***
Тони подозревал, что эта пара клоунов устроит то ещё шоу, и основательно подготовился, располагая камеры так, чтобы не упустить ни малейшей детали. А вот того, что Барнс целую минуту будет сосаться с Клинтом под фатой, как-то не учёл. Потом, правда, Клинт содрал эту самую фату, являя зрителям и камерам две довольные раскрасневшиеся морды, но это было уже не то. Тони, может, планировал запечатлеть самый трогательный момент — каковым считал миг соприкосновения губ для первого супружеского поцелуя — но Барнс весьма красноречиво показал, что думает и где видел любые планы Тони. Наташа, специально расчистившая себе тропинку вдоль красной дорожки, чтобы посыпать идущего по ней «невесту» рисом и лепестками, тоже обломалась и всё это время с усмешкой похлопывала по боку глубокой миски, из которой во время стремительного появления Барнса не успела достать ни горсти. Тони поймал её понимающий взгляд и сделал жест, что всё под контролем. У них ещё оставался свадебный пир, и уж там-то, когда Клинт дорвётся до шампанского, они оторвутся на полную катушку.***
Зимний солдат наконец нацеловался с Соколиным глазом, характерным движением выдернул что-то из букета и швырнул тот в гостей как гранату. Ну Питер и поймал — как гранату: в паутинный кокон и швырнул в фонтан. Вышло неловко. Особенно когда Чёрная вдова заметила, что технически он всё же поймал букет невесты, а значит, теперь следующим выходит за... Конец её фразы потонул в восторженном вопле Дэдпула, который немедленно начал громко интересоваться, есть ли у его возлюбленного Паучка жених, а то если нет, то его дружелюбный сосед-наёмник с радостью притащит ему несколько законопослушных шейхов на выбор. Питер укоризненно покосился на Чёрную вдову, потом на Зимнего солдата, потом назло всему выудил из фонтана злополучный букет, раздавил над ним капсулу растворителя для паутины, расправил и решил гордо носить его с собой весь остаток праздника, что бы ни случилось. И больше не вестись на подначки Зимнего солдата. Поэтому когда уже в главном холле особняка Зимний солдат достал откуда-то из-под юбки ярко раскрашенную хлопушку, Питер просто отвернулся к столу и стащил себе один из чрезвычайно аппетитно выглядящих тако.***
Джеймс притянул Клинта к себе, обнял одной рукой за талию, а второй с размаху ударил хлопушкой себе об колено. Всё вокруг осыпало конфетти и затянуло белым дымом. — Бежим! — шепнул Джеймс ему на ухо, и они действительно побежали, оставив под кучкой конфетти и фату, и бело-сиреневое платье со шлейфом, и даже чрезмерно блестящий лиловый костюм Клинта (Старк его, конечно, потом застебёт, что Клинт на собственной свадьбе был в стриперском костюме, но это будет потом). Конечно, вздумай гости их искать, нашли бы сразу — достаточно было бы проверить всего несколько номеров в нескольких гостиницах и единственную яхту (всё честно снято ими под собственными именами). Но ни через минуту, ни через полчаса после достижения конечной точки побега, ни один из старковских ботов к ним не нагрянул. Они счастливо выдохнули, избавились от изрядно помятых и пропотевших футболок и шорт и завалились на кровать. — Эх, — вздохнул Клинт, — пропускаем самое вкусное. — У нас полный холодильник жратвы и любой завтрак, какой только можно заказать с доставкой, — отозвался Джеймс. — А как же тосты за здоровье женихов? Реки шампанского в духе Старка и всё такое? — Воды выпей, здоровее будешь. Клинт фыркнул, вытянул из-под головы одну руку и вплёлся пальцами в шевелюру Джеймса, выбирая остатки шпилек и конфетти. — Ты прав. Что-то мне перехотелось, чтобы назавтра в сети всплыли тайные кадры со мной, танцующим на столе стриптиз. — А ты собирался? — А ты думал, я просто так сдёрнул костюм одним движением? Джеймс хмыкнул и перекатился, зависая над ним сверху. — Если честно, я думал только о том, что хочу украсть своего супруга у всего мира хотя бы на пару суток. — Желания супруга не учитывались? — Повтори. — Что? — Вот то, что сказал. — Не учитывались? — Нет, не это. — Желания? — Бар-ртон… — Обожаю, когда ты звереешь, мой драгоценный… супруг. — Ещё. — Су… Джеймс смял его губы поцелуем, но если он думал, что сможет этим заткнуть величайшего болтуна в истории Мстителей, то глубоко просчитался. Потому что Клинт закончил слово прямо ему в рот, а потом каждый миг, что его язык не был занят вылизыванием этого самого рта, говорил и говорил — глухо, неразборчиво, но всё равно понятно для них обоих, — иронично восхваляя мощь, ум, красоту и целеустремлённость своего су-пру-га.***
Они перекатывались туда-сюда по кровати — не перехватывая главенство, а, похоже, только для того, чтобы голова кружилась ещё сильнее, и с каждым перекатом их тела были всё ближе и ближе друг к другу, соприкасаясь, скользя, вжимаясь — будто смешивались две густые жидкости. Или два раскалённых куска металла, сплавляясь в нечто новое и неизведанное. Нечто неразделимое. Клинт не умолкал, и Джеймс тонул в звуке его голоса, насмешливом, ворчливом и ласковом одновременно. Джеймс Бьюкенен Барнс, Баки, Зимний солдат, Белый волк… Всё это меркло на фоне того, как двигались губы Клинта, когда тот — сквозь поцелуи и улыбки — называл его супругом. Называл его своим.