молчание

Наверное, Чун Юнь должен чувствовать угрызения совести, поддаваясь холодным рукам и смотря в мертвенно-синие, как глубины океана, глаза. С тех пор, как Люмин ушла из полиции, ему стало плевать. Это забавно. Они учились в одной школе: Чайлд был старше на пару-тройку лет, и Чун Юнь, как и всякий подросток, смотрел на него со старательно скрываемым восхищением. Видимо, стараний он прикладывал недостаточно – ловя его взгляд во время посиделок с разношерстной компанией школьников, Чайлд смотрел в ответ и улыбался. Его хитрая улыбка говорила многое, но Чун Юнь, в силу своей наивности, ничего не мог прочитать. Даже когда Чайлд выпустился, Юнь видел его на улице и даже в школе, но они не разговаривали. На совместных гулянках, честно говоря, они тоже не разговаривали друг с другом, лишь поддерживали общие разговоры. Пожалуй, впервые они поговорили нормально на выпускном у Чун Юня. Ну, как нормально. Чун Юнь больше часа рыдал в его плечо. Они сидели где-то на ступеньках одного из школьных корпусов, подальше от шума и веселья, пока сердце Юня разбивалось вдребезги. Его "просто-самый-лучший-и-единственный-друг" целовался с девчонкой из параллели в одном из закоулков, на который Юнь по случайности набрёл, и, почему-то, эта картинка заставляла всё внутри болезненно сжаться. Чайлд обнимал его, заботливо гладя по волосам, прижимал голову к своей груди, позволяя заливать наверняка дорогущую рубашку слезами и соплями. Шептал что-то убаюкивающе, и, когда Чун Юнь смог успокоиться и подняться на ноги, проводил его домой, по дороге купив мороженое и бутылку воды. А затем исчез. Будто бы не было. И вот сейчас Юнь снова смотрит в эти глаза. Чайлд подпирает голову ладонью, рисует пальцем другой руки узоры на бледной коже и улыбается. Хитро. – Замечтались, господин полицейский? Чун Юнь ничего не отвечает, только упрямо смотрит. Без былого восхищения. Прошли годы: Чайлда теперь называют пафосным "Тарталья" вместо школьного прозвища, его руки омыты кровью десятки, если не сотни раз, а Юнь теперь страж закона. Так себе страж, получается, если трахается с опасным преступником и сливает ему информацию под грифом "секретно".

***

Юнь пихает Чайлда коленом в бок и тянет за галстук, роняя того на себя. Юню нравится ощущение тяжести чужого тела, словно под физическим весом пропадает тяжесть измученной души. Чайлд двигается ещё ближе к его лицу, проводит языком по губам, медленно, всё ещё не пытаясь поцеловать. – Ты со мной сегодня совсем не будешь разговаривать? – интересуется Чайлд – нет, Тарталья, – а Чун Юнь слышит в его голосе ноты напускной обиды. Юнь впивается в искусанные губы, сжимает рыжие пряди, целует-целует-целует жадно, как стоило ещё тогда, когда-то давно, когда он упорно не понимал чужой хитрой улыбки. – Когда-то тебе не мешало моё молчание, – Юнь говорит, задевая своими губами его губы, тянет ещё один поцелуй. – Надеюсь, тогда ты не умел так целоваться, – хмыкает Чайлд, Юнь чувствует как ладонь скользит под кромку его джинсов, – иначе мы много упустили.

***

У Чун Юня не осталось больше ни стремлений, ни сомнений – он просто брёл в темноте по случайно выбранному пути, определенному сотней мертвенно-синих огоньков. – Дыши, – тихо шепчет Чайлд. Юнь всхлипывает от болезненного удовольствия. Только с ним так нежничали: в школе ходили разные слухи, но все сходились в одном – Чайлд был невозможным партнёром. Он кусался до крови, оставлял синяки и глубокие царапины, брал так же остервенело, как и дрался. Чун Юня Чайлд целовал, мелкими толчками погружаясь внутрь. Они оба знали, что Юнь не хрустальный, но, видимо, он был единственным, кому Чайлд не хотел причинять лишнюю боль, пока его не попросят. Чун Юнь дышит, бессмысленно смотря в потолок. Его ладони лежат на чужих плечах, а рыжие волосы щекочут шею. Дыхание Чайлда оседает на коже, и вместе с ним тают воспоминания и сомнения. Чайлд ведёт руками по горячей коже – Юнь мысленно цепляется за ощущение грубых ладоней на рёбрах, от которых бегут мурашки. В этих ласках нет спешки, словно они вовсе не случайные любовники, чья каждая встреча может стать последней. В этих ласках есть что-то, чему Чун Юнь не хочет давать имя, пытаясь спрятаться за собственной наивностью. – Давай, – Чайлд подаётся бёдрами, толкаясь, и Юнь стонет, запрокидывая голову. Резко и четко – ритм стирает в пыль все мысли. Чайлд впивается в его кожу, оставляя засосы на шее, укусы-синяки на плечах и ключицах. Чун Юнь цепляется за него, в кровь раздирая лопатки, скрещивает ноги за спиной, не давая отстраниться слишком далеко. Юнь цепляется ладонью в рыжие волосы, бессмысленно тянет под знакомое рычание и стонет от сжимающихся на бедре пальцев. Чайлд запрокидывает его голову и вцеловывается в шею, беспорядочно. Бессмысленно. Они целуются, пока Чайлд втрахивает Чун Юня в постель с тем же остервенением, с каким готов убивать всех неугодных. Юнь чувствует пробивающий оргазм, и пока всё тело пронизывает насквозь, среди искр перед глазами тает последняя мысль. Боги, он влюбился в того, кто однажды его убьет.

15-16.10.2022