***
А ночью ему снятся мокрые сны. И сцена, увиденная накануне, вновь встает перед глазами. Только вот на месте рыжего парня Аллен видит себя. Они смотрятся намного лучше. Вместе. Черное и белое всегда гармонировали друг с другом. Слились в одно целое, и в объятьях этого человека Аллену хорошо. Просыпаться не хочется. Но его будит трель ненавистного будильника – разлучника, ведь только во сне Уолкер мог быть с тем, кого любил, не боясь осуждения и того, что отвергнут. Аллен знает, что Канде он не пара. Канда слишком идеальный, правильный для такого, как Уолкер. Красивый, гордый и такой недоступный. Как звезды на небе. Даже сияет точно также. Ярко и ослепляя. Он увидел его на вступительных экзаменах. Всего одного раза было достаточно, чтобы Аллен навсегда потерял себя. Уолкер прекрасно осведомлен о распорядке дня этого человека. Канда изучен до такой степени, что седовласый знает, во сколько Юу принимает душ. Только все эти знания ему не нужны. О его существовании даже не подозревают… Канда в школе популярен. Завидный жених для любой девушки, несмотря на то, что противоположный пол его абсолютно не интересует. Держится всегда особняком, но постоянно в обществе ненавистного рыжего парня. Поговаривали, что их связывает нечто большее, чем дружба. Только вот верить слухам не хотелось, но вчерашний вечер только показал обратное. Идти в школу нет никакого желания. Аллен понимает прекрасно, что эта боязнь воспоминаний, но огорчать зашедшую за ним Линали подростку совершенно не хочется. Время тянется слишком медленно, словно издевается над ним. На уроках Уолкер старается думать об учебе. Получается не всегда, неприятный осадок на душе тянет вниз, камнем на дно, в пропасть. На переменах Уолкер отгораживается от мира музыкой. Вакуум наушников скрывает его от действительности, ему становится легче – теплой волной музыка проходит по телу, укрывая мальчишку в подобие кокона. Медленная мелодия зовет ввысь, на небеса, и он смотрит, высоко подняв голову, как медленно плывут облака. Отпускает. Не навсегда, конечно, но на время. Забывается в этом водовороте прекрасного чувства легкости и умиротворения, что не замечает, как рядом опускается на скамью человек. У Аллена закрыты глаза. Он откинулся на спинку сиденья и вдохнул полной грудью. Звучащие в голове слова любимой песни вырываются наружу и он не сдерживается. Поет. Словно это единственное, что сейчас надо ему. Тихие слова идут от самого сердца. Обнажают его всего. Аллен чувствует себя рассказчиком. Своей собственной истории. Горькой, с несчастливым концом, но такой наивной и глупой, как может показаться взрослым. Но это не наивность и не глупость. Реальность с его нынешней жизнью. С огрубевшим людом и полной непонимания и отчужденности. Наверное, так и будет всегда. За спиной, он чувствует это, выросли крылья. Снова. В этот раз он не позволит обломать их – самое дорогое, что есть у него сейчас. Тяга к небу усилилась, теперь это не прихоть, а необходимость. Жить здесь – увольте. Там намного счастливее выйдет конец его истории... Аллен тянется к карману пиджака, куда вчера положил алую ленту. Но не находит. В ужасе распахивает глаза и нервно выдыхает, сжимая кулаки. Ярко слепит глаза солнце. До рези и до боли. На улице слишком жарко для октября, но Аллен тепла не чувствует. Только холод, сковавший сердце стальными оковами безысходности. Седовласый поднимает свой взгляд и натыкается на тьму. Черная бездна манит своей очаровательной пустотой и завораживает до такой степени, что Аллен забывает дышать. Глаза похожие на его желанные Небеса. Долететь бы до них, протянуть руку, ощутить под пальцами желаемое... Наверное, это сон. Только вот сон отчего-то долгий, давно пора проснуться. Аллен до крови кусает губу, чувствуя во рту привкус вязкой жидкости. Тепло. И в груди горит. Снова неукротимое пламя сжигает на своем пути все преграды. Он плавится под этим взглядом, боится закрыть глаза, и внутри трепещет от предвкушения и радости росток хрупкой надежды на реальность происходящего. Канда ухмыляется и стоит напротив него. В руках него атласная лента красного цвета. Аллен знает, что это его. Но откуда она у Канды? Зрительный контакт продолжается не долго, затем Канда приподнимает воротник рубахи и делает то, отчего сердце Аллена делает кульбит. Засосало под ложечкой. Румянец покрывает лицо Уолкера. А Канда спокойно разворачивается, на ходу поправляя завязанный бант. Красный атлас красиво переливается в лучах осеннего солнца. Звонок на урок Уолкер не слышит.***
Забрать ленту Уолкер решается только через неделю. Все это время Канда попадается мальчишке постоянно: в столовой, хотя раньше Юу никогда не обедал в школе; на переменах брюнет вечно где-то поблизости, и Аллен слышит тихий, немного жесткий голос парня урывками, ведь Канда не особо любит говорить. Но чаще всего Аллену попадается на глаза эта лента. Постоянно на нем. Каждый день завязана по-разному. Как клеймо напоминает Уолкеру о неудачном знакомстве. И полете на Небеса. Решение подойти первому дается с трудом. Перед этим Аллен не спит две ночи, мучаясь от волнения, накрывшего подобно лавине сошедшей с гор. В этот день у него все валится из рук, Аллен практически не говорит, чем пугает вечно переживающую за друга Линали, а когда на перемене подходит к читающему конспект Канде, голос у мальчишки совсем пропадает. Канда смотрит на него выжидательно, отложив в сторону тетрадь. А Аллен не отрывает взгляда от ленты, что сегодня повязана галстуком-бабочкой. - Мое, - только и смог произнести седовласый. Голос слишком тихий в стоящем коридоре гуле, но Канда каким-то образом слышит. Юноша поднялся с подоконника и подошел ближе. У Аллена гулко в ушах стучит сердце, кровь прилила к щекам. Хочется провалиться сквозь землю, но лента нужна ему самому, поэтому приходиться терпеть. - Знаю, что твое, - горячее дыхание возле уха вызывает стаю мурашек. Аллену щекотно – выпавший из хвоста Юу черный локон случайно коснулся его щеки. – Поносить взял. Уолкер шумно дышит. Нет, пыхтит, наверное, как паровоз. Часто и слишком громко. Поднимает глаза выше, сталкиваясь с синим морем и не может понять, отчего оно смеется. Искорки смеха ослепляют своим блеском, заставляя коленки трястись. Канда берет его руки в свои. Тук-тук-тук. Накрыло. Отбросило в неизвестность Вселенной, на самый край. Руки трясутся, и Канда замечает это, показывая свою осведомленность легкой ухмылкой. Бурный поток горной реки не остановить. Он на краю самого высокого водопада. Только прыгать... ...пока не готов. - Возьми, - просто произносит Юу, заставляя пальцы Уолкера сжаться на ленте. Аллен сглотнул. Канда издевается. Наверное, каким-то боком узнал, что мальчишка видел в тот день его с другом, теперь вот и отыгрывается. По-другому объяснить происходящие Уолкер никак не может. Тук-тук-тук. Летит. На серебряном крыле дракона, что в детстве так нравились ему. В волшебную страну счастья и добра, пролетая мимо тьмы и синей бездны океана. Мимо серен, поющих свои волшебные песни странникам. Тянет осторожно за шелк, подходя ближе. Слишком интимно. Вот так вот стоять друг с другом. Его всего трясет, руки вспотели и Аллен страшится, что лента выскользнет из рук. Что и происходит. Как завороженный смотрит на то, как красный атлас медленно опускается на синий кафель. Где-то гремит гром. А внутри горит. Синими всполохами полыхает реальность, умирая и рождаясь вновь. И прикосновение... Нежное, едва ощутимое, от которого сердце замирает. И голос, звучащий так, будто бы мед. Обдавая горячим дыханием нежную кожу в районе шеи. - Береги ее. И только придя домой Уолкер замечает, что поверх собственного форменного галстука у него повязана синяя атласная лента. Не может поверить. Лента. Атлас с ароматом легкого цитруса.***
А на следующий день Ад возвращается. Осторожно проходится по осколкам разбившейся надежды, втаптывая ее в асфальт с такой силой, что Аллен уже не выдерживает. Тихо воет на школьном дворе, сжимая в руках подарок, как сокровище. Закусывая губу до крови и пачкая школьные брюки. Все тот же рыжий парень стоит перед глазами. Затуманенный взор и слишком пошлые, можно даже сказать, ненатуральные стоны. Его тошнит. Захлебывается слезами, как девчонка, что-то бормоча. Забыться не в силах. Слишком яркие воспоминания врезаются в память, будто бы вырезанные на дереве инициалы парочки. В отчаянии бьет по бетону, разбивая в кровь костяшки. Раненный зверь на последнем издыхании. Хочется уйти. На небо. Найти себе проводника и исчезнуть. Аллену кажется, что вокруг снова темно. На самом деле же просто на город опускается ночь. Холодный ветер приводит в чувство, но ненадолго. Вдвоем. На узкой кровати в школьном лазарете. Она так скрипит, что во всей школе должны были услышать. Сильное тело блестит от пота, а черный бархат волос разбросан по подушкам. Чувствует себя грязно. Из-за того, что снова видел. Из-за того, что снова мечтал оказаться на месте рыжего парня. Провалиться сквозь землю не получается. Под ногами вязкая субстанция, сотворенная непонятно из чего, он делает шаг – тонет, с громким хлюпаньем увязнув по колено. Кидается камнями, что попадают под руку – становится легче. В голове неразбериха, она раскалывается от боли, и каждое движение приносит только новую порцию, будто бы наковальня в кузнице. У него есть еще шанс. Повесить на лампу в школьном туалете можно и синюю ленту. Больше не может терпеть. Хранить в себе выше сил, информация переливается через край наполненной чаши, что держит в руках. Высвободить хотя бы часть – уже награда. В пустом здании его шаги слишком громкие. Тише. Ступая аккуратно, пытаясь успокоиться. С губ срываются всхлипы, он сжимает кулаки, до крови протыкая кожу. Алая жидкость капает на кафель, прокладывая дорожку, будто бы приглашая поучаствовать. Проиграл. Не перегорело, хотя надеялся всеми фибрами души. Не отпустило. А только сильнее вгрызлось в память, как хищник в свою жертву. Так любить просто невозможно. Это уже не любовь. Какая-то зависимость, от которой нужно избавляться, как только стали заметны первые признаки. Потому что дальше – страшнее. Себя не помнишь, бредишь этим человеком, и каждое его действие для тебя словно награда. Или же смерть. Поначалу терпишь, потому что отчаянно веришь в то, что это пройдет. Поймет, потому что, наконец, заметит. Но выхода из этого лабиринта уже нет. Есть только вход. Узкий, темный, как бездна. Он сидит на дне этой ямы, что за входом, протягивая свои щупальца, как какой-нибудь паразит. Симбиоза нет. Медленно паразит убивает тебя. Пичкает ложными надеждами, дарует мнимую свободу и окрыляет, а потом безжалостно бросает на дно, как бросают нерадивые хозяева щенков. И топчет, топчет. Убивая...***
Школьный туалет пуст. Осторожно закрывает за собой дверь, чтобы не нашли раньше времени. Стремянка уже давно приготовлена. Остались мгновения, а потом будет свобода. И долгожданные небеса. Аллен рад. Впервые за полгода он действительно рад тому, что будет потом. Легкость охватывает всего, голова пуста. Мыслей нет. Или же есть, но Уолкер их просто не замечает. Мальчишка осторожно проходит вперед, смотря на горящую желтым светом лампу, и думает, куда же повесить ленту. Атлас тяготит карман, словно булыжник, подобранный на дороге. Сердце бьется так громко, что слышно, наверное, всем. Не волнуется. Знает – так надо. Он ставит стремянку осторожно, боится лишний раз шуметь. Зажмуривается, осторожно касаясь горячими пальцами холодного металла. Мир пляшет одному ему известный танец, и от этого жутко на душе. Немного трясет от непривычки. Высота маленькая, а он ведь еще и не пробовал побороть свой страх после того памятного дня. Теперь вот понимает, что нужно было хотя бы попробовать. Дверь дергают. Несильно, как кажется Аллену. Он вздрагивает, цепляясь за лестницу до такой степени, что пальцы побелели. Делает вдох и продолжает свое путешествие. По ту сторону что-то кричат, он никак не может разобрать. Настолько увлечен занятием, что не замечает, как с грохотом дерево ударяется о стену и в маленькую комнату вбегает испуганная Линали, а за ней... ... горная река успокоилась. Серены перестали петь свою песню. Канда подбегает к нему, снимая с лестницы. Аллен разочарован. Повесить ленту мальчишка не успел. Средних размеров синий шар ударяется о кафель, и осколки стекла подобно конфетти разлетаются в разные стороны. Тук-тук-тук. Стучит собственное сердце. Живое, бьется на ладони Канды, отражаясь своим светом у того в глазах. Юу что-то говорит – Аллен не слышит из-за обрушившейся на него тишины. Только чувствует, как крепко сжимают его сильные руки, прижимают с такой силой, что еще чуть-чуть и Уолкер задохнется от нехватки кислорода. А потом... Сердце в глотке. И дышать нечем. Он берет его лицо в ладони, осторожно касаясь подушечками пальцев щек – прикосновение нежное, едва ощутимое. Аллен шумно втягивает носом воздух. Легкие прилипли к позвоночнику, словно мокрые мешки. Его снова ведет. Зажмуривается, стараясь забыть весь тот Ад. Не получается. Рыжий парень стоит рядом, виноватый взгляд пронзает насквозь, а рядом с ним... Точная копия, он и не различил бы никогда, если бы не заметил сейчас. Как две капли воды похожи. Аллен ничего не понимает. Совершенно. Хочется сказать, кричать, обвинять, но из горла только от шока вырываются тихие хрипы и сипы. В серых глазах столько неверия, что можно утонуть в этом море… Слезы по щекам уже не остановить. - Брат. Не я. И поцелуи, от которых уплываешь в неизвестность. Сознание вместе с пониманием действительности и здравым смыслом. Аллену тепло. Безумно тепло. Нереально... Дикая нежность и страсть совершенно не сочетаются в образе Канды. Но это так идет ему. Уолкер хватается за его плечи, пытаясь отвечать. Он притягивает Канду ближе, стараясь ощутить под ладонями его тело и осознать, что вот оно, родное, его, совсем рядом. Больше никуда не уйдет. Небеса, наконец, наступили. Рядом. Он на них или они спустились вниз – неважно. Синий атлас в его руке знает намного лучше. Точно также как и красный, что уже висит на лампе, поддерживая средних размеров снежный шар, в центе которого стоят двое в синих и красных одеждах. Небеса все же... ...находятся на краю Вселенной.