An unfortunate death

Джиму никогда и в голову не приходило, что такое может случиться. Парень был таким ярким, бодрым и энергичным, что, казалось, смерть никогда не придет к нему. Как будто его доброта делала его неуязвимым. Джим смутно помнит, как в детстве его дедушка сажал его к себе на колени и качал, отчего Джим громко хохотал и хватался за старую дедову рубашку. А однажды дедушка прочитал в газете о смерти маленькой девочки. - Вот видишь, Джеймс? Хорошие люди всегда умирают молодыми, - сказал он. Тогда Джим не задумался об этом, а стоило бы. Так что теперь это была его вина. Парень умер, его пронзила часть оборудования, оторвавшегося от внутренней обшивки корабля. К тому времени, когда Боунс добрался до него, было слишком поздно. Леонард успел заметить только вспышку жизни в его зелено-голубых глазах, а затем исчезла и она. В тот момент ему показалось, что в глазах мальчика была искра восхищения. Как будто космос только что был одним из его приключений, а смерть стала следующим. Это испугало его. Никто не должен быть готов умереть. Леонард знал, что мальчик был в ужасе, но казалось, что после часа агонии и боли он был готов. Он мысленно размышлял над этим и спрашивал себя, мог бы кто-то еще испытывать такие же чувства после пытки болью и ожидания помощи. Он сумел извлечь зубчатую часть звездолета из тела. Экипаж хотел устроить достойные похороны. Черт, даже он желал того же для этого парня. Он сделал всё, чтобы мальчик выглядел прилично в конце своего пути. *** Все были опечалены, когда один измученный доктор и две медсестры признали Павла Андреевича Чехова мертвым. Но похороны были еще хуже. Мальчик написал завещание, и Боунс еще раз осознал, как легко потерять жизнь в таком месте, как космос. А еще он осознал, что семнадцатилетние подростки никогда не должны писать завещание. Деньги он отправил в фонд Звездного Флота на программу, посвященную обучению и подготовке одаренных детей к межзвездным путешествиям. Всё остальное перешло его родителям. Вот и все. Это было очень короткое завещание. Парень наверняка надеялся дописать его в будущем, подумал Боунс. Но не успел. Родители Павла были единственными биологическими родственниками на похоронах. Они сидели в первом ряду, перед экипажем «Энтерпрайза», тихо перешептываясь на русском. Через некоторое время они подошли к открытому гробу, и мать заплакала, крепко сжав руку своего мужа. Через некоторое время экипаж заставил себя подняться. Один за другим. Сначала Сулу, который знал его лучше всех и который выглядел ужасно измученным. Очевидно, что он почти не спал с тех пор, как потерял друга. Он говорил тихим голосом, слишком тихим, чтобы понять, что он говорит. Затем он положил красный цветок на его гроб. Он не положил его к телу, потому что цветок завянет и умрет. Затем, не поднимая лица, вышел Джим. Мысленно он был не на похоронах. Боунс чувствовал, что он ненавидит похороны, ненавидит больше, чем Леонард мог себе представить. Он взглянул на лицо мальчика, покачал головой и молча вернулся на свое место. Ухура не пошла. Она плакала в плечо Сулу, который сам едва сдерживал слезы. Но он утешительно приобнял ее, чувствуя, как ее слезы пропитывают рукав формы. Скотти встает перед Боунсом, и, честно говоря, ему не стыдно, что он уступил очередь шотландцу. Скотт подходит к гробу, молча смотрит на его содержимое, тяжело вздыхает и возвращается на место. Тогда Боунс заставляет себя встать. Он понимает, что парню предстоит его последнее путешествие на шесть футов под землю. Он берет его руку и кладет ее так, как будто он сам засунул её в карман. Так он словно выглядит старше. Он выглядит так, как будто только что уснул. Как будто эти глаза могут распахнуться в любой момент, а он улыбнется и спросит, почему все такие грустные. Не хватало только биения сердца и мерно поднимающейся груди. На нем был темный костюм, и он не сразу понял, что его галстук был таким же золотым, как и форма навигатора на Звездном флоте. На секунду он задумался, совпадение это или нет. - Эй, парень, - тихо начинает Леонард, чувствуя себя глупо. - Я знаю, что мы не были близки, но я думаю, что ты был… что ты гений. Посмотри на себя. Там, на новейшем корабле, ты был наравне с остальными большими шишками. Чертовски жаль, что в тот день ты должен был быть инженером. Чертовски жаль. Леонард не понимает, почему навернулись слезы на глаза. Он не был другом этого парня. Ничего такого. Тем более, они не были близки. Мальчик всегда проходил медосмотр, всегда был в полном здравии, улыбался, а на прощание махал рукой. Он не должен плакать сейчас. Он не имеет права. И не заплакал. Он вытер глаза и снова сел, удивившись, что после него к гробу пошел этот зеленый гоблин. Он вдруг вспомнил, что Чехов хвостом ходил не только за Скотти, но и за Споком тоже. Они вполне могли стать друзьями или кем-то в этом роде. В конце концов, Павел разбирался в уравнениях любой сложности не хуже, чем сам Спок. Вулканец ничего не сказал и ничего не сделал. Он только стоял там довольно долго, прежде чем сесть обратно, глядя в никуда. *** Возвращаться на корабль было еще хуже. Всё было отремонтировано, заменено и снова сияло, как сиял когда-то Павел. Леонард смутно чувствует, что сейчас это больше похоже на работу, чем на вечеринку, в которую Джим всегда превращал их пребывание в космосе. Он мог бы сказать, что и Джиму сейчас очень тяжело, хотя он пытается шутить и поднимать всем настроение. Всё возвращается на круги своя после первых нескольких месяцев. Джим улыбается с каждой неделей всё чаще, и вскоре весь экипаж чувствует себя лучше. Даже Боунс вернулся к своему нормальному состоянию, хотя и ворчал не так часто. Но однажды он видит, как по коридору идет Ухура. Она на секунду замирает у двери, ведущей в комнату Чехова, быстро вытирает слезу со щеки, потом поднимает голову, заставляет себя улыбнуться и идет дальше. Проходя мимо Боунса, она приветливо кивает ему. Сулу не становилось лучше. Он начинает шутить через некоторое время, но, когда все отдыхают или заняты своей работой, а Боунс находит предлог, чтобы оказаться на мостике в один из особенно скучных дней, он видит, как рулевой смотрит на место штурмана с улыбкой на лице, пока не вспоминает, что русского вундеркинда больше нет. Его улыбка исчезает, он хмурится и отворачивается. Почти год спустя, когда они возвращаются на Землю для запланированного отпуска, Сулу подходит к Боунсу и Джиму в ангаре. Рулевой вручает капитану свой падд и смотрит в пол. - Капитан, - начинает он голосом решительным и непоколебимым, как всегда, - я хочу подать в отставку. Джим смотрит на него долгим взглядом, обдумывая его слова. - Хорошо, лейтенант. Я принимаю вашу отставку, - говорит он официальным тоном. Затем грустно улыбается. Ему не нужно спрашивать, почему Сулу так решил. Но он хочет знать кое-что другое. - Могу я спросить вас о ваших дальнейших планах? Сулу грустно улыбается в ответ, и Леонард замечает слезы в раскосых глазах. - Я планирую продолжить работать на Звездный Флот, в частности посвятить себя программе по подготовке одаренных детей к межпланетным путешествиям. Джим знает, где он слышал эти слова раньше, и, не удержавшись, он обнимает Сулу со слезами на глазах. Леонард ничего не говорит, потому что ему нечего сказать. - Удачи, лейтенант. – говорит Джим. Надо держать себя в руках. Они благодарят друг друга за годы службы, а затем бывший рулевой поворачивается и уходит. *** После отпуска на Земле они возвращаются в космос, и Боунс после нескольких дней полета вдруг оказывается у дверей в комнату Скотти в поисках, чего выпить. Шотландец тепло приветствует его и без лишних слов наливает ему виски. Он не помнит, сколько они выпили в ту ночь. Но точно достаточно, чтобы заставить себя задать те вопросы, которые они всё никак не решались задать. - Мне будет не хватать этого парнишки, - признался Скотти, наливая себе еще стакан янтарной жидкости. Леонард кивнул в знак согласия: - Мне тоже. Так и есть, хотя он знает, что не имеет права, хотя бы потому, что он почти не знал этого мальчика. - Он всегда был очень ярким, всегда. Быстро изучил здесь всё, помогал то с тем, то с этим… - его шотландский акцент усиливался с каждым глотком. Прежде чем Леонард успел придумать ответ, шотландец снова заговорил: - Я думаю, больше всего я буду скучать по его оптимизму. Это мальчик хотел учиться. Он тянулся руками ко всем знаниям, к каким только мог дотянуться. Леонард угрюмо кивает. - А я буду скучать... по его отношению. Не по его манерам, а по его личности. Он всегда был добр ко всем, даже к такому старику, как я. Скотти кивает головой, делает большой глоток из своего стакана. - Он верил в людей. Он верил в меня. Даже в маленьких людей он верил. Он всегда был очень добр к Кинсеру, пытался говорить с ним, и всё такое. - Да, очень хороший мальчик был, - добавляет Скотти после паузы. - Чертовски жаль, - соглашается Леонард. Скотти роняет голову, и врач понимает, что инженер отрубился. Леонард допил остатки виски и поставил стакан. - Чертовски жаль.