Бесконечный декабрь

Холодный ветер подул в сторону Саске, создавая ощущение мурашек на затылке. Начало декабря, третье число, висящее на главном экране его телефона, знаменовало начало сезона, в котором счастливые семьи проводят время у красочных витрин, выкручивая встроенные в стекло аппараты бесплатных конфет, слушая лучшие рождественские хиты всех времен, сидя у себя дома, наряжая елки и кушая пряное печенье. Он улыбнулся, отведя взгляд, но его улыбка была далека от счастливой. «Время смерти: 7:42» — эти слова то появлялись, то исчезали из его головы. Какими они были жестокими, какими холодными, и какими же чужими. Если бы речь шла не о его маме, он бы и бровью не повел, услышав их. Ее рука, еще теплая, соскользнула из его ладони, а на лице Саске не дрогнул ни один мускул. Его отец захрипел, и, прокашлявшись, пару раз хлопнул его по спине, а затем вышел в коридор, оставив их наедине. Только тот мужчина рядом, констатировавший смерть, стоял с ними. Удивления не было, не было и сильной боли. Будто бы его тело запасало все свои ресурсы на защиту своего хозяина: клетки в мозгу, собравшись, заблокировали эмоции, а сердце заледенело. Саске моргнул пару раз, понимая, что-таки дал слабину — по его щеке текла одна-единственная слеза. Все, что он подарил своей маме после смерти в обмен на исчезающее тепло в ее теле. Вход в их университет был украшен мишурой, а в окнах виднелся свет от гирлянд. Снега по-прежнему не было, что было только большим плюсом — не надо было беспокоиться о том, что поскользнешься или опоздаешь, ведь главный корпус стоял на горе. Чтобы сюда добраться, нужно потратить много времени и сил, скользя на льду и ощущая лицом склеенный и мокрый снег. У входа, как всегда, за небольшим окошком сидела женщина. Заметив его, она кивнула и, не дожидаясь ответа, сразу же переключилась на фильм, который шел на ее маленьком ноутбуке. Он зашагал дальше, вошел в толпу таких же студентов, как и он сам, и ненароком услышал их глупые разговоры. Он не понимал, почему всех вокруг интересовали настолько примитивные вещи, как секс, сериалы и подкасты, где всякие очень умные люди вещают на тему токсичности их общества. В его понимании, везде, где были люди, было место чему-то отвратительному — такова была натура человека, и искоренить ее, даже если очень захочется, ты не сможешь. Саске можно было бы назвать циником, но проблема была в том, что циничность была скорее спектром, и у каждого идущего ему навстречу человека свой уровень отвратительности. Он видел это в их глазах, грязных комментариях о чьей-то девушке, и по тому, как около мусорного ведра всегда лежала парочка бутылок, которые кто-то не добросил до корзины и оставил. Он глубоко вздохнул, выходя из раздевалки, которая представляла из себя большую комнату со сваренными решетками и крючками по всему периметру. Его куртка больше не грела его плечи, а взгляд был устремлен в коридор на первом этаже, где рабочие меняли очередную лампу, взобравшись на стремянку. Лампочки всегда перегорали в одном и том же месте, и каждый раз их меняли с таким рвением, словно через два дня они не перестанут работать снова. Меняли, словно всем было глубоко все равно на причину ее поломки, которая заключалась в том, что в цоколе сгорел проводок. Табличка с надписью «Литературный кружок» на двери, яркий номерок «8» над ней, и ручка со стертой краской. Входя в эту дверь, он подумал про себя, что это едва ли не единственное место в этом ужасном мире, дающее ему успокоение. — Саске, — приятный голос Сакуры заставил его обратить на нее внимание, когда он даже не успел закрыть за собой дверь, — привет. Он кивнул ей, закрыл дверь и прошел дальше в светлую аудиторию. Два больших книжных шкафа в конце комнаты, два ряда парт, стоявших друг напротив друга, и такая же пара люстр, висящих над головой. В начале аудитории шкаф поменьше, небольшой столик и пара полочек. Комната была небольшой, поэтому наваленная мебель создавала ощущение, что это каморка, в которую запихали всего и побольше, не давая пробиться даже воздуху. Однако Саске это дарило некое ощущение безопасности. — Мы сегодня пишем, если помните, — она улыбнулась, заправив прядь волос за ухо. — Тема — идеальный конец. На лице Саске не дрогнул ни один мускул, пусть внутренне он и ощутил холодок, который поднялся вверх по его позвоночнику. Никто не ведал о том, что его мама умерла два дня назад, и никто не мог знать, что его рана еще так свежа, что даже кровь не выступила. Саске услышал, как дверь открылась; кто-то ворвался и захлопнул ее так громко, что он даже дернулся от неожиданности. — Извините, случайно получилось, — громкий голос заставил нутро Саске сжаться. Нарушитель тишины, подошедший к Сакуре, был обескураживающим. Цветов в таком сочетании он не видел давно. Зелено-оранжевый вид этого человека заставил Саске слегка отодвинуться назад. Он занимал слишком много пространства в и без того маленькой аудитории, нарушая идиллию. — Наш факультет недавно перебрался в этот корпус. Меня зовут Наруто, я с журналистики. Быстро поклонившись, он присел рядом с Сакурой, прямо напротив Саске. — Да, я вам забыла сказать, — она прокашлялась; видимо, сама не ожидала его появления в их уютном мирке. — Наруто, меня зовут Сакура Харуно, — она, улыбаясь, указала рукой на себя, а затем стала представлять остальных, — а это Саске Учиха. Наруто поклонился каждому из шести человек, сидящих по разным сторонам аудитории, а когда очередь дошла до Саске, от его улыбки не осталось и следа. Он замер на какое-то время, глядя Учихе в глаза, отчего даже стало несколько неуютно — но отвести взгляд было бы позорно, а потому он, гордо выдержав эти гляделки, получил уже свой кивок. Он первым отвел взгляд, открыл свой такой же оранжевый рюкзак и достал оттуда блокнот. Сакура повторила ему тему, и он уже начал что-то записывать. Саске, немного поглядев на него, достал и свой. У него была идея, но его чувства были еще так свежи, что он не знал, сможет ли справиться и написать хоть что-то. Ручка в его руках уже нагрелась от жара его тела, а чистый лист давил на своего хозяина беспомощностью и пустотой. Но было в этом что-то: пока история не началась, все, что только пожелаешь, было возможным. До точки ты сможешь стать другим человеком. Он моргнул пару раз, поняв, что написать за сегодня не сможет ничего. Его взгляд ненароком остановился на человеке напротив, который такой проблемы, похоже, не имел. Слегка высунув язык и периодически кусая губы, он сосредоточено выводил одну букву за другой. Казалось, будто его идеи выстреливали одна за другой, как патроны в автоматной очереди. Мысли цеплялись друг за друга, создавая историю, а люди в ней были живы настолько, насколько им позволял автор. Так прошли полчаса, полные энтузиазма у Наруто и пустоты в его собственном блокноте. Саске даже не до конца понимал, что его тормозит. Возможно, дело было в его эмоциональном интеллекте. Учиха никогда не был быстр в своих эмоциях и их проявлении. Как правило, реакция была запоздалой и отличалась некой расчетливостью и дозированностью. А может быть все было проще, и шок от увиденного еще не прошел. Он тихо вздохнул, закрывая свой несчастный блокнот, полный историй до того самого несчастного датированного сегодняшним числом листа. Наруто закрыл свой блокнот, Сакура — свой, и остальные поступили так же. — На сегодня все. — Сакура кивнула свои словам, встав со своего стула. Взяв свою сумку, она повесила ее на плечо. — Думаю, до четверга закончим. Саске, поднявшись, поднял свой черный рюкзак с пола. Второй парой был английский; ему повезло, что он у них был на втором этаже этого корпуса, потому что ему не придется идти в другой корпус на одну пару. — Чтение в четверг, все помним! — с энтузиазмом сказала Сакура, уже открывая дверь. Студенты ответили согласием, выходя вместе с ней. Саске прошел вдоль коридора, на месте стремянки теперь никого не было, и самой стремянки тоже, а лампочка снова была на своем месте, не мигая теперь так, как раньше. Его плеча аккуратно кто-то коснулся, и Саске был готов вздохнуть от негодования, однако это был всего лишь Наруто. — Я видел, что ты ничего не написал, — сказал он, шагая в одном ритме с Саске, но немного сзади, — извини, если тебе не комфортно, что я за тобой следил. Но я не то, чтобы следил, просто пару раз кинул взгляд на твой блокнот. Это было случайно! Он оправдывался чересчур активно как для человека, который просто пару раз кинул взгляд в его блокнот. Саске про себя только посмеялся, ведь он тоже ненароком цеплялся за него взглядом, когда тот писал. — Я не знаю, что писать, — просто признался Саске, засунув обе руки в карманы своих штанов. — Но ты же можешь, — что интересно, говорил он куда тише, чем в аудитории литературного кружка, где должна была быть тишина. — Откуда тебе известно, что я могу, а что нет? — Ну как же, — одну руку он запустил в свои волосы, взъерошивая их, — я читал твои работы в университетском журнале. Я, — он прочистил горло, — вроде как твой фанат. Ты очень-очень крут! Саске выгнул бровь, все же посмотрев на Наруто ближе. И он-то — его фанат? Он заметил это раньше, однако Наруто совершенно не был похож на человека, которого интересовала литература. И чем его смог зацепить Саске? Его тексты всегда были мрачны и лишены романтики даже в худших эмоциях людей. — Да ты что? — Да-да! — громкость вернулась на свое место, а руку он убрал. Он смотрел прямо в его глаза. — Очень люблю твой рассказ «Ворон», и несколько раз перечитывал «В земле». Оба произведения казались самому Саске слегка плоскими. Они не были лучшим в его арсенале, их критиковала даже Сакура за полную сухость и непонятные финалы. Ворон был ответом на уход отца из дома. Выполнен в милитаристском сеттинге и рассказ шел от лица мужчины, который потерял любовь к своей родине, когда после ожесточенной битвы по защите засекреченных бумаг оказалось, что в тех бумагах были описаны события лет, когда их родина подвергла террору одну из территорий далекого государства. Второй рассказ был написан, когда его мама заболела. В ней ребенок, который посадил цветок в их саду, ухаживал за ним неделями, в какой-то момент находит его с прогнившим насквозь корнем и опавшими листьями. Он бросается садить такие же цветы на его место, но каждый раз находит только опавшие листья. В финале он просто бросает свои цветы, а на их месте вырастает бурьян, который больше никто не вырывает, ведь семьи большое у него нет, и мальчика тоже. Он больше никогда не поймет, что прогнили они от чрезмерной заботы, как и не поймет, что он сам вырасти больше никогда не сможет. — Очень рад, что хотя бы кому-то они понравились, — он все-таки улыбнулся, когда сказал это. Пусть и не признавался в этом даже самому себе, его тешило позитивное мнение о его работах. — Поэтому я немного не понимаю, как так вышло, что за сегодня ты ничего не написал. У тебя же такие крутые идеи! Как ты только их находишь. Саске задавал себе этот вопрос все тридцать минут в той аудитории. Они попрощались у лестницы. Саске сам не понял, как номер телефона этого странного парня оказался в его списке контактов, а он — в его. — Мы должны больше встречаться, — сказал он, когда Саске уже собрался уходить, — я хочу столько всего с тобой обсудить, столько всего рассказать! Я столько всего перечитал, может тебя вдохновят мои рассказы и ты допишешь до четверга. Я в тебя верю, Саске. Саске не мог себе признаться, что был рад это слышать. Всю дорогу домой он думал об этом. Его руку в кармане грел телефон с контактом его нового знакомого, и он сам не понял, как достал его и позвонил. Учиха старался не звать просто знакомых к себе домой. Его пугала мысль, что кто-то окажется в его зоне комфорта. После смерти мамы отцу пришлось переехать к ним с братом, и из-за этого в его зоне комфорта появилась брешь. Поэтому одной больше, другой меньше — роли не играло. Но как только звонкий голос ответил, он сам не понял, как улыбнулся, и все его мысли очистились, и он его пригласил к себе. В их доме всегда стоял приятный запах выпечки, полки были чисты от всех частичек пыли, а лампы горели приятным теплым светом. Теперь же пахло пылью, лампы больше не грели, а от уюта осталась только урна с чем-то, что когда-то было мамой. Брат не появлялся дома уже несколько дней, отец все время сидел в когда-то их с мамой спальне, не выходя даже поесть. Воздух был тяжел, и Саске пришлось несколько раз прокашляться от неожиданного першения. Сняв куртку и оставив ее на крючке, за ней — ботинки, он поднялся вверх, в свою комнату. Хотя бы что-то оставалось неизменным. На следующий день и у него и у Наруто было мало пар. Как нельзя удачно вышло, Саске даже удивился, каким таким волшебным образом все совпало. Наруто выглядел как нельзя кстати в этом доме, от него ощущалось такое же тепло и уют, как и от мамы. Он принес с собой тот свет, который приносила она, и такое же ощущение безопасности. Наруто не был его другом, но то странное чувство, когда он него смотрел с его горящими глазами, заставляло что-то в его груди теплеть. Эта реакция его тела была такой инородной, что Саске не переставал удивляться. — Это моя комната, — он указал на дверь, на что Наруто улыбнулся, входя за Саске следом. — Я чувствую себя фанатом, который смог, — он опять поднял руку, почесывая свой затылок. — В этом нет ничего такого, — он лгал. В этом было что-то, вложенное скорее неосознанно, ведь умом и логикой он не понимал себя сейчас совершенно. — Твоя комната точно такая же, как я и представлял, — он указал на кровать, — можно? Саске проследил за ним взглядом и кивнул, Наруто сразу же присел. — И какой ты себе ее представлял? — он присел рядом, подбирая обе ноги под себя. — Такой же темной, с кучей книг в шкафу, отсутствием всего лишнего. Он был абсолютно прав, когда описывал его комнату. В ней не было ничего, что не было бы полезным, почти отсутствовал декор. Единственным исключением были две рамки с фотографиями на столе. Он неосознанно посмотрел на них, а Наруто проследил за взглядом. — Это твоя семья? — спросил он, привставая с кровати и подходя к письменному столу, где и стояли рамки. — Да, — он кивнул, запоздало сообразив, что он его не видит, — это мама и брат. — Познакомишь как-нибудь? — он повернулся, улыбаясь также ярко, как и тогда, в коридоре, когда они говорили о его рассказах. — Боюсь, не выйдет, — он махнул головой, когда в его мыслях вспыхнул факт того, что знакомить уже не с кем. Брат наверняка уехал к себе на квартиру, а мама… — Почему? — улыбка немного погасла, но полностью не сошла с его лица. — Брат уехал вчера утром, а мама умерла три дня назад, — в его голосе по-прежнему отсутствовали сильные эмоции. Он отвел взгляд, когда отвечал на свой вопрос, а когда он вернулся обратно на Наруто, он увидел, что улыбки больше не было. — Сочувствую тебе, — сказал он, возвращаясь на кровать к Саске, — не стоило мне об этом спрашивать. Саске внезапно словил себя на мысли, что был не против таких вопросов, если их задает Наруто. Что-то в нем было такое располагающее, что он готов был рассказать ему все о себе, даже не спрашивая зачем. — Все нормально, мы смертны, — Саске махнул рукой, почему-то двигаясь чуть дальше на кровать. — Ты поэтому ничего не написал? — его голос был непривычно тих, а взгляд все блуждал по лицу Саске. — Наверное, — он сам не знал ответа на этот вопрос, поэтому ответил размыто. Наруто поднял свои ноги, забираясь на кровать и садясь в такую же позу, что и Саске, придвигаясь ближе. От прежнего шумного яркого нечто в той аудитории не осталось и следа. В его комнате с приглушенным светом, говоря почти что шепотом и сидя рядом с ним, а не напротив. Он смотрелся неожиданно уместно в такой обстановке. Он поднял одну руку, а потом положил на его лопатку, придвигая ближе. Объятие оказалось до такой степени теплым, что даже сердце Саске смогло растаять. Они сидели так какое-то время, Саске чувствовал теплое дыхание на своем затылке, и это чувство ему дарило такое ощущение безопасности, что он сам не заметил, как уже вторая слеза спускается по его щеке, оставляя во рту солоноватый привкус, а за ней — третья и шестая. — Ты можешь плакать, — неожиданный шепот, — люди плачут, когда теряют кого-то близкого. Ты такой же человек, Саске. В любом другой ситуации он бы возразил, мало того, его бы обидело осознание того факта, кто он такой же человек, как и остальные. Но когда это говорит он… Саске разорвал объятие. Он понял, что это за чувство, теплеющее в его груди. Он так много читал об этом, что сбился со счета. Куча историй о симпатии, тяге к другому, и всепоглощающему ужасу от этих чувств, как и счастья. Наруто не выглядел удивленным, когда его поцеловали. Он и не вырвался, крича, чтобы тот прекратил. Он вел себя до ужаса спокойно. Его губы были мягки, а рука на его спине все никуда не девалась. Единственное, что изменилось — он слегка сжал его рубашку, придвигая ближе. Саске не понял, как все к этому пришло, но он зацепился за него взглядом сразу же, как его увидел. И не осознавал, почему он смотрел на него так часто, цепляясь за тот самый язык, и наблюдая то усердие. И когда он начал говорить с ним о его рассказах. Его теплота была так приятна, а слова, что он ему сказал о его писанине, о том, что как он думал было худшим что он написал, подарили ему такую неожиданную радость. Разорвав поцелуй, он какое-то время смотрел в его синие глаза, в которых был всего один единственный блик от лампы рядом. Он гладил его по голове, а потом приблизился, потирая уже его щеку. Ту самую, с которой скатилась первая слеза. — Оказывается, ты мне симпатичен, — сказал он, улыбаясь. Саске замер, ощущая, как непривычно звучало это признание. Саске взял свободно лежащую на кровати руку и сжал ее. И как мягки его на вид такие грубоватые руки. — Оказывается, это взаимно, — это слетело с его языка быстрее, чем он об этом подумал. Наруто засмеялся, убирая руку с лица и слегка отодвигаясь назад. — Я никогда бы не подумал, что моя история может быть в таком жанре. — А в каком жанре она была до этого? Наруто замолчал, рассматривая стол впереди него, а потом перевел взгляд обратно на Учиху. — Я и сам не до конца уверен, — еще одна непродолжительная пауза, — скорее трагедия, — улыбка. Саске почему-то не осмелился задавать вопросов. — Хочешь, поговорим о рассказах? — снова заговорил Наруто, откидываясь назад, и опираясь спиной о стену. — Всегда готов, — улыбка на его лице появилась всего на секунду, но, кажется, Наруто это заметил, потому что тоже улыбнулся. — Твои прежние работы тоже были связаны с какими-то твоими сильными чувствами? — Все они связаны, в том или ином смысле, — Саске придвинулся ближе, садясь так, чтобы его плечо касалось плеча Наруто, — я не могу писать о чем-то, о чем я не имею понятия. — Тогда, — он повернул голову, рассматривая профиль Саске, — почему сейчас не можешь? Не думаешь, что это поможет тебе справиться с утратой? Тело Саске пробила некрупная дрожь. — Не знаю, почему не могу в этот раз. — Знаешь, — Наруто опять отвел взгляд на стол перед кроватью, — я тебе завидую даже. В плане, в твоих рассказах я всегда чувствую жизнь. Это первый раз, когда кто-то отзывается о его работах так. Обычно все говорят, что это невозможно читать трезвым. — Почему? — Иногда мне кажется, что моя жизнь дарит мне кучу забот, проблем и горя, а я так быстро с этого выхожу, что не могу даже записать это. Будто бы мои ощущения это крылья колибри, и я не могу даже прочувствовать это, когда этого уже и нет. Взмах — и я другой человек. Ты — моя противоположность в этом, поэтому я тебе и завидую. Саске кивнул этому, начиная больше понимать его точку зрения. — Ты прав, у меня все не так, — он вздохнул, — когда что-то происходит мне нужно время, чтобы понять это, и за это время я как правило и пишу. — Я помогу тебе с твоим рассказом, — он взял его за руку, переплетая их пальцы, — ты напишешь о своей потере, о своем хорошем конце. Я думаю, твоя мама бы хотела видеть конец именно таким. Когда Наруто ушел, Саске почувствовал опустошение. В его комнате внезапно стало и холодно и темно. Он зажег весь свет, подкрутил отопление в своей комнате, но это чувство не покинуло его ни когда он лег спать, ни когда проснулся утром. Среда подарила ему ощущение неминуемого конца. Его пугало то, что их с Наруто отношения держаться до четверга. Он не знал, что будет дальше, и это давало ему и надежду, и полный ужас. Что, если он решит уйти, забрав с собой весь тот уют и тепло, что дал ему накануне? А есть он захочет остаться? Оба варианта были для него и худшими и лучшими. Он как всегда кивнул женщине у двери, повесил свою куртку на крючок, прошелся по коридору, наблюдая, как предательская лампочка начинает мигать и открыл дверь аудитории номер восемь. — Привет, — махнула Сакура, сидя на одной из парт, — теперь все в сборе. Саске оглянулся, но не нашел Наруто не за одним столом. — А где Наруто? — спросил он, проходя вглубь и останавливаясь перед своим местом. Сакура удивленно моргнула, а потом улыбнулась. — Не знала, что вы успели подружиться, — она слезла с парты, присаживаясь уже на стул, — он сказал, что сегодня не сможет. Видимо, паника таки успела проскользнуть в его глазах, ведь Сакура снова моргнула пару раз, а после продолжила. — Если что, пары у него сегодня будут в этом корпусе! — она достала свой блокнот, — С ним учиться моя подруга в одной группе, они обычно обедают в столовой у самого дальнего окна. Саске внезапно стало неуютно от своей реакции. Он тихо присел, доставая блокнот и наблюдая ту самую страницу, датируемую третьим числом. Взял ручку в руку, снимая с нее колпачок и положив его рядом. «Бесконечный декабрь» появилось название в самом верхнем углу. Он пару раз его подчеркнул, надавливая особо сильно на последнем штрихе. Слово «план» появилось рядышком, выведенное аккуратным, мелким почерком. После вчерашнего разговора он кое-что смог для себя понять, потому он даже смог продумать, о чем будет его история. Он решил для себя, что его декабрь будет автобиографическим. С сохранением дат, времени и событий. Саске подумал, что Наруто был прав, когда говорил, что его мама хотела бы для него счастливого финала. Она бы не смогла видеть, как он убивается по теплу, которого больше нет. В столовой сегодня было куда тише, чем обычно. Возможно, дело было в том, что пары не успели закончиться, и тут находились только такие же студенты с кружков, либо просто студенты, которые отлынивают от особо сложных предметов, в надежде, что это как-то спасет их от неминуемого. Наверно, Наруто был как раз из таких. Саске совсем не удивился, когда его увидел, одиноко сидящего около того самого окна, о котором говорила Сакура. Он повернул голову, заметив движение у входа, и махнул рукой Учихе, приветствуя. — Ты чего тут? — ради приличия все же требовалось спросить. Наруто улыбнулся, отпивая кофе со своего бумажного стаканчика и переводя взгляд обратно на Саске. — Я просидел на паре ровно сорок минут, — он поставил стаканчик обратно на стол, локтями упираясь о стол, — я не смог больше. Как и думал Саске. — А я испугался, когда тебя не увидел в кружке, — решил признаться Саске, таки присаживаясь напротив. Наруто засмеялся, одной рукой прикрывая рот. Свет пробирался сквозь шторы и он выглядел поистине красиво сейчас. Учиха собрал всю свою силу воли, чтобы не улыбнуться, но все же провалился. — Как мило, — он отодвинул тарелки с остатками еды на другой конец стола, оставляя только стаканчик, — я тоже очень рад тебя видеть сейчас. И тоже ждал. — Тогда почему не пришел? — его правда это интересовало, ведь он все равно оказался здесь, в полупустой столовой и один. — Тебе правду? — Конечно. — Отец сказал, что если я опять буду заниматься непонятно чем вместо учебы, он устроит мне скандал, — он ухмыльнулся, — ну, я хотя бы пытался. Саске кивнул, в этом была логика. Он задумался о своем отце, и понял, что ему плевать. Не только Наруто может завидовать Саске. — Я согласен с ним, ты должен думать о своих оценках, бестолочь, — Саске сам от себя не ожидал, однако он приподнял руку, и легонько ударил Наруто по лбу. Такой детский жест, но он вышел так натурально, что ему только и осталось, что удивиться. Наруто опять рассмеялся, уже не закрывая свой смех рукой, а в груди у Саске снова потеплело. — Не начинай, ты превращаешься в моего папу. — Еще немного и я стану своей мамой, это может быть опаснее. Улыбка у Наруто дрогнула, а после и вовсе пропала. Он протянул свою руку вперед, сначала кладя ее на руку Саске, а после переплетая их пальцы. Саске посмотрел на это, а потом снова на Наруто. — Что там с твоей историей? — спросил он, уже тише. — Я набросал план, — он на секунду убрал руку, поворачиваясь к рюкзаку, открывая его и доставая свой блокнот, чтобы показать Наруто, а потом опять коснуться его руки своей, но, не сплетая пальцы, на случай, если Наруто захочет взять блокнот в руки. Он посмотрел на открытую станицу, хмуря брови и начиная читать. Наруто выглядел точно так же, как и два дня назад, когда писал в аудитории. Сосредоточено и безумно мило. Когда он закончил, он поднял взгляд обратно на Саске. — Очень интересное название, — на его лице все еще не было уже такой привычной улыбки, — но почему история о прощании имеет слово «бесконечный» в ней? Саске поерзал на неудобном стуле. — Потому что прощания в жизни людей не заканчиваются, и каждое из них может быть разным. — А ваше прощание, — он сжал его руку, теплота распространилась по его коже и снова передалась в его сердце, — какое оно было? Если это не слишком личный вопрос, — свободной рукой он снова почесал свой затылок. Кажется, он делает это неосознанно каждый раз, когда волнуется. — Она держала меня за руку, как и ты сейчас. Мы знали, что она умрет именно тогда, когда она умерла, поэтому я был там целый день. Она говорила, что любит меня и хочет для меня самой лучшей жизни, даже если ее в этой жизни уже не будет. Но это неправда, — он указал кивком на блокнот, — она всегда будет в этом мире, если я это напишу. Наруто кивнул, поглаживая большим пальцем костяшку на его пальце. — Ты прав, поэтому я и вызвался помочь тебе. Мне нравиться твой план, очень красиво получается. Та девочка, — он улыбнулся, — та девочка, с которой главный герой смотрит фильмы целыми днями… она списана с меня? Саске отвел взгляд первым, внезапно смутившись. Немой кивок на его вопрос. — Я рад. Я очень рад, Саске, — он убрал руку, переворачивая блокнот обратно в сторону Саске, — напиши первый абзац прям сейчас. — Сейчас? — Саске нахмурился, но все же полез в рюкзак за ручкой, которая просто так валялась на самом дне. — Да. У тебя появилась великолепная идея, запиши же свои мысли прям сейчас. Саске все еще был хмур, но поддержка человека напротив него, чья улыбка так грела его нутро своей светлостью и уютом, давала ему надежду, что если хотя бы один человек смог его понять, он может быть уверен, он делает это не зря. Они сидели в столовой несколько часов. Наруто тихо наблюдал за тем, как быстро выходят из него мысли на когда-то белый лист бумаги, периодически ходил для них за кофе, ставя его также бесшумно. Когда пришли студенты после пары шикал на окружающих, получая в ответ непонимание, на что Саске только улыбался, и продолжал писать. Его горе нашло выход. Пусть и было заперто под семью замками и всевозможными условностями, он смог написать большую часть рассказа. Первым шагом были слезы вчера вечером, вторым шагом — Наруто рядом, смотрящий на него с нежностью, и кажется, грустью, когда он писал. Наверное, он свой рассказ закончил в первый же день и больше к нему не возвращался, но для Саске его свежая рана успела дать свою кровь только сейчас. Поставив точку перед финальным абзацем, он взглянул на то, как Наруто подперев рукой подбородок, спал. Он больше не смог удерживать свою улыбку, глядя на то, каким милым он был. И какую благодарность он к нему только чувствовал сейчас. Дорога домой была спокойной. Он пропустил все свои пары, сидя там с ним, и даже не поев, ушел, шагая как всегда несколько позади Наруто. Он все еще зевал, и периодически похлопывая себя по щекам, чтобы проснуться. Учиха остановился у своего дома, поймав себя на том, что все еще улыбается, однако тревога на его сердце все еще сидела, пусть и теперь лишь фоном. Завтра четверг. Зайдя домой, он повесил куртку, поставил свои ботинки на подставку, и прошел не быстрым шагом к себе в комнату. Саске ненадолго затормозил перед своим столом, смотря на улыбку мамы на фотографии. Он отлично помнил тот день, когда она была сделана. Они тогда пошли в парк аттракционов, отлично поели мороженного, сидя втроем за круглым столом какого-то кафе. Мама тогда еще не знала, как больна, а Саске с братом не знали, что она больна вовсе. Это был отличный день, и он сохранит его в своем сердце такое же бесконечное количество раз, какое только мог. Он присел на стул, доставая с рюкзака все необходимое. Блокнот перед ним отталкивал своей незавершенной грустью. Он решил записать все свои опасения на счет Наруто в финале, но не мог, когда он так близко спал сидя в паре сантиметров от него. Саске глубоко вздохнул, таки доставая ручку из стакана на своем столе, и принялся писать. Его история до боли печальна, имеет некие отличия от реальности и немного мистическая. Вторая главная героиня, с которой списан Наруто, не совсем человек и у них не будет каких-либо отношений с главным героем. Его мама попросит снимать все, что с ней будет происходить от начала обнаружения болезни и до самого ее конца. Он согласиться, так и поступая. Он будет везде ходить с камерой, снимая своих родителей и особенно маму. Как она резво бегает по дому, еще не такая слабая, как в самом конце, как она будет закрывать камеру, когда он пойдет с ней даже в туалет, и как его отец плачет, стоя на их балконе с сигаретой в зубах. Как они спят все вместе в одной кровати, и как он счастлив с ними. Как болезнь подобралась все ближе к ней, дыша ей в спину и вырывая красноту через рот, как бледны стали ее руки, и как он убегает с госпиталя, так и не засняв ее конец. Эта деталь отличает героя от Саске, и последний, даже несмотря на горечь во рту, рад. Фильм был представлен в виде пятнадцатиминутного видео, которое он урезал всю ночь перед показом в своей школе на одном из конкурсов. Он надеялся, что это найдет отклик хоть в ком-то, однако реакция была противоположной. Никому фильм не понравился, и его сочли странным за показ чего-то такого личного. Никто, кроме одной девушки. Она схватила его за руку, выводя из зала, и сказала, что хочет, чтобы он пошел смотреть с ней фильмы. Главный герой не понял ее намерений, но был так опустошен реакцией, что был уже согласен на все. Она сказала ему, что ей фильм очень понравился, и она хотела бы показать ему как можно больше фильмов, чтобы он смог снять новый и показать уже его, имея в голове багаж из собранного опыта разных фильмов, что они будут смотреть вместе. Он так и поступил. Они провели вместе почти месяц, каждый день смотря минимум три, кушая готовую еду с магазина рядом, плача, смеясь, горюя и злясь. В какой-то момент она решила, что он был готов, и предложила снять ее. Он посмеялся, сказав, что хотел бы чтобы она была вампиром, она согласилась. Сидя за обеденным столом, его отец услышал стук в дверь, и там была она. Ее пригласили остаться, и уже за обеденным столом главным герой достал камеру, снимая происходящее. Они сидели в тишине какое-то время, когда отец неожиданно говорит ей, что ему не нравится эта затея. Он просит ее уйти, не желая повторения истории, а после как-то ненатурально смотрит в камеру. После выключения камеры они уже спокойно доедают за столом, о чем-то переговаривая и смеясь. Они снимали на пляже, когда она сказала, что вампир, ей уже не одна тысяча лет, а на солнце может находиться, потому что хорошо поела до этого. Он ни на секунду не опускал камеру. Она говорит, что ей очень нравится солнце, поэтому ей следует выпить еще немного его крови, чтобы остаться тут подольше. Когда она тянет руку к нему, а он тянет свою в ответ, все еще снимая, она падает, намачивая свой синий сарафан. Сцена в больнице показалась главному герою очень знакомой, а девушка как-то слишком долго молчит, смотря в камеру, а потом обратно на свои ноги, сокрытые под одеялом. — Как только я посмотрела твой фильм, я позавидовала твоей маме. — Почему? — спросил главный герой. — Потому что я тоже хотела, чтобы сняли мой путь. — Зачем тебе это? — Так я бы смогла жить вечно. Главный герой уходит быстрее, чем она скажет еще хотя бы что-то. Тряска камеры в кадре, а после — долгие скитания изо дня в день. А потом его отец признается, что заснял последние минуты для него. Он не желал это смотреть. После перечитки собственного текста он ощутил тяжесть на своем сердце. Последний абзац резал его нутро на мелкие куски, ведь он знал, каким он будет. Надеялся только, что жизнь будет к нему благосклонной и подарит хотя бы частичку света. Он взял ручку, крепко держа ее в своих руках. Главный герой садится за свой компьютер, монтируя уже новый фильм. Несколько десятков гигабайтов, полных приятных моментов, которые уже не будут такими приятными после финала. А финал у этой истории никогда не сможет быть счастливым, хотя бы для него. Все, что остается от нее в этом фильме — самое светлое, что он мог показать. И он счастлив, когда смотрит на нее такой. Здоровой и еще живой. Теперь ее мечта сбылась, и она сможет жить вечно в этой кинопленке. Саске вздохнул, когда поставил окончательную точку в своей истории. Провести линию между выдуманной историей и реальностью оказалось сложно, пусть его сердце и билось чаще, в истерике говоря ему, что он ошибается. Он хотел ошибаться, ведь никаких обещаний кроме одного ему не было дано. Следующий день начался со снега. Всю дорогу до университета он жаловался на глыбы льда, в которую превратилась дорога, и это его даже отвлекало. Завернув в тот коридор, он заметил, что лампочка продолжает мигать, а в аудитории его привычно поприветствовала Сакура, привычно сидя на своей парте. Он посмотрел на место рядом и заметил, что место Наруто пустует. Только его блокнот лежит на парте, и рюкзак рядом со стулом. Саске присел на свой стол, глубоко вздыхая. А потом заметил, как дверь открылась, и зашел сам Наруто, плюхаясь на свое место как всегда чересчур шумно. Он улыбнулся ему, пододвигаясь ближе. — Закончил? — спросил он. Его глаза сияли, когда он на него смотрел, и у Саске сжалось сердце. — Закончил, — это звучало как-то так обреченно, что Наруто нахмурился после сказанного. — Так, все, начинаем! — Сакура перебила их, присаживаясь и раскрывая свой блокнот, — как глава, буду читать первой. Дальше по-кругу пойдем. Все кивнули, и она начала. Саске правда пытался ее слушать, но каждый раз ловил себя на том, что уходил в свои мысли. Наруто, кажется, был сосредоточен, и от этого вида у Саске в который раз за эту неделю появилась какая-то глупая улыбка, которая была скрыта сразу же рукой. — Спасибо за внимание, — она присела, улыбаясь после аплодисментов, и указала на сидящего с ней Узумаки, — теперь Наруто. Он прочистил горло, пару раз кашлянув в свой кулак, и раскрыл свой блокнот. Его история была небольшой сказкой, в которой мальчик теряет своих родителей, но находит свой дом в компании волшебников, которые подобрали мальчишку и выходили его как своего. Она была полна счастья, и полна страданий в самом начале. Пусть его главный герой и был вне себя от горя, его конец оказался прекрасен. Саске нахмурился, когда он читал это. Может ли быть его история тоже отчасти также биографична, как и история самого Учихи? Он присел, как-то грустно улыбаясь. Кажется, никто кроме Саске не заметил этого. И от этого в который раз за день его сердце сжалось, ведь он понял, что, кажется, был прав. Следующие истории тоже оказались фоном, при котором он только и смотрел, что на Наруто перед собой, а он смотрел на него. Может ли их финал был счастливым? Саске нехотя открыл свой блокнот, когда все глаза были на нем. Он съежился при этом, практически ощущая это давление на своих плечах. Он глубоко вздохнул, и начал читать. Учиха не мог уловить, как менялись лица окружающих, но он прекрасно видел, как менялось лицо Наруто по мере повествования. Он не записал все в тот день, его план был все еще не закончен. Поэтому читать последнюю часть было поистине нервозно. Его такое холодное сердце оказалось хрусталем, которое он открыл для всего неделю назад незнакомца. Он и сам не понял, как такое произошло, но, наверное, так было нужно. Он особо не верил в судьбу, но если это была не она, он не знал, что. Наступившее молчание показалось ему самым громким звуком, который он только слышал в своей жизни. Наруто больше не улыбался, лишь долго и изучающе на него смотрел. — И это твой идеальный конец? — спросил он. — Главный герой понимал, что происходит, — он устало закрыл свой блокнот, — он был готов к этому. Наруто посмотрел на него так, будто понимает. Саске тоже был готов, если он решит, что это их конец. — А она была готова с того дня, как увидела его фильм. И тоже хотела жить вечно, это… их счастливый конец, — закончил он. Наруто как-то грустно перевел взгляд на парту перед собой, а после Саске почувствовал нежное касание его руки под столом. Он поднял на него взгляд и посмотрел так тепло, как только мог. «Я горжусь тобой» читалось в каждом его движении.