Beautiful Disgrace

Говорят, что перед самой смертью вся жизнь проносится перед глазами. Не потому ли сейчас я будто фильм смотрю с собой в главной роли, отмотав плёнку от этого момента почти к самому началу моего пути?... Одно из самых первых воспоминаний в моей жизни - мне четыре года, и только что я соорудил себе барабанную установку из кастрюль и сковородок, но не для того, чтобы поиграть. Мои мать и отец жёстко ругались в гостиной, поэтому я пытался заглушить их крики так, как может это сделать маленький ребёнок - стуча вилками по металлу. Я всегда так делал, когда слышал их ссоры, ибо меня сильно пугали громкие голоса взрослых, и их постоянные драки, а посторонние звуки хоть как-то от этого спасали. Всё, что я помню дальше - возникшая в дверном проёме размытая фигура отца, его громкое "Нэйтан, мать твою, прекрати!", и последующий за этим ощутимый удар в голову. Найдя меня после, валяющимся на полу почти без сознания, мать тут же подала на развод с отцом, и забрала нас с сёстрами из домашнего ада в пригород Де-Мойна, где мы поселились неподалёку от дедушки с бабушкой. Думая, что всё плохое осталось позади, она встретила здесь отчима. Его звали Билл. Он был тем странным чуваком, которых обычно все обходят стороной: высокий, плечистый, длинные золотистые волосы, мрачная одежда, цепи, шипы и любовь к рок-музыке. Ах, да, ещё у него под крылом находилось частное похоронное бюро, коим он не только в свои годы заведовал, но и трудился там бальзамировщиком. Он поразил маленького меня сразу, как только возник в нашем доме, своей заразительной самобытностью и грубым чувством юмора. Это проявилось во всех сферах нашей новой жизни: от каких-то домашних дел, в которых он командовал матерью, требуя чёткой дисциплины во всем, до воспитания ремнём нас с сёстрами. Девчонки по-первости очень боялись его приказного тона и наказаний, а я... Я нескрываемо им восхищался. Для меня он был супергероем, спасшим всю нашу семью от ужасного зла в лице родного отца, и наставником, что обязательно научит всех, как жить правильно, и от которого ждёшь похвалы как второго дня рождения. В мои шесть лет мне очень хотелось быть похожим на него во всём: начиная с рокерской внешности, заканчивая его военной выправкой, и твёрдым характером, от которого доставалось всем вокруг, даже самой младшей сестрёнке и котам. Мне так в особенности, поскольку я мальчик. Но всё это сглаживала наивная детская уверенность в том, что взрослые такие офигенные и всемогущие. Особенно отчим - он то точно может всё, и знает обо всём на свете, иначе и быть не могло. Ко всему прочему, Билл был настоящей душой компании, но только для "своих", таких же огромных, громких, полупьяных мужиков, которые, после его прихода, стали у нас частыми гостями. С ними он был добрым, весёлым и щедрым, совершенно иным, нежели с нами. И я тянулся к сборищам взрослых у нас дома, думая, что они покажут как быть столь же крутым, как они; примут меня в свою тусовку, чем потом я буду хвастаться перед ровесниками. Как глупо… На самом деле, всех тех бухих мужиков, если не раздражало, то крайне забавляло такое детское внимание к себе. К примеру, мне спокойно могли дать попробовать пиво и глумиться над тем, как я падаю после выпитого; или же заставляли учить наизусть какие-то жуткие матерные песни, чтобы я их потом исполнил для своих сверстников. Моя влюблённая поэтому уши мать закрывала глаза на всё, и сама вскоре пристрастилась к пьяным посиделкам с друзьями отчима. Именно в то "чудесное" время, крепко приняв на грудь, ей и пришло в голову нацепить безликую маску "кабуки" на Хэллоуин, чем она напугала меня до очень позорной истерики, появившись внезапно в таком виде передо мной, как какое-то жуткое привидение. На тот момент матери было очень смешно от своей тупой шутки, в отличие от меня. Но на мои слёзы тут же прибежал такой же бухой отчим, показав себя "во всей своей неадекватной красе": он кричал на меня, что я реву, как девчонка, чем вывожу его из себя, и позорю мать; побил ремнем за это, когда я тихо просил его остановиться. За неподобающее, по их мнению, нормальному парню поведение, меня ко всему прочему ещё и наказали, закрыв одного в комнате, пока остальные продолжили праздновать как ни в чём не бывало. Для меня это стало самым первым предательством, и получил я его от родных людей, которым доверял больше всего. Идеальный образ "отчима-супергероя", и полной любящей семьи в целом, дал для меня глубокую трещину. Тогда ко мне никто так и не пришёл, и я, полностью поглощенный обидой и чувством стыда за себя же, отстегал свою спину в довесок какой-то подвернувшейся под руку палкой. Потому, что не смог ни справиться с виной за всё, и найти оправдание. Никто так и не пришёл ко мне, и потом тоже не придёт... " - Но ведь мы ничего такого не сделали, просто пошутили, ты разве не понял? Все обычные мальчики не ведут себя вот так, как ты, Нэйтан," - отвечал голос Билла у меня в голове. - Мне просто хочется быть таким, как ты, - шептал я самому себе, прикрывая рот ладонью, чтобы они не услышали; - Почему я не такой? Хочу, чтобы меня любили и признавали так же, как и тебя... Поэтому никаких больше слёз, обид, жалоб и страхов, если хочешь стать крутым и взрослым. Ты же не девчонка и не размазня какая-то. Соберись, тряпка... - Ну нет, нормальных пацанов не стебут в школе, Нэйтан, - рычал отчим, замахиваясь для очередного удара; - Ты же понимаешь, что все не могут быть не правы?! Это ты сам ведешь себя как девка и напрашиваешься! Прекращай ныть, я сказал! Не раздражай меня, ибо мне нужен нормальный сын, а не ещё одна дочь. В тот неудачный день, когда я это услышал, Билл застал меня в ванной, кое как отмывающим испачканную одноклассниками одежду в раковине, и сорвался из-за того, что мне эти вещи недавно купили, вбивая в меня, что: Ты мерзость, Нэйт. Ты не такой сильный, здоровый и смелый, как все... С тобой, блять, всё не так. И это ты виноват во всём, что происходит с тобой. Виноват. Виноват. Бесконечно виноват. Совершенно точно, именно ты ведешь себя неправильно, поэтому сверстники и начали подшучивать над тобой. Ответить не можешь, только ноешь бесконечно, как девчонка. Билл таким никогда не был. Бесконечная вина за всё и стыд, с которыми я никак не мог справиться, поглощали меня, а сопровождающая при этом неизменная боль от ежедневных побоев запечатывала отмирающие внутри остальные чувства. Они гнили, болели, и медленно разлагались во мне, вызывая приступы отвращения к себе. Но я боялся к ним даже прикоснуться, начав избегать их, как нечто запретное и мерзкое. Никакой любви, радости, заботы. Мальчикам это чуждо. Я сосредотачивался на учёбе, как это требовала моя семья, и глупой мечте стать крутым, серьезным взрослым, чтобы однажды дать отпор всем, кто пытался меня задеть. Единственное, что продолжало как-то во мне существовать и развиваться - выжигающая злость на всё вокруг. На всех, кроме отчима. Потому, что все действительно не могут быть не правы по отношению ко мне. С Биллом же никто так себя не ведёт, и не смеет пикнуть в его сторону. Фразами «раз бьют, то сам виноват» и «это ради воспитания настоящего мужика» Билл оправдывал своё поведение, и ему верили все, включая меня, так как никого больше он подобным не наказывал. Значит, я и правда какой-то не такой, и виноват в том, что со мной происходит. От сестёр он отстал довольно быстро, на самом деле, сосредоточив всё своё внимание только на мне, ведь я парень и будущая опора для семьи, а они всего лишь девочки. Пусть ими занимается мать, ибо это её женская обязанность. Однако, было и нечто хорошее в этих детских годах. Мне восемь лет. На мой день рождения, ставший для самым светлым моментом за долгое время, меня отвезли к родне в пригород, где я очень любил бывать по выходным: перебирать струны старой дедушкиной гитары; торчать около радио всё время, ловя по его шипящим волнам любимые песни; слышать по утрам не ругань родителей, а тихое бабушкино пение на кухне, пока она готовила завтрак. Вся атмосфера их старого дома была наполнена музыкой - от колокольчиков над входной дверью, многочисленных портретов обожаемых дедом джазовых музыкантов, до старых, давно расстроенных инструментов, на которых уже давно не играли. А ещё пластинок времен их молодости, которые они иногда включали по вечерам, вместо новостей по телевизору. Как раз в тот мой приезд к ним, дедушка попросил меня спуститься в подвал под каким-то пустяковым предлогом - принести оттуда старые записи Элвиса Пресли. И я согласился, не зная о том, что за той дверью меня дожидалась моя судьба - настоящая, а не игрушечная барабанная установка! Как у взрослых серьёзных музыкантов, с которыми они общались. - Это... это же... – Я офигел настолько, что даже слова не мог произнести внятно, дрожащей рукой потянувшись к одной из тарелок; - Откуда?... - оборачиваюсь к дедушке, спустившемуся следом за мной. - Ну, мы давно заметили, что ты тянешься к музыке, вот, - дед указывает рукой в сторону инструмента, - накопили немного, и купили тебе твои первые ударные, подумав, что ты уже достаточно подрос для них. Именно с ритма барабанов и начинается вся музыка, Джоуи, - улыбнувшись, он садится передо мной на корточки, дотронувшись теплой, сухой ладонью до щеки; - И с помощью них, я надеюсь, ты войдёшь в этот прекрасный мир, куда мне дорога уже закрыта. Будет здорово, если ты сколотишь свою первую группу прямо здесь, ибо все великие начинают с подвалов. Ну? Не терпится опробовать их, правда, парень? - Да!!! - я подскочил на месте, и тут же побежал всё ощупывать. Дедушка был прав - именно с этого дня начался мой путь в мир музыки, который я начал исследовать самостоятельно, кропотливо изучая материал, и делая свои первые неуверенные драм-шаги под их чутким присмотром. Это увлекло меня настолько, что я начал пропадать там неделями, сидя за установкой и пробуя подобрать ритмы. Что, конечно же, вызывало недовольство у отчима, которого больше беспокоили моя учёба и успеваемость. Но тут уже без нареканий. За хорошие оценки, что я приносил, они с матерью всё же начали отпускать туда без лишних слов, иногда забирая по каким-то важным для семьи дням. Спустя два года меня записали в оркестровую секцию при школе, чтобы как следует изучить нотную грамоту, хоть база уже была заложена лично моим интересом, и верой дедушки в меня. Именно в том кружке, когда мне стукнуло десять лет, я встретил Его - человека, который был столь же увлечён музыкой, как и я. Мой самый первый настоящий друг. - Как, говоришь, тебя зовут? - идущий рядом со мной мальчик щурит на меня карие глаза, задумчиво поправляя кудрявые тёмные волосы. Как странно, что он так просто говорит со мной, а не обзывает... Школьная травля, полное непринятие, и суровое воспитание дома стали для меня ежедневной нормой, посему мне было удивительно такое внимание от сверстника. - Джоуи, - тихо отзываюсь, прикидывая по дороге, что за следующим домом мне придётся свернуть к родителям. Идти туда мне очень не хотелось, поскольку ничего хорошего меня не ждало совершенно точно. Я сознательно задержался в секции подольше, чтобы добить наконец ударную партию для школьного оркестра, которая мне несколько занятий не давалась, а это означало лишь одно - что отхвачу люлей по полной, так как уже сильно опаздывал к ужину. К примеру, вчера отчим побил меня из-за того, что я вернулся из школы на каких-то десять минут позже обычного, в подранных джинсах и синяках. Это был такой "привет" от придурков одноклассников, которые решили, что будет весело подловить после занятий, и порвать на мне новую одежду. Ведь такой, как я должен носить только обноски. - Прикольно, - мой новый знакомый улыбается, - как Джоуи Крамер из "Аэросмит", да? - Ну, я пока ещё не настолько крут, как он, - усмехаюсь тихо, робко поглядывая в его сторону, и приостанавливаясь на том самом повороте; - Но я переплюну его в будущем, вот увидишь! Вообще всех переплюну, и стану лучшим барабанщиком в мире! - Посмотрим. Я Джош, кстати, - он оборачивается, поправив кофр с гитарой, что сползал с его плеча всю дорогу; - Джош Брэйнард*, будущий великий гитарист... Курить умеешь, Джоуи? - Хах! Да, умею. Я сто раз уже курил, только у меня закончились сиги, - врал, конечно, но очень уж хотелось показать себя крутым и взрослым перед своим новым знакомым; - А у тебя есть? - Одна осталась, - Джош выдыхает, задумчиво покрутив пачку в руках; - На двоих будешь? Я киваю согласно, после чего мы сворачиваем к одному заброшенному дому, где выкуриваем эту несчастную сигарету, давясь дымом, и обсуждая музыкальные планы на предстоящее лето. "- Всё равно, я по любому отгребу," - подумал про себя в тот вечер; "- А так хоть поговорю с кем-то, помимо семьи и сестёр, не на тему доставшей учёбы." Джоуи меня называли именно дедушка с бабушкой, в то время как Нэйтаном я оставался для остальной семьи, одноклассников, и совсем уж недолговечных знакомых. Но тут был исключительный случай - Джош мне показался близким по духу, посему я сразу доверил ему своё более личное имя. Брэйнард действительно был исключением во всём, но скорее таким же неправильным, как я. Он, на тот момент, был новеньким, только-только переведённым в нашу школу, где все друг друга знали с пелёнок. И почти сразу он стал изгоем класса благодаря довольно взрывному характеру. В первый же свой день тут Джош подрался с местной звездой спорта, из-за того, что тот как-то косо на него посмотрел, и позорно ему проиграл, уступив в силе. Именно из-за того, что он мог завестись от любой кинутой в него тупой шутки, одноклассники быстро начали его гнобить ещё сильнее, прозвав за это Халком, и тому подобной херней, выставляя только его виноватым во всем перед учителями. Он искренне ненавидел уроки физкультуры, где требовалось взаимодействовать с другими, и вообще любую командную работу, предпочитая быть закрытым одиночкой с задней парты. Вот таким он был, непринятым и гонимым обществом, как я. Джош находил утешение лишь в музыкальной секции, за игрой на своей старенькой акустической гитаре, а после и в подвале моего дедушки, пробуя сочинять вместе со мной наши первые дурацкие песни. Не стесняясь ничего и никого, в тех глупых текстах мы выливали всю накопленную злость на тех, кто не принимал нас. И это я мог с уверенностью назвать реальным единением душ. Мне, по настоящему, никто больше не был нужен, кроме него, и я считал, что у нас это взаимно. Только с ним я мог не стесняясь вскрыть все свои гнилые раны, выплескивая кровь и слёзы на барабаны. Мне не было страшно быть непонятым и неуслышанным им, ведь мы общались с помощью универсального языка - через музыку, что сочиняли. Он пропадал со мной днями и ночами, пока не случилось кое-что очень глупое. То, что выведет нашу дружбу в другое русло. - Какой же ништяк, когда никого из взрослых нет дома, - Джош выдыхает, вскрыв замок, за которым его родители хранили алкоголь, и достав оттуда пару банок пива для нас; - Поскорее бы, блять, закончить эту гребаную школу и съехать от них. Лови! Прямо мне в руки приземляется холодная жестянка, которую я тут же открываю и делаю глоток. Невкусно и солёно, но приходится это пить, чтобы выглядеть в глазах друга взрослее. Мне двенадцать лет. Самое начало ебучего переходного возраста, когда всё максимально бесит, и тебе хочется полной свободы от предков, что постепенно теряют хоть какой-то авторитет в твоих глазах. Родители Джоша как раз только что уехали праздновать их какую-то там годовщину, оставив нас на попечение его старшего брата. Тот, естественно, не горел желанием сидеть с малолетками, посему свалил к своей девушке, предоставив нас самим себе в эту ночь. - Это точно, - киваю согласно, включая телек, где по одному из каналов начался какой-то ужастик; - Мой отчим заебал меня вчера за то, что я получил гребаную "Б" с плюсом*, чел! Я правда не вывожу уже! Блять, итак лучший в классе, круглый отличник, а он с меня требует, чтобы я ещё больше из кожи вон лез, ради оценок. Бесит! И не верит, что я смогу эту хрень легко исправить... - Ну, мне бы хоть на "Ц" выйти в четверти, и то хорошо, - Джош хмыкает, падая рядом со мной на диван; - Впрочем, похуй мне вообще на это. Ноты вот подтянуть нормально надо... - Ты играешь на гитаре круче меня, чувак, - слегка дую губы, отпивая ещё пива и чуть ближе двигаюсь к другу; - Тоже так хочу, как ты. - Блять, Джоуи! - Он хмыкает, толкая меня в бок; - Есть в этом мире хоть что-то, что бы ты не пытался сделать лучше других? Есть вообще что-то такое, чего ты ещё никогда не пробовал? Вопрос ставит меня в тупик, так как, на самом деле, я привирал некоторые вещи, чтобы в его глазах казаться поопытнее, а не тем затюканным, тихим ботаном, каким являюсь на самом деле. В фильме как раз началась сцена с поцелуем девушки и парня, посему я озвучил первую возникшую в голове мысль: - С девчонками никогда не целовался, а так... - Фу, чел! Но это же мерзко, блять! - Джош морщит нос и высовывает язык, выказывая всё своё отношение к этому действу. - А ты разве пробовал, чтобы так говорить? - приподнимаю бровь, поглядывая на друга; - Может, это приятно, раз люди этим занимаются. Наверняка, прямо сейчас твой брат делает это со своей девчонкой! - Нет, - тот мотает головой, едва заметно краснея; - Не пробовал... - А хочешь? - Я хитро ухмыляюсь, отставив банку с пивом на журнальный стол; - Ну, чисто ради интереса, как это на самом деле? Не мешают ли носы при этом? Ну, скажем, со мной. Я никому не скажу, ты же знаешь... Зато потом ты будешь всем говорить, что уже целовался, просто не уточняя, с кем конкретно. Не знаю, почему, но моя тупая инициатива, спустя пару молчаливых минут, всё же нашла в нём отклик, и вскоре он потянулся ко мне сам, робко коснувшись моих губ своими. Нам обоим было интересно, на самом деле, но не понравилось в итоге. Я не почувствовал ничего особенного, что так нравится в этом взрослым, разочаровался, и вскоре вообще вырубился от выпитого хмеля. Однако, именно с того вечера Джош начал меняться, и закрываться от меня, несмотря на то, что мы по прежнему много общались, но уже строго на тему музыки или учёбы. Ни чего-то более личного, или того дурацкого поступка, мы больше не касались. Он перестал оставаться с ночёвкой, и вообще старался поменьше появляться у меня дома, вечно ссылаясь на какие-то неотложные "дела". Не заметит подобных перемен разве что полный идиот, и я прекрасно понимал, почему он вдруг стал таким... Конечно же, из-за той гребаной идеи с поцелуем. "- Это я снова виноват во всём происходящем, и теперь твоему единственному другу мерзко от меня. Наверняка он считает меня полным извращенцем, который только и думает о том, чтобы пристать к нему," - думал я, когда в очередной раз оставался наедине со своим чувством вины; " - Ты просто больной придурок, Нэйт." Иногда меня накрывало от этого настолько сильно, что пощечины и побои, которые я наносил самому себе, чтобы, наказать себя за "неправильность", переставали приносить хоть что-то. Тогда, в тринадцать лет, я открыл для себя лезвие; нанося себе в полуистеричном бреду, от переизбытка самоненависти, порезы, я незаметно для семьи, возвращался из психоза обратно в реальность. Острая боль не только заглушала распустившиеся ненужные эмоции, стрессы и огромную вину за всё подряд, но и отрезвляла, помогая без лишних криков кое-как справиться со всем, что творилось вокруг меня: отчим продолжал находить поводы для придирок и новых требований ко мне; мать прикладывалась к бутылке всё крепче с каждым днём; одноклассники гнобили за низкий рост и мою гребаную замкнутость; лучший и единственный друг отстранялся, будто бы я монстр... Но и это не всё. Самое глубокое и тяжёлое потрясение за всё время - неожиданная смерть моего дедушки, когда мне было неполных пятнадцать. По словам бабушки - он просто уснул в своём любимом кресле, слушая радио, и больше не проснулся. Мой мир и всё хорошее в нём - рухнули в один момент с его внезапным уходом. Я просто больше не знал, что мне делать в этом мире без человека, который искренне верил в меня... Который любил за то, что я просто есть, а не за мои оценки, успехи в школе, или помощь по дому. Человеческая жизнь - очень хрупкая на самом деле, и может прерваться когда угодно, но ты не задумываешься об этом, пока сие не случится либо с тобой, либо с кем-то из близких. Просто, раз! И всё - нет человека. Больше нигде нет. Он не уехал, не пропал, не отказывается общаться. Его просто нигде нет, и никогда больше не будет. Остаётся лишь память о нём, и тяжёлый груз сожалений о том, что ты недосказал, не поддержал, не помог, не был рядом, отвлёкшийся на себя и свои гребаные, не такие важные проблемы... То время проходило для меня словно в тумане: я не проронил ни слезинки на его похоронах, законсервировав и без того искалеченные эмоции в глубине души, хотя внутри меня всего разрывало на части от невыносимой боли и пустоты. Я окончательно переселился к бабушке в пригород, чтобы быть с ней и поддерживать, насколько могу; и, дабы самому не сойти с ума, продолжать заниматься ударными, как того хотел Он. Либо выход всей моей черни и гнили через музыку, либо смерть - других вариантов мне просто не было дано. Я начал выпивать чаще, воруя деньги и бутылки у матери в свои приезды к ним, почти забил на учёбу, и продолжал истязал себя, чтобы понять, что я на самом деле ещё жив. С головой ушёл в свои самостоятельные занятия музыкой, выбивая из барабанной установки всё, что только мог на тот момент. Разрушительная злость абсолютно на всё в этом гребаном мире, не принимающем меня, и на такого неправильного себя в частности, в итоге выжгла во мне бескрайнюю чёрную пустыню, оставив лишь человеческую оболочку, которая кое как пыталась существовать. Только музыка продолжала поддерживать меня. В ней я добирал то, что не мог ни высказать сам, ни откопать под слоями пепла и песка, ни взять от других людей, которых тогда и не было рядом. В подростковом возрасте школа для меня превратилась в ещё большую каторгу, чем была до этого. Ходить туда - всё равно, что добровольно отдаться в руки психу-садисту на пытки, коим являлись некоторые мои одноклассники. Я никогда не был особо развит физически, не делал никаких спортивных достижений (да и не стремился к этому), и, естественно, не пользовался успехом у девочек. Всё это подпитывало ебаную травлю, что с каждым годом становилась всё жестче. Особенно отличался один - Кит Уокер, который, только завидев меня в коридорах, начинал цепляться, и пытаться опустить. Дьявол, как же он до безумия похож на Кори Тейлора: те же золотистые кудри, хищные голубые глаза, та же комплекция, и такие же тупорылодебильные шутки. Он был звездой нашей школы, первый в спорте, популярный у девчонок, и авторитет у парней. Меня он выбрал в жертвы с самого первого класса, продолжая планомерно добивать год за годом, как бы я не старался избегать его. -... ты бы видел рожу того уебка, он прям обосрался от страха!!! - Он вкатился в раздевалку для парней с оглушительным смехом, и двумя такими же придурками, как сам. Меня они, конечно же, заметили сразу, как вошли: - Опа, Джордисон! А мне как раз с тобой поговорить надо бы. Я попробовал игнорировать их, продолжая переодеваться для чёртова урока физкультуры, но это не увенчалось успехом. Ровно, как и в предыдущие дни. - Слышь, глухарь, не делай вид, что ты тут один, - Кит тянется, захлопывая дверь шкафчика прямо перед моим носом, - я с тобой разговариваю. Ты чё, блять, к Нэнси яйца подкатить решил, да? Та самая Нэнси Поулсон, про которую упомянул рыжий урод - наша общая одноклассница. К ней я правда пару раз подходил на переменах, но это точно никак не должно было касаться Уокера. Я не испытывал к этой девушке ничего такого, и не надеялся на какие-то отношения, кроме дружбы, но замечал её внимание к себе, посему просто решил однажды с ней заговорить. - Да у него и яиц то нет! - вторит ему другой одноклассник и ржёт, как конь. - Короче, Джордисон, - меня разворачивают к себе насильно, и смачно сплевывают на кафельный пол, указав на результат пальцем; - Вот это - ты... Не дав ублюдку договорить, я кидаюсь на него с кулаками, прекрасно понимая, что сейчас меня отметелят по полной. Но терпеть эти ебучие оскорбления и усмешки уже просто не осталось уже никаких сил. Ненавижу... Всей душой ненавижу таких гребаных выскочек. Никто не придёт, и не поможет тебе - только ты сам. Но твоих сил может быть не достаточно против всего мира... Драка закончилась тем, что меня раздели и затащили в раздевалку к девочкам, со словами, что только там мне и место. Провал в памяти... после которого я уже сижу в кабинете директора вместе с родителями, с единственной мыслью поскорее бы всё это закончить. Меня, а не любимчика класса, отчитывали по полной дома; со мной потом проводили воспитательные "мероприятия", ибо я ненормален, а не какой-то ублюдок, возомнивший себя "королем школы". Справедливость? Ей здесь нет места. Меня посадили под домашний арест, но я невесть какими путями сбежал к бабушке, где пропал на долгий месяц, безвылазно засев в подвале за барабанной установкой. Пытаясь как-то повлиять на мои загулы, отчим, воспользовавшись последним "тузом в рукаве", устроил меня в похоронное бюро своим ассистентом, ибо тот, кто не хочет учиться - идёт работать. Из-за выпивки он в то время сильно сдал, и начал серьёзно болеть, но я согласился на это не из желания ему помочь - мне скорее нужны были какие-то деньги на запчасти для установки, и прочую инструментальную хрень. Он всё ещё пытался сделать из меня "настоящего мужика", но больше словесными оскорблениями, нежели ударами. Однажды я всё-таки дал ему сдачи по настоящему, как он и напрашивался, что нас разнимала полупьяная мать - с той поры меня больше и пальцем не трогали. На самом деле, я быстро втянулся в эту работу, и она начала мне своеобразно нравится: там всегда тихо, никто не ругается, не бьёт, и ни в чём не обвиняет; даже отчим молча делал свое дело, доверяя мне мелкие штрихи, чтобы завершить последний портрет человека, что когда-то проживал свою жизнь. Иногда, рассматривая покойных, я представлял какими они были до того, как оказались здесь, на столе, как могли умереть... Это увлекало меня настолько, что я мог залипнуть там на долгие часы. Они все как будто сломанные, брошенные создателем куклы, которых теперь мне требовалось отреставрировать, чтобы достойно проводить их в последний путь. Смерть вновь оказалась совсем рядом со мной, но больше не внушала такой мощный ужас, как в первый раз. Наверное потому, что не случалась больше с родными. Однажды к нам поступил молодой парень, чтобы мы привели его тело в нормальный вид, мой ровесник, суицид через порезанные вены. Пока я зашивал огромные, вскрытые раны на его руках - мне отчетливо привиделась картина его ожившего; того, как мог бы звучать его голос здесь, если б в нём вновь зажегся огонь жизни; как приоткрылись бы его глаза, обрамленные пушистыми ресницами; как он посмеялся бы, поправляя длинные светлые волосы, и назвал мне свое имя... Сказки, конечно, так как трупное окоченение уже начало покрывать его мёрзлым инеем. Но его я запомнил очень хорошо, хоть и видел очень много трупов за ту работу. Такой красивый, но мёртвый... Подобный типаж внешности, похоже, будет преследовать меня до конца моих дней... Спустя непродолжительное время, Джош Брэйнард вернулся ко мне, начав самостоятельно налаживать прервавшееся общение между нами. И вскоре после этого, вместе с ним, мы познакомились с Крейгом Джонсом и Райаном Роскамом - соседом моего друга, образовав компанию по музыкальным интересам. С этими ребятами мы сколотили нашу самую первую группу у меня в подвале: я сел за ударную установку, Джош взял на себя вокал и гитару, Райан - бас, Крейг - вторую гитару, хотя до сего момента, по слухам, обучался игре на клавишных. Мы были бухие в ноль в тот знаменательный вечер, только вернувшиеся с концерта "Кэннибал корпс" в Де-Мойне, вдохновленные, и готовые хоть прямо сейчас рвать сцены местных клубов. Посему идея банды родилась как само собой разумеющееся. Название тоже. После длительного периода полного трэша и упадка, для нас наступало довольно неплохое время, наполненное музыкой, хмельным весельем и бесконечными тусовками; время, когда я встретил много интересных людей, и завёл некоторые полезные знакомства в рок-среде. Джозеф "Вэнсдэй" Пул тоже был среди них. Мне семнадцать, и почти вырвался из школы... Будучи дико пьяным, я сцепился с одним мудозвоном в пиццерии, в которой мы с ребятами зависали после очередной подвальной репетиции. Джош разнял меня с ним, оттащив на улицу, чтобы дать мне остыть, и стискивал в объятьях до тех пор, пока я кое как не пришёл в себя. - Бля... Можешь отпустить меня уже, Джо, - цежу сквозь зубы, поглядывая в сторону двери забегаловки, откуда мы вышли; - Я в норме... - Точно? - Брэйнард тоже совсем не трезвый, но держался получше; - По моему, тебя всё ещё нихерово так колбасит. - Да похуй уже на всё, честно. Он отводит меня чуть подальше от входа, за угол, где вручает сигарету в руки, хотя я об этом не просил. Суетится и нервничает от чего-то, постоянно оглядываясь и щелкая суставами пальцев*. Даже моему пьяному насквозь мозгу понятно, что мне собираются открыть кое-что важное, но пока просто не решаются. У меня же самого до сих пор кулаки чешутся, и нет никакого желания выслушивать что-то ещё. Зато есть огромный интерес кому-нибудь вмазать хорошенько. - Слушай, Джорди... - Он начинает, и тут же прерывается, помогая мне прикурить наконец. - А? - Сейчас, конечно, вообще не подходящий момент для такого, но хер знает, когда я ещё решусь на это, - мнется и снова щелкает пальцами бесконечно долго. Он всегда так делает, когда сильно волнуется. - Ты о чём вообще? - я приподнимаю бровь, слегка наклонив голову, ибо искренне его не понимал. Нарастающая тревожность сковала меня, что я застыл на месте, додумывая про себя миллион причин такого взволнованного поведения моего друга - уж очень он нервничает, аж пятнами покрылся весь. С ним могло случиться что угодно, от угроз каких-нибудь отморозков, до переезда в другой город. Последнее вообще повергло меня в адский омут... - Ну, я много думал... - Джош выдыхает шумно, затем обхватывает мои плечи, притянув к себе; - Я видел, как ты с Нэнси общаешься, и... Блять, это пиздец как сложно! - С этими словами он резко подаётся вперёд и целует меня. Долго и глубоко, а не по-детски глупо, как в тот гребаный раз, не давая от себя отстраниться, запустив руку в мои волосы. Как странно... А я не чувствую абсолютно ничего. Джош весь дрожит и жмётся ко мне, обнимая второй рукой за талию, вкладывает в этот поцелуй... нежность? А я просто не отвечаю взаимностью. Хочу, вроде, так же чувственно, как и он, но не получается... Потому как нет во мне ничего подобного. Ни к нему, ни к кому бы то ни было. Не сказал бы, что Джош мне совсем не нравился, но это скорее были братские чувства. Как к кому-то очень близкому, кого боишься потерять в любой момент... Я будто бездушная кукла, пустая оболочка лишенная каких-либо эмоций, за исключением тупой злости. Мне так жаль... С той самой Нэнси мы уже не просто общались, как друзья. Буквально позавчера я навещал её дома, где она отлеживается после перелома ноги*. Она, так же, как и Джош сейчас, начала что-то лепетать про симпатию ко мне, пока я молча держал её за руку и рассматривал ближайшую стену. Я был немного пьян, она - одна в доме. Закрутилось всё молниеносно, благодаря моему разыгравшемуся бестолковому любопытству, и её заинтересованности во мне. Мой первый секс случился спонтанно и быстро, принеся с собой лишь ещё одну волну опустошения и омерзения от самого себя. Ничего хорошего... Я не ответил ей взаимностью, сказав, что всё это было одной большой ошибкой, и никогда, ни за что не должно повториться вновь. Поступил с ней как полный мудак, по сути, воспользовавшись её скованным положением и чувствами ко мне. Но притворяться и изображать какие-то отношения мне тоже не хотелось. Не честно. Это было бы полным гребаным лицемерием, которое эта девочка не заслуживает. И тут... Человек, с которым я безумно хочу связать музыкальное будущее; тот, кто после дедушки стал мне родным, вот так запросто отдаёт своё сердце в мои руки?! Какой же бред... Я не могу во всё это поверить. Никогда не подумал бы о том, что ко мне у кого-то могут возникнуть такие странные чувства. - Блять, я не знаю, что это за хуйня со мной. Это пиздец, как ненормально, - Брэйнард снова выдыхает, оглаживая моё лицо и заглядывая в глаза; - Но я, кажется, влюблён в тебя, чувак... Пиздец, правда? Влюблён хер знает с какого времени, просто... Прости, что трусливо не мог признаться в этом раньше. Скажи, у меня же есть хоть какой-то шанс? Мне было страшно потерять Джоша из-за отказа. До ужаса, до дрожи. Как последнюю ниточку, соединяющую меня с этим миром, посему я вероломно соврал: -... Да... - Серьёзно? - он удивленно распахивает глаза, обхватывает свою голову, словно не веря в то, что только услышал; - Блять, чувак, ты... Ты серьёзно? Внутрь меня уже начали закрадываться мерзкие сомнения о том, что мой лучший друг решил вот так надо мной подшутить, не иначе. Однако, после минуты переваривания информации, он подбегает ко мне, снова целуя порывисто: - Это самое охуенное, что со мной случалось за очень долгое время, - шепчет в губы, не отпуская до тех пор, пока оставшиеся в кафе ребята не пошли нас искать. Но разве вот так, со лжи, начинаются какие-то отношения? Мы оба совершенно не знали, что с этим делать теперь. Думаю, что его несмелое "кажется" тут было ключевым словом. Потому, что эта "передружба" между нами оказалась такой же пустой, как и я. Мы больше не касались никогда этой темы, не было никаких свиданий или чего-то подобного, ни единой эмоции. Он скрывал это от всех, кто только был с нами тогда, хотя я не понимал, почему бы нашим общим друзьям не рассказать о том, что мы вроде бы... пара? Как же всё это странно, и как тупо звучит - Брэйнард и Джордисон - пара ... Даже в моей собственной голове это выглядит предельно нелепо. Джошу вполне было достаточно того, что я просто находился рядом с ним в любой момент. Легко было контролировать, ибо я не уходил никуда, и не делал попыток встречаться с девушками. Мне, в общем-то, тоже хватало лишь его присутствия в моей жизни. Меня тогда целиком поглощали новые проблемы, разрастающиеся, как грибы после дождя, и было как-то не до чего: экзамены и выпускные в школе; болезнь отчима, подкосившая его и мою мать, что продолжала беспробудно выпивать; похоронное бюро, оказавшееся почти полностью на мне, и я понятия не имел, что с ним делать; две мои младшие сестрёнки, которым мы всей семьёй собирали деньги на поступление в колледж. Плюсом мои собственные стремления продвинуть группу хоть куда-нибудь. Брэйнард, видимо заебавшийся терпеть мою отстранённость от всего, в тихушку нашёл себе нормальную девушку, которая, по всей видимости, живо отзывалась на его чувства, и давала эмоциональную отдачу, что он так хотел получить. Их отношения, как и в случае с Кори, стали для меня довольно неприятным открытием - она просто в один вечер пришла к нам на сессию, дабы послушать, как поёт её парень. Отвратительно, и это мягко сказано. Меня по голове ещё раз ударило самое настоящее предательство, с которым я вновь абсолютно не знал, как справиться. Её же, в отличие от меня, ни перед кем скрывать не нужно было. А ты, Нэйт, самая настоящая мерзость, и вот, что ты заслужил за свое бездумное вранье. Теперь живи, и наблюдай этих людей рядом с собой. В тот вечер я ничего им не высказал, просто свалив посреди джэма, оставив их всех в непонятках. Не видел никакого смысла продолжать давить из себя спокойствие, и терпеть их милости. Хотелось покончить со всем прямо сейчас, без промедлений. Сразу после моего возвращения домой, я получил довольно нехороший телефонный звонок от друга, что подорвался таки меня искать: - Блять, ну а как ты хотел, Джоуи? Я здоровый парень, мне нужна девушка а не какие-то долбаные иллюзии того, что я кому-то нужен! - Джош едва ли не срывается на раздраженный крик в трубку; - Заебало, знаешь ли, бегать за тобой, и ждать непонятно чего. Да и вообще это всё заебало! Я не педик, так-то... - А, вот как... Пустота. Дальше я дослушивать не стал, оставив этот бесполезный разговор вместе с домашней телефонной трубкой на кровати в своей комнате. Не помню, как я дошёл до ванной - всё вокруг было будто в тумане, нереальное и чужое... Хотя, это мой дом; моё отражение искривляется в зеркале поганой ухмылкой; мой истерический смех рассыпается свинцовыми горошинами по полу, но меня самого здесь уже нет. Я беру в руки лезвие и пытаюсь вырезать всю ту мерзость, что разрасталась на коже гниющими отростками; все эти воспоминания и недоразвитые чувства, которые во мне пытались взрастить, а после просто раздавили... В очередной раз. Нет, мерзость - это я. Та, что не достойна ничего хорошего в жизни. Поэтому всё так. Я ничего не заслужил, кроме самой отвратительной смерти. Кажется, я даже начал кричать... ... до тех пор, пока меня не услышала Кейт, остановившая меня в каком-то долбаном шаге от самоубийства. - ... Зачем? - Мой голос охрип, а сам я слабо соображал от боли, что разливалась по всему моему телу. - Нэйт, я не знаю, что с тобой произошло, но, пожалуйста... Пожалуйста, не делай больше с собой такие страшные вещи... - тихо просит сестра, едва ли не плача, и забирая у меня из рук лезвие; - Отдай это мне... Всё будет хорошо... Противно от того, что она увидела меня таким мерзким и слабым. Противно до тошноты от себя самого... Моя сестра не заслужила этого зрелища, и такого гнилого существа, как я. Однако, её просьба тогда подействовала на меня, и я стыдливо прекратил, постаравшись взять себя в руки кое-как. Дальше меня ждал новый поворот в жизни: с другими пьяными загулами, встречами с какими-то сомнительными девушками, чтобы что-то почувствовать как нормальные люди, попытками записать с группой нормальный материал, выпуск дэмо-записей за наши общие деньги, и знакомство с Полом Греем. Мне чуть больше восемнадцати. Я наконец закончил школу, и, сразу после выпускного, переехал в центр Де-Мойна, где снял однокомнатную квартиру. Там же я устроился на подвернувшуюся работу в магазин, чтобы помогать семье финансами, и самому на что-то жить. Похоронное бюро осталось на матери, но погрязало в серьезных долгах. Пол играл в местной группе, и в то время искал сессионного драммера, разместив объявление на стене в клубе, где мы с ребятами выступали. Там то оно и попалось мне на глаза, и я, не раздумывая, позвонил, просто потому, что заебался наблюдать как провал своего коллектива, так и Брэйнарда с его дамой сердца. Следующим же вечером меня пригласили продемонстрировать свои навыки игры на ударных в подвал дома Грея, где и собирался его коллектив. Сначала я было хотел отказаться от этой затеи, ибо жутко занервничал. Ведь это встреча с совершенно незнакомыми мне людьми, да ещё и в таком месте, которое даже не сразу удалось найти. Ну нахуй, вдруг там какие-то маньяки. Но всё же, минут через двадцать, мне удалось как-то убедить себя в том, что лишние деньги сейчас очень нужны, так как их менеджер по телефону пообещал неплохо отвалить за одно выступление. Они были более продвинутыми, чем моя банда, уже подписавшими контракты с какой-то мелкой студией, со своим менеджером и планами. Правда репетировали они по старинке - в подвальном гараже, ибо так как-то душевнее и легче сочинялось. Там же, в тот момент, пребывал и Шон Крэхан, открывший мне дверь в своей гребаной маске клоуна, и с ходу заявивший, что ебнет меня, если я плохо отыграю хоть какую-нибудь ноту. Веселенькое начало... Но отступать уже было некуда, раз пришёл - иди и покажи им. - Охуеть! - Грей округлил глаза, когда я довольно бодро отстучал их материал, что дали мне для ознакомления; - Клянусь, так чисто ещё никто тут не играл. Как, говоришь, тебя зовут? - Джоуи Джордисон, - я беру банку пива, любезно предложенную мне их незнакомым гитаристом, поблагодарив его кивком; - Ну так, что, берёте? Когда выступаем? - Какой быстрый, однако, - Крэхан на это громко хмыкает; - Сразу на сцену бежит. Мне это нравится. И сюда прийти не зассал, как предыдущие два. - Это точно, - вторит ему Пол, кивнув мне на стоящий в гараже диван; - Давай-ка, для начала, познакомимся по человечески, поболтаем, - обескураживающе улыбается, присаживаясь первым; - Не стесняйся, и чувствуй себя как дома, мы тебя не съедим так то. Поработать с нами ты ещё успеешь, а пока расскажи, с чего начинал? Как добился такого ровного звука? Я неловко кивнул, приняв предложение остаться. Моё недоверие к незнакомцам быстро затихло под откровенностью и простотой этих ребят. Даже несмотря на безумно странные шутки Крэхана, и его не менее чудное поведение. Ему я понравился сразу, с порога, как он сам мне об этом потом шепнул на ухо. До этого момента я не встречал более честных и располагающих к себе людей, чем Пол Грей, что меня восхитило и подкупило в нем с первых минут общения. И продолжает восхищать по сей день. Без всяких ужимок и лишнего пафоса, что так распространены в среде музыкантов к новичкам, он принял меня как равного себе, словно я пришёл к хорошему другу, которого знал сто лет. Он никогда не старался никому понравится, вёл себя максимально естественно, тактично, но при этом уверенно, и в меру твёрдо там, где это требовалось. По началу меня даже немного напугала такая простота, однако Пол быстро стал тем, кому захотелось взаимно открыться, чего со мной ранее почти никогда не случалось. Ведь Грей прошёл через похожий ад с травлей и отвержением всего мира, что и я... Он знает на своей шкуре каково это - быть врагом для всего мира; растерянным новеньким, только переехавшим в этот штат, и сразу попавшим к местным старожилам, и которому пришлось доказывать, что он не пустое место и чего-то стоит. Но при этом, он планомерно двигался к своей мечте, не превратившись в такое трусливое и зажатое чмо, как я. Я захотел брать с него пример. Мы довольно быстро с ним сыгрались, нашли общее звучание, и поняли, что оба выросли из наших коллективов, как из старых ботинок. Джошу это всё очень сильно не нравилось, и, в итоге, в один вечер мы с ним крупно поругались, вылив друг на друга взаимные претензии: у него - что я бегу за малознакомыми непонятными чуваками, бросая нашу работу, а у меня - что он тоже забил на группу ради какой-то незначительной поебени, типа отношений со своей девушкой. Ревность? Вполне возможно, что это была и она - видеть его мне не хотелось вообще. Всё, что было у нас общего мы "благополучно" развалили. Но я жаждал большего, нежели какая-то временная подработка сессионником. Хотелось чего-то более уникального, где мы бы с Греем смогли реализовать наши общие задумки. Пол и Шон быстро отозвались, предложив вместе создать общий коллектив, с более тяжёлым звучанием, с уклоном в ударные. И вскоре мы начали собирать вокруг себя знакомых музыкантов, пробуя слепить из всего этого похожее по звучанию на то, что мы хотели бы получить. Несмотря на прошлую отвратительную ссору, мне все же каким-то чудом удалось затянуть в эту тусовку и Джоша, ибо лучшего гитариста, чем он, я просто не знал во всем Де-Мойне, а те, что приходили откровенно лажали. - Бля, ну не нравится мне ни этот Пол Грей, ни тем более ебанутый Клоун, - Джош потирает шею, сидя у меня в квартире и раздумывая крепко над своим положением в будущей группе. - Брось, ты их совсем не знаешь, - я прикуриваю, облокотившись о подоконник; - Поэтому не делай поспешных выводов об этих людях, и просто доверься мне. Всё будет круто, у нас есть просто охуенные идеи. - Джоуи, - он зовёт меня по имени, а после выжидающе смотрит, слегка сощурив карие глаза. - Я тебя слушаю, - вопросительно изгибаю бровь, пуская колечки дыма, нехотя отвлекаясь от своих размышлений. Брэйнард молча поднимается со своего места, направившись ко мне и встав напротив, будто собираясь с силами что-то высказать. Совсем как в тот раз, когда он мне признался в чувствах. - Ты же знаешь, что я отвечу тебе на отказ от участия, поэтому подумай хорошенько, - пытаюсь предугадать ход его мыслей, и стараюсь отвернуться, ибо меня немного напрягает его близость ко мне, неприятно отзываясь где-то внутри. - Да хуй с ними, что-нибудь придумаю, не переживай, - Джош хмыкает, как назло сократив расстояние, и потянувшись, поправляя мои волосы, от чего я дергаюсь; - Ты так сильно изменился в последнее время, я как будто совершенно с другим человеком разговариваю. - Гм, - поджимаю губы и молчу. Перед глазами болезненно проносится наше общее прошлое, подтверждая его слова. Вот только мы оба уже другие. И после паузы, я спрашиваю как можно безразличнее: - А как дела у твоей девушки? - Неплохо, - он как-то горько усмехается, продолжая перебирать пряди моих волос, а затем косится в сторону кровати; - У тебя, я смотрю, тоже кто-то появился... там платье лежит чьё то... На самом деле, я даже не помнил, где купил эту хуйню, и комплект женского белья с чулками к нему в придачу, но решил использовать это всё для образа на выступлениях вместе с безликой белой маской. Задумка сделать из себя некое безполое существо показалась мне крайне интересной. Пустота и извращение - вот как это называлось... Но Брэйнард узнает об этом позже, на сцене, а пока я ускользаю от него к кровати, мягко прикасаясь к вещам: - Возможно и появился, - прикладываю платье к себе, лукаво улыбнувшись; - А как ты думаешь, мне такое пойдёт? - Ну... я даже не знаю, - он растерянно хлопает глазами и щелкает пальцами, выдавая свою взволнованность: - Это... Будет выглядеть очень странно, но... Возможно, будет неплохо на тебе сидеть. - Короче, посмотрим, - я тихо смеюсь, чтобы как-то разрядить возникшее напряжение, и тушу сигарету о бортик кровати; - Ну, а пока мне надо собираться на ночную смену, сегодня попросили выйти грузчиком подработать. Если хочешь, можешь остаться у меня. Он согласился, но утром быстро свалил. Тем временем, к нашей тусовке присоединился учитель по игре на гитаре Мик Томпсон, который не только остался в банде на постоянной основе, одобряя назревающий концепт с масками, но заодно и притащил с собой вокалиста и перкуссиониста Андерса Кольсефни, что был его хорошим приятелем. С последним мы сразу друг друга невзлюбили, даже не знаю, почему. Просто с первого взгляда какая-то взаимная ненависть, сопровождающаяся мелкими ссорами по поводу и без. Таким составом мы просуществовали до прошлого года, меняя и добавляя участников, пока я не поставил вопрос ребром о том, что нам нужен новый голос, иначе далеко не уедем. Андерс звучал грубо, и тянул нас всех в совершенно противоположную от общей идеи сторону. Он хотел большего эпатажа, с уклоном в похоть и извращения. Тогда я даже представить себе не мог наше с ним совместное будущее в группе, ибо меня начал конкретно заебывать весь тот гребаный театр. Мы устраивали абсолютно дикие перформансы на сцене: затевали драки друг с другом, крушили оборудование, обливались бутафорской кровью, Шон кидался внутренностями животных, а я периодически раздевался, разгуливая в одном кружевном белье, и доводил Джоша до исступления тем, что беспардонно тёрся о него*. Специально, ибо мне начало нравится то, что происходило с ним, и то, как он ломался где-то внутри себя, но ближе больше не подходил. Что может быть более опьяняющим, чем своеобразная власть над другим человеком?! Но всё это совсем не то, что мы с Полом хотели бы совместно творить. В то время к нам и пришёл Кори Тейлор. Сначала просто на прослушивание и знакомство, а затем на выступления и записи, в качестве приглашенного вокалиста. Один дьявол знает, в какой заднице ада Пол откопал его на мою беду. Сперва, не видя ещё никого, я расслышал его охуенный, слегка надломленный, ни с чем не сравнимый тембр, пробившийся ко мне из подвальной полутьмы, алкогольного бреда, и моих дешёвых попыток показать себя перед гостем самым крутым барабанщиком в мире. Впрочем, Тейлора в тот первый вечер, больше впечатлило моё чертово платье, нежели какие-то там навыки, в которых он не особо разбирался. Кори Тейлор для меня - сочетание всего самого острого и больного, что только было в моей жизни в одном человеке, и от чего я так отчаянно хотел сбежать. Начиная с его внешности, заканчивая хаотичным и непредсказуемым характером. Он - это финальная точка всего для меня, в нём одном, буквально, сошлось всё: такой же своевольный и грубый, как мой отчим; острый на язык и задевающий подъебщик, как Кит Уокер; прекрасный, как тот безымянный суицидник, и неловкий, запутавшийся в себе парень, как Джош Брэйнард, что сначала попробовал приоткрыть во мне хоть какие-то чувства, а затем быстро ретировался от этого. Последнего, кстати, Кори неслабо отметелил на одном из наших выступлений за то, что Джош кинул в меня гитару, едва не попав прямо в голову. Думаю, целенаправленно туда метил, но немного не рассчитал. Потому как случилось это после того, как мой бывший друг с чего-то решил завалиться пьяным ко мне домой посреди ночи, закатив очередной ненужный разговор. - Джоуи, блять... какого...? - Джош едва стоял на ногах, опираясь о дверной косяк моей квартиры, когда я открыл ему. О чем я быстро пожалел. - Чего припёрся такой бухой? У нас выступление завтра, а ты в ноль вообще, - скрещиваю руки на груди, не собираясь его пропускать дальше. Однако, Брэйнард подаётся вперёд, чуть ли не заваливаясь на меня. Отойди я в сторону - он бы упал плашмя; - Да твою ж... - успеваю обхватить его и кое как сдержать. - С тобой поговорить, бля, надо, - произносит он, и тут же начинает меня лапать за спину и ниже; - Реально... я, блять, не могу так больше. Этот Кори...он меня выводит. Почему он так близко к тебе? - Так! - я скидываю с себя его ладони, отпихнув гитариста к стене напротив; - Руки распускать не стоит, это раз. Два - тебе какое дело что у нас с ним? Буквально вечером ранее Джош застал меня и Кори в гримерке клуба "Сафари", обсуждающих маску вокалиста, и его будущее в нашей группе, так как Андерс Кольсефни ушёл прямо во время исполнения одного из треков, и больше не объявлялся. Что уж там привиделось моему бывшему - до сих пор загадка, так как мы просто разговаривали, а затем пожали друг другу руки. С Тейлором мы не общались вне сцены, ибо он для меня один большой триггер всего самого плохого, посему меня напрягла эта необоснованная ревность к нему до одури. Какой-то гребаный абсурд. - Как это "какое мне дело"??? - Брэйнард срывается на нервный крик, пребывая в состоянии, близком к истерике; - Какого хуя, Джоуи? Мы, вообще-то, с тобой не посторонние люди, а этот урод... - запинается, что-то экстренно соображая в пьяной голове. После раздумий - он подаётся навстречу вновь, смягчая тон: - Ну, серьёзно... мы же были вместе, блять... - Не понимаю, о чём ты, - хмыкаю и вновь пробую его отпихнуть от себя, пока он, наоборот, пытается прижаться; - Я был один, ты - вместе со своей девушкой. - Врёшь, - он бесится от моих слов, и сжимает руки на мне сильнее; - Нахуй врёшь, когда мы с тобой...? Бля, Джоуи, ты же мой. Я же вижу. По тебе, по твоему поведению... Так что ещё не поздно начать всё заново. - Какой-то пиздец... - зашипев, я отталкиваю его в дверь со словами; - Иди проспись, пьянь. Я не хочу ничего слышать даже. Закрываюсь тут же на все замки, и сбегаю в ванную, подальше от того, кто пытается снести последнюю преграду между нами. Сев в ванну и включив воду, я обхватил свою пылающую голову, пытаясь тем самым заглушить не только удары, но и крик вины, стоящий в ушах. Ведь я прекрасно понимал, что самолично довёл его до такого состояния. Тот, кого я с самого детства считал единственным лучшим другом - сейчас доведён до отчаяния потому, что я захотел отыграться на его чувствах. Какая же я мерзкая тварь... После той драки на сцене, Джош навсегда исчез и из нашей группы, и из моей жизни, уступив Тейлору во всём. Мы даже созваниваться с ним перестали, и я по сей день не знаю, что с ним. Слышал лишь то, что он собрал свой коллектив, пока мы пытаемся продвинуть свой... Тем временем наш новый вокалист начал проявлять ко мне двоякий интерес, когда я сам готов был бежать в панике от него т знаков внимания куда угодно, словно от бушующего пожара; закрыться где-нибудь на краю света, и больше никогда не видеть, не слышать, не знать. На первой же нашей совместной сессии он схватил меня за задницу, и спросил, почему я сегодня не в платье, а в каких-то джинсах. На последующих же подобных "подкатов" становилось всё больше и больше, что их даже Пол с Шоном начали замечать. Крэхан так в открытую пару раз обозвал нас "сладкой парочкой", но мне не хотелось даже думать о чём то подобном. Меня до безумия ужасало одно присутствие подобного человека поблизости. И того, что я вновь становлюсь объектом травли и ебаных подколов. Ужасало, но при этом завораживало, если наблюдать за ним со стороны. Главное условие - не приближаться ни за что. Только рядом с Кори разом всплывали все мои самые больные воспоминания о прошлом, которые я хотел спрятать за показным безразличием ко всему. Хотя внутри я очаровывался его голосом настолько, что залипал, просто слушая как он говорит. Не важно с кем и что. Это пугало и настораживало меня сильнее всего. Пока, конечно же, рыжий не начинал цеплять меня, и бесить тупорылыми шутками, с попытками хоть как-то прикоснуться. Я ненавижу прикосновения от посторонних, а от него - они были почти невыносимыми. У Тейлора, на самом деле, были проблемы почти с каждым согруппником; из-за своих вспышек гнева, срывов и загулов, он часто оказывался на волосок от пинка под зад, но я всякий раз тянул его обратно. Потому, что не вижу никого, кроме него рядом в группе. Только он может озвучить все мои самые тёмные и бредовые тексты... Воплотить, в свойственной ему одному манере, все те образы болезни и саморазрушения, что мы хотели видеть. Это прекрасно и совершенно настолько, насколько и жутко, ведь он болел и в реальной жизни. Смотреть на его агрессивные выпады, жесты, движения на сцене - завораживало до дрожи, но как только я ловил себя на этом - сразу же в панике закрывался. Кори понятия не имеет о том, что своим неосторожным поведением, всё это гребаное время пребывания с нами, он вскрывал мои засохшие раны до мяса, до костей. Все и сразу, заставляя меня корчится от боли, и… непременно чувствовать. По началу это, конечно же, было раздражение и желание сбежать подальше. Но затем, плавно, и почти незаметно маятник покачнулся в другую сторону - пугающую заинтересованность в нём не только как в вокалисте, а скорее как в парне. Но чем ближе он желал быть - тем дальше от него хотелось быть мне. Невозможно допустить даже мысль о том, что этот человек когда-нибудь приблизиться. Так, словно это грозило бы мне полным помутнением рассудка. Я прикрывался работой и занятостью, стараясь запереть это жуткое, неопознанное чувство на старые проверенные замки, но при этом ничего не мог поделать с тем, что меня всё равно по инерции оттаскивало к тому, в чём боюсь самому себе признаться. Боюсь, ибо это нечто неизвестное. Боюсь, ибо это разрушит тот образ, что я выстраивал годами; уничтожит его в прах сразу же, как только вскроется полностью. Ведь за этим образом, возможно, и нет уже ничего человеческого. Я не доверяю никому, кроме своих сестёр и Пола Грея, и не хочу сближаться ни с кем, кроме них. Жизнь научила тому, что люди крайне непостоянны, предают и уходят. Иногда даже самые родные. Посему даже им открывалось не всё и не всегда. Я надел на себя безэмоцинальную маску задолго до группы, и она отлично на мне сидела, практически сросщись с кожей. Заменив моё реальное лицо. До тех пор, пока в мою жизнь не проник Тейлор, и, с присущей только ему грубостью, не начал ебашить меня головой об стену, в прямом и переносном смыслах. Поняв, возможно, что только через боль я смогу что-то почувствовать и как-то отозваться. Ведь именно она сопровождала меня всю жизнь, и является её неотъемлемой частью. Что-то настолько родное, что начинаешь испытывать кайф от этого... И он бил до тех пор, пока моё новое "я" наконец не пошло серьёзными трещинами. С того самого ебучего вечера после кабака, когда рыжий впервые зажал меня, показав свои намерения как есть, и до сего в этом чёртовом мотеле, в его номере, на его кровати, где я отдался ему полностью... Приняв это всё как неизбежность. Переступив за грань дозволенного, и получив то, чего раньше не испытывал никогда и ни с кем. - Мой... Мой маленький сломанный Джоуи... - его голос эхом прокатывается по мне, пока я пытаюсь как-то прийти в себя после наступившего оргазма; - Я могу изломать тебя всего... и пересобрать заново, как захочу... Твою мать, как же восхитителен его хриплый шёпот... До одури просто... Возможно, пока мы оба в таком нереальном состоянии, и правда сможет, если захочет. В эти минуты я в его власти. Но и он в моей тоже, именно это и хочу озвучить: - Дурак ты такой, - едва произношу дрожащим голосом, и тянусь к нему рукой, прикасаясь к его скуле; - Ты теперь ведь тоже... Мой... Чему так радуешься то? Его безумный взгляд блуждает по моему телу, что содрогается от смешавшихся боли и наслаждения, а губы шире растягиваются в улыбке, стоило только к нему прикоснуться. Кори молчит и покорно жмется к ладони, ластясь, и целуя после каждый палец. Срывается на чувственность, но всё ещё бьётся в психозе вместе со мной. Это заметно по тому, как его всё ещё трясёт, по этой самой хищной ухмылке, по сбитому дыханию. - Мне плевать, - вновь пошла бравада. - Мне уже абсолютно плевать на всё. Твой. Так че б не радоваться, когда мне охуенно?! Твой... Как же это странно отзывается во мне, заставляет глупо раскраснеться, а сердце - забиться в истерике. Ещё никто ничего подобного мне не говорил даже в пьяном бреду. Никто не был моим никогда. Дьявол, что это за херня такая твориться, от которой голову прошибает не хуже шмали?! И я нервно смеюсь, пытаясь спрятать лицо руками, что вызывает у рыжего недоумение. - Чё ржёшь, Джордисон? - Кори хватает мои запястья, прижав их к кровати, и нависнув надо мной, рассматривая; - Башкой что-ли так сильно приложил? Вырублю тогда тебя нахуй... - Правда?! - кусаю свою губу до боли, втянув пирсинг, давясь смехом; - Ну, попробуй... Он отпускает мою руку, чтобы притянуть меня к себе, шепча с улыбкой: - Ох, ты ж, блядский рот... Попробую, хоть и пиздец как устал, - и в ту же секунду жадно целует. Покусываю и его тоже, тихо шипя, что он придурок, и отвечаю насколько могу в своём состоянии. Поглаживаю его по шее, отвлекая тем самым для своих целей - упереться в плечо и рывком скинуть с себя. На удивление, Тейлор не сопротивляется, развалившись с довольной ухмылкой, позволив мне оседлать бёдра и погулять ладонями по вздымающейся, расцарапанной груди, размазывая по коже проступившую кровь. - Красиво, - выдыхаю завороженно, едва ли не облизываясь от его вида, - как красиво... Голова кружится пиздец как, тело полностью разбито и болит каждая мышца, но при этом мне очень хорошо. Знаю, что отходняки уже совсем близко, но мне, пожалуй, хочется продолжения, и плевать на последствия. Вообще на всё плевать. Потому, что я пиздецки пьяный. - Нравится вот такое, да? Когда Кори весь заебаный и поцарапаный, - рыжий хмыкает, так же нагло поглаживая меня по бёдрам, и сразу же стискивает их, стоило мне дразняще поёрзать на нём. Но я только шире улыбаюсь и киваю согласно в ответ, продолжая впивать в него пальцы. - Нравится меня мучить, ну смотри ка... Мелкий гребаный демон, ох... - Он лениво приподнимается ко мне, но я уже чувствую - заводится снова. - Не это ожидал получить, да, Тейлор? - выгибаюсь на нём, крепко держась при этом за его плечи, и получаю от него засос на ключицу, тихо простонав от наслаждения; - Ах-х... Как же приятно... - Тебя получил, - рыжий довольно фыркает, после больно кусает куда-то в ребро; - И уже поебать как-то, кто ты там. После этих слов Кори насаживает меня на себя, пронзая моё тело новой порцией обжигающей боли. Но, чёрт побери, она вновь заполняет меня всего, и это до сумасшествия прекрасно. - Кори, мать твою... больно так... - бормочу тихо, запрокидываясь ещё больше назад, и затрепетав в его объятьях от этих крышесносных ощущений. - Но сам ведь хочешь... - шипит мне в ответ, пока я оглаживаю его расцарапанную спину. - Хочу, да... - выдыхаю тяжело, спешно чмокая его в висок, всхлипывая от его нового движения во мне. - Так громче давай, хуле стесняешься? - Тейлор шепчет в шею, обжигая кожу своим горячим дыханием; - Ну же, не зажимайся... В следующие минуты из меня действительно выбили множество стонов... Такое неправильное, извращенное наслаждение иглами пронизывало всё моё тело, до тех пор, пока меня не выключило полностью из этого мира. Не соврал ведь Тейлор, сказав, что вырубит, доведя при этом до полной эйфории. Я оказался в забытье, там, где меня и настигли все эти гребаные воспоминания из моей прошлой жизни, обрушившись одной огромной лавиной. Ровно до этого момента, и принятия того, что Кори Тейлор - компиляция всего, что было в ней; моё гребаное наказание за всё, что я когда-либо с кем-то делал. Он - судьба и расплата, вторгшиеся в мой чёрный мир, и начавшие разрушать его. Блядский зверь, который растерзал меня прямо здесь, и оставил вот так лежать, умирая бесполезной, растрепанной куклой на своей кровати. Чёрт, слишком поспешно он меня бросил... Впрочем, возмездие за всё не спрашивает, когда ему удобнее прийти. Не знаю, сколько времени я пребывал в таком коматозном состоянии; хлопок входной двери вытащил меня из него, заставив разлепить тяжёлые глаза. На часах около трёх ночи, а рыжего придурка куда-то чёрт понёс. "- Надумываешь ты, Нэйт, себе всякую хуйню," - прикрываю веки вновь, потирая переносицу; "- Наверняка ведь этот кретин свалил к нашим, чтобы догнаться, не более чем. Так или иначе, но ты с ним всё равно встретишься утром..." Успокоив себя кое как этими мыслями я попробовал уснуть снова. Тщетно. Тут же меня настигли все эти "великолепные" явления в виде дробящего озноба по всему моему покалеченному телу, легкой мутноты от выпитого ранее алкоголя, и сводящей боли в спине. Пиздец, конечно, я едва ли не разваливаюсь на куски, и при этом не могу толком пошевелиться. Похмелье накатывает неприятными волнами жара, от чего я морщусь покрепче и кое как сворачиваюсь в клубок. Но вместе со всем этим, как её не подавляй, поднималась мерзкая тревога от того, что Кори как-то не спешит сюда возвращаться. Ни спустя час, ни спустя два... Мысли о том, что меня тут просто выебли как шлюху с трассы, и кинули, я старался гнать от себя как мог, но они отравляли всё сильней и сильней с каждой проведённой тут минутой в полном одиночестве. Не расслабиться и не забыться никак. Конечно, я этого хотел не меньше, чем Тейлор, на самом деле. И получил даже больше, чем мог бы представить. "- Блять, ну вот и какого хера тогда я тут лежу и кого-то жду?" - горько усмехаюсь про себя. Сам виноват во всем случившемся, и теперь получай то, что заслужил. "- Интересно, сколько подобного треша, и таких наивных идиотов, как я, видели эти стены?..." - пытаюсь сосредоточить расплывающееся зрение на обшарпанных обоях в дурацкий цветочек, и унять хоть как-то гребаное головокружение; "- Спина сейчас просто развалится, а мне ещё весь завтрашний день сидеть на месте. Вот же блядство развели тут..." - последние слова звучат в моем сознании голосом Шона Крэхана. И как вот мне теперь этому долбаебу вообще в глаза смотреть после всего, что было? Ещё через полчаса бесполезного валяния и раздумий, я всё-таки решаюсь пойти в душ, дабы кое-как привести себя в порядок, и охладить голову. Возможно даже скоротать ещё минут двадцать до прихода Кори. Хотя, вряд ли мы пересечемся сейчас... Меня, к моменту его возвращения, уже здесь не будет. Да и сюда он пока не очень то спешит. Да как же пиздецки болит всё тело... Увидев своё "прекрасное" отражение в зеркале я протрезвел ещё сильнее, и понял, что я не только себя чувствую выебаной проституткой, но ещё и выгляжу так же: по скуле растекается синяк, под носом запёкшаяся после удара кровь, весь какой-то подраный. Аж сплюнуть захотелось, насколько мерзкое зрелище передо мной предстало. Однако, оставленные Тейлором кроваво-фиолетовые следы разорванных в клочья капилляров под моей кожей мне на самом деле очень даже нравятся. Будто распустившиеся по мертвенно-бледной плоти лавандовые цветы. Какой интересный контраст... Когда-нибудь, после физической смерти, моё тело превратиться в прах, смешаясь с землей, на которой так же взойдёт какая-то новая жизнь. Надеюсь, что это будут полевые ромашки, а не какие-нибудь сорняки. - Блять, лучше бы ты и правда прибил меня, - ворчу, потягиваясь и тут же морщась от боли, слегка прикусив губу; - Тейлор - козлище. Зачем оставил меня в живых, ещё и свалил куда-то к тому же... Как вот теперь с тобой вместе жить?... Сам виноват, Джоуи - долбаеб. Всё ещё слишком явственно. Я ощущаю его руки на себе, будто бы он сейчас рядом, слышу его охуенный голос, нашёптывающий мне в ухо о том, что теперь я принадлежу ему, и бесплодно обнимаю себя сам. От всего этого меня вновь ведёт совсем не туда, куда надо бы... А нужно мне протрезветь и уйти отсюда наконец. Открываю воду и тут же залезаю под душ. Ноги трясутся и хуево держат, а поясница нещадно ноет, посему я сажусь, прислонившись к бортику, пока струи воды бьют по моим макушке, плечам и спине. Вместе со сбегающими по коже каплями, с меня потихоньку смывается его запах, эти фантомные прикосновения, и то непонятное, незнакомое мне доселе, чувство экстаза от близости с кем-то. Остается лишь голый факт того, что, в общем-то, ничего и не изменилось. Тейлор мне по прежнему никто: наши жизни не пересекаются за пределами группы; его в Де-Мойне ждёт девушка, к которой он вернётся; а для меня он сам останется просто согруппником, которому теперь будет ещё тяжелее в глаза смотреть. Я по прежнему почти ничего о нём не знаю, и вряд ли, после этого спонтанного секса по пьяни, вообще осмелюсь с ним заговорить. Сам виноват. Джоуи - больной на голову извращенец. Сам же полез в это всё... Как я вообще дошёл до того, что позволил всему этому случиться, и что мне делать дальше? Пробую вернуть себе свою прежнюю маску, но она оказалась слишком хрупкой, и повредилась настолько, что больше не садится на лицо. Подставив ладони под прохладную воду, после отвешиваю себе пару крепких пощечин. По поврежденной скуле попадать больно, но это очень хорошо приводит в чувства. Если б мог, то избил бы себя хорошенько за всю эту херотень, что натворил. - Блять, какой же пиздец... - говорю самому себе полушёпотом, и... меня снова пробивает ебаный истерический смех. Хотя, нет, это лишь какие-то жалкие отголоски - каменная усталость вступала в свои права, лишая всяких сил даже на такое. Да и откуда им взяться, если я вчера почти не спал, сегодня отпахал на сцене, нажрался в дым, и после... - Твою мать, почему именно с ним? - вопрос адресован мне самому, и я сам прекрасно знал ответ на него. Только прикасаться к нему по прежнему не хочу. На сей раз, чтобы не сорваться и не отыграться на себе же, ведь я всего в каком-то ебаном шаге от... И с каких это пор Нэйтан вдруг так боится за свою жалкую жизнь? Это всё благодаря Полу Грею и нашей с ним общей мечте вырваться из болота, вот с каких. И Тейлора мы тоже протащим вместе с собой. Потому, что никто кроме него... Никто. Оставаться тут, мучительно барахтаясь в воспоминаниях, и мутных попытках уснуть, мне не хотелось никак. Нужно каким-нибудь способом выключить себя вновь, но это я буду делать уже у себя в комнате. Хорошо бы, если б рядом со мной сейчас оказался кто-то близкий... Пол... Нет, Грей уже мирно спит, и тревожить его только потому, что мне вдруг захотелось побыть с ним рядом - неуважительно и глупо. Он этого не заслуживает. А вот свалить к себе, и слушать оставшуюся половину ночи храп Крейга Джонса, пробуя посчитать частоту его дыхания и переворотов во сне - идея получше. Даже если он, каким-то чудом, ещё не спит, то уж точно не будет задавать лишних вопросов о том, какого хуя я припёрся, и почему выгляжу так, словно меня поезд переехал. Жаль, что это на самом деле не так. Тейлора по прежнему нигде не наблюдалось... Штаны на мокрые ноги как-то натянулись, бельё я не нашёл, а вот кофта была уничтожена. - Дерьмо, - выдыхаю тяжело, собрав то, что осталось от вещи; - Ладно, плевать, пойду как есть. Обуваться тоже не стал, просто взяв кеды в руки. До номера бы добрести, пока не вырубило на ходу, и не важно уже особо, тепло там, или холодно. Тейлор бездумно забыл закрыл дверь на ключ перед уходом, но это позволило мне свободно выйти из его комнаты, и потащиться босыми ногами прочь. Небо уже потихоньку начинало светлеть, разбавляя ночную черноту белилами, и уводя звезды на север, за горизонт. Тихо, свежо и прекрасно, поскольку тут ни души, кроме меня. Ни единого постороннего звука, ибо весь мотель благополучно отсыпается после шумной вечеринки нашей группы. Я немного задерживаюсь здесь, опираясь о перила террасы, вдыхая утренний воздух. Прикрыв глаза, невольно начинаю прислушиваться к тишине... ... вдруг за ней я всё же различу где-то его голос? - Какой же ты идиот, - усмехаюсь самому себе, помотав головой, и следуя дальше к двери своего номера. Рыжий наверняка уже где-то спокойно спит, забив на всё, а ты тут стоишь всё ещё на что-то надеясь, придурок. Как и ожидалось - Крейг давным давно тоже смотрит сны, разлегшись прямо в одежде на соседней кровати, и обняв рюкзак со "всем на свете". Чудесно. Совершенно точно никаких лишних вопросов на сегодня не ожидается, и косых взглядов в мою сторону. Я сажусь на свою койку и обхватываю больную, налившуюся похмельной тяжестью, голову обеими руками. Странно, но именно так я начинаю что-то слышать... "- Мой маленький, сломанный Джоуи..." - его слова прозвучали где-то совсем близко, что заставило меня судорожно обернуться. Но я выдыхаю тяжело, сообразив, что он - у меня в голове, а не здесь. Дверь прикрыта, но я не запирал её. Просто не осталось сил искать где-то ключ, копаться им в замке.... Похуй, приходить к нам некому, да и брать у двух небогатых музыкантов - нечего. Потянув на себя покрывало вместе с простынёй, я заворачиваюсь в них полностью, пытаясь скрыться в этом коконе от хаоса, образовавшегося в моем сознании. Но в итоге - попадаю в ловушку очередного бредового кошмара, в котором я лежу посреди комнаты с кроваво-красными стенами, где вновь и вновь слышу Его. Даже как-то пытаюсь встать и убежать от всего. Только ноги нихера не слушаются, сделавшись ватными. "- Джоуи..." Меня кто-то зовёт, но обернуться я тоже не могу - тело скованно полностью. Грохот какой-то на весь номер раздаётся, будто где-то стена обрушилась. Морщусь, но глаз не открываю - дремота держит крепко, возвращая меня на пол совсем иных апартаментов, в мой сон. Похуй, даже если мотель рухнет на меня - не пошевелюсь ни за что. "- Съебнул отсюда," - долетает до меня то и дело; "- Бляха... Я так и знал..." - Что...? - шепчу совсем тихо, но вязну в своем панцире, который как будто бы кто-то пытается стянуть. Очень явственный сон. " - Короче... тут буду," - бубнят совсем рядом, пока я считаю алые блики у себя перед закрытыми глазами. Будто на какой-то адской карусели катаюсь, не соображая вообще, где я. Моя кровать прогибается под чьим-то весом, я чувствую, слишком реально. Хочу высказать своему согруппнику, что до этого момента беспробудно дрых, а сейчас с какого-то хуя требует внимания, что не стоит лезть ко мне, но вздрагиваю. Поцелуй? Нежно так, в ухо. Запах алкоголя и тяжёлого табака. Чьи-то руки крепко сжимаются на мне, что я сквозь покрывало чувствую нереальный жар. Как от солнца... Это не Крейг.