Даже когда придёт весна она будет рядом

Осень в Готэме — отдельное время, чтобы его обитатели могли впасть в меланхоличное состояние. Отчего-то люди считали, что осень — печальное время года. Вечно тёмный и мрачный город и осень были отличным сочетанием. Смотря на печальные гримасы прохожих, Харлин озаряла улицу своей улыбкой до ушей, направляясь на работу. Утреннюю сонливость как рукой снимало, когда она проходила мимо скверов и парков с уже пожелтевшими листьями. Солнце едва встало, но его уже заслонили густые серые облака, грозя тем, что вот-вот пойдёт дождь. По прибытию на работу, девушка закрыла зонт, поздоровалась с охранником и прошла к своему кабинету. Там её ожидала новая стопка папок пациентов, с которых и начинался рабочий день. — Загадочник, Бейн, Пугало, Убийца Фрост… — тихо бубнила она себе под нос, перебирая их. В кабинет зашла её сотрудница Лиам с ещё одной папкой в руках. Поздоровавшись, она вручила её Харлин и выбежала из кабинета, явно куда-то торопясь. Блондинка посмотрела на папку. — Памела Лиллиан Айсли, — задумчиво проговорила она. — Что ж, с тебя и начнём, цветочек. Всё её досье она уже выучила наизусть, поэтому в дополнительном ознакомлении не нуждалась, а потому отправилась сразу же на приём. Плутая по коридорам — она не до конца выучила расположение кабинетов — девушка вошла в одну из комнат. Там её уже ожидала Памела. — Здравствуй, Плющ, — весело поздоровалась она, войдя в кабинет. Рыжая сидела, деловито раскинувшись на стуле, но с очень грустным лицом. — Привет. Голос её звучал монотонно, безрадостно и уныло. Пациентка была прямо противоположна доктору. Харлин склонила голову набок, всем видом показывая своё недоумение. — Всё в порядке? Ты стала какой-то непривычно тихой. Пациентка пожала плечами, глядя в никуда перед собой. — Осень. Я же растение, по сути, вот и началась эта хрень с сонливостью и депрессняком. Девушка явно заинтересовалась этим явлением. Обычно буйная и стервозная заключённая превратилась в некий серый комочек грусти. Это даже заставило умилиться. Харлин подняла рукав робы и заметила, что кожа Памелы стала более бледной, чем летом или весной. — Интересно… Давно ты на улицу ходила? — Только убираться. Ну ты знаешь как там. Уборка в Аркхэме подразумевала в себе то, что половина заключённых выходит во внутренний двор, огороженный высоким бетонным забором, где стоит пара кустов и граблями собирают скошенную траву. Сколько бы не жаловались на это психиатры и заключённые — всё без толку. А если туда идёт Айсли — это отдельное шоу. Она ругается на весь персонал, отказывается выполнять требования, после чего её неведомой силой охранник заставляет хоть по минимуму убраться и отправляет в одиночную камеру. Впрочем, на последнее Плющ не сильно жаловалась, потому что была только рада побыть наедине с собой. Но всё же сам факт того, что её заставляли убирать мёртвые растения ставил под угрозу и терапию, и хорошие отношения с персоналом, и с людьми в принципе. К счастью, ближайшие полгода её больше с этим трогать не будут, а за это время Харлин уж точно сможет повлиять на всю ситуацию с уборкой на улице. — Тогда мы идём гулять. Дай мне пять минут, и я всё утрясу, а ты пока иди собирайся. Блондинка энергично подскочила и направилась к главврачу, чтобы подписать документы о том, что она берёт ответственность за свою жизнь. Девушка заведомо знала, что в сложившихся между ней и заключённой отношениях никто никому вреда не причинит, но головой понимала и то, что начальству на это до лампочки совершенно и им нужны больше отчёты, чем слова. Памела же вяло встала и поплелась в свою камеру. — Ну давай, соня! — Харлин весело взяла обе её руки и вытянула вперёд, намереваясь поскорее вытянуть девушку на улицу. — Надо выходить подышать хоть иногда. А тебе это надо даже больше, чем мне! Айви всё так же уныло плелась за ней. Выйдя на улицу, они направились к небольшому скверу при Аркхэме, где стояли скамейки и был прекрасный вид на маленькое озерце. Психиатр предполагала, что девушка начнёт говорить о том, что это всё искусственное, а значит не может быть по-настоящему прекрасным, но Плющ всё так же сохраняла мертвенное молчание. Харлин усадила её на ближайшую скамейку и села рядом, устремляя взгляд к кронам деревьев, которые уже покрылись пестрящими цветами. Водную гладь прорезали только расходящиеся от падающих листьев круги. Гула машин, как в городе не было. Только пение птиц, тихий, почти не слышный людской говор, плеск бурного озера вдалеке и завывание холодного ветра. — Красиво, да? — Может быть. Квинзель удивлённо повернулась к пациентке. Та смотрела себе под ноги, задумчиво ковыряя землю под ними. — У тебя что-то случилось? Выглядишь… Очень не очень. — Природа засыпает. Мне грустно, потому что я останусь одна. Без неё. Умрёт всё, что цвело с весны. Девушка устремила взор на деревья. — Они чем-то похожи на людей. Тоже мало живут. Но знаешь, что ещё общее? — Я знаю различие: люди убивают и растения, и себе подобных, — рыжая сложила руки на груди и слабо нахмурилась. — Нет, Плющ, я сейчас не об этом тебе сказать хочу, — Харлин положила руку ей на плечо и осторожно погладила. — Всё обновляется. Старые умирают, но на их место приходят молодые, более крепкие и сильные. Так со всем, понимаешь? Айви задумалась. Природа уходит на покой, а за это время почва восстанавливается. Белобрысая положила руку на руку девушки и сплела их пальцы, уронив голову ей на плечо. Айсли слабо улыбнулась, сжимая конечность девушки. Резкий поток холодного ветра, срывая сотни пёстрых листьев с ветвей. В сквере пошёл листопад, из-за туч выглянуло уже почти не греющее солнце, в лучах которого они, казалось, полыхали, словно пожар. У девушек от этого зрелища побежали мурашки. — Ты права, это очень красиво, Харлс, — Памела легонько чмокнула белобрысую в висок, сжимая её руку. — Я слишком критично к этому отнеслась. Харлин подняла взгляд на заключённую. Зелёные глаза застилала пелена слёз. Девушка не стала ничего говорить, лишь повернула голову рыжей к себе и припала к искусанным обветренным губам, запуская руку в её чуть спутавшиеся волосы. Айви с охотой ответила на поцелуй, растворяясь в человеке, что за короткий срок стал для неё многим. — Я буду с тобой до тех пор, пока растения не проснутся. — А можешь остаться ещё подольше?