Suffocate

Аарон уже какой час сверлит потолок безумно уставшим взглядом, в который раз проглаживая старые бинты на голове длинными пальцами; бессонница, видимо, никогда не отпустит его из своих объятий. Хотя оно и естественно, ведь в голове слишком много мыслей, шизофрения мучает почти нескончаемыми голосами, а холод помещения не успокаивает, наоборот, напоминает об одиночной камере. Потому, спать не особо хотелось. А даже если и хотелось, то заснуть не получилось бы. Никакие уже обстоятельства это не изменят. Глаза слипались, тело болело после вечерних тренировок, ему нужен отдых, вечно обрывающийся из-за рандомно случающихся судорог или из-за тяжёлого "не теряй бдительности". Всё шло к тому, что Аарон сможет отдохнуть. Но нет. Снова всё так, как обычно и происходило. Сквозняк, головная боль и тошнота. Грунт тихо усмехнулся, хотя хотелось истерично засмеяться в голос. Он ощущал себя беспомощно, будто крепко-накрепко связанный, ведь он такой проблемный и больной… Майк, конечно, виду не подавал, но даже он делал комментарии по поводу слабости Аарона и того, насколько его потрепала жизнь. А ведь он даже не знает всех деталей! Всех тех ужасов, через которые пришлось пройти, чтобы в итоге оказаться здесь! Хрупкая простыня оказалась сжатой в тиски кулака. Теперь, помимо плохого состояния, пациент чувствовал гнев. Все опасались его, оставляли в темноте и в острых пилах своих собственных страхов, и вот опять? Зубы скрипнули, отдавая болезненным жжением и жужжанием в голове. Кому ты такой нужен, если ты даже меня не слушался? Ты, чёртов урод. Силуэт отца навис над Аароном, сбито дышавшим, напуганным и свернувшимся в клубочек, ища укрытие в тонком, как ему казалось, одеяльце. Нет, нет, только не снова, пожалуйста… Я подарил тебе крышу над головой, я воспитывал и терпел твои ебучие выходки, я дал тебе ЖИЗНЬ в конце концов! И это твоя благодарность? Он грязный грешник, что ты ещё мог от него ожидать? Они все поголовно слабаки, не имеющие даже права на то, чтоб дышать нашим священным воздухом. Крик еле как сдерживался плотным комом в горле, но из глаз бесконтрольно потекли слёзы. Руки силуэта легли на худые плечи, встряхивая парализованного юношу, приводя его в чувства. Жаль, что это действительно галлюцинация, а не кто-то из команды. Пришлось взглянуть в глаза полупрозрачной сущности, с отдалёнными очертаниями отца. Аарон, понимая свою беспомощность, пытается встать, потому что любая встряска напоминала ему приказы отца: "вставай, иначе хуже будет". Ну, ты хотя бы на что-то способен. Но это не отменяет твою ничтожность, дитя. Ты всё так же уродлив, как и все остальные. — Заткнись. — прошипел грунт, поддевая корки шрамов на скуле кончиком пальца, боязливо ведя вниз, прямо к кадыку, надавливая на него. Это делал не он. Это делали за него. Потому стоять около своей кровати было страшно. Потому что Аарон, будто под чьим-то контролем, поднял худощавые руки к хрупкой шее, сжимая пальцы вокруг неё. По ощущениям, будто укус паука, только в сто раз хуже. Ведь этим пауком является он сам. С протяжным и судорожным вздохом, грунт находит в себе силы посмотреть наверх, на второй этаж кровати неподалёку. Пытаясь прислушаться, хотя бы краем уха услышать спокойное, ровное мужское дыхание, но пока слышно его едва-едва; лишь мягко воздымающаяся грудь говорит об ночном спокойствии Кевина. Пытаешься найти спасение в нём? Как жалко, Продолжает трындеть шизофрения, и Аарон послушно опускает голову, стирая слёзы, ныне просто пялясь в пустоту, стоя на месте и легонько пошатываясь. Он даже перестал чувствовать боль в конечностях, но тело всё равно тянуло его вниз. Туда, где грунт хотел оказаться меньше всего. На холодном полу. Но, что его останавливает от того, чтоб пойти и вскрыться своей же собственной заточкой? Или взять бутылку водки, нажраться и застрелиться, играя в русскую рулетку с самим собой? Или просто повеситься в конце концов?… … Ничего. Его. Не. Останавливает. Однако сейчас хотелось не этого. Не хотелось умереть. Хотелось чужого тепла, дыхания на плече, или хотя бы зрительного контакта! Но почему, почему все игнорируют Аарона и обходят его стороной, когда он так просит о том, чтоб его вытащили из этой пучины безумия всего-лишь на минуту?! Почему его… никто не слышит?… Будто по щелчку пальцев, он поднимает голову наверх, всё к тому же второму этажу кровати, стоящей напротив него. Там сидел Джон, очередной призрак прошлого, который может и не был бы им, если бы кое-кто не наложил на него свои руки. Чувство вины захлестнуло с новой силой, как и слёзы потекли еле слышимым даже для самого Аарона ручьём. Ну и чего же ты ждёшь? Залезай. Пламенная сущность кашлянула, сигаретный дым нескончаемым потоком разлетался по помещению, обволакивая собой всё вокруг; однако почему-то оставляя место именно для того, чтобы туманные от сонливости глаза психбольного смогли уловить знакомый силуэт свисающей между прутьями руки. — Хаха… Даже сейчас на нём перчатки… — Аарон осторожно двигается вперёд, вытянув свою руку на встречу спокойно висящей, пальцы едва коснулись костяшек, проводя по ним вниз, к концам перчаток без пальцев, что были на Кевине. Пациент так бережно погладил грубую ладонь, с таким обожанием смотрел на неё, что со стороны может показаться, будто Аарон является больным фриком, замирающим в морозящем чувстве любви при малейшем вздохе своего объекта обожания; что, от части, было правдой. Шизофреник нежен со всеми, даже чересчур — но с Кевином он чувствовал себя спокойно. Это не та истома, что после морфина, она даже не сравниться с действием после транквилизаторов! Совершенно новое, неизведанное для практически детского сознания Аарона чувство, к которому он одновременно и тянулся, и старался сторониться. Что-то всегда ему подсказывало, что до добра это не доведёт… Блаженство вызывает зависимость, особенно у такого грунта, как Аарон. Ужасно худой, бледный и слабый; длинный и больной — что психически, так и физически. Проще говоря, проблемный. Даже обуза в глазах всех остальных. Он проваливается в пучину своих мыслей и галлюцинаций слишком часто, теряя фокус на происходящем, практически переставая его понимать… Но Кевин… С ним воспоминания практически все чёткие. Чётче, чем остальные. Его проблемы с памятью — то, что долгие годы пытались вылечить врачи. Но почему именно он, один единственный грунт, такой же потрёпанный жизнью смог преодолеть этот туманный барьер? Может, это потому, что Аарон видел в Кевине себя, а может — это из личных предрассудков, но это кажется таким… сюрреалистическим. Ненастоящим… Будто очередной мираж больного временем сознания. Но Аарон не скажет нет этому чувству. Пока мир вокруг него чист, он не будет отказывать ему, даже если это будет стоить его собственной жизни. Перестань пялиться и залезай уже. — Ох… да, точно… Сейчас-сейчас, дай мне минуту, — Аарон подцепляет худощавыми пальцами металлический прут лестницы, на мгновение поколебавшись. Может, не стоит рушить ночной покой Кевина? Не хотелось бы, чтобы он чувствовал себя плохо на следующий день… Завтра, вроде как, важная миссия? Ему нужно выспаться… Ему… Я же вижу, чего ты хочешь. Не бойся, я буду направлять тебя, если ты не знаешь, что делать. — Н-нет, я… в порядке, я думаю. — грунт поёжился, стало даже некомфортно, противно от самого себя. Но отступать уже некуда, дым позади подталкивал к лестнице ближе, ноги сами тащились к ней, будто заколдованные. А Аарон, не думая, полез на второй этаж, медленно и аккуратно, боясь издать лишний звук… Ведь он с Кевином здесь не одни. Если разбудит всех, то выговора ему не избежать… Так не хотелось, чтоб на него злились и кричали… Чшш, тише… Ты делаешь всё правильно. Никто из них не должен знать, что я помогаю тебе. Молодец, Аарон, ты большой молодец… Призрак помогает шизофренику поднять своё усталое тело, и тот плюхнулся без сил, на одно мгновение: закрыл глаза, расслабились конечности, будто сами по себе… Но он поднялся, пока лишь на локтях, и взглянул в родное, милое лицо без ремней на нём. Ох, как же Аарон любил кевинское лицо — спокойное, но достаточно экспрессивное, для такого активного, покалеченного экспериментами, грунта; шрамы на всю переносицу, видимо от драк со своими… сглаженные черты давали ещё большей миловидности, а длинная чёлка, словно налипшая на лоб, как и распластавшиеся по всей подушке чёрные волосы на редкость показывали абсолютную беспомощность Кевина во сне. Аарон усмехнулся. Снова это чувство в груди, такое тёплое, не родное… Давшее ему сил встать и осторожно взобраться на грунта, сесть ему на поясницу, придавив своим незначительным весом, и нависнуть, как хищник над дичью. Взгляд психбольного был пропитан такой страстью и обожанием, его плечи просто расслабились под напором внезапной нежности, направленной Кевину… — Ты так мило спишь… — пациент слабо улыбнулся, взяв щёки эксперимента в подрагивающие ладони, так аккуратно и нежно, что их прикосновения уловить можно еле-как - так сдержанно и влюблённо он растирал их, пока спящий под ним беззвучно посапывал, выдохнув. — Мне редко когда удавалось видеть тебя таким, знаешь? Таким спокойным и расслабленным… таким… таким милым и податливым, хаха… — Аарон наклоняется ближе, почувствовав притупленную боль в спине, аккуратно убрал волосы Кевина и поставил ладонь на подушку, для дополнительной опоры, — Ты похож на кота, Кевин. Такого большого, мягкого и доброго кота… Ты знал об этом, милый? — ласково шептал пациент, ведя кончиками пальцев по артерии и до видимых, выпирающих частей ключиц из-под плотного свитера. — Хотя, я даже не знаю, зачем я это говорю… Прости меня, я не могу удержаться. Не могу, слышишь? Не вини меня, пожалуйста… — грунт практически рычит от боли в конечностях, ложась на Кевина и зарывая своё лицо в его шее, пусть и стараясь быть как можно выше; неосторожным движением хватает его за запястье, чуть сжимая. Этот запах сводит Аарона с ума, и он ненавидел это в себе - насколько нужно быть зависимым больным ублюдком, чтобы хотеть заполучить всё это исключительно себе? Рука Кевина слабо дёрнулась, плечи поджались от тёплого дыхания на своей коже, которая, по сути, не должна этого чувствовать. Чувствительность зашкаливала, и честно, именно в этот момент, тёмноволосый хотел действительно дать Аарону делать всё, что он захочет. Ему одиноко, Кевин может его понять — пусть и мысли о том, на что способен этот слабый по виду грунт, смущали, отчасти пугали. Но соблазн слишком силён, чтобы сопротивляться… Даже несмотря на непонимание происходящего. — Ох, Кевин. Иногда, ты сводишь меня с ума не хуже моих галлюцинаций… — пациент судорожно выдохнул, устало и сонно. Дрожь в его конечностях мешала ему подняться, — Я даже не понимаю, почему. Я не знаю, как описать то, что я чувствую… — Аарон прикусил шею спящего эксперимента, медленно освобождая его запястье от своей слабой хватки, чтоб приобнять, — Просто… не просыпайся, ладно? Спи дальше… я просто… сделаю кое-что. Мне это сейчас очень нужно… пожалуйста, Кевин, прости меня… — мурашки пробежали по спине грунта, когда он почувствовал внезапный прилив сил, как и то, что в штанах стало тесновато находится; тот инстинктивно потёрся пахом об поясницу Кевина, желая получить хотя бы минимальную стимуляцию… Расслабить себя немного перед последующими грешными действиями, за которые, возможно, Аарон будет ненавидеть себя всю свою оставшуюся жизнь. Да, такое раньше было, безусловно, но… Аарон лишь замирал и смотрел на спящего Джона, не испытывая при этом практически ничего, кроме странного покалывания в паху. Нет, он не прикасался к себе… Не думал об этом даже. Просто, что-то в этом было: психбольному всегда нравилось смотреть за тем, как грунты спят — во время этого они выглядят беспомощно, так мило и спокойно, что хотелось уснуть с ними в обнимку… Но приходилось сдерживаться. А после того, как Аарон попал в психиатричку, то он и позабыл, как это для него ощущается… ужасно по-другому, чем следовало бы. Кевин же старался не шевелиться, максимально пытаясь притворяться спящим. Ему, если честно, было немного страхово. Только, почему-то, именно сейчас — он замер без движения, сонным мозгом пытаясь примерно обработать ситуацию… Неужели Аарону настолько одиноко?… Ммм, чёрт… От своих же собственных догадок, "гибрид" выдохнул. Если честно, мысли об этом почему-то злили его. И эта злость не походила на ту, которую он привык чувствовать. В воздухе витал запах интима: лежащий на достаточно массивном теле Аарон, шепчущий своим голосом странные для Кевина вещи, его худые руки, обвитые вокруг сильных плеч… Да, пожалуй это то, что вызывало злость. Но… почему? Ведь это вполне обыденное дело, лежать и обниматься с… этим странно милым психбольным грунтом. Может, есть какие-то детали, о которых Кевин не догадывается? Почему он… — Чшш… Тише, Кевин, тише… — Аарон медленно встаёт, облокачиваясь об свои уставшие руки, всё так же расположенные на плечах Кевина, — Не нужно рычать… Бедный, тебе снится плохой сон, да? Связанный с лабораторными опытами? — шизофреник понизил тон, говоря как можно мягче с грунтом под ним, который сдержанно выдохнул, прорычав чуть тише; видимо, таким образом говоря, что всё в порядке… — Не волнуйся, я здесь-ммх-я здесь, нечего бояться… оох, чёрт… — Аарон неосторожно вильнул бёдрами, вдыхая воздух через заострённые зубы. Его пальцы, слегка вцепившись в ткань свитера, дрогнули, когда тело почувствовало волну болезненного возбуждения… Но ему легче. Значительно легче, чем до этого. — Просто, слушай мой голос, ладно?… Я-я уверен, тебе… станет лучше… — взяв волю в кулак, пусть и с огромными усилиями, Аарон перебрался на колени к Кевину, внимательно следя за его сонным состоянием; ладони ласково пробежались по разгорячённым от тепла психбольного бокам, поддевая довяз свитера… … И тут же замер, пусть и чуть-чуть приподняв ткань. И, боже, боже, Кевин был готов проклинать свои внезапно проснувшиеся на секунду инстинкты мерзости. Он зарычал, причём очень даже громко; ладони вцепились в покрывало, сжав до чёртового треска; он ужасно, просто ужасно сильно хотел наброситься на Аарона. И как же он был рад, что он смог это сдержать, а Аарон — остановиться. Потому что иначе могло произойти всё что угодно, и может, Кевин бы потерял контроль над собой и ранил бы того, кем дорожит, возможно, даже больше, чем Майком. "Блять, Аарон, что же ты творишь…" — пронеслось в голове у эксперимента, когда пациент, без капли страха, всё же залез под свитер своими холодными руками, медленно поднимая его до рёбер. С такой, блять, нежностью, аж до дрожи в костях и желанием вцепиться в его запястья, чтобы остановить… Потому что это явно заходит слишком далеко. — Ммм… Я, видимо, напугал тебя. Прости, Кевин. — в ответ тихий дрогнувший вздох. "Какой же ты…" хотелось сказать тогда, но парень сдержался, выпустив наружу лишь протяжённое мычание, когда холодные руки растирали напряжённые мышцы живота, инстинктивно втянувшийся, будто стараясь избежать прикосновений. Это был настоящий ад для Кевина: он боялся в любой момент сорваться, ибо понял, к чему всё идёт. Да, слышать комплименты безусловно приятно, как и ощущать ласку, которую грунт не получал уже очень давно, но проблема в том, что это сводит его с ума. УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, Без остановки рычит у него в голове, потому было сложно сдерживать себя. Аарон играет с огнём сейчас, и, видимо, получает удовольствие от этого. И, "Чёрт, хоть бы он не останавливался" уже было тем, чего Кевин отрицать не мог чисто физически. Ему так нравится эта нежность, этот интим, сладкий запах обожания, направленный исключительно в его сторону, вес тела, сидящий на его коленях и голос, до безобразия ласковый, приглушённый шёпотом голос. Именно это и смущало. Выводило Кевина из себя. Как и запах несвежих бинтов и не заживших ран. Аарон же внимал вид тела перед собой, с любопытством водя по нему всему, по каждой крупице кожи, израненной в боях и экспериментами. И она чувствовалась такой естественной, пусть и несовершенной. Кое-где были длинные, толстые шрамы, на ощупь такие грубые и шероховатые. Видимо после наплевательского отношения Кевина к ранениям, из-за отсутствия какого-либо болевого порога. Психбольной нерешительно греет своими израненными ладонями подкаченный торс, сглатывая, массируя свой путь к такой же замечательной кевинской груди, попытавшись её сжать, но усталость не позволила выйти за рамки нежности. Как и рядом сидевший Джон, пристально смотрящий за действиями порочной аароновской душонки, облизнувшись, когда он видел то, насколько сильно пациент боготворил тело своего тиммейта. Смотрел с таким голодным взглядом, потряхивая изнеможёнными бессонницей плечами от нетерпения, но сдерживается, игнорируя свою эрекцию. Он её, на самом деле, практически не замечал, утонув в мыслях об красоте и невинности Кевина во сне. Так Аарон ему завидовал, что оставалось только смотреть, трогать и ублажать — доставить удовольствие расслабленному мёртвой тишиной телу… Психбольной всхлипнул, сам того не заметив, как начал плакать. В груди больно сжалось, когда грешные ручонки нашли свой долгожданный приют под боками эксперимента, а большой палец на левой ладони машинально поглаживал забинтованную кожу, будто старался успокоить… Только не понятно, кого: Кевина или же себя? Хотя, возможно всё же себя. Аарон просидел в ступоре ещё немного, смотря за тем, как выравнивается дыхание Кевина: и ведь это именно то, чего шизофренику хотелось изначально… просто смотреть. Но его больной мозг почувствовал вместо облегчения возбуждение при виде спящего, как тогда казалось, полубога. Пусть и Кевин ничем особо не отличался от других, такой же худой и покорёженный жизнью в этой блядской дыре, но Аарон, зависимый от любой ласки и проявления любви грунт, не смог устоять… от столь желаемого многими годами пыток тепла. Как мотылёк. Хрупкий и беспомощный, такой мелкий и ничтожный… Грунт улыбнулся, пусть и продолжая плакать. Ему больно, но боли он не чувствует. А если и чувствует, то мимолётно. Неважно сколько страданий он пережил за двадцать два года, неважно сколько он принял таблеток и сколько вколол транквилизаторов, так легко он себя никогда не чувствовал. Как и Кевин, собственно, тоже. Даже несмотря на то, что он боялся, ему, в целом, всё нравилось. Он вспомнил момент, когда Аарон спросил про обычную жизнь, которая была до начала этого кошмара; и парень тоскливо выдохнул… Может, ему было бы всё равно, но его пронизывает что-то ещё, помимо жалости и возбуждения, вызванного этим моментом. Что-то… совершенно иное, к чему Кевин был равнодушен раньше, а когда столкнулся сам, то растаял в тёплом чувстве удовлетворения, таком комфортном и приятном. Хоть эксперимент и потерял связь между удовлетворением от убийств и нежностью чужих рук — для него это было практически схоже, так как ярость бушевала в венах что от запаха свежей крови, что от запаха интима. Он пытался этому противиться, но не мог; не мог отказать столь невинному и милому грунту, как Аарон. Может, Кевин сам себе это и не признает, но он глубоко влюблён в пациента. Аарон был тем, кто мог усмирить первобытный гнев, заточённый в глубинах сознания. Пока он ведёт своими длинными пальцами от боков до бёдер, Кевин ощущает, как напряжение, копившееся годами в мышцах, уходит вслед за прикосновениями, скапливаясь в пахе, он слабо прорычал от резкой для него фрикции, легонько вздрогнув. Аарон придвинулся чуть ближе, практически утыкаясь своим любовным пиком в кевинский, побуждая очередную волну животной агрессии. — Тебе… правда нравится?… — будто не веря своим собственным глазам, с вдохом полным искреннего удивления, спросил Аарон, соприкоснувшись с тёплым бугорком, задержав дыхание на секунду, — Боже мой, Кевин…! Я так счастлив, не представляешь насколько, — с восторгом защебетал психбольной, неровно задышав, когда прикоснулся разогретыми горячим телом ладонями к эрекции Кевина, пока скрытой под плотными штанами. — Но я… всё равно не особо понимаю… Что я сделал, чтоб заслужить тебя, милый? Ммн… — грунт прикусил язык, мягко поглаживая пах Кевина, даже не смотря за его реакцией, и очень даже хорошо, что не смотрел; тот приоткрыл глаза, чтобы посмотреть хоть на секунду, что делает этот бес… Единственный вопрос, который был в голове у Кевина: "Почему ему так нравится моё тело?…", потому что всё это обожание с пустого места очень смущало. Вроде, если ему не изменяет память, даже девушки и слова не говорили по поводу красоты его тела… да так, будто это что-то особенное, нечто, чёрт возьми, божественное. Никто даже не был так рад видеть хотя бы мимолётную позитивную реакцию Кевина хоть на что-то, никто его за это так не хвалил… Аарон что, прям настолько эмпатийный? Так сильно он любит Кевина? Но за что?… Почему…— — А-рххх… — внезапно с губ Кевина слетел один неосторожный полустон, когда Аарон дразняще провёл меж мошонкой и внутренней стороне бёдер, мило хихикнув, вызвав лёгкую судорогу у эксперимента. Тот, естественно, на мгновение испугался, ведь… если Аарон увидит, что он якобы "проснулся", то Кевин сто пудов проебётся. Но, кажись, не только он испугался, но ещё и пациент; юноша замер, задержав дыхание и сверля взглядом тёмноволосого. Его ладони, похоже, нашли какую-то сверхчувствительную точку… Хоть бы он не- — Мм-мф!.. — …всё-таки проверил, в точности убедившись, что нашёл слабое место Кевина. Аарон победно усмехнулся, облизнувшись и вызвав волну мурашек на спине тёмноволосого парня… "Блять, Аарон, ты действительно чёртов бес… как ты это делаешь…" — терпеть эти пытки было просто невыносимо. Злость снова заполнила сознание, но уже скорее отдаваясь глухой пульсацией в висках, на что Кевин протяжённо вздохнул, располагаясь поудобнее и немного раздвигая ноги, для удобства уже Аарона. Хотелось, чтоб он перестал играться и наконец приступил к делу… пока эксперименту не сорвало крышу окончательно. Возбуждение было уже практически невозможно игнорировать. — Ох?… Хмм… — это действие со стороны Кевина слегка смутило Аарона, возможно даже дав ему понять, что он заигрался. Однако в его голове это выглядело так, будто сам Джон поддерживал порочные действия, меняя картину происходящего. Тёмные лапы направляли худые руки и пациент раздражённо вздохнул, хоть когда-нибудь он сможет сделать что-то самостоятельно или нет? Извини, я не могу просто смотреть на это. Ты был прав, Кевин действительно милый… "Ну, в кои-то веки ты меня поддержал," — закатил глаза грунт, массируя ляжки Кевина, старательно игнорируя эрогенную зону, да, ему пусть и понравились звуки, которые издавал эксперимент, всё же нынешняя задача была не разбудить его. Просто… ублажить его. Подарить ту истому, которую он скорее всего даже не испытывал! Что Аарону казалось немного несправедливым. Кевин красивый грунт, пусть и в каком-то роде необычный, но почему никто не хочет увидеть те милые маленькие детали, до которых смог докопаться сам Аарон? Тёмноволосый очень заботливый и милый. Ангел, в конце-то-концов! Ну серьёзно, это выводит из себя. — Ты такой нетерпеливый, милый… — усмехнулся пациент, подняв свой взгляд на слегка затянутый ремень штанов, — Но ты послушный… мне это нравится. Поэтому я дам то, чего ты так-гррх-хочешь. Ты заслужил… — Аарон осторожно расслабляет ремень, дразня грунта под ним ещё больше хотя куда дальше то, психбольной также решает помочь себе зубами, так как пряжка не хотела поддаваться; выскальзывала из потных рук. Мимолётно облизнув холодный металл, Аарон отрывается от него и быстро целует чуть выпирающую тазовую кость, прикусывая кожу на ней. У Кевина, еле как сдерживающего тяжёлые вздохи удовольствия, это не укладывалось в голове: каким образом Аарон может быть таким развратным и ужасно милым одновременно? Усталость как рукой сняло, но он и не смел совершать лишних движений. Хотелось слышать побольше похвалы, пусть и совершенно дурацкой и смущающей, но всё такой же приятной… Кевин плавился под прикосновениями и словами, как масло на сковороде. Длинные пальцы шизофреника поддевают надоевший край, приспуская штаны лишь немного; чтобы не надавливали на эрекцию; и вздыхает, вновь выпрямляясь и оглядывая Кевина с ног до головы, как голодный хищник облизываясь перед трапезой. Хоть Аарон этого пока не планировал… нет, он думал о другом. Доминировать просто было приятно. Чувствовать себя вершиной, контролируя спящего полубога под ним. Все считали пациента неполноценным, и сейчас он докажет хотя бы себе, что не такой уж он и никчёмный неудачник, раз может доминировать хотя бы над Кевином. Может видеть его таким… открытым, раскрепощённым… В своей власти. Но и так же было что-то другое, теснящее чувство, разливавшееся в груди от сей близости. Аарон всё равно мало смыслил в этом, вновь потерявшись в ощущениях, пытаясь сбежать от суровой серой реальности. Сейчас, для него существует только Кевин и его прекрасное во всех аспектах тело, а так же маленькая игра между ними. Ладони растирают мягкую синтетику, вкушая сладкий плод долгожданного приза за все те мучения, чрез которые он прошёл. Пациент проводит по стволу, осторожно и неуверенно, точно не зная что делать, но внимательно вслушавшись, он смог уловить различие в дыхании Кевина. Оно значительно тяжелее… И это, почему-то, заводит ещё больше. — П..подожди. Не одному же тебе наслаждаться, хаха… — оставив пах эксперимента на минуту, которая казалось длиньше грёбаного часа, Аарон быстрыми и нетерпеливыми движениями приспускает собственные штаны, вздрогнув от холодка, попавшего на чувствительную от интимного жара кожу. Член неприятно пульсировал, вызвав тихий стон от неожиданности; пациент склонился над Кевином, смотря на переодически дёргающуюся плоть под боксерами. Руки задрожали в лёгкой панике, но отступать уже было некуда, потому приспустив мешающуюся ткань, Аарон обнажил крайнюю плоть, выдохнув в долгожданном облегчении. Переведя взгляд на Кевина, и почему-то ему кивнув, шизофреник позаботился и о его трусах, мягко опустив их. Кевин судорожно выдохнул, смущённо продолжая лежать смирно. Так он выглядит даже лучше, тебе не кажется? Во всей своей красе… Джон осторожно берёт запястье Аарона, направляя его; тот пробежался кончиками пальцев по члену Кевина, вызвав у него смущённое краткое мычание. Пациент и сам смутился, но приулыбнулся, поняв то, что Кевин в нём нуждается. Опалённый ночной мглой и раскрепощённый грешной аддикцией Аарона, играющегося с ним, податливо лежащий, не двигаясь, полностью отдаваясь на попечение психбольного вместе с его проклятым шизофренией сознанием. Он не сможет решить эту проблему самостоятельно. Не сейчас… Сглотнув, юноша наконец решается: садится на кевинские бёдра, устраиваясь поудобнее, выпрямляется и наконец берёт в ладонь два горячих члена, рефлекторно толкнувшись в кольцо из пальцев. Ладонь у Аарона довольно большая, поэтому ему не составило особого труда соединить два любовных пика так, чтоб они практически прилегали к друг другу, тёрлись головками. И честно, оба грунта, даже не скрывая этого, утонули в своеобразном экстазе, почувствовав себя единым целым. От одной лишь мысли об этом, ладонь зашевелилась сама по себе, растирая предэякулят по всей длине. Как такого темпа Аарон не придерживался, меняя его чуть-ли не каждую секунду, постанывая от сухого трения. Пациенту было похуй на лёгкий дискомфорт, он чувствовал себя будто на седьмом небе, тихонько посмеявшись от неопределённого чувства в груди, заставившее сердце словно остановиться всего на шальную секунду. Оно и раньше было: например когда Майк гладил психбольного по голове, хваля его за успехи в тренировках, то по телу разливалось приятное тепло; Аарон ластился, подставляясь под прикосновение, вызывая усмешку у немца. Или когда Итан разговаривал вообще об рандомной шняге, а Аарон внимательно его слушал… Но в этот раз, чувство совершенно другое. Хотя оно проявлялось только почему-то рядом с Кевином, усиливаясь каждый раз при тактильном контакте. А сейчас от него буквально сносит башню. — Это-аах!-очень с..странн-о, Кевин… бля-я-а-ть… — приговаривал шизофреник себе под нос, хотя Кевин всё равно прекрасно его слышал. Чёртовы учёные с их ебаными экспериментами… Хотя, может стоит их благодарить за то, что эксперимент может слушать прекрасные звуки порочного удовольствия? Действительно симфония для ушей, слышать постанывания и мат, выходящий из уст Аарона… — Аах, чёрт, Аарон!… — протяжным рыком вышло изо рта Кевина, когда свободная ладонь неосторожно прошла по эрогенной зоне… и тут парень понял, что проебался - движение ладони остановилось, хватка расслабилась… Открыв глаза и приподнявшись на локтях, тёмноволосый увидел в темноте запаниковавшее лицо грунта, так же тяжело дышавшего и покрасневшего. — Бля… Кевин, прости! Я не- — юношу перебили, — Не извиняйся, всё нормально, — Кевин принял сидячее положение; кровать под ним протестующе заскрипела; прислушиваясь к обстановке вокруг единственное, что он понял, что не спят сейчас все. Поэтому проебался он дважды, а то и трижды. Но сейчас ему был важен Аарон, издавший всхлип, — Нууу, что ты… Ничего ты не испортил, Аарон, — ладонь Кевина погладила бедро пациента, сжав его и взглянув перепуганному грунту в глаза — Просто, прошу, продолжай… — наклонившись к его лицу, прошептал тёмноволосый, с явной ноткой животной агрессии и нетерпеливости вместе с нескрываемой похотью. Хотелось вцепиться зубами в шею шизофреника, пометить его, чтобы все знали, кому он принадлежит, и кто может видеть его милое смущённое личико. В общем, почему бы не приободрить его? Что Кевин и делает, беря Аарона за подбородок, буквально заставляя посмотреть на себя. Однако он стесняется, пусть и движение рукой возобновил, очень медленные и осторожные; но "гибрид" всё равно почувствовал стимуляцию, выдохнув на сладкие губы. — Чего же ты? Я думаю, что уже нечего стесняться… — саркастически усмехнулся Кевин, услышав в ответ тихое и возбуждённое "угу" перед тем, как буквально вцепиться в губы Аарона, грубо его целуя. Тот вздрогнул, громко простонав в поцелуй от неожиданности. — Чшш… Тише… — между краткими глотками воздуха щебечет Кевин, обняв шею пациента и прижимаясь к нему как можно ближе, практически забив на своих тиммейтов, умирающих от дикого испанского стыда. Ох, а он входит во вкус… Покажи ему, что ты можешь, Аарон. Покажи ему, кто здесь главный… Джон ехидно посмеивается, наблюдая за Аароном, который быстро вышел из шокового состояния, ускорив надрачивающие движения, запуская пальцы свободной руки Кевину в волосы и оттягивая их в сторону, собственнически кусая его нижнюю губу. От такого трюка парень не сдерживается, стонет в унисон с прорычавшим от фрикции шизофреником, но не сбавляет своей позиции, пусть и охотно уступая Аарону в главенстве над собой. Ему это даже нравится... быть ведомым. Член эксперимента дёргается, стоит ему только об этом подумать. Молодец, Аарон, большой молодец… Видишь? Ему очень нравится. Пациент сам себе кивает, отрываясь от Кевина и моментально вцепившись заострёнными клыками ему в плечо. Тот вздрогнул, громко прорычав, царапая загривок Аарона. Сквозь тяжёлые дыхание, запах секса и постанывания, тот смог расслышать раздражённый выдох Сэма: — Эти имбецилы хоть КОГДА-НИБУДЬ заткнуться? Сейчас четыре, блять, утра, бесит уже, ну серьёзно. Затем уставший голос Майка: — Гораздо легче будет подождать, пока они закончат… Им явно будет нужна отдельная комната, чтоб подобных инцидентов больше не происходило. А Итан просто молчал, видимо лёжа в шоке от происходящего. Ну или думая над тем, как будет подкалывать Кевина на утро. Что с вероятностью в сто, блять, процентов произойдёт. Но для возбуждённого мозга это пролетало мимо, больше отдавая фокус на приближающийся оргазм, щекочущий нижнюю часть живота. Аарон, видимо, тоже скоро кончит — движение крупной ладони ускорилось настолько, насколько позволяют силы уставшего организма, хватка тоже значительно усилилась; два члена буквально тёрлись друг об друга, при каждом соприкосновении выделяющих предэякулят головок, оба грунта стонали, уже не скрывая этого. Снизу послышался заёбанный выдох Майка, пусть и относительно смирившийся, что эти два идиота, в жизни не видавших секса, будут громкими. — Быстрее..!- — судорожно умолял Кевин, запрокинув голову назад, вслед за рукой, потянувшей его за волосы, — Гррх.. Аарон! — полустоном отозвался на действия грунта эксперимент, быстро поправляя спавший свитер. Из-за него, блять, было значительно жарче. Он ужасно мешал, но снять его Кевин себе позволить не мог. Пациент оторвался от плеча грунта, наблюдая очень заметную отметину от зубов на нём. Красиво… — Я-я и так… стараюсь как-а-ах!-могу, Кевин, милый… — юноша притягивает голову тёмноволосого, утыкается в его красный лоб своим, возбуждённо облизываясь от замечательного вида. По щеке пробежала слеза от переизбытка эмоций, пациент коротко засмеялся, не выдерживая давления на своё сердце. Ну почему, почему, Кевин такой милый?! Особенно когда его накрывает истома приближающегося оргазма. — Ты отлично справляешься… грр… — Кевин, забив огромный и ржавый болт на сдержанность, валит Аарона на спину, глухо стукнув его затылком об изножье кровати, дав инстинктам выбраться наружу. От неудобства, пациент прохрипел, попытавшись выползти из-под эксперимента, толков не поняв, что произошло, пока не поднял взгляд на него. Безумный, наполненный похотью взгляд был направлен точно на Аарона, грубая рука на груди придавливала его к кровати как можно сильнее… Чёрт… — Аха… Хорошо, будем играть по твоим правилам, милый, — без доли испуга хихикнул Аарон, потянувшись руками к шее Кевина, обвив их вокруг неё, раздвигая ноги пошире, давая тёмноволосому возможность устроиться поудобнее. Он одобрительно мурлыкнул, лизнув лоб пациента и усаживаясь меж его ног, всё так же придавливая его к кровати. Теперь уже Кевин надрачивал два члена, возбуждённо мурлыча и тянувшись к шее Аарона, покрывая её множественными укусами: — Ты. Только. Мой! — единственная осознанная фраза, вырвавшаяся из уст грунта, заставившая шизофреника простонать, вцепиться длинными пальцами в тёмные волосы, пока ногти драли его безрукавку и бедный, потрёпанный годами крестик. Кевин не имел уже каких-то остатков самоконтроля, пытаясь довести обоих до оргазма быстрыми и резкими толчками ладони, которые приносили явный дискомфорт, хоть и стоны Аарона говорили совершенно иначе. Пациент судорожно выдохнул, кусая ухо Кевина и наконец кончив ему в кулак, особенно сильно вцепившись в его волосы, практически выдрав парочку волосинок. Однако парень ещё не закончил, продолжая дрочить обоим, будто даже не замечая оргазма партнёра. — Н-нет, Кевин! Я уже-аах! — пытался протестовать шизофреник, вяло отталкивая Кевина от себя, на что тот никак не отреагировал, лишь отрешённо прорычав, — Пожалу-чёрт! К-Кевин, бляя-ать, — Аарон прошипел, кровь потекла по его плечу тёплой струёй, прямиком на язык эксперимента, провоцируя на более быстрые движения, — Мне…мммгх!… Мне больно, х-хватит!… — но и это осталось проигнорировано. Аарон предпринял ещё пару вялых попыток сбросить с себя достаточно тяжёлого грунта, поспевавшего за собственной эякуляцией, рычавшего и вкушавшего сладкую кровь. Его сейчас мало что заботит. Только желание побыстрее кончить. — Не достаточно!… — взвыл Кевин, оторвавшись от истекающего кровью плеча, на мгновение взглянув на лицо Аарона, в уголках глаз сформировались слезинки от сверхстимуляции и очередного осознания собственной беспомощности пред полубогом, теперь уже главенствующего над жалким смертным. Но юноше это точно не не нравилось, ему было просто ужасно неприятно от продолжавшейся стимуляции, и он лишь смирно лёг, обнимая родную шею и смирившись, ожидая, пока Кевин закончит. Тёмноволосый, совладав с собой, смог мягко завлечь пациента в быстрый поцелуй, расслабив давление на его груди. Может, это как раз-таки то, чего не хватало Кевину для того, чтобы кончить; сразу, как только он почувствовал ослабевший язык на своём, охотно отвечающий на ласки, эксперимент кончил, постепенно замедляя движение ладони под аароновский тяжёлый вздох облегчения. Вскоре остановившись, выпуская члены из тисков кулака, Кевин ставит ладонь на покрывало, осторожно лаская язык Аарона, пусть и очень ненадолго; тёмноволосый робко отпрянул, наконец проанализировав ситуацию… — Блять. Аарон, прости меня пожалуйста… я не… хотел тебя ранить, — "гибрид" взглянул на рану от своих зубов на плече пациента, как и множественные следы от укусов на его шее. Они явно пульсировали жгущим дискомфортом, Аарон поёжился, проведя ладонью к лопаткам парня и надавив на них, заставляя его лечь на себя, затем обнимая обмякшее тело. — Н..нет, всё нормально… Это, скорее, моя вина, чем твоя… ехе… — вспоминая причину, по которой он вообще начал трогать Кевина, побеспокоив его сон, психбольной грустно отвёл взгляд в сторону, — Прости… это всё из-за пр-приступа… — Аарон уткнулся в тёмные растрёпанные волосы, выдохнув. Да, снова его гложет чувство вины за произошедшее, хотя он не мог ничего с собой поделать… дурацкое это чувство в груди, убиться из-за него хочется… — Малыш, даже если это из-за приступа, я не против. Но мне всё равно не стоило тебя ранить… Тебя следует подлатать перед тем, как мы пойдём спа- — Да харэ уже! — раздался сонный голос Итана, приглушённый подушками, — Я понимаю, внезапно приспичило вам двоим потрахаться, но не в середине ночи, причём целых полтора, блять, часа. Хер кто теперь поспит из-за вас, чёрт… — разочарованно проскулил парень, убрав подушки с лица, чтоб повернуться и посмотреть на сладкую парочку, — Просто идите. И. Сделайте всё. В грёбанной, мать его, ТИШИНЕ! Аарон вздрогнул, когда Итан повысил голос, повернувшись в противоположную сторону, загребая одеяло себе в объятия, раздражённо засопев. Но, стоит признать, это было справедливо… Никто таки и не выспится этой ночью, хотя время уже под четыре часа и пятнадцать минут утра.