Аморальные устои

-Просыпайся, сейчас же! - резкий голос отдался дрожью в теле, вместе с водой, которая стекала по лицу быстрыми каплями. -Сколько раз повторять, не надо меня обливать водой, для того что бы разбудить! - тело сильно ломило, а руки и вовсе не слушались своей хозяйки. Даже глаза не видели ничего, хотя секунду назад ошпаренно открылись от холодной воды. -Мы уезжаем. - эхом отдалось в коридоре. Видимо наставница принялась собирать вещи в другой комнате. -Что? - отрывисто спросить было единственным разумным решением. Такой нервный тон от учителя она слышала лишь однажды, очень и очень давно. -У меня нет времени на глупые вопросы, Мона, - всё так же раздражённо и громко послышалось из другой комнаты, - немедленно собирай свои вещи. Мы уезжаем. -Наставница, что с вами?! -голос уже перешёл на повышенный тон, а губы сжались, - Объясните мне, почему вы так себя ведёте!? -Да как же раздражает! - в соседней комнате послышался резкий грохот и шум разбитого в дребезги стекла, - ты можешь хоть раз сделать сразу то, что от тебя просят! В ответ было нагнетающее молчание, такое въедливое и давящее, что хотелось провалиться сквозь землю. Только нестёкшие капли шумно падали на одеяло и кулаки, что так сильно сжимали ткань. Послышался звонкий стук каблуков, который спокойно приблежался к спальне: -Нам срочно надо уехать, Мегги, - наставница облокотилась на стену и говорила еле еле, лишь немного приоткрывая свои губы, а глаза грустно уставились в пол, - Здесь слишком опасно. -Наставница, - дрожащий голос не отличался увереностью, в отличие от взгляда ярких серых глаз, который смотрел прямо и без страха, - вы же сильная! На прошлой неделе вы уничтожили похитителей одним взмахом пальца! -Да, Мегги, я очень сильная, - как будто в доказательство своих же слов она вяло подняла руку, в которой матерелизовались маленькие, но очень яркие звездочки, которые беспорядочно кружились вместе с пурпурной пылью. -Тогда в чем же проблема? - девочка восторжено уставилась на ладонь наставницы и с огромной радостью и сосредоточенностью следила за каждым движением этого мини-космоса. -Эх, Мегги, - звездочки в ее руке резко пропали вместе с тяжёлым вздохом, а рука, дрожа, опустилась. Взгляд фиолетовых глаз переместился с пола на ученицу, что так пугливо и грустно сидела ещё прикрытая одеялом, ожидая что скажет напряженный учитель. -На этот раз опасность грозит не мне. .... -Не против, если я проведу вас на место экзамена? Парень по обычаю нацепил на себя фирменную фальшивую улыбку, и со скрещенными руками ждал однозначный ответ девушки. На лице Итера, если тщательно приглядеться, можно было прочитать какую-то очень необычную радость, словно он только что выйграл в лотерею или нашёл какой-то очень давно потерянный пончик, у которого не истёк срок годности. По крайней мере, странное чувство от паренька точно ощущалось, но видимо только у Моны, потому что Джинн лишь немного нахмурилась от того, что ей не дали закончить предложение. -Итер, мы ещё не договорили с госпожой Мегистус. — отчетливо заявила Гунньхилдр с явным недовольством в голосе. Джинн видимо очень сильно не нравилось, когда её перебивают. -К сожалению, времени на разговоры у Моны совсем не осталось, — он пожал плечами и быстро взял за руку Мегистус, что та даже не успела ничего, предпринять, — сегодня и так достаточно много людей, поэтому директор боится, что не все успеют пройти экзамен. Джинн промолчала, закусив губу и сдерживаясь от комментариев, но было отчетливо видно, как её лицо поменялось. Руки сковано лежали на коленях, а голова с неведомой печалью опустилась вниз, глаза помутнели и строго смотрели на кучу по-видимому незакочненных бумажек. Она была как будто испугана чем-то очень серъёзным, как будто вспоминала что-то очень нехорошее. Интересно, что же такого важного хотела сказать Джинн? Почему же она не договорила? Почему послушно промолчала? Эти вопросы нагнетающе ветали в голове Моны. Она уже хотела набрать воздуха, чтобы спросить, но даже опомниться не успела, как Итер оттягивал ее за руку всё дальше и дальше от стола номер 1. Грустные ясные голубые глаза зацепились за Мону и провожали ее всё время, словно капитан, что с тоской проважает свое медленно тонущее судно. -"Уда-чи" - как-будто ветер донёс до Мегистус еле слышимое слово, которое с такой заботой и мягкостью сошло с невооброзимо прекрасных алых губ Гунньхилдр. Вскоре стол номер 1, как и госпожа Джинн, лёгкой дымкой изчезали вдалеке, а потом и совсем скрылись за твердыми металлическими стенами, не оставляя и шанса на ответы. -Вот мы и пришли, Мегистус. — Итер резко остановился, но уже не улыбался, а в его янтарных глазах не было привычных радостных бликов, что вечно напоминали о бесконечном оптимизме. Это было довольно странно и непривычно. Его взгляд зацепился за одно место, и он не отвлекаясь тщательно его рассматривал, каждый миллиметр, словно что-то выискивал. Когда металлические стены с грохотом закрылись, они оказались в каком-то странном тёмном пространстве, где почти не было света, кроме единственной слабой лампочки, которая освещала всего лишь одну небольшую черную дверь. -Куда мы пришли? — Мона тут же отдернула свою руку, и недовольно насупилась. Ей не нравилось, что какой-то парниша так дерзко нарушает её личные границы. -На место экзамена, — отчеканил как по бумажке Итер, — я расскажу тебе правила. -Сколько их всего? — Мона по природе своей не любила скучные лекции: ненавидела эти монотонные голоса, твердящие очевидное, ненавидела эту скучную атмосферу, ненавидела окружающих, что послушно кивают и соглашаются с каждой фразой. Как ни странно, именно такой и была Мона, когда слушала её лекции. — Их только три, — Итер протянул вверх указательный палец, — первое: не пытайся ничего сломать. Это все равно бессмысленно. — он немного повременил и поднял ещё один палец, — Второе: любые посторонние предметы запрещенно использовать, не важно в каких целях. И последнее, — он поднял третий палец: - Пожалуйста, выживи. -…Что? Странная дверь тут же открылась как по щелчку пальца, а внутри послышался какой-то странный гудок, шедший с гадким и мерзким звоном в ушах. Не успела Мона и опомниться, как кто-то насильно толкнул её прямо внутрь, больно ударив в плечо. Металлическая дверь тут же с шумом закрылась, но Мона успела уловить испуганное и недоумевающее чем-то лицо Итера в те доли секунды, которые падала. Он удивлённо приоткрыл рот и открыл глаза, так и не успев убрать свои три пальца, что показывали правила. Неужели что-то пошло не по плану? Что-ж. Толчок был действительно сильным, раз Мона даже упала. Боль до сих пор мерзко стонала, а сама девушка лежала на какой-то холодной поверхности, схватившись за больное место рукой. Лишь вопросы метались в голове бесконечным замкнутым кругом: Кто её толкнул? Почему у Итера было такое лицо? Где я нахожусь? И что же означает это фраза, которую он с таким необычным сочуствием произнес? Выживи? Её что убьют…? Как убьют? Это ведь всего лишь экзамен, разве нет? Скорее всего, это не больше, чем просто неудочная шутка. Ну, она на это надеется. Только сейчас Мона решила посмотреть по сторонам, мешая себе же своими хвостиками, которые всё время били по лицу. Тут было абсолютно темно. Настолько, что даже собственные руки можно было разглядеть лишь при большом усилии. Надо было думать рационально и здраво, это было самое главное. То, что происходит сейчас — часть экзамена, а значит времени на такие простые вещи как страх попусту нет. Плевать на темноту, плевать на дрожь в коленках, плевать на нагнетающие вопросы в голове — Мона сделает всё, чтобы поступить в «Тейват» и не возвращаться больше никогда к недавним прошлым скитаниям. От вечных смен школ к Мегистус всё ближе и ближе подкрадывался один неприятный, но очень весомый страх — страх безнадёжности. Безнадежности от того, что больше ни одна школа не примет её такую, как она есть. Но тот директор показал, что ей ещё не надо отчаиваться и терять надежду, и девочка не сдатся: она не разочарует его ожидания, она справится со всем даже тогда, когда всё пошло не по плану. Это её девиз. Собрав волю и боль в кулак, Мона решила проверить на ощупь поверхность, все же ничего больше не оставалось. Она стояла на достаточно твёрдом полу, с такими же твердыми стенами. Комната была достаточно большой, потому что расстояние между стенами было довольно весомым. Значит, о поверхности можно не беспокоится, по крайней мере она оказалась не в воде, да и пахло тут ничем необычным. Дверь открывать было бесполезно — она была наглухо заперта, а насильно пробивать её Мона не решилась, ведь неизвестно что с ней случиться, если она нарушит правила. Одно было очевидно — её тут заперли. -Сканирование завершено. Вдруг какой-то исскуственный женский голос отразился прямо в ушах мерзким звоном, что даже заставило пошатнуться, и Мона чуть не упала второй раз от внезапного оповещения. Удивление было настолько сильным и неожиданным, что девушка потихоньку в конец перестала понимать, что происходит. Особенно в тот момент, когда стены стали всё больше белеть, а потом и вся комната была вскоре возымела такой же эффект. Девушка нервно бегала глазами по каждому сантиметру новой "камеры". -Да что тут, чёрт возьми, твориться?! — Мона уже почти перешла на крик, такие резкие изменения она находит впервые. Не то чтобы она каждый день замечает, как комната сама белеет, но зато теперь её стало видно гораздо лучше. Хоть и едкая белизна размывала и так плохо видимые границы между поверхностями стен и потолка с полом, стало гораздо виднее, что да, - это комната достаточно большая, как Мегистус и думала. Она была идеально пустой, без единой трещины или неровности, была как наша Вселенная до Большого взрыва - прекрасная, загадочная и невесомая. Но одна, одна лишь единственная вещь мешала этой блаженной идилии — небольшой деревянный стул в самом центре, почему-то так до боли в сердце знакомый. Стоп, это же... -Давно не виделись, Мегги. Нет, не может быть. На этом стуле сидел именно тот человек, которого она так не хотела увидеть. Сидела именно та, которую Мона больше всего боялась. На стуле сидела она, как всегда строгая и красивая, но почему-то от ее лица становилось очень страшно и неуютно. -Не узнала свою любимую наставницу, Мегги? -Я не понимаю… Мона действительно ничего не понимала, да и невозможно это было — понять, что перед тобой именно тот, которого ты так тщательно избегал много лет. Мона уставилась на нее, а зрачки предательски сузились, выдавая страх. Женщина со строгим лицом, и не менее строгими глазами в своем вечернем платье с тёмными звездочками и этим гадким запахом лаванды стояла прямо перед ней как ни в чем не бывало, словно не было того дня, словно она всё забыла. Скрытые, давно отшедшие в самый дальний уголок воспоминания прошлись перед глазами, и очень неприятными ощущениями где-то в левой части груди. Что это? Давно же я не ощущала этого…очень жгучего чуства. -Что еще за выражение лица? Ты не рада меня видеть? -Выпустите меня… — Мона лишь немного приоткрыла свои уже трясущиеся и подергивающийся губы, не в состоянии нормально говорить. Не только голова, но и все тело отказалось принимать тот факт, что эта женщина стоит прямо напротив, и как бы Мона не пыталась, она не могла пошевелиться. Лишь сердце бешенно забилось и заболело внутри, а к горлу поступил огромный гадкий ком чего-то очень неприятного. -Не надо... Выпустите меня... Но никто не отозвался, и по обычаю не ответил не на один вопрос. Лишь наставница гроздно и неумолимо глядела — её взгляд был всё такой же жестокий и безжалостный, как прежде. Такой же разрывающий изнутри, такой же гадкий, заставляющий тебя чуствовать себя виновным за это никому не нужное жалкое существование. Внезапно тело накрыл необъяснимый адреналин. Каждая частичка тела в момент отмерла, кроме головы : почему-то все сильно закружилось и поплыло. Появилось сильное ощущение дезориентации — шатало то в одну сторону, то в другую, и шаг сделать было всё так же невозможно. Правда теперь сердце стучало ещё более бешенным ритмом, разрывая последние клочья здравого рассудка. -ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! Она не чуствовала свои ноги или же руки, но из последних сил совершенно неловко и необдуманно она рванулась в двери. Там был свет, там другие люди, там её спасение! Она вернётся к поиску новой школы, вернётся к вечным сменам, вернётся к непонимаю, только пожалуйста, пожалуйста, откройте эту чёртову дверь! Она сделает всё, что ей скажут, готова на любые действия, лишь бы не оставаться с этим человеком наедине. -ВЫПУСТИТЕ, ВЫПУСТИТЕ, ВЫПУСТИТЕ!... Бесполезно. Бесполезно в нее стучаться или биться. Мона понимала это где-то далеко в глубине души, но сейчас, не задумываясь не о чем, она постоянно била кулаками по металлу, не замечая, что кровь от ссадин уже давно испачкала белоснежный пол, вместе с солеными каплями, беспорядочно падающими из глаз. -ПРОШУ, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! Пожалуйста, не надо… -… Ты испугалась меня, милая? Внезапно для себя, Мона перестала кричать и податливо повернулась на голос, который стал ощущаться заметно ближе. Дыхание остановилось, тело прижалось к двери, а слезливые глаза открылись настолько, насколько это возможно. Вмиг её лицо мгновенно застыло в эмоции ужаса. Наставница оказалась прямо перед лицом, почти вплотную, как будто телепортировалась. Её лицо уродливо и жутко искозилось. Оно оказалось без многих своих частей. Они стекали чёрными гадкими тягучими каплями с ее лица, как мерзкая маска. И вот на кристально чистом полу, кроме крови Моны, виднелись и черные пятна вместе с разными частями тела, такими как нос, или же ладонь. С лица стекало всё больше и вскоре в бесконечной чёрной жидкости виднелись только эти едкие, строгие глаза, пронзающие насквозь. Мона сильнее сжалась в дверь и закрыла рот руками, чтобы не закричать. Слезы ещё бесконечным потоком лились из глаз, а кислород словно утек из ее цепких пальцев. Она задыхается. Никто не поможет. Только «она» смотрела на жуткие мучения ученицы, а вкоре и её такие идеальные неумолимые глаза с мерзкий склизким звуком выдавило черное нечто. Рвота подступила комом прямо к горлу. Тело тряслось и недомагало, а глаза судорожно смотрели на изуродованные части тела, пытаясь хоть что-то понять. Она уже теряет сознание. -Ты всегда быда лишь жалкой трусихой, не стоящей моего времени. Чёрная жидкость внезапно заговорила, а вытекшие глаза сами перевернулись, и продолжали смотреть на Мону, этим же жутким взглядом. Внезапно включились инстинкты, и Мегистус в спешке, еле держа рвоту у себя во рту, бешено двигала глазами, в поисках побега. Неважно куда, неважно в какой угол, главное уйти от этого чудовища, главное спрятаться. На ватных ногах, она рывком побежала подальше от черноты, которая быстро стала рассплываться, и заполонять белую комнату, словно кровь. Она чуствовала, что те глаза ещё смотрят на неё за своей спиной. Чуствовала, что сверлят взглядом, прожигая насквозь. Внезапно, на столь идеальной поверхности, столь пустой комнате, она неряшливо споткнулась. С ужасом и огромным грохотом она приземлилась прямо на копчик, от чего жидкость перестала держаться во рту, и немедленно вытекла на белоснежный пол. Острая боль раздалась прямо в мозгу, вырывая из охрипшего горла животный крик. Громкий крик - ужасный и отвратительный. Она споткнулась об руку. Её оторванную руку, откуда вместо крови вытекала чёрная жижа. Боль не давала двигаться, парализовав всё тело, кроме логтей. Тягучая жидкость уже добралась и до нее, затягивая в себя, и ноги Моны словно утопала в зыбучих песках. Но эта чернота вместо крови… От нее сильно воняло. От нее воняло трупом. -Зачем? -Что? Кто это сказал? -Зачем ты стараешься? -Я хочу жить... -Зачем тебе жить? -Зачем мне жить?.. -Ты никому не нужна -Я никому не нужна? -Так что наконец умри. Этот голос был прав. Почему-то он звучал очень убедительно, так спокойно и так…справедливо. -Зачем мне жить. Зачем мне жить. Зачем мне жить. Зачем мне жить. Зачем мне жить. Зачем мне… — Мона повторяла одно и тоже, и начала уже сама позлти к жидкости, совершенно игнорируя острую боль и внутренний голос, который противился к подобным действиям. Ноги отказали, как и оставшийся рассудок глубоко внутри, что так пытался сохранить свою жизнь. Она ползла, передвигаясь только руками, почти ничего не видя из-за опухший глаз. Всё было как в тумане, и только слезы не прекращали свое действие. Комната стала абсолютно чёрной, а части тела наставницы растворились в жиже. Вскоре чернота начала поглащать и саму Мону, она медленно утопала в ней, погружаюсь в бесконечную пучину смерти и мрака, вместе с глазами учителя и своими последними слезинками, что так мягко приземлившиемся вниз. Это конец? Большая пустая комната. Тишина. Одиночество. Безнадежность. Погодите.... Почему же в том углу тьма изчезает? Почему она рассыпается на мелкие желтые частички? Почему не поглощает этот свет, что так сильно светит прямо в лицо? Что это? Что это такое светиться там, в правом углу? Почему вокруг кружаться пузырьки и искры? Что это блестящее нечто забыло тут, в этой пучине мрака? Чернота внезапно отступала от этого яркого предмета, словно боясь его и опасаясь. -Что же это такое? Неужели, мое спасение? От этих мыслей внутри стало как-то тепло и приятно. Время как будто остановилось, а свет уже добрался до самого сердца, словно озарил его, испраряя темноту с самой глубины, наполняя надеждой и крайне необычным, но таким простым желанием — желанием жить. Очнувшись от транса, Мона обнаружила, что темнота охватила её до плеч. Она так глубоко погрузилась в эту тёмную жижу, полушав какой-то непонятный голос, которому просто стоило сказать ей пару слов, чтобы послушаться. -Уйди. — всё ещё со хрипом, но с какой-то величестенной увереностью, она произнесла это, как будто могла управлять всем этим мраком. И действительно, жижа её послушалась. Мгновенно вся чернота отступилась от Моны, летая вокруг и испаряясь. Конечности медленно и аккуратно осовобождались, разум потихоньку приходил, чернота отходила от кожи. Она желала получить лишь одно — этот светлый предмет, который так быстро уничтожал тягучую жидкость, который дал ей надежду. -Дай пройти. — лишь только ей стоило сказать это, как проход немедленно появился светлой дорожкой, а чёрные капли лишь послушно летали рядом. Тихо, аккуратно, через острую боль, через невообразимые мучения, видя лишь малую часть реальности своими опухшими глазами, она шла к блестящему предмету, который словно показывал истину. Ничего не имело значения, ничего не могло ее отвлечь. Качаясь из стороны в сторону, преодолевая сильное желание сдаться, она уверенно, медленными шажочками становилась все ближе к своей цели. Чем ближе Мона подходила, тем голубее становился свет, а необычных пузырьков становилось всё больше. -Так вот ты какой, - на лице образовалась помятая, но такая искренняя улыбка, - Глаз Бога.