Балтовая почта

Сонная Пучина — один из двух районов Прагматикоты, где создается исключительно сновидческая реальность.

Не успели мы разжать руки, как воспламенившаяся Кора скорей повела нас вглубь Прагматикоты. Она искренне жаждала все показать и рассказать, угадать точное определение «Живого кошмара». Незатейливая прогулка быстро набирала обороты и окрашивалась все более яркими красками, обрастала длинными нитями новой интересной информации, которая поражала и глаза, и мозг. Сначала Кора провела нас по первому району мегаполиса — Настоящей пучине, где создавалась истинная реальность всей Вселенной. Постоянное пространство Человеческого мира, Механисмуса, Эйзосекая и других миров было дело рук прагмадисов-реалистов, что неустанно трудились за своими веретенами. Наблюдая за их кропотливой и одновременно выверенной четкой работой, мы узнали от Коры, что веретено в Прагматикоте являлось единственным инструментом, за которыми работали все прагмадисы. Народ ткачей изначально отказался и от ручного плетения, и от швейных машинок, и от прочих конвейеров, изобретя для создания реальностей веретено. Все в Прагматикоте обладало своим особенным духом и волшебством, помогающем созданию реальностей, но совершеннолетнему прагмадису веретено изначально давалось пустым. Обладатель сам насыщал его своей магией, что подстраивалась и под профиль, и под технику плетения. В общем, это как краска, что изначально просто жидкость, в твоих руках становящаяся настоящим магическим инструментом! Прагмадисы-реалисты искусно плели яркие бесконечные реальности в таких же пестрых и вечных небоскребах. Правда, если в Сонной Пучине, судя по картинкам и виднеющимся издалека проспектам все же преобладал ультрафиолет и розовизна, то в Настоящей же здания мелькали разными цветами подстать каждому Департаменту. К примеру, здание Департамента нашего мира мерцало желтым, небоскреб Нижнего мира — глубоким синим, а дом какого-нибудь Драконмира вообще серо-буро-малиновым! Да и сами прагмадисы здесь походили на эти здания, такие же сияющие и разноцветные, вдохновленные и озорные. Реальность нашей Вселенной создавалось с такой любовью и внимательностью, что мурашки шли табунами! Даже вечно темное небо в Настоящей Пучине было значительно светлей, чем в Сонной. Все данные Богом-Отцом концепты реальностей прагмадисы выполняли донельзя идеально, а жизнь Лорда Накомисса прекрасно в них вписывалась. И потому нужный нам «Живой кошмар» мы здесь не нашли. Все ужасы в сотканной прагмадисами истинной реальности создавали уже непосредственно ее участники. Демиру же нужен был кошмар, созданный именно самими ткачами. А кто собственноручно создавал кошмары и прочую сознательную ересь? Правильно, обитатели Сонной Пучины! — Ах, признаться, меня переполняет гордость! — отозвалась весело Кора, ведя нас через шумящие голлографические переулки Настоящей Пучины в Сонную. — Как только вы приземлились на улице Черного пика, то мне сразу захотелось, чтобы именно в Сонной Пучине вы получили нужный заказ! — Хах, почему это? — вопросил с ухмылкой Ливси, разглядывая полотна различных реальностей в окнах небоскребов. — Реалисты хороши только в жуткой реальности Ада и Мира Сказочной Нечисти? — Просто Настоящая Пучина всегда на шаг впереди Сонной, — вздохнула с долей отчаяния и драмы Кора, проводя прозрачной ладонью по искрящимся заборам и стенам, содержащим отрывки прошлых реальностей. — Настоящая Пучина на первом месте во Вселенной, а Сонная — всегда на втором. Мы работники невидимого фронта, контролирующие лишь сознания существ. А Лорду Накомиссу и Леди Айде так или иначе важней всего то, что происходит вокруг, а не в ваших головах. Сны всегда забываются, а истинная реальность присутствует перед глазами до и после смерти… Поэтому я рада, что Сонная Пучина запомнится Вселенной помощью в ее спасении от Хаоса. Кора немного потухла, опуская веки и поднимая уголки пухлых губ в грустной полуулыбке. А мы шли и молчали, не имея возможности возразить. Это считалось бы простым лицемерием. Да, соглашалась я, сны действительно уступали нашей реальности. Жили все существа, конечно, не в царстве Сонной Пучины, а если бы жили, то долго бы не просуществовали. Обитателям Вселенной важно созерцать красоту Жизни и Смерти своими глазами, а не мозгом, трогать ее по-настоящему и осуществлять в ней свою деятельность. Общество никак не могло продолжать жизнь Вселенной лишь в сознании… Но я была убеждена, что не только благодаря Настоящей Пучине существовала наша Вселенная. Если бы прагмадисы-сновисты не не контролировали наш рассудок с помощью снов, то общество не имело возможности в полной мере осуществлять свою деятельность в реальности. Пораженные кучей неразборчивых мыслей, мы бы быстро стали заложниками Демиру. По сути Сонная Пучина всегда спасала нас от Хаоса. И очень жаль, что ее обитатели этого совсем не замечали. — Но я рада, что вскоре эта неравная ситуация начнёт потихоньку разрешаться, — Кора вдруг улыбнулась совсем не грустно, а блаженно. Тело вновь приобрело блестящую светлость, а чудные рожки распрямились. Она с трепетом в голосе добавила: — Новая Директриса Департамента кошмаров будет вот-вот избрана, и с ее правлением в реальностях начнётся новая эра. Так ещё и вы предоставите наш заказ Хаосу. Это будет прекрасно! Этот трепет Коры начинал приобретать революционные нотки. Они явно сулили неладное. Как это Департамент кошмаров мог повлиять на Настоящую Пучину? Кажется, в системе Прагматикоты тоже произошел сбой. Когтистые лапы Демиру проникли и в это, казалось бы, идеальное и обладающее своей автономией измерение. Но обитатели Прагматикоты и существа во внешних мирах этого пока совершенно не замечали. Истинная и сновидческая реальности — это даже не машины Декотрума и не Красота Тэкеры. Это нечто большее и более глобальное для Балтовой почты, эволюционного баланса и Вселенной в целом. Оно и плохо, ибо если Настоящая и Сонная Пучины повздорят, то апокалипсис Хаоса может начаться значительно быстрей, чем мы думаем. И плакали наши старания в других мирах. Нет, такого кошмара нельзя допустить! Нужно как можно скорей с ним разобраться! Даже несмотря на то, что мы пришли только за Живым кошмаром. Как говорил Ливси, работа балтовея… — Ох, а вот и Сонная Пучина! Ура-ура! Мы втроем задумчиво шли и смотрели на синий асфальт так долго, что не заметили, как пред нами совсем неожиданно возникла огромная вывеска с пурпурными кричащими буквами. Надпись «Добро пожаловать в Сонную Пучину!» на мгновение вновь ослепила нас. Привыкнуть к здешнему агрессивному пестрому неону было все ещё трудно даже несмотря на то, что мы обошли уже десятки ярких зданий и запутались в сотнях реальных полотен. А блеск второго района Прагматикоты оказался в несколько раз сильнее… Настолько, что земля уходила из-под ног, перед глазами неистово рябило и присутствовала слабая жгучая боль в горле. Лишь один вид Сонной Пучины вызывал различные ощущения, которые люди испытывали во время сна. Влияние этого района чувствовалось более ярко, остро и явно, нежели воздействие Настоящей Пучины, какой бы трепетной и интересной она не была. Настоящая Пучина воспринималась нами как что-то должное и само-собой разумеющееся. Сонная Пучина же будто была порталом в совершенно другой мир, полный неземных чувств и картинок… Так вот ты какое, Царство Морфея! — Что же вы стоите? — Кора чуть ли не прыгала от радости и гордости, надувая щеки и жмурясь. Несмотря на то, что обладала профессиональными знаниями о Прагматикоте, в Сонной Пучине Кора чувствовала себя все же чуть более раскрепощенной. Дом, милый дом, как говорится! — Скорей проходите! Я тут со всеми вас познакомлю! — и, отрывая ноги от земли, она полетела вглубь района. — Вот сейчас от ее друзьяшек и узнаем, что тут за девиантность пошла, — ухмыльнулся заговорчески Ливси, на мгновение останавливаясь перед вывеской. — Видно, Настоящая Пучина такая спокойная и непринужденная потому что ничего не знает, — предположила хмуро Присцилла, хватаясь руками за плечи. — Эти тесно связанные районы совершенно не контактируют друг с другом. — Начальник явно запустил Прагматикоту больше остальных миров, — присвистнул горестно Черрисен, доставая последнюю банку вишневого лимонада, — что удивительно, учитывая важность этого Неон-Сити магического пошива. —…Интересно, почему?.. — я шумно и тяжело сглотнула, мня подушечки пальцев в задумчивости. Действительно, создавалось ощущение, что Накомисс не заглядывал в Прагматикоту уже довольно долгое время. Желтая рука не чувствовала здесь гармонии, а черная не поглощала дисбаланс. Прагматикота была яркой и притягивающей, воздушной и неземной, сложной и запутанной, но… Никому будто бы не было до нее никакого дела. Не ощущалось всеобщей сплоченности и дружественных связей, каких-то особых искорок атмосферы. И из-за отсутствия таких, вроде бы, простых компонентов Прагматикота казалась пустой, будто бы незавершенной землей, играющей лишь роль страждущего пристанища для трудящихся без конца прагмадисов. Неоновые небоскребы, яркие полотна реальностей разных веков и сияющие веретена не могли скрыть от чужих глаз холодность и безразличие прагмадисов друг к другу. Каждый из них с огромной любовью занимался своим делом, но не делился им с другим. Духи даже не говорили друг о друге, держались поодаль и не появлялись в противоположных районах, сидя по собственным норкам. Да, создавалось четкое ощущение, что Лорд Накомисс ни в какую не желал проводить в Прагматикоте свою деятельность, рассматривая этот глубоко богатый город только как завод очередных вселенских продуктов. А Леди Айда сюда не заглядывала словно только потому, что не желала чем-то расстраивать мужа. Так подсказывала мне Балтовая интуиция. Но чем в Прагматикоте можно расстроить Накомисса? — Давайте пока не будем думать об этом, — отмахнулся Ливси, словно прочитав мои мысли. — У Начальника и так много секретиков, в которых захлебнуться можно. — Будто ты знаешь десяток из них точно, — хмыкнула Присцилла, закатив глаза. Даже заколки на ее волосах дернулись. — Что-то да знаю, — Черрисен хитро заулыбался, артистично наклоняясь к нам. — Например, то, что Начальник уже много лет тщательно скрывает мешки под глазами, любит вить гнезда и слушать Мадонну. Интересно, неправда ли? — Ну ты и наглец, — цокнула возмущённо Прис. — Ещё и наши секреты расскажи. — Я очень люблю узнавать секретики, — Ливси характерно облизнулся. — Глазки прикрыты, а смотрят далеко; ушки скрыты за прядями, а слышат хорошо,хо-хо… Но все-таки я никому не расскажу о том, что ты, Прис, жуть как не любишь индивидуальные заказы из-за наглых покупателей, которых потом втихую материшь. А что насчет тебя, Арина… Я был поражен, когда узнал, что тебе нравится «Коллекционер» в романтическом плане… Сходи к психологу, подруга. Ливси мастерски быстро отошел от темы, опять стараясь отгородить нас от темных дисхармонопривлекающих дум разными пикантными приколами. И у него хорошо получалось! Присцилла, наивная душа, была вне себя от возмущения, красная и покрытая венами, наверняка в голове преисполненная скверными словами. Я тоже стыдливо горела, но близко к сердцу не принимала. Знала, что Черрисен лишь смеялся и слегка преувеличивал всякие подробности. А смеяться я тоже любила. — Боже, в каком ты свете меня выставляешь! — вопила невинно Косбири, размахивая руками. — Сейчас по морде получишь! — Успокойся, Прис, — я похлопала подругу по плечу и тут же хитро взглянула на Ливси в его манере. — У Ливси ведь тоже есть секретики. Например, у него никогда не было девушки. А если и была, то запрещенная законом Балтовой почты. Уу~ — Ах ты… — Ливси эмоционально прикусил щеку. — Маленькая хитрая… — Морфей помилуй, ну что вы так беседуете?! Кора вылетела из-за угла с распахнутыми глазами и согнутыми губками. От нее шел темный дымок, оповещающий нас о ее недовольстве. Стало стыдно и в то же время непонятно, ибо я ощутила, что Кору взбесила не столько задержка, сколько наша дружественная беседа. Боже, да что с этими ткачами??? — Уже спешим, — Ливси сделал шаг и вдруг оторвался от земли. Он быстро поправил себя: — то есть летим! — Ох, как это так?.. — Присцилла ступила вслед за Черрисеном и тут же приподнялась. Когда начала парить и удивленная я, то она поинтересовалась вновь: — Кора, что это? Недовольство быстро сошло с Коры, и та уже с милой улыбкой и воодушевленным взглядом просто объяснила: — В Сонной Пучине все парит и летает. Она ведь соткана из сновидческой сюрреалистичной реальности, а значит, тут совсем иные законы и особенности! А вы стоите и не желаете их увидеть… — Очень желаем! — настроившись на позитивный лад, я оттолкнулась и подобно рыбке поплыла за врата Сонной Пучины. Достаточно было представить пред собой один большой пурпурный океан с волнами снов и пузырями мечт, и тело мгновенно привыкло к новым движениям… Ребята двинулись за мной, а Кора весело полетела впереди, оставляя за собой блестящий волнистый след. В нем растворялись золотистые нити мертвых балтовеев. Значит, мы наконец полетели правильно. *** Кора оказалась чертовски права — Сонная Пучина очень отличалась от Настоящей. Это были как будто два совершенно разных измерения, не находящихся в одном пространстве. И дело было даже не в предназначении этого района, и не в крутящихся-плывущих зданиях, и не в чернушном небе… Атмосфера здесь царила совсем отличная от Настоящей Пучины: много разных ароматов, парящие узорчатые фигурные полотна и активные эмоциональные сновисты, поедающие неудавшиеся сны и танцующие со своими шедеврами на каждом шагу. Внутреннее строение Сонной Пучины было совершенно другим, а работа прагмадисов была нечто большим, чем простое плетение на веретено. Это было искусство, подобное Дали и Босху, полная одержимость и жгучая страсть. Сравнивая разных духов друг с другом, я отметила, что реалисты очень трепетно относились к своим творениям. Сначала они ткали их внутри небоскребов, а затем аккуратно развеивали по воздуху, давая полотнам равномерно распространиться по Вселенной. А в Сонной Пучине каждая улочка напоминала что-то похожее на ярмарку мастеров — яркую, беспорядочную и яростную. Дома и кварталы были подстроены под работу импульсивных сновистов. Небоскребы выглядели угловато, чтобы со всех сторон выходили прагмадисы на длинные балконы и вешали только что сотканные сны на специальные голубые веревочки с прищепками. На веретено создавался лишь костяк сновидения, а все остальные причуды плелись вручную на свежем реальном воздухе. Так, сновидческая реальность смешивалась с настоящей, и получался готовый сон. Сновисты, оказывается, не пренебрегали и другими техниками плетения, что очень поражало. Просто невероятно! Департаментов в Сонной Пучине было не так много, и они не представляли собой мастерские реальностей каждого мира. Для всякого измерения реальность ткалась собственная, а сны у всех были общие. Именно поэтому Департаменты Сонной Пучины были связаны с разными типами снов, и не ограничивались площадью в условных пять переулков. Каждый походил на отдельное государство со своими правилами и индивидуальным искусством, особым стилем и бытом жизни, оригинальной философией. И Кора так же неустанно водила нас по всем Департаментам, подробно рассказывала об их особенностях и показывала этот самый быт, знакомя с разными ткачами и их работами. Сперва нам довелось побывать в Департаменте Вещих Сновидений, где сотканные сны имели градиент в виде превращения в истинную реальность. Все здесь имело две перерастающие друг в друга ипостаси: от домов и проспектов, переливающимися розовыми и вместе с тем желтыми оттенками, до самих прагмадисов, снизу дымящихся черным сновидческим дымом, а сверху сверкающих голубыми блестками. Кора познакомила нас с таким. Один из лучших ткачей вещих снов встретил нас на десятом этаже закрученной многоэтажки, на покрытии которой отражались реальные будущие события. Сновист по имени Алехандро расслабленно сидел на балкончике и со съехавшими на переносицу очками тщательно вплетал в свой сон нити Настоящей Пучины с помощью длинных спиц. Он выглядел молодо, с копной синих дредов и распахнутым воротником формы, но походил по своим движениям на внимательную увлеченную бабулю. Забавное зрелище! На балконе лежало довольно много полотен незаконченных и таких, кто ждал своей очереди на отправку в сознание существ. На одном полотне человек прибежал выключать газ на плите, на втором гремела новогодняя ассамблея в Эйзосекае, а на третьем девушка успешно дописала книгу на голограмме. Какие-то сны предвещали хороший исход событий, а какие-то наоборот сулили мрачность и потери. Вызывало муть в животе полотно с разрастающейся пандемией в неком облачном государстве, черновой кусок ткани с кровью в воде и готовый скрученный моток, в котором маячил темный силуэт с зонтиком и русыми волосами. — Живой кошмар, говорите… — задумчиво произнёс Алехандро себе под нос, перебирая спицы в мозолистых уставших руках. Затем он поднял голову на нас и дополнил: — Да, согласен, формулировка может быть связана с профилем Департамента Вещих снов. Но… Это так же может быть весьма спорно. — Почему? — поинтересовалась Присцилла, кусая нервно губы. — Мы не знаем истинного раскрытия этой формулировки и для кого этот Живой кошмар, да и к какому событию. А этот аспект особенно важен для нашего Департамента… — Как у вас все запутано, — покачал головой безнадежно Ливси. — С истинными реальностями, признаться, было проще. — И тем не менее вы здесь не от хороших полотен реалистов, — Алехандро сверкнул белесыми глазами многозначно, затем вновь уткнулся в сон и спицы: — В Настоящей Пучине вам создают лишь суровую картинку в лоб, а мы мыслим глубже. И как бы не была сложна формулировка, один из ткачей обязательно ее воплотит в сновидческую реальность. — Нам бы хотелось знать ваше предположение насчет того, что это может быть, — вернув тему в прежнее рабочее русло, промолвила я с улыбкой. — Хоть какая помощь от создателя снов Менделеева и Кинга была бы весьма полезна. Даже очень! Алехандро вздохнул и все-таки отложил спицы в сторону. Снял очки, потер пару минут виски под шумное моргание Коры и наконец сказал: — Живой кошмар действительно говорит о многом, а Департаменту Вещих снов нужна конкретика. Но! У нас очень хорошо развита интуиция к событиям, прошлым, настоящим и будущим… А потому хочу сказать, что ваш Живой кошмар точно подразумевает сон, связанный с концом. — Только без загадок давай, — фыркнул Ливси. — Каким концом? Линейки, крыши, чего? — Нашим, — спокойно пояснил Алехандро, — Смертью Жизни, то есть. Это все, что я могу сказать. Для большей конкретики можете заглянуть в Департамент Физиологических Снов. А как найдете чего, можете возвращаться ко мне. Мы послушались Алехандро, и Кора повела нас туда, куда он указал… Департамент Физиологических Снов был олицетворением нашего внутреннего мира. Он стоял на условных трех красных дымчатых слонах — ощущении, восприятии и представлении. И сие три формы внутреннего познания насыщали своим духом этот удивительный уголок Сонной Пучины, плотно внедрялись в проспекты и сливались с полотнами сновистов. Лишь ступив на тротуар, мы всеми органами чувств ощутили эту магию. Ритм работы здесь был бешеный, земля кипела от жара чувствительных сновидческих полотен, и воздух был такой насыщенный, что можно было им задохнуться. Нос улавливал дюжину разных пряных ароматов, глаз цеплялся за импульсивно мигающие небоскребы, а уши сотрясали громкие голоса здешних прагмадисов. Принимая дары чувствительной земли, они активно наполняли ею свои творения: вместе с сновидческими нитями вывязывали кусочки рубчатых стен и проводки сетей, выливали из банок запахи и горячий дым и насыщали прикосновениями и дыханием. А все это ощутительное полотно прагмадисы вконец присыпали криками домашних птиц и когтями кошек. Полный креатив и взрыв мозгов существ! Если бы в Прагматикоте существовала флора, то они бы и ее добавили, хе-хе… И все для того, чтобы нам снились яркие сновидения, толкающие на различные решения и жизненные подвиги. — Значит, Алехандро решил спихнуть весь груз сложности на меня, — прыгающий перед нами сиреневолосый ткач физиологических болезненных снов шумно и озадаченно вздохнул. — Вот же пес! Мастерская сновидений у этого прагмадиса представляла собой сущий беспорядок, и мы еле нашли себе место среди многочисленных скомканных рулонов и полок с ощущениями, восприятиями и представлениями. А он все прыгал и прыгал энергично перед своим веретеном, чуть ли не сбивая все вокруг, и так разваленное и пребывающее в полном физиологическом хаосе. Но Кора сказала, что для прагмадисов-физиологистов это был ещё порядок. Так что мистер Гематомная голова оказался тем ещё чистюлей! А запачканное красками и обвитое нитями веретено так вообще как новенькое было. Живой кошмар! — Спешу вас огорчить! — ткач вдруг остановился, и укол того самого огорчения быстро кольнул меня в самое сердце. — Я лишь мастер по болезненным ощущениям, физическим! А от Живого кошмара веет болью душевной! — Боль физическая сравнима с болью душевной, — раздраженно пробурчал Ливси. — Иначе бы при депрессии у нас не было бы бессонниц и прочей чехарды. — Это иллюзия! — ахнул драматично прагмадис и заводил туда-сюда руками, образовывая некий фиолетовый шар. В нем замелькали бьющиеся в агонии силуэты, а отдельно от них в парящие сердца врезались иглы и стрелы. — На самом деле, эти боли совершенно разные! А физическая по сравнению с душевной ничтожно слаба! Все ваши болезни в организме лишь следствие душевных мук. Они главенствуют над всем в теле. И если я создам Живой кошмар из физических страданий, то заказ точно, абсолютно точно будет неверным, и заказчик останется недовольным. Тут нужен настоящий терзатель души… Ибо название скрывает страшную ментальную боль, которой ни у кого во Вселенной и быть не может. И никакие ощущения ее с точной копией не восстановят. — А не подскажите, чья эта боль?.. — я прикусила губу, настороженная степенью ужаса Живого кошмара. По обеим рукам разливались загадочные импульсы, что посылали догадки о том, для кого на самом деле прагмадисы должны соткать сон… — Только у одного существа есть такая отвратительная болезненная жуткая боль! — ткач резко сомкнул руки и подошел ко мне, задевая краями своего баклажанового пыльного плаща. Он весь задымился, рога начали неистово крутиться, и прагмадис назвал то самое имя: — Лорд Накомисс! Наш нерадивый зашуганный начальник, пытающийся спрятаться от снов в этой поганой Настоящей Пучине. Кажется, она его специально гипнотизирует… Мои глаза даже не выпучились, в отличие от Присциллы и Ливси. Подсознательно я прямо чуяла дух Накомисса в этом кошмаре. И кто как не его идеальный ужасный сон интересовал Демиру? Это было очевидно. Но я все равно горько сглотнула. — А о его душевных муках вы сможете узнать в Департаменте Воспоминаний, — прагмадис резко отпрыгнул от нас и сел за свое веретено, начиная преспокойно ткать болючий сон с выпадающими зубами. Фу! — Просто назовите имя, и вуаля — архив ностальгических снов у вас в руках! Там, может, и создастся Живой кошмар… На примете у нас осталось лишь два не посещённых места Сонной Пучины — Департамент Воспоминаний и Департамент Кошмаров. Кора оставила их на крайний случай, если никто из прагмадисов остальных департаментов не сможет соткать Живой кошмар. К сожалению, в других местах сновисты лишь непонятливо разводили руками, а Мистер создатель больных снов Херт был нашей последней «первичной» надеждой, и он ясно дал понять Коре, что все-таки придется прибегнуть к крайним мерам. А заодно сделал за нас выбор, какой из двух исключительных департаментов мы посетим первым. Кора лишь тяжко вздохнула, пролепетав огорченно: — Я так не хотела, чтобы они видели наши ужасные разборки и грязные секреты… — Другого выхода нет, — пожал плечами Херт. — Им нужен этот сон. Нам всем нужен. Так что постарайся привести их к поистине умелому ткачу. *** Коре не оставалось ничего, кроме как взять себя в руки и отвести нас в тех самые загадочные два Департамента. В Сонной Пучине они имели особое влияние на другие организации, порождая разные идеологии и новые мировоззрения. Каждый Департамент ни на каплю не был похож на другой, все они крайне отличались друг от друга не только профилем снов, но бытом и менталитетом. А вот Департамент Воспоминаний и Департамент Кошмаров выделялись тем, что разнились и одновременно имели общие черты. Сны обоих организаций могли быть до боли жуткими, вызывающими холодный пот и мурашки — в этом они были очень похожи. Но Департамент Кошмаров никогда не останавливался в своем безумии, а Департамент Воспоминаний по природе все равно был разумен и добр к сознаниям существ. Он встретил нас тишиной и сакральной безмятежностью. Здесь сновисты практически не выходили на улицу, создавая сны воспоминаний в огромных парящих сферах, белых и чистых, как первый снег. В этом Департаменте практически все было белым или серым, кроме ночного неба. Окрестности совершенно не светились бешеными огнями, фонари стояли тут лишь в качестве потухшего декора, а энергия и страсть не решилась ступать сюда и осталась навечно в других местах. Только огромные полотна чужих воспоминаний были главными фигурами на этой нетронутой земле. Они походили на голограммы и буквально заполонили собою весь Департамент, можно было увидеть картины прошлого каждого существа Вселенной. И они словно дышали, говорили друг с другом и выплескивали свои муки и переживания. Голографические полотна напоминали старые пленочные фотографии и фильмы со своей атмосферой, теплым счастьем и болью одновременно. Вот один мальчик, с синими рогами вместо ушей, смуглый и взъерошенный, стоял над трупом женщины. Живот ее был вспорот, все кругом было в крови и ошметках плоти. И руки мальчишки тоже окрасились кровью. Он выглядел донельзя горько и печально, часто дышал и дрожал. Когда послышался чей-то крик, мальчик бросил нож в сторону и бесследно исчез. Тогда воспоминание сменилось другой картинкой, где парень с яркими фиолетовыми глазами маячил в темноте. Подобным снов было много в Департаменте Воспоминаний. Я видела чей-то побег из деревни, умирающего отца в женских бледных руках, бесконечно молящуюся мать, девочку, пойманную нещадно кровожадным демоном… Зрелища были жуткие и плачевные, но затем они менялись на более хорошие и светлые воспоминания. Горячий хлеб на семейном завтраке, рождение первого ребенка, поездка на море, теплые коты, множество восторженных криков и восхитительных огней. Такие сны всегда согревали сердце, и я предпочитала видеть их, чем боль и страдания. Уверена, среди кучи голограмм прятались и мои воспоминания. На одной стороне жизнь, полная удивительных событий и радости, а на другой призрак мамы над могильной плитой. И все это создавали тихие и величавые прагмадисы-затворники в белых кафтанах. — Этот Департамент особенно трогает за душу… — прошептала Присцилла, подстроившаяся под здешнюю тишину. Ее голос дрожал, а губы тряслись. — Заманчиво, — усмехнулся тихо Ливси, даже не смотревший на голограммы. Видно, боялся увидеть свои. — Есть такая прагмадиса, которая отвечает только за сны воспоминаний Лорда Накомисса, — начала говорить Кора, часто сглатывая. — Их голограммы никогда не показываются здесь, она тщательно скрывает сны от посторонних глаз по приказу самого Лорда. Ее зовут Марта, и она живет на самой далекой улице Департамента Воспоминаний. Туда мы и направляемся. Путь был неблизкий, и мы довольно долго шли в щепетильном умиротворении средь шепчущихся голограмм. За это время волнение быстро возросло, ударяясь о язычок, а любопытство заполонило мысли. Никто и никогда не видел, что происходило в голове у Лорда Накомисса, и вот скоро это увидим мы. Я не могла поверить в происходящее. Даже и не думала, что когда-то смогу заглянуть в самые потаенные уголки и закрома сознания Лорда Накомисса. С одной стороны я ощущала стыд и была убеждена, что совершаю огромную шалость. Но с другой… Я хотела увидеть его сны воспоминаний. Лорд открылся мне с разных сторон благодаря рукам, и я нагло хотела ещё. Надеюсь, он никогда не узнает, какой ценой нам достался Живой кошмар, ибо страшно было получить выговор от Накомисса. Ливси рассказывал, что если разозлить его, то пощады не жди… Это, мол, не вечно брюзжащий как старый дед Найтвуд. И не, упаси Господи, архангел Михаил с металлическим строгим голосом. Это полоса жизненных испытаний и неудач, которая будет нарастать как снежный ком, а Лорд тем временем все так же будет страшно улыбчив… Бррр! Надеюсь, мы все пятеро будем держать рот на замке. Вместе с Корой и Мартой. Наконец, мы дошли до пункта назначения. Сфера, в которой проживала прагмадиса, несколько отличалась от остальных. Она была такой же белой и парящей, но розовые проблески четко виднелись на покрытии. Вокруг сферы цвело несколько растений, слышался шум журчащего ручья и чувствовался свежий аромат ландышей. Внутрь вела лестница, предназначенная, видно, для самого Лорда Накомисса. Мерцающая дорожка из желтых искорок была тому подтверждением. Мы молча поднялись по ней, и затем Кора постучала в округлую дверь. Мы подождали несколько минут, прежде чем нам открыла та самая прагмадиса. Марта предстала пред нами необычной жительницей Департамента Воспоминаний… Хотя нет, она отличалась от всех духов Прагматикоты. Тело Марты было полностью белым, волосы отливали сизым, а глаза напоминали два маленьких бриллианта. Рогов у нее не было, только короткие антенны, растущие изо лба. Под небесно-голубой накидкой скрывалась форма серого цвета с маленьким круглым логотипом спящего голубя. — Добрый вечер, — тихо поздоровалась Марта и улыбнулась уголками губ, — прагмадиса Кора, балтовеи. Я ждала вас. — Да, — кивнула смиренно Кора. — О, вы все знали? — вырвалось у меня из уст нечаянно. — Когда-то этот день должен был настать, — аккуратно промолвила Марта и блаженно вздохнула. — Он не может скрывать свои раны вечно… Проходите. Она спокойно поплыла вглубь дома, уступая нам дорогу. Мы с ребятами смотрели друг на друга, и в глазах каждого читалось удивление и явный мандраж. Я ощущала нашу коллективную дрожь, сердце начинало биться у нас все чаще. Эти звуки превращались в какую-то симфонию ожидания и волнения. А Кора тем временем поманила нас рукой внутрь и скрылась в белых стенах сферы. *** — Мне искренне жаль, что Лорд Накомисс довел себя до такого состояния, — говорила приглушенно Марта, неспешно плывя через долгие округлые коридоры, украшенные лишь картинами безлюдной девственной природы. — Его сознание столь сильно воспалено, что кроме кошмаров и воспоминаний ему ничего и не снится… Из-за этого появилось так много проблем, что голова идет кругом. Гниющее начало, гибель Балтовой почты, окрепшее Царство Хаоса… Прагматикота вот-вот падет из-за революционного гнета обиженных сновистов, а Лорд так и не хочет ничего с этим делать. Он до дрожи боится своих снов, прошлых, настоящих, и будущих, а потому закрывает глаза на нарастающий кошмар, надеясь, что все пройдёт само. Впрочем, Лорд намеренно слеп и для Вселенной. Он пытается не касаться всех конфликтов, чтобы сохранить остатки разума, защитить последнюю чистоту божественного начала от хаотичных пятен… Иначе случится ужасное. Правда, у него получается все хуже держать себя в форме. Лапы сестры почти сжали его шею… Но он продолжает упорно бороться для всех нас. Я люблю Лорда. И мне так его жаль… Марта откровенно делилась с нами своими мыслями по поводу Лорда Накомисса, от которых наворачивались слезы, неистово билось сердце и бурлила кровь в венах. Пока мы смиренно слушали, не в силах вставить лишнее слово, Марта уже зашла в совершенно пустое белое помещение, напоминающее внутренности купола. Посередине был лишь стол, на котором стоял прожектор воспоминаний. Марта усадила нас за него и сказала: — Это комната, в которой я проектирую готовые сны Лорда. Как для того, чтобы проверить их на браки, так и для самой проекции в его сознание. Сейчас мы, грубо говоря, займемся первым делом. Она нажала на кнопку, и прожектор включился. Белую стену окрасили множество голограмм, но, правда, на них было лишь одно изображение — спящий голубь со светящимся отверстием посередине. И все, больше ничего. Воспоминания не полились рекой. Видно, без пароля не обойтись. — Прожектор чувствует чужих личностей, — покачала головой Марта. — Нужна частица, напрямую связанная с Лордом Накомиссом. Прожектор отсканирует ее и таким образом подтвердит вашу связь с ним. Только тогда сны смогут появиться. Итак… Ваша частица? — Ливси, давай, — Присцилла чуть толкнула Черрисена в плечо. — А я че? — отстранился недоуменно Ливси. — Я его волосы в паспорте не храню. — Черт… — выругалась Прис и принялась безнадежно рыться в сумке. — Это плохо… — А рука, аномально пестрящая его силой, подойдет? — вдруг подала свой голос я, застенчиво снимая перчатку и кладя перед Мартой желтую руку. Честно, я не верила, что она как-то поможет… Но Марта утвердительно кивнула. — Да, даже очень, — и навела зрачок прожектора на ладонь. Устройство отсканировало мою руку, и на стене забегали желтые кружочки загрузки. Несколько секунд мы волнительно ожидали результат сканирования, а потом на экране заместо кружочков показалась галочка. Это означало, что я действительно связана с Лордом Накомиссом и имею право заглянуть в его сны… Вау. Ну, рука мощь! На мгновение голограмма потухла. Стали слышаться утробные звуки: клокот, улюлюканье, смех и крики, гром и дождь, пламя, разрывающаяся земля… Эти звуки вызывали в груди ужасную тяжесть, от них начинало ломить конечности и тянуть душу. Мысли путались в немыслимые клубки, сотни силуэтов и жутких пейзажей появлялось в них… И, наконец, они показались на голограмме. Множество воспоминаний Лорда Накомисса мелькало пред глазами, въедалось в кожу и заставляло сердце замирать каждую минуту. Это были… самые ужасные сны на моей памяти! В одном сне два людей до смерти задушил змей и закидал их отравленными яблоками; в другом же мертвое бледное тело заколачивали гвоздями; в третьем Накомисс никак не мог попасть в один город, и только высокий силуэт свысока глядел на него из деревьев; в четвертом он долго-долго смотрел на Демиру, что разлагалась на его глазах. Но последний сон… Ох, он заставил меня очень горько плакать и биться в истерике. Как же это было… больно… — Денница! Смотри, кого я принёс!~ — воскликнул весело совсем молодой Накомисс со свертком в руках. Там был ребенок без крыльев и нимба, с бежевой кожей и большими цветными глазами. — Кто это? — Денница, самый светлый Серафим из всех, оглядел ребенка с ног до головы. Взгляд этот был не по-ангельски презрительным. — Это Адам, он человек, наш венец творения, — ответил с улыбкой Накомисс и чмокнул ребенка в щечку. — Существо, созданное по нашему образу и подобию, но превышающее нас в возможностях. Теперь мы все должны оберегать его и создавать ему самые лучшие условия для жизни. Он поведет за собой толпы существ и будет развивать нашу Вселенную! Правда здорово, Денница?! Денница пару минут молчал, всматриваясь в Адама. Постепенно на его чистой коже вздувались вены, рыжие кудри начинали дымиться, а глаза наполнялись злющей кровью. Денница сжал кулаки и прикусил губу так, что из нее пошла черная жидкость. Зубы стали через чур острыми. — Денница?.. — испуганно пискнул Накомисс, прижимая Адама к себе. — Как я и думал… Ты идиот, Накомисс, — шипел гортанным низким голосом Денница, содрогаясь от зависти и гордыни. — Глупая балабешка, направляющая свои огромные силы на создание бесхребетных организмов. А Папа — поддерживающий все это баловство старикашка… Как же глупо, глупо! — Денница, что ты такое говоришь! — глаза Накомисса налились слезами. Адам захныкал в его руках. — Почему эта личинка?! — кричал Денница вне себя. Его нимб начал покрываться трещинами. — Почему не я?! Я самый светлый Серафим, Ваш любимец, самое сильное существо из всех! Я должен повелевать Вселенной, а не преклоняться пред твоими безделушками! Я Венец Творения! Я! Я! Я! — Денница, твой нимб!.. — воскликнул Накомисс рвано, но уже ничего не успел сделать… Нимб Денницы раскололся на части и свалился оземь. Сам он потух, утерял свой свет и покрылся темно-синими пятнами. Во лбу прорезались грязные рога. Серафим зарычал подобно самой жуткой твари и выставил вперед когтистые лапы, норовя забрать Адама. — Отдай!!! Отдай, живо!!! Накомиссу не оставалось ничего, кроме как бежать, бежать что есть мочи. После рождения Адама он потерял много сил, и дать отпор Люциферу не мог. Да и не знал, как. Он надеялся, что набредет на Элеоса или Агноса, или Одорию с Пиастой… Они должны были вразумить Денницу и помочь ему! Но Накомисс на мгновение обернулся, и земля ушла из-под его ног. Небо позади было красным, все вокруг дымилось и горело. И за ним бежал не только Денница, а все Главные Серафимы, некогда его друзья и самые близкие существа во Вселенной. Теперь это были рогатые и изуродованные чудовища, кровожадно преследовавшие Накомисса и бедного, маленького Адама, ещё не успевшего увидеть этот прекрасный мир. — Тебе не сбежать, — лепетала противно Пиаста, Серафим Веры. — Ужас, мы все пропали… — летел еле-еле Зой, Серафим Жизнелюбия. — Мне жалко отдавать все Адаму! — капризно кричала Одория, Серафим Щедрости. — Отдай, и мы его съедим, — облизывался Агнос, Серафим Целомудрия. — Или подождём, пока он вырастет, а потоооом… Уф-уф-уууууф~ — урчал Агафон, Серафим Любви. — Да ладно тебе, Накомисс, мы хотим только посмотреть, — рычал Триоф, Серафим Правды. — Как же завидую этому мальчишке… — заказывала глаза Стерикс, Серафим Поддержки. Из-за пелены слез Накомисс не заметил, как врезался в кого-то. Поднял глаза, увидел Элеоса, и уж хотел радостно воскликнуть, ослабляя хватку от облегчения. Тогда Серафим Добра жестоко выхватил у него Адама из рук и молча понес к обрыву. — Нет! Мой Адам! Элеос, не надо! — снова взревел Накомисс, часто дыша и содрогаясь. Он попытался догнать его, но запнулся об корягу и упал. А сил встать у него уже не было… И тогда Серафимы быстро окружили его, выставляя когтистые лапы и острые зубы. Накомисс был беззащитен, ослабший и пребывавший в новом ощущении под именем страх. Ему было некуда бежать. Элеос вот-вот выкинет Адама. Повсюду были лишь кислотные глаза и ехидные улыбки, а в ушах слышался только женский надрывный смешок. И только золотистые клинки восьми архангелов спасли его и оборвали сон. А я наконец осознала, какой кошмар для него хочет Демиру.