хочет произносить слово карлики, хотя он был бы заинтересован. — Ну я про детей. — А. Фу, — Арсений рефлекторно кривится. Существование детей вообще выпадает из его мира, он забывает, что такие есть на свете, и напоминания о них обычно не очень приятные. В автобусе они обсуждают планы на этот выходной: погулять по городу, изучить новое место, потому что с концертом они здесь впервые. Арс гуглит места, которые стоит посетить, узнаёт, что здесь самый комфортный кинотеатр в области с какими-то очень мягкими креслами и почти интимными залами, где рядов и мест мало, потому что кресла там широкие, мини-диваны почти. Попов загорается идеей что-то там посмотреть, Поз его поддерживает, но просит выбрать какой-нибудь ночной сеанс, когда будет их первый концерт: в выходной можно будет отоспаться, потом немножко погулять. Арсений кивает, спрашивает у команды, кто вообще пойдёт, и берёт три билета, потому что Антон поддерживает любой их движ, а все остальные решают в эту их историю не вмешиваться. Дима даже не уточняет, куда Арс купил билеты, — доверяет ему полностью, да и суть иногда вообще не в кино, которое ты смотришь, а в человеке, на коленку которого можно положить ладонь, если станет совсем скучно. В пути же они узнают, что одноместных номеров в гостинице, куда они едут, вообще нет; обычно Арс делит номер с Серёжей, Дима — с Антоном, потому что они хорошо знают бытовые привычки друг друга, но Шаст сразу заявляет: — Я заберу Серёжкинса себе сегодня, у нас с ним план досмотреть кое-что. — Ох да пожалуйста, — Арс жестом показывает, что отпускает Серёжу к Антону. Потом ловит взгляд Димы: — Добрый вечер, — говорит своим особым низким голосом, чтобы звучало интимно и смешно одновременно. — Какая ж нам пизда, — радостно подхватывает его настроение Дима. Шаст злодейски смеётся: он обожает, когда хаотично-драматичный Арс устраивает в квартире или гримёрке творческий беспорядок, а Поз ходит за ним, складывая его вещи, и ужасно смешно ворчит. Вообще злящийся Поз, который при этом не просто орёт, а обстёбывает всё вокруг — это отдельное какое-то бытовое счастье, за которое цепляется Шаст. И Арсений, наверное, тоже. Дима причём не настаивает на каком-то идеальном порядке, он просто хочет, “чтобы вещи, блять, твои были не как из жопы потом, и хотя твоя задница, конечно, рай на этой бренной земле, но не для твоей ебучей футболки, ну Арсюш, ну ёбан-бобан, ну тут у собаки уже морда уплыла к хвосту, ну как ты умудрился её так кинуть” — а Арс сам с него плывёт ужасно. И хотя для него важно, как он выглядит, он знает, что ему всегда что-то подберут, потому что подлецу всё к лицу — за эту фразу Арсу прилетает отдельная ворчливая забота — на часть вещей он откровенно забивает. Конечно, если они живут дольше двух совместных вечеров, Дима умудряется установить в квартире какой-то порядок, который даже Арс не может нарушить, и живут они без всяких ссор, но им всегда нужно немного напоминать друг другу, каково это — жить вместе (и по ночам царапаться мыслью, что, кажется, никогда не получиться остаться в какой-то совместной квартире навсегда — и этими же ночами прятаться от этих колкостей в крепких объятиях). Но никакой мягкой грызни в номере не случается: сначала концерт, потом усталость после него — не до ссор уже. А потом вообще — поход в кино на полуночный сеанс. Диме и Арсу очень смешно сбегать из номера, словно их сейчас должна поймать строгая пионервожатая, отчитать и вернуть в отряд, но никому и дела нет до того, куда и во сколько они уходят. Они не стучатся к Шасту, потому что Серёжа может уже спать, послав подальше весь мир. И сейчас Поз очень надеется, что Шастун объявится раньше, чем он докурит. Но Антон надежд не оправдывает. Арс смотрит на список чатов: — Шаст, кстати, и не в сети даже. Зато Серёжка онлайн, давай я напишу, спрошу? Поз соглашается, и через несколько секунд Арсений читает ответ: — “Шаст уснул лол”. Ну он ещё смеётся над нами, ты посмотри, — обиженно тянет он. — О, фото ещё прислал, смотри. Они смотрят и одновременно выдыхают с умилением: спящий Шаст очарователен, особенно вот такой — с кудрями по подушке и свернувшийся под одеялом. Его обычно сложно называть маленьким и хрупким, но вот именно сейчас он таким и выглядит. — Ну и как на это чудо злиться, — вздыхает Поз и тушит сигарету. — Серёжа спрашивает, будить ли его. — Да нет, конечно, раз вырубило, значит, устал человечек. Спроси тогда у Серёжи, не хочет он с нами в кино, раз тоже полуночничает. Арс смотрит на Диму несколько секунд, потом без причин целует его в щёку. Поз всё-таки надеется, что они в слепой зоне камер. Но вроде на улице достаточно темно — матушка Никта, если что, прикроет. Арсений успевает и написать, и получить ответ — Серёжа шлёт селфи под одеялком. — “Не один ты так можешь делать”, — читает он вслух. — Ну началось вот. — Да закончилось уже, он спать тоже пошёл, — усмехается Поз. — Это что было такое? — он переходит на строгий деловитый тон и тыкает Арса в щёку. — Просто подумал, что ты очень внимательный, и захотелось вот, — Арсений пожимает плечами. — Ла-адно, — осторожно соглашается Дима. — Идём вдвоём тогда? — Роскошная ночь намечается, — Арс улыбается и прокладывает маршрут в приложении-навигаторе. — Кинотеатр вроде не очень далеко от нас должен быть, главное, чтобы мы не заблудились. — Ага, и чтобы фонари были везде, а агрессивно настроенных полуночников не было. — Есть опыт общения с такими? — Блин, ну вот прикинь ситуацию, мы с Шастом стоим у клуба какого-нибудь воронежского и курим, и Шаст весь такой мальчонка на приколах, конечно, он привлекает внимание, конечно, воронежская гопота догадалась, что Антоша у нас по мальчикам тоже, гораздо раньше, чем сам Антоша, ну вообще не только за это ему предъявляли, он же популярный мальчик, на которого иногда засматривались девочки, у которых так-то уже были свои пацаны, и эти пацаны зачем-то ходили разбираться к Антону. — А нарывались на тебя, — догадывается Арс. — Ну из нас двоих я больше приёмов карате знаю, так что да. Арсу одновременно хочется посмотреть на это, но совсем не хочется, чтобы на них кто-то нападал из темноты и создавал неприятные ситуации. И вообще — прям нужно отвести от плохих воспоминаний, поэтому Арсений резко меняет тему. — Я ведь кстати даже трейлер фильма не смотрел, — признаётся он. — Просто выбрал тот, который идёт поздно-поздно, и главное, что это не хоррор. — Ну и норм. Мы с тобой же шикарные ребята, если нам станет совсем неприятно — мы уйдём. — Да, главное, чтобы там не было актёров, которые меня раздражают. — А такие есть? — Имена называть не буду, — сразу предупреждает Арс. — Просто вот ну это, наверное, зависть какая-то к тем, у кого играть получается плохо, но кому просто очень повезло оказаться в нужное время в нужном месте и познакомиться с нужными людьми. — А ты бы прям променял карьеру вот свою нынешнюю на театрально-киношную? — Позу правда любопытно. Арс мотает головой. — Нет, в том-то и дело, что мне очень нравится то, что мы делаем. Ну если бы с этого не расцветало что-то в душе, то смысл этим заниматься? Я бы просто всё совмещал. Дима прикидывает, что у Арса, наверное, даже бы получилось. — Слушай, ну много же людей, которые к успеху пришли далеко не сразу, и вообще всё было тернисто и сложно. Я вот специально для тебя потом сделаю шоу на youtube, буду рассказывать биографии всякие, в основном спортсменов, потому что я больше в этом шарю, у которых чёто не получилось, а потом очень даже получилось. Арс улыбается мягко, хватает Диму под руку. — Я буду смотреть, даже если мне не особо интересен спорт. — Вот и забились, — Поз поправляет волосы Арса — не ради порядка, конечно, просто смахивает плохие мысли и мягко гладит по голове. Зал в кинотеатре полностью оправдывает восторженные комментарии: это действительно камерный зал, хотя экран, как и положено, большой. Мест немного, потому что каждое кресло — это и правда почти диван, можно снять обувь и забраться с ногами, можно на одном кресле сидеть вдвоём, если очень хочется, и обниматься. В зале ожидаемо никого нет, и Арсений тянется посмотреть, какой у фильма рейтинг: он идёт последние дни в прокате, и зрители уже успели составить своё мнение. Оценка чуть-чуть не дотягивает до шестёрки, а значит, большой популярности у фильма нет, и толпами даже в последний день на него уже никто не придёт. — Ох, я только сейчас понял, что это комедия, — хмурится Арс, прочитавший описание фильма на сайте. — Так, давай тогда договоримся: мы с тобой просто пришли фильм посмотреть, окей? Мы не комики, чтобы тут грузиться в час ночи, как устроена чужая комедия, и не актёры, — ударяет он это слово, — чтобы оценивать чужую актёрскую игру, мы здесь просто расслабиться, окей? — Окей, — несколько понуро соглашается Арс. — Что не так? — сразу чувствует эту понурость Поз. — Ну просто… — Арс сбрасывает кроссовки и кладёт ноги так, чтобы обнимать себя за колени. — Не люблю же смотреть комедии с кем-то, если они очень смешные, я вот начну эти звуки страшные издавать опять. Дима смотрит на него пронзительно — Арсу становится неуютно. — Какая сука была в твоей жизни, что сказала такую хуету про твой смех? — строго и тихо спрашивает Поз. — Да никто… — Арс, — Дима смотрит на него так, что изворачиваться получается всё меньше. — Ну никто не будет так оценивать свой смех, если ему кто-то до этого не скажет, мол, прекрати, мне не нравится, как ты смеёшься. Арсений дёргается — Поз почти попадает в услышанную им фразу — но молчит. Дима вздыхает, не настаивая на ответе. — Ладно, допустим, забыли про эту сволочь, тем более сейчас не он или она рядом, а я, и я тебе скажу, что у тебя охуенный смех. Просто потому что если ты смеёшься, значит, тебе комфортно, весело, ты живой и рядом, и у тебя случилось что-то хорошее. — Ди-им, — Арс утыкается ему в плечо, готовый расхныкаться. Поз целует его в макушку. — Позволяй себе расслабляться, ладно? Не можешь на публике — ну хотя бы рядом со мной и Шастом, ну правда, мы вообще смех не оцениваем как нечто красивое или нет, это ж не контролируется, а просто так получается, важнее же, над чем ты смеёшься и что тебе вот именно в эту секунду стало очень хорошо жить. Если уж на то пошло, Шаст всегда смешные инсульты ловит, когда его прям разносит с шуток, и ничего, не комплексует ведь, потому что смеяться кайфово, может, боги людей только для того и создали, чтобы мы смеялись, может, смех — это сердцебиение вселенной, а ты вот так с ней поступаешь. Арс прыскает: — Это так пафосно и мило одновременно. Я прям буду сердечной недостаточностью этой вселенной, а, звучит же? — Ты по-любому эту хуету в теги под фото засунешь, да? — Да-а, — Арс улыбается — довольный, как кот. И позволяет себе во время фильма смеяться громко и искренне. На выходе из кинотеатра они почти не обсуждают фильм — да и нечего обсуждать, проходная комедия, персонажи шаблонны, но хотя бы относятся к тем архетипам, которые не раздражают, шутки смешны в моменте и не запоминаются, сюжет предсказуем, зато счастливый финал, который выглядит заслуженно, а не просто как попытка всё как-то в спешке привести в порядок. — Не жалеешь, что мы сходили? — уточняет Поз просто на всякий случай. Арс смотрит на него как на дурачка — Дима улыбается: — Понял-понял, тебе прикольно. Арсений хочет что-то добавить, но зевает: всё-таки три часа ночи — сейчас бы в кроватку, честное слово. Они идут молча: говорить лениво, но Дима позволяет себе взять Арса за руку — вокруг темно и пустынно, никаких рисков, никакой опасности. Их обоих привлекают огоньки над каким-то чёрным магазином на другой стороне улицы. Что-то — и это не сетевой продуктовый магазин — сейчас открыто? И у этого какая-то магическая история? — Мы пройдём же по той стороне, да? — Арс уже сворачивает к перекрёстку. Дима не возражает. — Это ресторан может какой? — О, сейчас бы ночного пивка, — мечтательно тянет Арс. — Ну у нас там в номере есть что-то, главное, не уснуть, пока будем открывать. К тому же это оказывается не ресторан: это салон тату и пирсинга, который работает круглосуточно, но по записи, если верить надписи на двери. — Добрый вечер, — усмехается Поз. И хочет уже пойти дальше, но Арс останавливается и разглядывает вывеску. — Так, в одном из прошлых туров я хотел себе набить тату, а в этом ты? — Может, не тату, — хитро улыбается Арсений. — О боже, — Дима вздыхает в ужасе, — ты хочешь проколоть сосок. Арс смотрит на него три секунды — и прыскает: — Почему именно сосок? Может, я хочу ухо проколоть. — Чё, реально ухо? — Дима смеётся и достаёт сигареты, раз уж в их пути образовалась остановка. Но Арс улыбается шире — Поз, конечно, его разгадал. — Да слушай, тебе ведь это вряд ли понравится. — Прокол? — Ну, здесь прокалывать для тебя странненько, — Дима тыкает Арсу в грудь, проводит пальцем, задевая сосок, — через футболку всё равно ощутимо, и Арс перехватывает его руку, чтобы перестал, — до гостиницы бы дойти теперь. — Странно, — продолжает Дима, — потому что ты весь активный и вертлявый, а оно же дольше обычного заживает, считай, и не дёрнуться особо, и на сцене не поваляться без риска потревожить прокол и занести какую-то заразу. — А я думал, тебе понравится идея. — Не, Арс, представлять тебя с пирсингом — охуенная тема, базара ноль, но ты мне нужен здоровеньким и без каких-то проблем. Ты взрослый мальчик, все решения за тобой, но я не могу отпустить тебя без своих советов. Арсений упирается лбом Диме в плечо: — Ты такой хороший. — Ну конечно, — Поз мягко улыбается и старается выдыхать дым в противоположную от Арса сторону. Они стоят так пару минут, а потом Арс тянет Диму за рукав. Вернувшись в гостиницу, они забивают и на мини-бар, и на приведение вещей в порядок, хотя Дима на автомате всё равно расправляет две футболки и вешает их на стул так, чтобы не мялись. — Хочешь сдвинуть кровати? — предлагает Арс сквозь зевание. — Честно? Лениво, — пожимает плечами Дима, — но если ты хочешь, то давай. Всё равно нас отрубит сразу же, так что тут даже не пообнимаемся перед сном. Арс соглашается, и кровати остаются на своих местах. Но обниматься перед сном всё-таки получается: Арс заключает Диму в крепкие объятия после того, как тот выходит из душа. — Блин, прикольно тут гель для душа пахнет, — восторгается Арсений и водит носом по шее Поза. — Вот и иди сам его пробуй, — Дима мягко расцепляет объятия, потому что ещё немного — и он станет слишком бодрым для того, чтобы действительно отправиться спать. Арсений намёк понимает, отпускает Поза — и тому нужно всего пару минут, чтобы и правда отключиться. Позов просыпается от робкого стука в дверь. На самом деле, может быть, за пару минут до него, иначе такой тихий и осторожный звук его бы не разбудил, но это окончательно возвращает его в реальность. Арс, накрытый одеялом почти с головой, ещё спит — или успешно делает вид, Дима скользит взглядом по часам — перевалило за двенадцать. Он медленно подходит к двери, ожидая, что там уже никого не будет, и смотрит в глазок — спасибо всем провинциальным гостиницам, которые позаботились о такой фишке, — у двери стоит Шаст. Дима жалеет, что они с Арсом не обговорили стратегию: будут они подстёбывать Антона за то, что он уснул, будут они занудничать, будут ли они делать вид, что у них есть какой-то секрет, или просто будут вести себя как ни в чём не бывало, — потом открывает дверь и впускает Шаста. — Не разбудил? — тихо спрашивает он, и по взгляду понятно: он тоже не придумал стратегию. Он мог бы обидеться, что его не разбудили и не позвали с собой, или мог бы чувствовать вину за то, что немного сорвал планы. — Меня как будто нет, — на всякий случай шёпотом говорит Поз, — хотя я проснулся, может, буквально за пару минут до твоего прихода. Поэтому я не знаю, чё там Арс, спит или выделывается. Они возвращаются в комнату, и Арсений никак на них не реагирует. Поз пожимает плечами, уходит чистить зубы, пока Антон валяется в его кровати. Любовались бы оба спящим Арсом, так он нахально спрятался под одеялом, чтобы никого не радовать собой. — Блин, как-то неловко вчера получилось, — шепчет Шаст, как только Поз возвращается. — Да всё нормально, — он жестом просит Антона подвинуться, и теперь они делят кровать на двоих, потому что лениво убирать вещи со стульев. — Фильм вообще не шедевр, который надо обязательно смотреть всем, а вечеров совместных у нас ещё будет много. — Это да, — Антон как-то воодушевляется. — Тем более если вырубило, значит, организму было важнее поспать, чем сходить на свиданку, где из развлечений — фантазии о пирсинге Арса. Шаст открывает рот, чтобы что-то сказать, но так с удивлением и замирает. — А можно подробности? — Поз запретил мне прокалывать соски, — сонно, а от того низко и хрипло ворчит Арс, лениво выглядывающий из-под одеяла. — Ой, мы разбудили? — Дима, впрочем, виноватым не выглядит. — Прости. — Да нет, я как-то сам проснулся как будто, а тут ещё вы шебуршите, — Арс плавно потягивается, прогоняя остатки сна. Шастун переводит взгляд с Димы на Арсения и обратно, ожидая историю. — Там на самом деле ничего прям такого, — усмехается Арс, заметив это. — Просто проходили мимо пирсинг-салона, разогнали идею, что мне бы, возможно, что-то и хотелось проколоть, и я повторю — возможно, но Поз красиво раскидал, почему мне с моей, как он выразился, вертлявостью этого делать не стоит. Шаст смешно меняется в лице, представляя те же образы, что у Димы крутились вчера вечером. — На самом деле, — Поз решает усугубить ситуацию для всех, — если проколоть оба кольцами, а их соединить тонкой цепочкой, за которую можно дёргать во время секса, то это отличная идея для твоей пенсии, держи в голове. — Боже, Дима, — Арс прячется под одеялом. — Поз, идея — во, — Шаст честно показывает большой палец. — Скажи, ну, — Дима самодовольно улыбается. — Я вообще ещё удивлён, что он не предложил нам с тобой связать его. — Может, мне такое неинтересно, — глухо отвечает Арс из-под одеяла. На это Дима и Антон синхронно фыркают. — И рот ему заклеим обязательно, — поддерживает идею Шаст. — Ну, только если он попросит. — Очень хорошо попросит. — Убедительно так. — Да завалитесь вы! — ворчит Арс. Но мысль крутится в голове с бешеной скоростью, и все в этой комнате прекрасно понимают, что, как только они вернутся домой, в одну из первых совместных ночей попробуют воплотить что-то в реальность. С пирсингом, конечно, выходит смешно потом, когда на концерте играют “Следователя”. У персонажа Димы по завязке от зрителей украли собаку, и Антон включился в это дело с особым рвением. Дима, которому выдали букву “п”, оказывается полицейским, побеждающим преступность. — Прям всю? — уточняет Шаст. — Повсеместно, — подтверждает Дима. — И вот к вам пришли мстить, украв собаку. — Пса, — поправляет Поз. Шаст фыркает. Ему вообще всегда очень смешно отыгрывать строгого следователя или строгого начальника офиса, вывести его на смех — дело пары секунд, но на то он и актёр-импровизатор, чтобы сдерживаться, и Арс всегда им потом восхищается в гримёрке, потому что, пока он стоит за дверью в декорациях или просто в стороне на сцене, не получив никакой роли, он может хохотать с попыток Позова побороть “п” сколько угодно. — У преступника были отличительные черты? — Правая пятка. — Прям вот запомнилась так, да? Сверкал пятками, убегая? — Шастун выстраивает из полученных слов историю. — Подтверждаю. — Ну а свидетель был? Шаст по глазам Димы видит, что ему очень хочется сказать про педика, но всё-таки даже в шутку, даже про персонажей, которых они отыгрывают, они стали употреблять это гораздо реже. — Пирсингованный парниша, — Дима улыбается. Шаст представляет, вчерашний разговор и образы всплывают в голове, и он смеётся — да ещё и с края сцены доносится смех Арса, у которого тоже воспоминания никуда не деваются. Наверное, они вызывают этим волну догадок, мол, ага, их обоих так разнесло с обычной фразы, что-то у них там своя локалочка и своя любовь, и вряд ли эти догадки приведут к тому, что на самом деле было вчера. Реальность почти всегда ярче фантазий. Пирсингованному парнише Арсению кидают букву “л”. — Покажешь пирсинг? — Дима подходит к нему и медленно задирает футболку Арса — совсем чуть-чуть, ради хохмы. — Любимый! — смущается-возмущается Арсений и легонько стукает ладонью по руке Димы. Тот футболку не поднимает выше, но продолжает держаться за край. — Пососёмся потом? Арс смеётся до красных щёк в плечо Димы, и Поз, обычно сдержанный, тоже еле успокаивается. Вообще они никогда это не обсуждали — можно ли им флиртовать друг с другом на сцене, ответ пришёл как-то сам — им всё можно. — Ладно, — отсмеивается Арсений и показывает два больших пальца, пока Дима отходит чуть в сторону. — Так а ну прекратить флиртовать в кабинете следователя, — ругается Шаст, но по лицу видно — злость, конечно, наигранная, ему самому ужасно смешно, но нужно сохранять строгий вид. — Ладно, ладно, — совсем с другой интонацией, словно успокаивая самого себя, произносит Арсений. — Прекратили, — отчитывается Поз. — Давайте лучше расскажите, что вы видели, кто совершил преступление? — Антон тоже успокаивается и ведёт “расследование” дальше. — Ласковый лирик, — почти без раздумий сдаёт Арс. — Поэт, — подтверждает Дима. Ласковому поэту Серёже дают букву “д”. Он пожимает руку Шасту и кивает головой в сторону Поза и Арсения: — Дураки. — Есть такое, — соглашается Шаст. — Но и вы-то не лучше. Ну-ка давайте что-нибудь из стихов своих почитайте, а там мы уже и выясним, зачем вы украли пса. Серёжа вспоминает что-то из школьной программы про собак: — Дай, Джим… — но дальше слова в концепцию одной буквы не вписываются. Шаст хмурится, и ему кажется, что и правда начало какое-то знакомое, но полностью вспомнить есенинскую строку он не может. — Лапу! — подсказывает Арс. — По-братски! — Дима тоже подсказывает, но уводит стихотворение в сторону. Арсений приобнимает его за плечо, смеясь с возмущённых жестов Серёжи. Потом в разговоре выясняется, что поэту просто нужен был друг, Дима советует посетить приют, Арс замечает, что это логично, и Антон отпускает всех дружить и забирать псов из приюта домой. Зрители несколько раз умилённо вздыхают и после финала хлопают громче, чем обычно. Наверное, всем нравится, когда в их историях появляется немного маленькой бытовой трагичности и большой бытовой трогательности. Впрочем, на концерте в следующем городе в том же “Следователе” трогательность совсем иная. Диме выдают букву “с”. Он по профессии оказывается садистом и явно собирается нахальничать. — Слышь, сладкий, — усмехается он в лицо Антону, чтобы ему опять было возмутительно смешно. — Следствие скоро сообразит? — А вы не торопите следователя, — ругается Шаст, — лучше давайте вызовем свидетеля. Кто у нас свидетель? — Связанный свидетель Сеня. Серёжа хохочет даже громче Арсения — у Димы и Антона теперь есть вопросики к тому прошлому, которое он наблюдал, — Арс разводит руками и принимает свою роль. Ему из зала дают букву “о”. Он подходит к Шасту поближе, словно хочет рассказать секретик. — Очаровательный, — он с улыбкой смотрит на Поза, будто гордится им. — Так, вот не надо мне его услуги садиста рекламировать и втягивать меня вот в это ваше болото. — Отчего же? — удивляется Арс. — Слитно, — быстро добавляет Поз, чтобы почти не было нарушения правил. — Одобряю. — Так всё, всё, не надо вот следователя вот это самое… — Совращать, — подсказывает Поз. — Очаровывать, — смягчает ситуацию Арс. — Да блять! — ругается на них Шаст. — Давайте вернёмся лучше к подозреваемому. Арсений и Поз составляют портрет — обаятельный, но свистящий и облизывающийся самец (на этом слове Дима жестами показал, что самец из подозреваемого — реально огонь мужик), а потом отходят в сторону, позволяя Серёже рассказать свою рычащую историю на “р”. И нагло шушукаются. — Да вы как школьники на последней парте, — возмущается Антон, и если бы они снимали это в декорациях, в Арса и Диму точно прилетела бы ручка. Шаст постарался бы запустить её так, чтобы ни в кого не попасть, но он не уверен, как работает гравитация и собственные не всегда прямые руки. — Что вот вы обсуждаете? — Секрет, — Поз скрещивает руки на груди, мол, попробуй расколи теперь. — Омерзительный, — добавляет Арс. Потом показывает на них с Димой, жестами заменяя неподходящее “мы”. — Охуенные. Они с Позом складывают сердечко из ладоней. — Открытка… — …следователю. Они объявляют это так торжественно — Серёжа видит, что они еле сдерживаются, чтобы не расхохотаться, но всё-таки на грани ещё удерживаются, — сам он рассыпается смехом легко, потому что так же легко возвращается в роль обратно. Антон уверен, что у него сейчас на лице слишком много эмоций и ни одной в итоге не разобрать. Он почти готов словить два инсульта — один от смеха, второй от любви — это будет лучшая смерть. Но вместо неё — продолжается лучшая жизнь.+1.
Серёжа и Дима оказываются на одном спортивном мероприятии — с кучей других комиков и блогеров, которые к нему как-то причастны. Матвиенко записывает в свой телеграм-канал кружочки, и каждый норовит залезть в видео передать привет — Серёжа не возражает, тем более все говорят что-то доброе. Позова он цепляет тоже, и Дима с бокалом пива салютует всем подписчикам Серёжи. Спустя буквально пару минут в их общий чат для четверых прилетает кружочек от Арса: — Дим, а Дим, а что ты делаешь в кружочке у Серёжи? — Вот чё он доебался, — беззлобно ворчит Поз. — Ну не хватает ему внимания, а не про спорт же нас спрашивать, — Серёжа усмехается, разгадав Арсения. — Давай ему ответку запишем, — предлагает Дима. Он стоит чуть сзади и кладёт подбородок на плечо Серёжи. — Арсюш, вообще-то Серёжа и мой друг тоже. Похитил твоё сердечко, похитил твоего друга, такой я пиздодельный человек, — он показывает Арсу средний палец. Серёга смеётся и выключает видео. Арс, может, пока они будут следить за происходящим, ещё запишет что-то, но в целом сообразит, что их дружеские подколы могут подождать и до вечера. — Прости, — Поз вдруг становится серьёзнее. Серёжа догадывается, за что, и тяжело вздыхает. — У вас с Арсом какая-то ебланская привычка извиняться за то, что вы в отношениях, а я в курсе. — Ну… — Дима несколько теряется, — я не знал, что Арс тоже так делает. Это во-первых. А во-вторых, ну, я понимаю, что мы иногда не следим за собой и делаем вещи, которые стоит делать без свидетелей. Серёжа закатывает глаза. — Слушай, это прям надо прояснить, да? Мне ваще похуям, — он говорит это с абсолютно расслебленной интонацией. — И вообще, вот вы сколько уже с Арсом вместе, несколько лет? У него такого никогда не было. И вы вдвоём его не бросаете. И не бросите, по вам видно. Ну, по Шасту вообще сразу было видно, что его унесло, это с тобой какие-то непонятки, я думал, тебя Арс прям бесит. Поз хмыкает, потому что, о нет, Арс его никогда не бесил, просто вызывал чувства, которые Диме было чуть сложнее осмыслить, чем все другие отношения. — Всё нормально, — повторяет Серёжа. — Арс кстати думает, что мне одиноко, раз у вас троих отношения, но вот тебе я скажу, потому что ты не будешь драматизировать и строить версии, а от его предположений я малость устал: я не одинок. Дима кивает, хлопает Серёжу по плечу; их отвлекают от разговора организаторы мероприятия, но даже после такого короткого разговора обоим становится легче. Они освобождаются ближе к полуночи; одна ноябрьская ночь целует в щёки другую, забирая в холодный осенний хоровод. Дима обещает подвезти Серёжу, потому что он решает быть немножко пьяненьким, и когда они подходят к машине, Матвиенко понимает, что они на парковке не одни. Арс набрасывается сразу — обнимает крепко-крепко, целует в щёку, от него веет праздником. — С днём рождения, — говорит так тепло-тепло. Шаст, который приехал с ним, обнимает вторым; Поз присоединяется к общим объятиям тоже, потом Шастун и Поз тоже целуют Серёжу в щёки — такая вот деньрожденческая открытка у них получается. — Фу, вы этими губами творите непотребства, — за шутливым ворчанием Серёжа скрывает смущение, но ему на самом деле правда приятно — и даже если бы у него никого не было, он бы не чувствовал себя одиноким среди них, умеющих ценить дружбу не меньше, чем друг друга. — Мы этими губами творим чудеса, потому что мы охуенные, — улыбается Поз, — и ты охуенный вместе с нами тоже. Серёжа отводит взгляд и смотрит в тёмное беззвёздное небо. Шаст кладёт голову на плечо Арсению; Арс, взяв Диму за руку, повторяет взгляд Серёжи и думает, что, может, вот это всё и есть счастье — без всяких почти. Потому что Поз, конечно, всегда говорит правильные вещи.