Amore Qui Manducat Vos

Чем ближе наступала неделя Х — тем всё больше рвения было у неё внутри для того, чтобы успеть быть максимально полезной в порученной ей работе по ловле «озверевших» допантов и прочих всяких дел, чем бывают заняты детективы профиля, называемого потусторонним. Она, несчастная от своего ужасно впечатляющего «недуга», вызванного искусственным путем, до последнего просила его не говорить ни с кем об её жуткой проблеме, а в его кредо не входило отказывать дамам особенно в слёзных просьбах. Чем ближе наступал календарный день Х — тем чаще она разговаривала с ним, пока на то была возможность не только при подобранном нужном настрое, но и будучи тет-а-тет, без невольных свидетелей. Где бы они ни находились или прятались, хоть рядом, потому что коллеги, и тем более если на посту прослушки и готовности хакерствовать за десктопом, как раз вроде первого напарника Шотаро Филиппа. Но чем быстрее приближалась ночь Х… они сглатывали почти одновременно с того, что собираются натворить во благо. Вот только преисполненность решимостью практически ничего не уничтожит… разумеется, кроме роковой правды, а то есть инфы, что может многое изменить и даже предопределить. Эх, если бы она была обнаружена пытливыми умами их обоих, то… в последний момент этот подарок судьбы, пожалуй, был бы бесполезен. Да и если эти двое — всего лишь детектив-следак Шотаро, что постоянно в шляпе, иногда считающий дела сюжетом видеоигры, и всего лишь бывшая «ведьма» с сохранившейся сущностью Токимэ, которая будет дьявольски сексуальной в любой одежде — обнаружат другой путь, от обязательного мнения или совета Филиппа. Либо его информации, покуда большими знаниями по истории создания, проектирования и запатентованности различных способностей вставляющихся в шею «флешек» под названием Печать Гайи, что превращает людей в допантов, обладал именно он. Было ли глупо пугать его и Акико, начальницу агенства «потусторонних» детективов, фактом, что Токимэ любит пожрать человечину не от хорошей жизни? — Ночь в ночном Футо, дорогая, едва ли не так же прекрасна, как, допустим, в Париже, разве не так? Ветер, звёзды, колесо обозрения, море и раздвижной мост над ним, а? Я тут подумал, знаешь… Сейчас продолжится, уже, судя по всему, начавшись, то, чему она не удивится ни капли. Кто-то пропустит мимо ушей, дав договорить, а кто-то поддержит складывающийся разговор, чтобы не слушать городскую тишину, пусть обычно её не бывает почти везде. Так что у Токимэ возникло своё мнение насчёт того, чего Шотаро пытается добиться свежесказанным. Не мудрено, что тем самым тоже себя успокаивает, и в этом не может не быть склонности к логике чувств, не обязательно дедуктивной с торчащими из неё детективными ушами. А чем же ещё было бы лучше всего занять внутреннего себя перед тем, что становится неизбежным, пока двое все ещё не в закрытом помещении… хвалить их город и быть им восхищённым. — А знаешь, что подумала я, детектив… хочешь знать? Что ты ни разу там не бывал, и навязчиво ищешь превосходства в месте, где, похоже, родился и вырос. Зная, что тебе не светит посетить такое полное любви место, как Париж, вот и выискиваешь кучу достоинств родного города. Иного вывода как-то даже не подбирается, что может расстраивать или лучше принимать как данность. Вот только взрослые люди обычно понимают, что говорят — уж подразумевал ли Шотаро, что реально не был не то что в Париже, но во всей Франции. Разгребая завалы только «своего» Футо и никуда больше не высовываясь — что ж, а если бы ненавидел свой город, тогда ему ничто бы не мешало высказать всё, что бы он думал. Перед смертью, если у «ведьмы» не получится… ну а что бы это изменило, если Футо, как достопримечательность и место на карте, останется тем, кто он есть? Да, ещё не изучено ну очень много информации о допантах, но он развил в себе счастье помочь женщине с её бедой — пусть и видел, что, так сказать, обычные беды именно ей, Токимэ, нипочём, хоть и останется загадкой, как и где она ночевала до примыкания в детективы. Да и такая помощь, что он предложил ей, когда могло показаться, что совсем потерял голову от чувств и ляпнул, не подумав… ведь она всерьез будет есть его… определенно развеяла бы больше завес над информацией о Печати Гайи. Что делать из людей прожорливых каннибалов только потому, что они вставили чудо-флешку себе в шею — если её проектировщик захотел так пошутить над человеческой природой, то он явно конечный на голову психопат. — Ну как с языка сняла, Токимэ, даже отрицать не хочется. Но задай вопрос, что мне должно помешать делать это? Ведь это не преступление с последующим наказанием. Я могу так считать, красавица… или вбивать себе в голову, что лучше места нет на свете. От этого никому не хуже, даже скептикам, что как раз и могли повидать мир. Скрытые моления всё же дожить как раз до этой мечты? Путь к ней даже у детектива при приличной зарплате может быть ну очень долог. Вот пусть Футо и спит спокойно, пока «потусторонние» детективы следят за его покоем — кто бы ещё защищал его от чертовщины, что в нем повсеместно происходит. Но тогда неужели все остальные города, страны и континенты будут явно безопаснее этого многострадального места проживания? Хотя преступность остаётся везде, заметно видна и раздражает одним своим видом, что ещё мягко сказано. — Шотаро, милый, как тут не согласиться… да, ты прав. Имеет смысл радоваться тому, что по всему миру есть места… напоминающие Париж. Или даже лучше него… н-не только из-за огромной волны мигрантов, как я слышала. Пока они как раз шли по большому парку буквально рядом с большой рекой, возжелав видеть её, возможно, в последний раз для него, Токимэ ковыляла впереди, немного ускоряя шаг. И потому, что пыталась расслабиться при ходьбе, кое-как убеждая себя, что её спутник вообще понимает, что собирается с собой допустить. В то же время чувствуя ну очень приличную тяжесть, чтобы смотреть ему в глаза. А раз так, то виновность имеет за собой основание, и она составила о себе такой вывод, что жутко виновата перед ним… и разве проще, думая так, пытаться продолжать жить? Он умрет, она останется — никакой пары не возникнет, и они постепенно не будут приходить к выводу, почему желали бы стать парой, стоит прийти к этому побуждению достаточному количеству дел и эмоциональных взрывов. — М-да, ну, всякое говорят, ведьмочка, но не обязательно слушать… себя слушать бывает полезнее, пусть те, кому ты доверяешь, могут быть мудрее и посоветовать что-то достаточно дельное. Потому что мало что полезного можно подчерпнуть из одной новости. Либо смешивать разные друг с другом для некоторой ясности происходящего. О чём болтают… от чего разносятся слухи… и о ней много чего говорили, несмотря на её мигом обезоруживающую красоту! Пока она раскрытием одного дела не сняла с себя подозрения… оно касалось её косвенно, но существенно как раз потому, что из-за недостаточных доказательств её невиновности с серией убийств на удивление преимущественно членов мафии, а не обычных людей, она всё равно рисковала сесть за решетку. Итак, поскольку Токимэ шла впереди Шотаро, собираясь с мыслями и ловя ветер, чтобы он угомонил их довольно воспалённый настрой, всё же не могла высвободить из себя грязь груза той ответственности за себя, что пожирала её изнутри. Как она собирается сделать это с ним, если он до последнего ей не откажет… ради того, чтобы она жила дальше, однажды узнав о себе всё, что лишил её жёсткий провал в памяти. — Шотаро Хидари, слушай меня внимательно… У тебя было достаточно времени подумать, отказаться или допустить, чтобы я тебя… Мне очень противно за себя, и дико страшно за тебя, так что дай четкий ответ. Множество жизней или, возможно, одна твоя, дорогой… как жаль, что сытость временна. Встала в стойку эта обворожительная «ведьма» так, будто собой собралась остановить несущийся сломя голову грузовой состав, пусть это даже будет поезд, а не машина. Сказать, что ему, как мужчине, будто даже во сне не снимающем свою «счастливую» шляпу, было удивительно видеть такое её поведение — действительно ли не сказать ничего? Зная, что она мучает себя сожалениями за то, что подвергает его достаточно серьезной опасности, которая не касается никого, кроме них. Правда ли секс считается лучшим лекарством от всего плохого или дурного… но разве не в случае обоюдной любви? А не потребностях лишь одного из партнёров, когда у другого не было бы настроения, ведь тогда бы страсть автоматом переключилась бы на животные потребности. Так что, видя перед собой эту околдовавшую его Токимэ ещё и своей историей, Шотаро на некоторые секунды не собирался думать ни о чём другом, кроме как мигом обнять её перед собой. И, повернув её к себе задом, немного посмотреть на звёзды, подняв головы. — Если всё пройдёт хорошо… насколько это слово будет уместно сегодня между нами, то… немедленно посовещаемся с Филиппом. Как раз о том, как остановить и вытравить твою жажду голода. Пока твоя пища — все люди, мисс каннибал. Теперь встал и он сам, решив снять свою шляпу из-за пары причин: его голову здорово припекло в этот знойный теплый поздний вечер, тогда как второй причиной могла считаться та, что подобие солнечного удара под тьмой небесной случилось из-за неё. Шотаро не думал в том смысле, что Токимэ была бы виновата в этом, иначе её можно было обвинять с самого начала. За сам факт того, что они собрались делать сегодня вместе, исправляя положение на данный момент отсрочкой, а не лечением, хорошо это понимая. Эти двое неизбежно совершат приятное с ужасным… и пусть у них были шансы изменить подход к серьёзной искусственно вызванной «болезни», стоило им рассказать о прогрессии жажды поедания людей, скажем, более начитанным информацией коллегам. Да, пока оба были красивы, и, если бы у кого была возможность заглянуть в душу, не попадали под определение красавицы и чудовища… чувствовали себя ужасно, пусть любовь достаточно перевешивала страх. — А пока что, так-с… вот бы постараться не излишне официально. К-хе-ех, в общем, мадмуазель, я с вами и я согласен разделить с вами вашу боль. Неужели вы забыли наш с вами первый разговор о вашей проблеме? Очень даже существенной, между прочим… так что подойди ко мне и возьми меня за руку. На данный момент самый активный борец с так называемой потусторонней преступностью на сегодняшний день протянул руку в сторону так называемой ведьмы или охотницы за плотью. Влюбился окончательно, не мог остаться безучастным и желал помочь, пусть помощь заключалась принесением себя в жертву любви. Все, кто любят, делают «жертвы» клятвами верности или красноречивыми поступками, когда слова могут казаться пустым звуком, либо не тем, что бы восхитило или впечатлило. А тут… а сегодня разве будет происходить не то же самое? Вновь Шотаро заметил за собой в некотором роде бесчувственный эгоизм, будто ему повезло, что страдающая от голода по человечине Токимэ — настолько красотка с этими сиреневыми длинными волосами, грудью и ногами, что мужику он бы точно не дал себя съесть! Ведь тем более сразу бы встала дилемма, что может быть хуже — когда мужчина ел бы мужчину, отрывая зубами либо отрезая ножом куски плоти, или если его пришлось бы трахать обязательно при наполненности возвышенными чувствами. А может, менять роли в постели с самого начала. — По определению и по призванию я обязан помогать всем не потому, что это моя обязанность, ведьма ночного Футо. Да, мог грешить, о чём ты пока не знаешь, но я расскажу позже о том, что допускал… я знал про себя, что с детства был добрым, и думал так не в угоду своему самомнению. Да и с Филиппом мы знакомы как бы не одно десятилетие. Ты пока что знаешь то, что мой отец натаскивал нас обоих, потому что сам был тем ещё сыщиком-карьеристом. Ещё немного проверив глазами, что шляпа держится на поясе с помощью магнитного крепления, Шотаро подумал, что сделал всё для будущих нежных объятий той, кто нуждался в избавлении, как перед Богом… прямо здесь, прямо сейчас! Смотреть и ментально чувствовать такой недуг в такой обворожительной девушке ему было невыносимо. Да, Филипп, конечно же, мог здорово помочь, и пусть его существенная поддержка заключалась бы в дельном, но холодном расчете. А Шотаро желал подарить этой загадочной девушке всю свою достаточно накопившуюся осмысленную страсть, без ничего, что невооружённым глазом напоминало бы быструю животную пробу партнёрши с внешностью будто не с этой планеты на то, сколь она горяча в сексе и как она умеет любить делами. — Но… короче, меня полностью удовлетворяет причина моей помощи людям потому, что он бы этого хотел. Чтобы заносчивый павлин Шотаро Хидари, сын своего отца, не спустил свою жизнь в унитаз, гоняясь за заманчивым, полным блёсток и обожания, но пустым вниманием. Ничего бы не говорил, а всего лишь взглянул на неё с уверенностью в том, на что идёт и что с ним ей будет нечего бояться, даже если ситуация слишком жестока не только в смысле тяжести, но кучи пролитой крови… она бы уверенно подошла, взяла его руку и крепко сжала бы её. Пусть сильный колотун нахлынул бы на неё в тот момент, что она бы не смогла даже двинуться, но она, глядя в его глаза, смогла бы не только перебороть его, но и перестать чувствовать себя беспомощной дамой в беде. Что ж, Токимэ могла бы справиться и сама со своим голодом, держа его в себе до последнего… не означай он совершенно точную смерть от голода, стоит ей всерьез покончить с обязательным пожиранием людей. Но только лишь воспрянувшей силой воли, ведь очень редки случаи, что запрограммированные действия Печати Гайи обратимы и подлежат взлому. Шотаро со всей имеющейся информацией об этих девайсах в виде флэшки знал об этом горьком факте. Да и у Филиппа было недостаточно информации, чтобы с уверенностью сказать, что взлом Печати возможен… при ничтожности процента, когда стирание и разрушение извне кодировкой не вредят памяти носителя этих подключенных свойств до летального исхода. — Токимэ, я умоляю тебя не отговаривать меня быть твоей вакциной… даже если она задержит, а не убьет в тебе то, что тебя мучает. Думаешь, я держу в себе слезы по тебе, чтобы продолжать выглядеть крутым, как допускают такое поголовно все парни вроде меня… и младше меня? Даже если попросишь перестать притворяться и сдерживаться… я мужчина, и буду перед тобой камнем, за который ты можешь спрятаться. Имею ввиду не то отношение, что меня вообще будет невозможно сдвинуть с места только потому, что я так захотел… понимаешь, милая? Более не раздумывая и не всматриваясь в его глаза, чтобы не приходилось крайне тяжело сдерживать слёзы, Токимэ подошла вплотную к нему, положив руки ему, как её спасителю, на плечи… насколько же Шотаро Хидари может быть безрассуден при полностью благих намерениях? Итак, она сдерживала себя от излишней эмоциональности, находясь на расстоянии. Но стоило случиться близости тел на улице по ветерке, когда «ведьма», подойдя вплотную, припала своими нежнейшими руками к плечам детектива, а он обнял её за пояс, сдержанно дурея с её аромата и запаха волос… Оказалась больше не в силах выносить терпение собственной эмоциональности, понемногу источая слезы со своих вечно любопытных глаз. — О боже, Шотаро, да что же ты… что же ты так, мой хороший! Ну за что ты так с собой из-за меня! И нафига, то есть… эта почтительность для преступницы уже слишком. Я пожрала не одного и не двух прохожих… и мне стоило не показаться вашему агентству злодейкой, потому что я понимала, что делала. Ему были знакомы случаи, когда красивые леди подходили и клали руки на его плечи и грудь точно так же, потому что всё же иногда испытывал на себе подобное их внимание. Был бы геем — тоже не поспешил отталкивать женщин, отчаявшихся или оказывающих ему признательность таким образом, в рамках рабочей этики. Пусть точно не знал, как поступил бы, если его могло влечь только к мужчинам, ведь у бисексуалов всё проще. Хотя не настолько, как если бы обнаруженный злодей-мужчина подстроил всё, чтобы изнасиловать детектива, а он бы выбирал между эротической жаждой и омерзением первые минуты… будто так и не поняв, что его насилуют против воли. Что ж, Шотаро, опять убедившись, что его шляпа висит на месте и никуда не слетела, мог почувствовать сразу, когда дама соблазняет его так, чтобы он потерял бдительность от витающей атмосферы. Вообще-то, до произошедшего, детектив много чего уже наговорил «ведьме», потому она не оставила это без внимания, готовясь поцеловать за такую ярую готовность помочь… хоть куда. — Если ты желаешь забыть, дорогая, что делала клонов из попавших под твой прицел невинных людей, чтобы всё же есть плоть, но насыщаться ей на десять процентов из-за обмана организма, скрещенного с запрещенными технологиями… тебе не стоит этого забывать. Шотаро стало интересно, как может отреагировать в целом хорошо знакомая ему женщина, раз одна из таких сейчас перед ним, тем более свободная и независимая, но совершенно не против теплого мужского внимания… когда он взял её запястья и погладил по тыльной стороне ладони своими пальцами. Прошелся по этим её костяшкам и пальцам, всё пленяясь ей и не отступая от задуманного… надо было думать, прежде чем говорить? Особенно когда она отговаривала его от того, что её серьезная проблема не должна быть и его тоже… такой вопрос с подвохом стал раздражать «павлина» Шотаро Хидари, когда в большинстве своём он — тот самый защитник людей, прямо как из идеализирующих героев сериалов. А пока ещё какое-то время гладил Токимэ пальцами, отчего она прижимались к нему поясом всё сильнее… переживал за себя в том, что мог продолжать смущать эту необыкновенную молодую даму ещё хлеще. Ведь любой бы мужчина хоть немного подумал за него, как ещё ему чувствовать себя, когда к его груди прижимаются эти две очаровательные формы? Да и поясу тоже достается его внимания из-за вероятности высвобождения эрекции наружу прямиком к её паху в облегающих кожаных брюках… сгорел бы сам со стыда, стоило ей всё понять и отсмеяться от забавности ситуации? Или она могла смутиться будь здоров, потому что женщина, к тому же слишком красивая, чтобы была возможность легко держать себя в руках в рамках профессиональной рабочей этики. Что ж, такой букет осторожного полового влечения по очереди мог вызывать неоднозначную реакцию, ближе к страстному пленению его вниманием. Или всё куда проще, потому что она желала, чтобы он касался её чаще. Ну, стоит им вместе прийти к сексу, как задуманному сегодня способу освободиться при будто намертво вживленных в тело оковах… истрогают себя и друг друга за ночь столько, сколько хотят и будут! — И всё же… мадмуазель, чёрт бы побрал, как ты так можешь? Скажешь, что минуты со мной, когда я обглодаю тебя до костей, а ещё и их не останется… пока моя рожа будет вся в твоей крови, дурак… что это время было лучшим в твоей жизни? Назовешь меня мадмуазель, даже если я буквально скушаю твой член, стоит мне начать делать тебе минет? Всё равно назовешь чем-то ласковым, глуша адскую боль из-за меня сильнейшей любовью ко мне? Я абсолютно не могу представить, как такое будет выглядеть со стороны… такое для меня выше, чем слишком, прости. Она местами проглатывала все эти слова про себя, всё равно высказывая всё — и это хорошо, если бы она не тратила столько сил на то, чтобы высказать своё мнение, как оно есть. Не могла понять, насколько он переживал за себя, свою плоть, свою жизнь… настолько готовый к альтруизму ради той, которая всё равно позже вновь будет испытывать голод по человечине? Ведь единственный, кто мог понять её, будет пожран, и это жуть как ужасно, поскольку остальные начнут видеть в ней убийцу друзей и подруг, а не девушку с проблемой, с которой она уже не в силах справиться сама. Словом, Шотаро взял руки Токимэ не совсем просто так, первое время подумав, что ему стали очень нужны её прикосновения даже на улице, пусть эта парочка в итоге истрогает себя и друг друга у дверного входа и выхода и во время самого секса на его постели. Но теперь к этому желанию добавился повод побудить окончательно перестать сомневаться в себе… даже если бы он мог мало что дать, либо ничего бы не изменилось. А раз изменения могут не предполагаться, то пусть уверенность останется хотя бы в готовности — ей есть его, а ему быть сожранным ей, пока она оба пропадали бы в любовных чарах, где только они оба, как «временная» пара могли бы сделать их сильнодействующими. — А мне плевать, слышишь меня, дорогая Токимэ! Не преступница ты, ясно тебе? Я буду называть тебя так, потому что страсть как хочу этого! Остаёшься полностью в сознании, когда другие допанты обычно давно обезумели только спустя короткий срок после применения девайса на себе! Если я захотел назвать тебя так, потому что… возможно, однажды никогда не увижу, или ты меня потеряешь. И да пусть этого не произойдет, хотя может случиться всякое. В целом, Токимэ не могла не ожидать такого стиля общения, как уже прочное вбивание в голову того, что Шотаро можно доверять. Как человеку и как мужчине, преисполненному желанием помочь, не иначе. Пусть и вначале он одухотворенно «ляпнул» о своей помощи красотке ради того, чтобы покрасоваться, а то и доказать, что он сильнее, чем кажется за маской примитивной слащавости. Будто находился в образе типичного романтизированного следака из утрированных, но забавных сериалов прошлого века… И теперь, и давно его задача состояла в демонстрации содержимого своей «книги» способностей и характера за противоречивой «обложкой» наружности. Когда можно было всего лишь не выглядеть таким… сказочно идеальным, но то уже несколько поздно, раз на пустые критические замечания своей внешности Хидари давно выработал иммунитет игнорирования, пока дамы про себя чтут за честь быть рядом с ним как можно ближе. — Я сейчас расплачусь, господи, хватит говорить все эти сладкие слова! Это всё потому, что ты единственный, кто помог бы мне… задержать голод и хотеть питаться тобой как половым партнёром? А может, в самом деле любимым? — Да, буду очень польщён, если ты продолжишь думать так обо мне. Не то чтобы я сказал что-то новое — но раз повторение мать учения, то… наверное, не бойся убить меня, милая. Лучшей смерти я и представить себе не мог… а если у тебя выйдет исцелить меня, я запомню то, какой бывает непомерная сладость при чертовской боли, пока живу на этом свете.