Чтобы вернулся дождь

      Стоит жара и сушь. Сезон дождей окончился раньше положенного, а новый никак не придёт. Трава и кусты сгорели до белёсого пепла, который развеивает изредка налетающим ветром. Земля ссохлась и потрескалась, и от каждого шага поднимаются облачка пыли.       Облака.       Ороро смотрит на небо — блёклое, тонкое, раскалённое солнцем. Ни облачка. Ни ветерка. Сзади хрипло стонет иссохший лес, в сезон дождей становящийся болотом. Но дожди всё не приходят.       Ороро раскидывает руки, подставляя хрупкое тело палящему солнцу, и начинает молиться.       Сила отзывается неохотно, лениво ворочается под кожей, течёт тонкой струйкой. Ветер упрямится, порывы — совсем слабые. Она — слабая.       Слишком слабая.       Ороро снова смотрит на небо, смотрит сквозь него — и снова зовёт. Не свою силу изнутри, а богов снаружи. Богов воды, дождя, грозы. Она не просит помощи просто так, из милости, она предлагает обмен.       И кто-то отзывается.       Сила клубится внутри, рвётся наружу искристыми разрядами, взвихряет воздух вокруг, толкается упруго в ладони, предлагая опереться. И Ороро опирается, отдаёт себя на волю поднявшегося ветра, взмывает навстречу выцветшему небу, припорошенному уже по краю жидкими облаками.       Воздух вокруг неё трещит и дробится от её силы, от не её силы. Расцветает радугой, хотя в нём всё ещё ни капли влаги. Ороро — зависшую между раскалённым небом и раскалённой землёй — пронзает холод. Всего на миг, но она чуть не сбивается, чуть не падает вниз.       Её подхватывает новый порыв ветра. Он пахнет грозой и морем. Прохладой и простором.       Рядом в небо взмывает фигура в алом плаще, небо грохочет, стремительно наливаясь тучами, каких здесь никогда не бывало.       Это помощь. Дождь вот-вот польёт. Ороро надо уплатить цену.       Бусы стучат и рвутся с груди вслед за ветром, от прохлады и предвкушения сжимаются соски и сладко ноет внизу живота. Надо ли ей спуститься? Надо ли подозвать к себе?       Небо разрезает первая молния.        — Ты звала, прекрасная, я пришёл, — грохочет в голове чужой голос.        — Ты пришёл, когда я звала, — отвечает Ороро, и её слова уносит ветер. Но её слышат, она знает, что её слышат. — Приди в мои объятия и раздели радость.       Его фигура охвачена небесным пламенем, сияет ярким голубым на фоне её тусклого белого. Его волосы длиннее, чем у неё, на лице борода, в глазах — нездешние звёзды. Он сжимает в руке молот, но вторая свободна и касается её груди, ласкает нежно, как тонкая морось, как тёплый ветерок, как утренний луч. Ороро шире раскрывает руки, выгибается навстречу ласке.       Её рот накрывают его горячие губы, влажные и искристые. Они сливаются в поцелуе, и молнии мечутся между ними и вокруг них, срываются вниз, запекая горячую пыль.       Влаги в воздухе всё больше, тучи всё гуще.       Новая молния. Гром прокатывается от края до края неба. Ороро стонет и разводит ноги, впуская в себя ищущие пальцы, а затем — жадно пульсирующий член. Гром грохочет, не переставая.       Ороро больше не смотрит в лицо отозвавшегося на её молитву бога. Она закрывает глаза и подставляет лицо оседающим прохладным каплям. Даже сквозь сомкнутые веки она видит всё более частые вспышки, пока те не сливаются в беспрерывную череду.       Жар внизу живота пульсирует шаровой молнией, раскручивается, посылая звонкие цепи в руки и ноги, рвётся с кончиков вставших дыбом волос. Ороро кричит, и чужой голос вторит ей громовым раскатом.       На иссохшую землю обрушивается стена дождя.