Bite me nicely

Джонни даже не отрывает взгляд от своего телефона, когда дверь комнаты распахивается, и он слышит быстрый топот ног, пробегающих по полу, прежде чем кто-то плюхается прямо в ногах его постели. В конце концов, сейчас то самое время месяца, он ожидал этого ещё со вчерашнего дня, так что совершенно не удивлён увидев их макнэ, зарывшегося лицом в простыни, похожего на побитого щенка так сильно, что не остаётся сомнений в причине происходящего. Иногда Джонни решается выждать неизбежного развития событий. Иногда же, как сейчас, он решает избавить их обоих от необходимости страдать в затянувшейся тишине: – Что случилось, малыш? – спрашивает он, хотя, конечно, отлично знает, что именно случилось. Донхёк поднимает голову со вздохом, его щёки надуваются от возмущения, а серебристые волосы всклочены, будто добавляя драмы. Он опирается на локти и смотрит на Джонни, хотя внимание того всё ещё делится на пролистывание комментариев в инстаграмме. Он вполне способен делать два дела одновременно. – Это всё Марк-хён! – заявляет он, в голосе немного яда и много обиды. – Он такой невозможный! – Он снова отказал? – уточняет Джонни, хотя и так это знает правду: стягивающая боль на своём запястье служит отличным сигналом. – Да, – Донхёк садится, подогнув под себя ноги и скрестив руки на груди. Джонни становится жаль его, так что он приглашающе распахивает руки. Приглашение принимается, и макнэ спешит в объятия старшего, по дороге жалуясь на несправедливое отношение их участника-вампира, одновременно устраиваясь удобнее в руках Джонни и прижимаясь головой к его груди. – Он всегда отказывается от моей крови! Я даже рассказал ему, что я съел два арбуза в этом месяце специально для него, чтобы быть особенно сладким, а я ведь даже не люблю арбузы! Я бегал по-маленькому каждые пять минут целых три дня, – ворчит младший, зарываясь носом в мягкую ткань футболки Джонни. – А в этот раз он был таким мудаком. Сказал: «Ты воняешь», – его хватка вокруг туловища Джонни усилилась от воспоминаний о подобных обвинениях. – Хён, ты можешь поверить? Джонни успокаивающе гладит его по волосам и даже опускает телефон экраном вниз на кровать, чтобы уделить всё своё внимание. – Ты же знаешь, какой Марк. Когда он стесняется, он говорит то, что на самом деле не имеет в виду. – Я не воняю. – Нет, не воняешь, – уверяет старший. – Ты пахнешь свежими цветами, как и всегда. Донхёк немного ослабляет свою хватку, гордый от похвалы. Но вновь хмурится: – Я не понимаю, чего он стесняется. Он прекрасно относится к крови всех остальных… – он затихает на мгновение, прежде чем мысль доходит до его сознания и отражается в его сдвинувшихся бровях, он внезапно хватает Джонни за запястье. Ну, старший морщится, он бы всё равно рано или поздно узнал; Марк не смог бы сохранить никакой секрет даже под страхом смерти, а Донхёк настолько тактильный, что он бы всё равно заметил, что какой-то участник позволил Марку выпить своей крови, будь это Джонни или кто-то другой. Когда младший обнаруживает покраснение и припухлость на пораненном запястье соседа, он вскрикивает, чувствуя себя преданным: «Хён!». Он отбрасывает его руку. – Я же не хочу, чтобы Марк голодал, – убеждает его Джонни, наблюдая со смесью веселья и лёгкого раздражения, как Донхёк отпускает его и поворачивается боком, показывая спину, но не уходит совсем. – Малыш, не злись. Просто дай Марку немного времени. – Если бы вы все просто сказали ему «нет», тогда бы уже наступила моя очередь, и я не должен был бы ждать так долго, – бормочет он раздражённо. – Сложно отказать ему, когда он такой, – Джонни подбирает свой телефон с кровати, свободной рукой продолжая гладить Донхёка по голове. – У него глаза становятся больше, чем они и так есть, и это его: «Хёёён», прямо как ты сейчас, а потом он такой: «Пожалуйста, хён, я так голоден». (И тогда, может быть, Джонни заставляет его называть себя «самым крутым старшим братом Джонни» и кланяться ради развлечения, пользуясь правом старшего, конечно. Да и ведь именно его кровь выкачивают на обед, так что он заслуживает небольшое шоу.) – Уф, – Донхёк дуется. – Он такой придурок. Он никогда не бывает мил со мной. Джонни не знает, что сказать, чтобы успокоить его. Он и сам не знает, почему Марк отказывается от крови Донхёка, кроме небольших подозрений, конечно. Но это было бы слишком «мыльно-оперно», так что, может быть, здесь есть другая весомая причина, о которой они не знают. В конце концов, никто из них не встречал настоящего вампира, до того как пришёл Марк. Кто знает, какие ещё биологические особенности у них бывают? Так что Джонни просто позволяет их разбитому макнэ погрустить в его кровати, пока тот сам не оживает после обещания заказать еды и поиграть в приставку. Укус жалится на его запястье, и он удивляется, почему Донхёк так сильно хочет это испытать. Но, как и у всех них, когда дело доходит до Марка, любовь заставляет совершать сумасшедшие поступки. ~*~ – Мне кажется, это плохая идея, – говорит Ренджун, будто его главная цель в жизни – быть противником любых планов Донхёка. – Мне кажется, это безумие, – вклинивается Джемин. – Значит должно сработать, – его ухмылка широкая, предвкушающая. – Сработает ли? – спрашивает Джисон задумчиво. – Ты, наверное, уже ранился при хёне, и ведь ничего не случилось? Донхёк мотает головой: – Не помню, чтобы у меня шла кровь в его присутствии. – Это плохая идея, – повторяет Ренджун и скрещивает руки на груди. – Ты можешь пострадать, да и Марк-хён не стал быть так поступать. Он не какой-то «киношный» вампир, он настоящий. Рандомная рана не сделает ничего, кроме как нанесёт тебе же самому вред. Они собрались в комнате для практики, ожидая их лидера и Ченлэ, а также строя планы по исполнению мечт Донхёка о Марке в реальность. Первой идеей Хёка было довести Марка до голодного состояния, но остальные быстро переубедили его, что это всё же слишком серьёзная мера. Да и никто не может гарантировать, что кто-нибудь из остальных 21 участников не поддастся уговорам Марка, прежде чем очередь успеет дойти до самого Хёка (Тэн бы, наверное, вообще прилетел из Китая первым же рейсом, попроси его Марк). Мольбы точно не сработают, Марк никогда не ведётся на такое, если твёрдо решил что-то. Угрозы лишь рассмешат его. Словом, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Донхёк показывает Ренджуну язык: – Тебе не понять! Марк всё время пьёт твою кровь. – Это было лишь один раз и ощущалось очень странно. – Это больно, – хмурится Джисон. Его ладонь бессознательно потирает запястье на другой руке, будто от фантомной боли. Донхёк не может остановить чувство ревности от этого жеста. – Он никогда не пил мою кровь, – говорит Джемин, утешая парня. Джено хихикает и толкает Джемина в плечо: – Ты ведь предлагал ему свою шею. Если бы можно было убить взглядом, Джемин бы уже вспыхнул на месте, но прежде чем могло случиться что-то страшное, недостающая пара появилась в дверях. Рядом с Ченлэ плёлся поникший на вид Марк, усталые глаза выглядывали из под маски, и по его опущенным плечам любой бы понял, что он явно плохо чувствует себя сегодня. Это редкость для Марка, и все стратегии вылетают из головы Донхека, уступая место переживаниям за старшего. – Хён, ты в порядке? – спрашивает Джено, вскакивая на ноги и направляясь навстречу Марку. – Да, всё отлично, просто небольшая слабость, – отмахивается лидер. – Может тебе стоит отдохнуть и побыть в зрительных рядах сегодня? – Ченлэ берёт его за руку, хмурясь. – Нет-нет, я в порядке, ребят, правда. Мне кажется, физическая активность наоборот поможет мне взбодриться. Он отговаривается и от слов переживаний остальных участников, настаивая начать практику. Даже с началом репетиции, Донхёк не может отвести глаз от Марка. Он никогда не видел его таким бледным, слишком бледным даже для вампира. Таким потухшим. Донхёк не может не волноваться, сердце сковывает льдом в груди. Могут ли вампиры болеть? Простужаться? Он решает добиться от него ответов после практики, размышляя как бы ему позаботиться о хёне, когда слишком отвлекается, что перестаёт обращать внимание на свои движения. В голове пролетает мысль о том, что ему нужно сделать удар ногой в воздухе, но он слишком неаккуратен, так что запутывается в собственных ногах и приземляется прямо вперёд лицом. Моментально раздаются крики с его именем. Участники бросаются к нему, шокированные ситуацией: Донхёк почти никогда не запинается во время выступлений и практик. Пока Джено помогает ему подняться с пола, Ренджун приближается с обеспокоенным, но обвинительным, выражением лица. Должно быть, он подумал, что Донхёку удалось исполнить свой план, но кормление Марка – это последнее о чём Донхёк сейчас думает, морщась от простреливающей боли в носу, из его глаз текут слёзы. – Твой нос! – Джено берёт Донхёка за подбородок. Тот понимает, что у него идёт кровь. У него никогда не шла кровь из носа, это отвратительно. – Я принесу салфетки, – Джисон выбегает из комнаты. Донхёк слишком занят попытками остановить кровотечение и переживаниями о том, не сломал ли он свой нос, но когда решает поднять на комнату глаза с мокрыми от слёз ресницами, встречается взглядом с Марком, который стремительно разворачивается, направляясь к выходу. У Донхёка немного кружится голова от боли, чтобы осознать происходящее, так что он приходит в себя лишь после того, как громкий звук захлопывающейся двери разносится по залу. В сознании Донхёка застревает выражение лица Марка, перед тем, как тот буквально вылетел из комнаты, выглядя ещё более болезненно, чем в начале практики. Грудь парня простреливает боль более сильная, чем от удара носом, по щекам стекают слёзы, которые ловит Джисон, вернувшийся с салфетками. Он вытирает его лицо от крови и солёной воды, пока остальные придвигаются ближе, гладя и утешая. Но всё, о чём может сейчас думать Донхёк – это застывший ужас на лице Марка при виде крови младшего. Похоже, от него и правда воняет. ~*~ Нос оказался не сломан, слава богу, но они всё равно решают закончить с тренировкой на сегодня – Джемин настаивает, что настроение уже не то, да и Марк до сих пор не вернулся. Так что все слишком напряжены, чтобы думать о хореографии. Джено и Ченлэ направляются на его поиски, пока Джисон предлагает отвести Донхёка в его комнату. – Мне сходить за льдом? – спрашивает младший в лифте. – Нет, по-моему, боль постепенно проходит, – Донхёк проверяет салфетку, на которой уже почти нет крови. Наверное, он слишком перепугался, так что боль казалась больше, чем есть на самом деле. – Не беспокойся, Джисонни, я просто лягу поспать. – Ты уверен, хён? – Да, если мне что-нибудь будет нужно, я просто попрошу Джонни-хёна или Тэиль-хёна, это весело – заставлять их заботиться обо мне, – отшучивается Донхёк, желая просто зарыться в покрывала и забыть о том выражении лица Марка. Одна лишь мысль о нём заставляет глаза щипаться, но он отказывается плакать из-за этого. Джисон усмехается и кивает: – Если ты уверен, – он похлопывает Донхёка по плечу. – Всё равно позвони мне, если тебе что-то будет нужно. – Окей, – сомневаясь, но всё равно не удерживаясь, парень добавляет: – Дай знать, если увидишь Марк-хёна. – Конечно, – соглашается Джисон. – Я уверен, он просто у себя в комнате или где-то в общежитии. Они расходятся у двери в комнату Донхёка. Сжимая свой нос и морщась от небольшой боли, он закрывает дверь за собой пинком ноги. Донхёк замечает, что в комнате слишком темно, да и по его рукам пробегает холодок. Он оставил кондиционер включенным? Обычно Джонни не любит холод, так что он бы уже давно включил тёплый режим. Донхёк вздрагивает от внезапного движения в темноте и почти кричит, оказываясь прижатым к полу, когда что-то сбивает его с ног. Ему не больно: чья-то рука защищает его голову от удара об пол, но его тело крепко прижато сверху. Крик застревает в его горле, когда он распахивает закрывшиеся от страха глаза и натыкается на ярко красный свет чужих глаз перед собой. Приспособившись к темноте и услышав знакомый приятный запах, Донхёк понимает, кто перед ним: – Марк-хён? Пурпур вспыхивает в радужках глаз старшего от звука голоса Хёка, но в остальном это всё ещё взгляд его хёна, пусть и немного дикий и затуманенный. – Что такое? – спрашивает Донхёк. Он никогда не видел Марка таким раньше, – Ты…? – Донхёк, – его голос хриплый, когда он решает заговорить. – Я.… Когда у тебя пошла кровь, я просто… Это всё, о чём я могу думать… – Он не моргает, уставившись на младшего сверкающим ярко красным взором. Звук работы кондиционера единственный нарушает тишину комнаты. Они лежат на полу: дискомфорт от этого остаётся незамеченным Донхёком, занятым успокаиванием своего сердца бьющего в уши. Правильно ли он услышал его, учитывая, как громко бьётся его пульс? Марк признал, что странно ведёт себя из-за того, что увидел его кровь? – Хён, – Донхёк протягивает руку, чтобы осторожно прикоснуться к его щеке, не отстраняясь даже тогда, когда Марк дёргается от прикосновения, его ресницы дрожат, а ярко алый пульсирует в радужках глаз. – Тебе нехорошо? – Я… Что-то не так, – он обнимает ладонь младшего своей, прижимая её ещё ближе к своему лицу, удерживая крепко, словно спасительный круг. – Я старался питаться больше на этой неделе, но.… Этого будто не достаточно, – он прижимает ладонь Хёка к своему носу, и внезапно делает глубокий, долгий и почти благоговейный вдох. Донхёк чувствует, как его сердце замирает, от прикосновения холодных и сухих губ к коже над его синими венками. Вампир водит носом по карте из голубых линий на его руке, а всё что он может делать – это наблюдать в изумлении и желании. – И тогда, в комнате для практики… – глаза вампира вновь находят его, на этот раз взгляд уверенный, напряжённый. Голодный. – Но ты убежал, – Донхёк не может скрыть хныканье в своём голосе. – Ты говорил, от меня воняет. – Нет, ты… – Марк всё ещё сжимает запястье Донхёка, так крепко, что, скорее всего, останется синяк, но теперь хмурится, будто сдерживая себя от чего-то. – От тебя не воняет. На самом деле… ты восхитительно пахнешь. Всегда, – он выдыхает прохладный воздух, вызывая мурашки по всему телу Донхёка – от головы до кончиков поджавшихся пальцев на ногах. – Тогда почему? – Мне страшно, – Марк признаётся, отводя взгляд, бормоча в ладонь Донхёка. – Не был уверен, что смогу остановиться…. Не смотря на громко бьющееся в груди сердце, Донхёк выпускает удивлённый смех. Он не может остановиться, даже когда Марк с интересом разглядывает его, наверняка, размышляя, что может найти столь весёлым человек, прижатый голодным, жаждущим крови вампиром к земле. Но Донхёк лишь качает головой, протягивая свободную руку к другой прохладной щеке старшего. – Марк Ли, Марк Ли, – цокает он. – Ты бы никогда не причинил мне боль. Марк хмурится, обеспокоенно: – Как ты можешь быть так уверен? – Так, глупый, – он начинает сдвигаться ниже, ёрзая, заставляя вампира ещё сильнее склониться над ним, удерживая свой вес одной рукой. – Если бы ты мог причинить мне боль, – их дыхание смешивается, когда Донхёк придвигает парня ближе, – ты бы уже сделал это, – он выхватывает запястье из хватки Марка, чтобы вновь придвинуть его ближе к его носу, искушая. – Давай, хён, попробуй. Багровый в глазах Марка ярко вспыхивает – пугающе волнующее напоминание о том, что перед ним не человек, которое вызывает мурашки на его спине и жар на щеках. Донхёк замирает, когда губы Марка касаются его кожи, но тут же хмурится, когда Марк переплетает их пальцы, чтобы прижать его ладонь к полу. – Марк… – начинает Донхёк, но ахает от неожиданности, чувствуя холодные губы и острые зубы уже на своей шее. – Марк! – не может сдержать стона, в животе порхают бабочки от понимания, что он, наконец, наконец, смог позволить Марку овладеть собой так. – Скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился, – всё, что тот говорит, перед тем, как вонзить свои зубы в нежную кожу шеи младшего. Донхёк чувствует обжигающе холодное прикосновение клыков вампира. Голову кружит ощущение льда, а после и жара, заставляя его покрываться липким потом. Он всегда представлял, какого будет испытать на себе укус и кормление Марка – узнает ли он, как чувствует себя упаковка сока «Capri Sun», когда её опустошают подобным образом? Но оказалось, что всё совсем не так. На самом деле, это ощущается, как ничто. Место укуса онемело под губами Марка, всасывающими и слизывающими кровь, а его сознание освободилось, пока пустой взгляд застыл на потолке комнаты. Это приятно, словно медитация. Ему интересно, ощущали ли другие то же самое, или это только потому, что Марк пьёт из вен на его шее. Он замечает, что издаёт тихие звуки, небольшие вздохи от чувства того, как какая-то часть крови покидает его тело, а также прикусываний влажных губ Марка. Он даже не понимал, что его веки уже опустились на глаза, пока звуки посасываний не прекратились, сменяясь нежными поцелуями. Донхёк распахивает глаза, взгляд затуманен, в ушах стучит, его разум обрабатывает, как Марк покрывает поцелуями его горло, поднимаясь к щекам, усыпая поцелуями и их. Донхёк тает, на его губах медленно расцветает улыбка, когда он протягивает подрагивающие руки, чтобы обнять вампира за шею. – Мм…. – Донхёк касается своим носом носа Марка. – Было хорошо. Марк усмехается: – Мне кажется, это я должен говорить. Спасибо, эмм…. Прости. Я обычно не…. – Я единственный, чью кровь ты пил таким образом, правильно? – спрашивает Хёк, сжимая ногтями ткань футболки Марка. – Ну, да, – он смеётся, легко приподнимаясь на локтях, нависая над Донхёком, аккуратно, чтобы не придавить младшего. Он целует его лоб, а потом нос. – Обычно неловко делать это таким способом, так что прости, если…. – Марк Ли, – Донхёк обхватывает лицо Марка, встречая его взгляд. Он уже видит достаточно четко, дымка спала, а в шее ощущается слабая стягивающая боль от укуса. Он чувствует себя таким живым, горячим и наполненным энергией. Донхёку кажется, что он не сможет протянуть долго без того, чтобы не испытать эти чувства вновь. Теперь Марк разглядывает его, будто, это Донхёк – хищник. Его глаза широко раскрыты, а дыхание замерло в ожидании того, как младший закончит. – Я не хочу, чтобы ты больше питался от кого-то другого. – Д…. Что? – Марк невесело усмехается, – Но, разве в тебе достаточно крови для этого? Я не хочу опустошить тебя! – Тебе не нужна чужая кровь, смотри? – он щипает Марка за щёку. – Ты выглядел, будто вот-вот упадёшь без сознания, а теперь вновь весь румяный и милый. Марк фыркает, бормоча что-то о том, что он не милый, пока до него не доходят слова Донхёка. – Ну, я и правда, чувствую себя гораздо лучше. И я больше не голоден, а обычно я остаюсь голодным даже после того, как выпью крови. Донхёк улыбается, радостный: – Именно, – он притягивает к себе лицо Марка, чтобы прижаться поцелуем уже своими губами к его, испачканным кровью. – Потому что я это всё, что нужно хёну, правильно? – Да, конечно, правильно, – сложно сказать, кто теперь жертва, когда Донхёк смыкает их губы, кровь окрашивает вкус их мокрого поцелуя металлом, а его ногти собственнически впиваются в плечи Марка, прижимая его ближе, удерживая его на месте. Однако Донхёк не совсем доволен: – Хочу услышать это от тебя, хён, – настаивает он, слизывая высохшую каплю крови в уголке губ Марка. Должно быть, это движение, сделало что-то со старшим, потому что его глаза вспыхивают алым, прежде чем веки закрываются, а губы находят рот Донхёка, вовлекая его в поцелуй. – Ты всё, что мне нужно, Донхёки. Всегда. Кровь Донхёка поёт.