Не отпускай меня

       Бёнгон плохо скрывал свои чувства. Конечно, ему казалось, что он хорош во лжи, но на самом деле это никогда не было так — эмоции были легко считываемы с его лица каждый раз, даже если он просто улыбался и говорил, что всё в порядке, хотя и не понятно, действительно ли он отвечает правду на какой-то вопрос или нет, настолько часто он врал и подстраивался под других. Никто так и не понял, правда ли Бёнгон ненавидел солнечную погоду или это очередная ложь. (Но он не любил тепло).        У него была вредная привычка — брать на себя слишком много и не говорить, если его что-то беспокоит. Каждый раз, когда Джинён по какой-то причине ссорился с Хёнсоком, Бёнгон разговаривал с каждым из них и делал всё возможное, чтобы обойтись без недомолвок между двумя сторонами, подталкивал к обсуждению проблем и примирению.       — Мне кажется, мои действия ранили его. Я всё испортил… — Нён стоит напротив Бёнгона в ванной комнате, неконтролируемо трясясь от слёз, словно маленький испуганный котёнок, пока в голове Ли был стремительный мозговой штурм: что ему нужно сказать и сделать, чтобы привести ситуацию к равновесию. Он обхватывает Бэ, прижимая к себе, и гладит затылок младшего рукой, кладёт к себе на плечо и утешает.       — Котёнок, ты ничего не испортил, брось. Даже если ты чем-то ранил Хёнсока, я не думаю, что он злится на тебя за это. Все мы люди, ведь так? Мы не роботы, и нам свойственно ошибаться, — Бёнгон чувствует, словно человек в его объятиях рассыпается на тысячу осколков с каждой секундой всё больше и больше, — Знаешь, в чём прелесть людей? У нас есть способность разговаривать и обсуждать что-то. Поэтому мы всегда имеем возможность поговорить, если тебе кажется, что ты задел близкого тебе человека. Не хочешь выйти и поговорить с ним? — Гон берет лицо Джинёна в ладони и смотрит в заплаканные глаза напротив.       — Хочу.       — Тогда пойдём?       — Мне страшно… — Бэ опускает взгляд и снова вздрагивает от наступающих слёз.       — Разговоры о таком всегда страшно, но иногда необходимо. Я рядом с тобой, всё хорошо. Умывайся и пойдём, ладно? — Джинён кивает, и Бёнгон нежно трепет его макушку, успокаивающе улыбаясь. Хотел бы Бёнгон получить когда-то всё то, что отдаёт дорогим его людям, но не смеет требовать этого ни от кого. Это лишь его инициатива и его единственный смысл жить — быть для всех спасательным кругом и безопасным местом.

***

       У Ёнхи редко бывают тяжелые времена, но однажды он всё же столкнулся с выгоранием. Бёнгон не смог этого не заметить, и не то, чтобы он курил, но, когда куришь с кем-то, куда легче настроить человека на близкий разговор по душам.       — Мне нравится всё, что ты делаешь, даже если тебе самому не нравится, — Ли затягивается табачным изделием, после стряхивая пепел, заставляя его лететь по ветру с балкона, — Твои старания обязательно окупятся, главное не сдаваться. Я понимаю, как это сложно, но такие периоды бывают, в этом нет ничего плохого. Может, дашь себе немного отдыха? Притормози и оглянись, чтобы посмотреть, как много ты уже сделал.       — Возможно, — Ёнхи замолкает на пару секунд, затягиваясь сигаретой, собирая свои мысли с дальних уголков сознания, — Но я словно чувствую… Пустоту? Ощущение, что я никуда не двигаюсь, и мои усилия всегда были напрасно. Потраченные в никуда силы, — он смотрит в стену, а взгляд выражает безразличие. Ким был из тех людей, от кого слышать такие слова — ножом по сердцу. И Бёнгон чувствует, как его изнутри исполосовало от осознания, что Ёнхи разбит настолько.       — Твои усилия никогда не подведут тебя. Я всегда на твоей стороне, ты же помнишь об этом? — Ли поднимает взгляд на своего друга, ожидает. Ёнхи смотрит на него в ответ.       — Я помню, спасибо тебе, что ты всегда рядом.       Бёнгон чувствует себя намного лучше, когда видит, что его поддержка находит отклик и действительно помогает, и, если бы он мог, то отдал бы все свои проценты счастья ради того, чтобы его близкие всегда были счастливы, даже если они никогда не сделали бы того же для него. Ли думал об этом, и догадывался, что они не будут отдавать себя ради того, чтобы поддержать или хотя бы выслушать его, но не забивал голову такими мыслями, ведь как только позволял этому прорасти в свой разум, то обнаруживал себя плачущим по ночам от пожирающего чувства одиночества.

***

      Сынхун умел врать блестяще. Он всегда был чист и искренен в проявлении своих чувств, но даже самую ужасную боль прятал за широкой улыбкой и глупыми шутками. «Несерьёзный» — такой ярлык на нём повис и свистел на том ветру, который, как казалось окружающим, сквозил в его голове. «Ветреный и несерьёзный» — улыбался Ким. Всё, что его задевало, было превращено в шутку, чтобы не поднимать тему лишний раз и не доставлять никому неудобств.       Когда Бёнгон впервые встретил Сынхуна, он, как и все, был уверен, что Сынхун невероятно сильный, самоуверенный и смеющийся в лицо всем своим неудачам жизнерадостный мальчик, похожий по характеру на самую позитивную собаку. Светился, словно само солнце, и улыбался как золотистый ретривер. (И Бёнгон ловит себя на том, что полюбил тепло солнечного света). Ему было впервые так легко и ненапряжно с кем-то, ведь Ким никогда не требовал никакой поддержки и не давал кому-то повода думать, что он в принципе в ней нуждается.       Пока Бёнгон не находит это солнце погасшим и опущенным в глубину ледяной воды, потерявшим всё своё тепло и свет. Сынхун был уверен, что остался в помещении один, поэтому позволил себе обессиленно сползти по стене вниз и заплакать. Не в голос, он не привык. Просто тихонько всхлипывал и изредка содрогался всем телом, спрятав лицо куда-то меж коленей. Ли видит это, и весь его мир внутри рушится, будто самолёт резко теряет управление и летит вниз к земле. Никогда ранее ему не хотелось так сильно обнять кого-то не от желания задушить от любви, а сжать так крепко, чтобы разбитые осколки стали снова единым целым.       Сынхун не успевает среагировать, как Бёнгон падает к нему на пол с характерным звуком коленей о доски и изо всех сил прижимает к себе. (В этот момент что-то трескается внутри Сынхуна). И впервые Бёнгону на объятия отвечают объятиями. Он чувствует это, то, что ранее не пробовал на вкус — взаимность. Две маленькие погасшие звезды держатся так близко, как это возможно, и для обоих впервой ощущать, что человек рядом не только понимает головой его переживания, но и сердцем.       — Могу я что-то сделать для тебя? — Бёнгон шепчет, ведь кажется, что скажи он громче, то спугнёт маленькое пугливое животное.       — Не отпускай меня, — Сынхун утыкается носом куда-то в шею парню и обнимает его крепче.       Ли впервые не чувствовал необходимости объяснять каждое своё слово или продумывать ответы наперёд с расчетом не задеть кого-то сказанным, как и Ким не считал нужным вести себя как клоун всё время, и это невесомое, словно стая бабочек, порхающих вокруг, ощущение взаимопонимания чувствовалось не только им двоим. Все вокруг понимали, что у Гона и Хуна есть свой собственный мир для двоих, неважно как сильно они любили своих близких, друг друга они любили сильнее.

***

      Бёнгон плохо скрывал свои чувства, но еще хуже ему это давалось рядом с Сынхуном и совсем не получалось, когда он был на грани. Ким никогда не видел парня таким разбитым и опустошённым, и Ли, собираясь, как обычно, улыбнуться и сказать «всё в порядке», оказывается в мягких объятиях с запахом персика (наверное, так и ощущается его дом).       — Ты всегда можешь положиться на меня, солнце, — руки Сынхуна обхватили его, словно Гон хрусталь, и одно лишнее движение способно сломать его. Он кладёт голову Ли себе на плечо и поглаживает по волосам.       И Бёнгон впервые чувствует себя нужным кому-то.