Господи, Жека...

      Du…       Du hast…       Du hast mich…       Танцпол ходил ходуном в общем тяжелом ритме, рваный свет метался над десятками движущихся тел. Жека была в самом центре, светлые волосы взлетали и опускались над массой голов, когда ее подбрасывало вверх, в кипящий воздух. Она вошла в резонанс со скачущей толпой, и внутри у нее все замирало, как будто она неслась вниз головой по мертвой петле роллеркостера, а снаружи шарашило неудержимой энергией убойного индастриала.       — Э-та-а-аа «Рам-штааа-а-а-а-йн»!!! — заорала она, сдирая с себя футболку и подпрыгивая выше прежнего. Жека была не из тех, кто надевает под футболку что-нибудь еще. «Что за монастырские замашки?» — презрительно говорила она.       Танцпол взревел, расступился, давая ей больше места для персонального шоу, которое повторялось с завидной регулярностью. В общем, все знали, что случится, если просочетать Баширову и «Рамштайн».       Willst du bis der Tod euch scheidet       Treu ihr sein…       Nein!       Nein!       Она пробежала три шага, грохнулась на коленки, прокатилась вперед и свалилась на спину ровно к тому моменту, как трек замедлился, угас, и его сменила традиционная клубная умца-умца.       Кто-то протянул ей руку, она вцепилась в нее, подскочила, выдохнула: «Да-а-а-а-а», вытирая футболкой мокрое лицо. Волосы ее потемнели и прилипли ко лбу. Тяжело дыша, она побрела к бару в дальней части клуба, где сидели Рейгель, Ефремова и Олеся Петревич — активистка и дизайнерша. В толчее ее хватанули за грудь, она не видела, кто именно, засмеялась. Отодвинула с дороги девицу, смотревшую на нее восхищенными влажными глазами, прошлась мимо столиков, давая пять всем протянутым к ней ладоням.       Само собой, ее все здесь обожали. Ну, если не ненавидели.       За одним из столиков одиноко сидела молодая женщина, одетая слишком прилично для клуба. Жека углядела и гладкую прическу, и стиснутые коленочки в узкой черной юбке, и сияющие туфли-лодочки, и даже крохотные золотые часики на запястье. Женщина уставилась на Жеку, как девственница на сатанинского козла.       — Привет, сладкая моя, — бросила ей та. — Заблудилась? Офисы в другом квартале.       Она приблизилась к бару, забрала у Верки стакан, залпом выпила, скривилась:       — Фу, Рейгель, что за гадость?       — Чай со льдом, — ответила Верка, и голос ее был как тот самый лед. — Оденься, Баширова.       — А, да, точно. — Она влезла в футболку, обнаружила, что надела ее наизнанку, выругалась и сняла опять.       Женщина за столиком теперь смотрела прямо на Жеку. Та поймала ее взгляд, пригляделась повнимательнее и внезапно заметила, что под распахнутыми лацканами пиджачка у нее никакая не блузка, а тонкая шелковая тряпочка, из которой так и норовили вывалиться шикарные…       — Вот это сиськи! — одобрительно сказала Баширова, пихая Ефремову в плечо. — Ань, смотри, четверочка, не меньше.       Обернулись все разом.       — Тройка, — возразила Ефремова.       — Я вас иногда просто ненавижу. — Верка мученически закатила глаза. — Ладно Жека конченая, но ты!       — Я не спешу знакомить окружающих с этой моей стороной, — Анька отсалютовала ей своим вечным апельсиновым соком, — но у меня выходной, а по выходным я безнадежна.       — Девочки, оценивать женщину как объект — это, в первую очередь, неуважение к себе, — сказала Петревич.       — Олеся, — ответила Жека самым разлюбезным тоном, — иди на хуй.       Она наконец справилась с футболкой и уже хотела было подсесть к Верке, чтобы донимать ее до конца вечеринки, как вдруг увидела, что женщина отвлеклась от нее и оглядывает клуб, будто не совсем понимает, как здесь оказалась.       — Так, дамы, — сказала она, — извините, у нас тут, похоже, порноцаца потерялась. Я обязана ей помочь, пока другие не подоспели.       — Господи, Жека… — Олеся Петревич драматически прикрыла глаза рукой, хотя было видно, что она смеется.       — Тогда мы тебя не ждем, — сообщила Ефремова, которая все Жекины выкрутасы знала наизусть.       А Верка ничего не сказала, только закусила щеки изнутри и воздела брови, всем видом выражая презрение к ее пропащей душе.       Жека причесала пальцами волосы и, решив, что украсила себя достаточно, чтобы ее неотразимость нельзя было проигнорировать, направилась спасать заблудившуюся бедняжку.       — Добро пожаловать в обитель разврата и порока, — сказала она, без спроса усаживаясь напротив. — Могу я предложить вам экскурсию по кругам местного ада? Смотрите, там гардероб, а здесь… э… дамские комнаты. Два самых интересных места этой ночью. Вам как больше нравится: чувствовать спиной приятный холод кафеля или оборвать пару вешалок в порыве страсти?       Баширова предпочитала глушить рыбу ударом с разбега. Кто больше рискует, тот быстрее выигрывает, лучше быть головой змеи, чем жопой дракона, и все такое.       Женщина ничего не ответила, только смотрела на нее с интересом. Определить, какого рода этот интерес, Жека затруднялась, но раз ей не двинули по лицу, значит, все идет по плану.       Она наклонилась к ней близко-близко, интимно понизила голос:       — Вы любите приключения?       — Это зависит… от приключения. — Скромная улыбка мелькнула на лице женщины и исчезла. Голосок у нее был как у диснеевской принцессы, не хватало только, чтобы на него сбежались зайчики с оленятами.       Баширова еще немного сократила дистанцию. Столик был крошечный, так что стоило ей теперь опустить голову, и она уткнулась бы носом прямо в шелковое великолепие.       — Я — ваше приключение, — сообщила она.       Женщина потупилась, кусая губы. Жека решила, что это от застенчивости. Ее привлекали особы побойчее, но легкомысленная тряпочка под строгой одеждой намекала, что за застенчивостью может скрываться подлинно бесовской темперамент. И только когда они снова встретились взглядами, Жека обнаружила, что ее собеседница еле сдерживает смех.       — Вы всегда так делаете? — спросила она. — Подкаты на грани фола? И это работает?       Ну начинается! Вот и рафинадничай с такими. Жека решила, что не простит себе, если ее сейчас отошьют. Она уже обозначила для себя цель и собиралась хоть насмотреться, если уж трогать не дадут.       — Девяносто девять из ста, — со зверской серьезностью сообщила она. — Хорошо, не стану преувеличивать — девяносто восемь. Но вы меня раскусили, так что из списка я вас вычеркиваю.       — «Из списка»?       — Из тех девяносто восьми, с которыми это работает. Теперь мне придется вас напоить до полной потери контроля, потому что две из остатка от меня тоже никогда не уходили.       — Ясно. — Она сложила руки на столе и пристроила на них свою роскошную грудь, чем чрезвычайно приободрила Жеку. — И что случилось со всеми, кто не ушел от вашего разящего обаяния?       — Только хорошие вещи, — заверила ее Баширова. — В гугле у меня пять звезд — ни одной жалобы, сплошь положительные отзывы. Ну что, угостить вас чем-нибудь, прежде чем мы достигнем экстремальной степени близости?       — Не нужно, спасибо. — Она улыбалась, вновь готовая засмеяться в любую секунду. — Давайте продолжим в другом месте.       — В смысле?! — изумилась Жека, находившаяся на полпути к смирению с тем, что смехом сегодня все и закончится, а ей самой придется все-таки вернуться к своим и приняться за Рейгель. Впрочем, там даже на смех рассчитывать не приходилось.       — В смысле, где мы достигнем экстремальной степени близости с комфортом. — Она накрыла ее руку своей. В полутьме блеснули золотые часики. — Наедине, я имею в виду.       — Только не ко мне, — сказала Жека, слегка озадаченная тем, с какой стремительностью ее очаровательная визави завладела ситуацией. — У меня квартирная хозяйка не одобряет шумный секс. Он ей мешает Хабенского по телевизору смотреть.       — Я собиралась пригласить вас к себе. — Она вдруг с нажимом провела туда-сюда указательным пальцем между двумя Жекиными, и перед однозначностью этого жеста все остальные перспективы померкли.       — Давайте хоть познакомимся, — растерянно предложила Баширова.       — Давайте анонимно, — та поднялась, и Жека проводила взглядом взмывающую вверх четверочку, а может, тройку.       Она оглянулась на подруг, которые, как она и предполагала, наблюдали за ней все это время. Рейгель наверняка прожгла ей в спине дыру размером с метеоритный кратер.       Анька смотрела иронично, а Верка и Петревич — с усталым осуждением. У Верки осуждение получалось лучше, она в этом смысле была исключительно тренированная. Жека сделала им страшные глаза, пожала плечами и пошла к выходу вслед за узкой деловой юбочкой.       За углом дома обнаружилась элегантная черная «хонда», тоже очень похожая на лакированную черную туфельку. Другая туфелька, куда меньшего размера, утопила педаль, и «хонда» дала с места так, что деревья и фонари на ночном проспекте слились в одну сплошную рябящую полосу. Рука с аккуратными розовыми коготками легла Жеке на коленку, переместилась выше, сжала то ли ободряюще, то ли угрожающе. Во дает диснеевская принцесса!       — Э… а можно… — Жеке захотелось попросить женщину получше следить за дорогой — с такой скоростью по городу даже Анька на ее памяти не гоняла, но та не дала ей договорить.       — Вы беспокоитесь? Не беспокойтесь, — сказала она, и от этого Жека забеспокоилась еще сильнее.       — Ничего не хочу сказать, но мне кажется, мы едем слишком быстро.       — Вы же обещали приключения, — та стиснула ее бедро так, что Жека едва не взвизгнула и убрала руку. — Мне хотелось бы пуститься в них как можно скорее.       В ее голосе проскользнула какая-то зловещая нота. Баширова решила, что лучше спросить прямо, чем не спросить вообще:       — Извините, я хочу уточнить, вы точно не маньячка?       — Я? Маньячка? — насмешливо удивилась та. — А что, похожа?       — Если бы маньяки были похожи на маньяков… — начала Жека.       «Хонда» вылетела на пустое кольцо, обошла его, как на дрэг-рейсинге, — Баширову прижало к двери. Теперь она переживала, что, пересекая мост от одного берега до другого, они совершат скачок во времени.       Чтобы как-то отвлечься от гоночного аттракциона, Баширова погрузилась в размышления. С одной стороны, ей сейчас хотелось попросить остановить машину и сбежать. С другой стороны, она и впрямь сама недавно угрожала ей приключениями, и трусливое отступление было бы ниже ее достоинства. С третьей стороны, женщина выглядела довольно невинно, хоть и водила как сумасшедшая. С четвертой, Жека была заинтригована, как это они так быстро перешли от слов к действиям, когда она уже была абсолютно уверена в провале миссии. С пятой, между лацканов пиджачка, перехваченных ремнем безопасности, все волновалось и покачивалось самым неприличным образом. С шестой…       Что там с шестой стороны Баширова додумать не успела, «хонда» мягко вошла под арку старинного дома и остановилась у подъезда.       По ступенькам ее буквально отконвоировали. Ее спутница, пожелавшая остаться анонимной, шла позади, будто Жека могла удрать. Каблучки звонко цокали на бетонных поворотах площадок.       За железной дверью на верхнем этаже обнаружилась типичная квартира для посуточной аренды. Мебель, плохо сочетающаяся и устаревшая лет на пятнадцать, хлорный запах казенной уборки, сплошные голые поверхности — ни одной вещицы, намекающей на присутствие жизни.       — Мы от кого-то шифруемся? — спросила Жека, услышав, как за спиной защелкнулся сначала один замок, затем — другой, и даже цепочка брякнула, входя в металлический паз.       — М-м… я бы сказала, мы заботимся о конфиденциальности. — Она вышагнула из своих туфелек и из деловой превратилась в маленькую и совсем безвредную.       Баширова собиралась притянуть ее поближе и поцеловать, надо же с чего-то начинать, но та увернулась и повела ее за собой прямиком в спальню.       Большую часть комнаты занимала унылая кровать на сиротских железных ножках. Две подушки бугрились под синтетическим голубым покрывалом с кружевами и настроченными розами, над ними торчала алюминиевая спинка с перекладинками. Впрочем, уныние быстро покинуло Жеку — на одном из подушечных бугров лежали две пары розовых меховых наручников и пластиковая маска Пикачу. Свет люстры бликовал в задорных красных щечках.       — Ого, — сказала Жека. — А кто будет госпожой? Я, признаться, не поклонница всего такого…       Идея остаться в клубе и доводить Верку начинала казаться ей все более привлекательной. Прелестная спутница не дала ей погрузиться в сомнения, прильнула своим изумительным бюстом, схватила обеими руками за голову, с большим чувством поцеловала и толкнула на кровать. Затем подтянула повыше свою узенькую юбку, уселась на Жеку сверху и сжала коленками ее бока. Задумчиво оглядела ее со всех сторон, словно готовилась съесть и выбирала, откуда удобнее начать откусывать.       Жека сомлела от того, как она мягко и тяжело елозит по ее тазовым костям, и совсем уж потеряла рассудок, когда та наклонилась вперед, потянулась ей через голову, и шелк, вместе со всем его весомым содержимым, нежно проехался по Жекиному лицу.       — Надеюсь, вы не будете против? — спросила барышня, возвращаясь в прежнее положение. — Мои вкусы весьма специфичны, но пусть вас это не пугает.       Она сладко улыбалась. Меховые наручники теперь свисали из ее кулачка.       — А вы что, совсем не хотите познакомиться с моей мелкой моторикой? — заинтригованно спросила Жека. Кажется, в текущих обстоятельствах им давно следовало перейти на «ты», но как-то все не складывалось.       — Попозже, — заверила ее женщина. — Вам не кажется, что здесь становится жарковато?       Она со стриптизерской ловкостью сняла с себя пиджачок и забросила его куда-то в коридор квартиры. Все ее волнующие ландшафты оказались на виду, и Баширову от них отделяла только шелковая маечка на тоненьких бретельках.       — Божечки! — восхитилась Жека, покорно разрешая ей делать все, что она там запланировала. Черт с ними, с ее специфичными вкусами, она столько раз прокатилась по ней туда и обратно, пока надежно прикрепляла ее к спинке кровати, что, если бы в эту минуту ей вздумалось облить тут все бензином и поджечь, Баширова и слова бы против не сказала.       В конце концов женщина устроилась на ней поудобнее и надела на лицо маску Пикачу. Щелкнула каучуковая резиночка.       — С Пикачу у меня еще ничего не было, — призналась Жека. Она понятия не имела, что должно произойти дальше. По всему выходило, что она опрометчиво пообещала приключения приключенческому виртуозу.       Женщина убедилась, что Жека теперь никуда не денется, слезла с нее, одернула юбку и громко произнесла:       — Заходите!       В комнату вошли трое.       Трое выглядели как заяц, крокодил и гамбургер.       Заяц и крокодил были в кигуруми и пластмассовых масках из магазина «Праздник каждый день» — главного снабженческого центра аниматоров, а гамбургер — в ростовом костюме гамбургера. По бокам свисал драповый салат, из прорези в хлебе выглядывали два настороженных глаза. Пикачу встала рядом с ними.       — Как вы и говорили, это было легче легкого, — сообщила она, явно обращаясь не к Жеке.       Жека в свою очередь с задумчивым изумлением оглядывала экстравагантное собрание, хоть ей было и не очень удобно постоянно держать голову приподнятой. Вечер становился все интереснее с каждой минутой.       — Ого, — наконец сказала она. — У нас намечается необузданная плюшевая оргия?       — Баширова, это не оргия. Это расправа, — сурово сказал заяц, вернее, сказала — голос у зайца был женским и показался Жеке отдаленно знакомым.       Крокодил достал телефон и навел его на кровать.       — Хуяк, вы слушали «Маяк», — подытожила Жека. — А можно спросить, в чем, собственно, дело? Хотя нет, я, кажется, догадываюсь…       — Рот завали. У нас к тебе серьезный разговор. — Деловая Пикачу агрессивно сплела руки на груди, отчего четверочка, а может, тройка, приподнялась и приобрела формы, для которых напрашивались исключительно агрономические эпитеты.       — Я вся внимание, — заверила ее Жека, глядя ей не совсем в глаза, — но помяните мое слово, все закончится оргией.       — Я бы на твоем месте не трепалась, — пригрозил заяц, — напоминаю, нас тут четверо.       — Пф… четверо. Подержите мое пиво! — Она обратилась к своей коварной захватчице: — Любезная моя, раз уж вас так много, могли бы вы мне одну руку освободить? Я, кстати, правша. Да, не успела сказать — классные сиськи. Мы даже поспорили насчет размера.       — Может, носок ей в рот засунем? — предложил крокодил. И этот голос Жека тоже где-то слышала.       — Успеется, — сказал заяц, который явно всеми тут командовал. — Хочу послушать, что она скажет в свое оправдание. Ты видео включила?       — Да… а, ой, прости, не нажала. Вот, теперь записываю.       — А можно предварительно узнать, звездой чего я стану, порнхаба или ютуба? — поинтересовалась Баширова.       Пикачу сдернула носок у нее с ноги, скомкала и показала ей, сопровождая демонстрацию многозначительным взглядом. Жека на это только вздохнула.       — Баширова, — произнес заяц угрожающе торжественно, — ты разрушила мою семью. Ты переспала с моей женщиной.       — И с моей, — сказал крокодил.       — И с моей, — сказала деловая Пикачу.       — А я тут просто за компанию, — сказал гамбургер.       Все посмотрели на него, и он смущенно отступил назад, едва не перевернув по пути почтенное трюмо и задев хлебом люстру. Люстра угрожающе качнулась, забренчала стеклянными бусами.       — Вообще-то, у меня давно никого нет, — обиженно прогудел он от окна.       — Сейчас мы заставим тебя извиняться, — объявил Жеке грозный заяц, — снимем на видео и распространим. Пусть все узнают, что ты за человек, вернее — недочеловек. Лен… э… крокодил, давай камеру на нас.       Крокодил послушно вытянул зеленую плюшевую лапу, и они сгрудились перед телефоном, как будто собирались делать групповое селфи. Гамбургер, занимающий треть спальни, попытался впихнуться между ними и едва не опрокинулся на спину.       — Итак, — начал заяц, — вы все знаете Баширову. Так, покажи ее быстренько, ага. А ты давай, давай, в камеру посмотри, разлеглась она! Все, стоп, хорош, потом смонтируем нормально. Значит, Баширова. Известная подстилка, шлюха и развратная тварь, на которой клеймо негде ставить…       Жека подозрительно хрюкнула. Заяц, крокодил и Пикачу напряглись, а по гамбургеру ничего нельзя было понять, все его эмоции скрывались глубоко в поролоновых глубинах. Все посмотрели на Жеку.       — Объявите конкурс на самый длинный синонимический ряд и пообещайте лучшему комментатору майку с моим портретом, — предложила она. — Чисто идея для раскрутки. Давно хотела выпустить свой мерч.       — Не обращайте внимания, — обратился заяц к остальным, — мы это потом вырежем. Пишем дальше, давай, камеру на меня… ага, так. Мы — анонимные мстительницы! Наша миссия — отомстить за все слезы, пролитые в этом городе! Сейчас мы заставим ее принести извинения перед всеми, кому она нанесла урон. Баширова, ничего не хочешь сказать будущим зрителям?       — Хочу спросить, — Жека сделала глубоко философское лицо, — ну, в глобальном контексте. Вот вы когда-нибудь задумывались, где вы так налажали, девочки, что ваши благоверные начали бегать ко мне?       — Заткнись! — рявкнул крокодил и навис над ней, тыча телефоном прямо в нос. — Ты, сука, мы восемь лет вместе прожили!       — Это, конечно, серьезно, — согласилась она, убирая голову подальше от телефона. — Восемь лет хренового секса. Я б тоже сбежала.       — Ах ты…       — Лена, Лена! — заметался гамбургер, взывая к разуму крокодила. — Мы же не собираемся ее убивать, это же уголовное преступление!       — А я б убила, — задумчиво сказала Пикачу, глядя, как заяц оттаскивает крокодила от Башировой, — меня бы наверняка оправдали. По совокупности причин.       — Прекратите бардак, — твердо приказал заяц, волоча крокодила за плюшевый костюм обратно на середину комнаты. — И впредь никаких имен. Напоминаю, мы — анонимные мстительницы. Гамбургер, ты понимаешь значение слова «анонимный»?       Из гамбургера раздалось виноватое бормотание.       — Давайте уже быстрее все запишем, — попросила Пикачу, — я с работы, еще не ужинала даже.       — Да, точно. — Заяц отобрал у крокодила телефон и наставил камеру на Баширову. — Что ты можешь сказать в свое оправдание?       — У меня предложение, — деловито заявила Жека. — Логистического толка. Вас тут четверо: три разбитых сердца и одинокий гамбургер. Подумайте об этом, вместо того, чтобы хуйней страдать. Гамбургер, ты бы, кстати, присмотрелся.       Она указала глазами на шелковую маечку Пикачу.       — Мне нравится, когда поменьше, — смущенно прогудел гамбургер.       — Заткнись и извиняйся! — рыкнул заяц.       Жека вздохнула:       — Я вижу некоторое противоречие, но ладно, давайте.       — Что? Я не слышу! Говори так, чтобы в записи нормально было.       — Извините, — сердечно сказала она. — Прошу прощения у всех пострадавших, за то, что ваши милые барышни получили от меня все, чего с вами у них было в дефиците. Записали? Распространяйте!       — Господи, Жека, как же ты всех заебала, — сокрушенно сказал крокодил.       — Приятно знать, хотя я не ставила перед собой таких глобальных целей.       — Хорошо, — сказал заяц, — сейчас ты заговоришь по-другому.       Он порылся в плюшевом кармане и достал оттуда приличных размеров резиновый дилдо.       — Ты на хрена его сюда приволокла?! — зашипела на зайца Пикачу. — Я же сказала, это для личного пользования!       — И это ваш последний аргумент в дискуссии? — поинтересовалась Жека. — Внесите флюгегехаймен?       В гамбургере что-то ухнуло, и он затрясся от хохота. Анонимные мстительницы снова уставились на него с укоризной.       — Тоже видела это кино? — дружелюбно спросила Баширова. — Мне еще про марихуану понравилось.       — Прекрати, — строго сказал крокодил гамбургеру, — тебе смешно, а они с моей, между прочим, доеблись до того, что обеденный стол сломали!       — Хороший стол должен выносить двоих, — заявила Жека. — Ей, кстати, понравилось. Слышала бы ты, как она…       Заяц успел поймать крокодила за плюшевый капюшон, прежде чем угроза Жекиной жизни достигла критического уровня.       — Нет, правда, что вы этой штукой делать-то собрались? — продолжала Баширова. — Ты вообще в курсе, что держишь его не за тот конец? Передай своей бывшей мое сочувствие.       Дилдо просвистел через комнату, отрикошетил от спинки кровати и больно стукнул Жеку по лбу.       — Бля, — сказала она. — Может, вы меня, все-таки, отстегнете? Я б вам мастер-класс дала, как правильно обращаться с такими изделиями, потому что дубасить им по голове — это сомнительный путь к оргазму.       — Хватит, — не выдержала Пикачу, — я устала как собака. Вы же видите, мы ничего от нее не добьемся. Вырежем вот это «прошу прощения у пострадавших», и нормально. А ее тут оставим. Пусть подумает о своем поведении, пока владелец не придет. Или уборщица.       Она сняла с пальца кольцо с примитивными ключиками об одной бородке, демонстративно поболтала ими в воздухе и прицепила на люстру.       — А вот это чрезвычайно жестоко с вашей стороны, — с грустью признала Жека. — Занесу вас в отдельный список особ, не поддающихся моему обаянию. Потом не жалуйтесь.       Пикачу одарила ее презрительным взглядом, сдвинула маску на лоб, прошагала в коридор, подняла с пола свой пиджачок и тщательно его отряхнула, прежде чем надеть.       — Блин, Баширова, говорили мне, что ты больная на всю голову, но я понятия не имела, насколько все плохо, — сокрушенно сказал крокодил, покидая комнату.       — Черт! — взвыл заяц, суетливо листая телефон. — Что вы мне тут натыкали?! Крокодил, ну еб твою мать!       Она запустила видео:       — «…что ваши благоверные предпочли… — Заткни…» — дальше тишина.       — Эх, не быть мне звездой ютуба. — Жека обессиленно откинулась на кровати. От долгого пребывания в неудобном положении шея у нее затекла и ныла.       — Агррррх… — Заяц разъяренно сунул телефон в плюшевый карман и прошагал на выход. В дверях обернулся, наставил на нее палец: — Я тебя поймаю и морду набью, уясни для себя.       — Надеюсь, это у тебя получится лучше, чем метание резинового хуя, — сказала Жека тоном человека, вручающего грамоту за почетное десятое место.       Гамбургер все топтался в спальне. Люстра позвякивала от его перемещений. Когда все завозились в прихожей, он приблизился к Башировой и склонился над ней. Глаза в прорези разглядывали ее с жарким любопытством. Между салатными листьями показалась рука, обшарила карманы ее джинсов, добыла телефон и что-то там записала. Сунула телефон на место. Потом аккуратнейшим образом привесила ключи от наручников Жеке на указательный палец одной из рук.       — Слышь, — зашептала Жека, — отстегни, я же сама не смогу…       — Гамбургер! — заревел из прихожей заяц, доведенный до точки сборки. — Ну-ка сюда пришла!       — Ты эт… позвони мне как-нибудь, — смущенно попросил гамбургер и вышел, с шумом обтирая поролоновыми боками стенки коридора.       — Дура набитая, — в сердцах сказала Жека. Она подергала наручники, потом попробовала свести руки вместе, чтобы взять ключи. Те соскользнули с ее пальца, шлепнулись где-то рядом с летающим дилдо.       — Да блядь, что за невезение!       В прихожей захлопнулась дверь, и в квартире стало тихо.       Жека зажмурилась, потянула наручники изо всех сил, потом еще раз, и еще, чувствуя, как в одной из цепочек поддается звено. Она выкручивала и дергала его, пока зазор в смычке не стал достаточно широким, чтобы она смогла отцепить руку от спинки кровати.       — Накупят говна на алике… — удовлетворенно сказала Жека, нащупывая у изголовья потерянные ключи. — Тоже мне, анонимные мстительницы…       Баширова сидела на бордюре и курила, вытянув тощие ноги в кроссовках прямо на проезжую часть. Позади нее на пригорке возвышалось здание городской администрации со светящейся надписью «Красноярск орденоносный» и флагом между двумя этими словами. Часы на башне показывали половину третьего.       Изредка мимо проезжали пустые ночные такси, но ни одно не замедлило ход, чтобы подобрать ее с обочины. Жека на этот счет не переживала. Она уже позвонила Ефремовой.       Серебристый вэн затормозил под виадуком, сдал назад и остановился прямо перед ней. Отодвинулась боковая дверь, и Петревич показала обеими руками — мол, проходите, милости просим.       Она поднялась, торжественно и важно уселась в микроавтобус, не вынимая сигареты изо рта.       Анька опустила все окна.       — Ну что, — спросила она, поглядывая на нее в зеркало, — фурор? Фиаско?       — Оба, — призналась Жека. — Я скажу — вы не поверите.       — Почему же, — холодно сказала Верка с переднего сиденья, — ты мало чем можешь удивить, Баширова.       На Жеку она даже не оглянулась.       — О’кей, скептическая моя, меня приковали к кровати заяц, крокодил, Пикачу и гигантский гамбургер, которые хотели снять мстительный порнофильм с моим участием. Еще меня стукнули по голове вот такенным дилдаком, а гамбургер пригласил на свидание. Как тебе такое?       В машине воцарилось молчание, а потом Рейгель все-таки соизволила обернуться и посмотреть на нее.       — Что? — переспросила она. — Чем-чем тебя стукнули по голове?!       Баширова всплеснула руками.       — Что вы вообще за подруги такие? — возмущенно сказала она. — Не могли за мной присмотреть? Петревич, вот конкретно ты — куда смотрела?       — Жека, — ответила Олеся самым разлюбезным тоном, — иди на хуй.       Баширова выбросила сигарету в окно, откинулась в кресле, заложив руки за голову.       — Ань, там «Рамштайн», что ли, по радио? Сделай погромче.       — Господи, Жека… — обреченно сказала Анька, выкручивая звук.       Серебристый вэн, свернул за угол и исчез в ночном мареве спящего города, оставляя по себе только эхо музыки, несущейся из открытых окон:       Willst du, bis der Tod euch scheidet,       Treu ihr sein für alle Tage?       Nein!       Nein!