Карибский Кризис: Ликвидация

Январь 1732 года. Эспаньола, Санта-Доминго. Глядя на себя в зеркало, она видет ту, кем она всегда была, есть, и какой будет до самого конца. Её стан, её осанка, всё в ней вот уже многие годы показывало силу и величие. Даже её одежда, казалось бы, ничем не отличается от любой офицерской, с нотками удобства, были не из дешёвых тканей и пошивов. Её волосы как всегда, были хорошо уложены в привычное каре. Взгляд карих уверен в будущем и настоящем. Она ликвидатор, убийца, одна из старых орлов семьи, но никакие новые морщинки с каждым годом и отблеск седины был лишь признаком полувекового возраста. Мэри Кенуэй, когда-то бывшая подполковник милиции и начальник Уголовного Розыска по борьбе с бандитизмом города Одессы, готовилась к главному празднику, который будет большим гулянием для всей колонии. Свадьба единственного сына - отличный повод в кой-то веке быть во всей своей красе и величии. Не каждый день любимый ребёнок женится на прекрасной девушке. Ну и что, что пришлось подождать чуть больше трёх лет? Главное - терпение, а награда будет лучшей. Так и думала Гоцман, в который раз удовлетворившись своим собственным видом. Но это одежда. А вот физическая оболочка… Может, тело женщины и было в хорошем виде, лицо ещё не потеряло всей своей красоты, однако, главной проблеме укоротить жизнь - не мешало. Прав был когда-то давно Арсенин, врач, лечивший её за несколько дней до того, как Дава Гоцман и вся её гоп-компания отправится в восемнадцатый век. Сердце женщины уже работало не так хорошо, как хотелось бы. И с каждым днём, месяцем и годом - хуже. Однако, никому, ни Шэю с Марией, ни Эдварду, ни своим лучшим подругам Аделаиде и Интегре, НИКОМУ не говорила об этом. И не показывала боли и слабости, ощущая приступ дикой боли. А сегодня - тем более не покажет. Не в день свадьбы Шэя. И вот, снова очередной приступ боли в груди. Кенуэй тихо зашипела, держась одной рукой за раму зеркала, а другую руку держала на груди. Как же всё невовремя, чёрт возьми! Вытерпев приступ, женщина посмотрела на стол, на котором лежали её ремешки со скрытыми клинками, задумчиво улыбнулась и, покачав головой, уверенной походкой выходит из их с Эдвардом спальни. Она безбожно была последней из всей своей семьи, кто идёт в губернаторский дом. Верно, зачем проводить церемонию бракосочетания в церкви, если можно всё устроить в более… романтичной манере? Персиковый сад в имении был просто волшебно прекрасным. А сама Мэри любила персики, они навевали воспоминания далекого детства и подростковой жизни. Персики напоминали о маме. С отцом-тираном - всегда в войне и ругани, это женщина не забудет никогда. А вот с дочерью… Совсем другая, любящая, заботливая и дико мудрая. И всегда она приносила домой малышке Даве этот фрукт. Всегда сладкий и всегда вкусный. А сейчас, она вновь увидит сад, своего уже взрослого ребёнка, не в силах будет сдержать слёз. Всегда черства и саркастична, но не для семьи и друзей. Для них… Она настоящая. Путь к дому семьи де Очоа был недолгим. Однако, женщина сама шла медленно. Мэри хотела хотя бы немного помедлить, но сын… Но и воспоминания били смачным шлепком по затылку, напоминая, что из всех одесситов - Гоцман осталась одна. Довжик… Якименко… Фима… Все почили на тот свет. Некому её было поддержать именно сейчас. Мэри хотела вновь услышать ворчливого Мишу, весёлого Лёху и под боком вечно щелкающего семечки Фиму. Дава Гоцман всегда будет с ними. А сейчас… Надо на свадьбу. Хватит медлить. Не жалея себя, женщина слегка ускорилась, переходя чуть ли не на бег. Десять минут почти бега и вот, её встречает буквально у ворот Эдвард. Как всегда, красив, лих и немножко придурковат в этих аристократских сюртуках и глупых штанах. А ведь говорила супруга надеть командорский наряд, так нет же, упёрся рогом, как и всегда. Однако, при приближении Мэри глава семейства тут же взял супругу под локоть, как всегда, одним лишь взглядом наслаждаясь своей госпожой. – Ты так же прекрасна, как и в день нашего знакомства, - буквально пропел не менее седовласый, чем Мэри, Эдвард, аккуратно ведя любимую женщину на место церемонии. – В первый день нашего знакомства я тебя чуть не кастрировала, - весело и с нотками язвы ответила Мэри. – И всё же, я уже тогда понял, что свою судьбу свяжу с твоей, моя "Эда Йылдыз", - прошептал мужчина, вспомнив одно из любимых женой шпионских имён. – Я ненавижу тебя, "Серкан Болат", - не скрывая улыбки, ответила Мэри. - Нам надо поспешить. А дальше… А дальше - сама церемония. Взглядом разведчика Кенуэй отметила всю знать колонии и расслабилась. Весь опал и криминал уже как пару лет были, наконец, добиты наверняка и теперь их общий с Аделаидой план создания "Уголовного Розыска" был успешно окончен, но не уйдёт в небытие. Эдвард, когда узнал о деятельности Уголовки, подметил, что по факту, дамы создали натуральный Орден Тамплиеров с добавлением методов Братства Ассасинов. Уж их-то почерка мужчина никогда не забудет аж с подросткового возраста. Священником, на удивление, был вновь Джуниор, хотя по возрасту его таким именем его звать довольно странно. Церемония прошла по всем занудным правилам. Гоцман вспомнила свадьбу своей дочери, иронично припоминая мужу двойной прыжок веры с верхушки церкви Грегорио и Марии. В тот день Диего чуть не убил друга, а Аделаида устроила после свадьбы молодоженам такую мозгополоскайку, во век не забудут. Однако, ответ "Зато какие острые ощущения падать за ручку" её чуть не убил и не довёл до истерики. Всё-таки Шэй не зря ждал эти три года, Мэри это отлично видела. Подумаешь, старше Вероники, так что, любовь - стерва хитрая и имеет среди своих Купидонов какие-нибудь отряды спецназа, бьющие точно в цель. Юная де Очоа была почти точной копией матери, выученная не хуже своих братьев маленькая разведчица, скрытая среди высоких качеств. С такой девушкой за спиной даже опасность будет казаться не такой опасной. Вместе оберегать друг друга - вот главное в браке. А среди гостей, тут уж пришлось постараться, была Интегра Барбаросса, продолжающая жить под шпионским "Карина Смит" со своим мужем Фоксом и взрослой дочерью. Вот уж кто-то, а эта лучшая подруга, по совместительству крёстная мать Марии, смогла урвать себе хороший кусок жизни после смерти отца. Она со своим мужем (кстати, в семье главенствует именно Карина, поэтому ясное дело, от кого набралась младшая Кенуэй) уже давно обжилась в Нью-Йорке в районе Нижнего Манхэттена и живет довольно припеваюче, по примеру Кенуэй организовав в Новых Англии и Франции обширную сеть шпионов-убийц, и вырастив чудесную дочь, названную в честь бабушки - Элизабет. И тоже… состоит в любителях бегать-прыгать по крышам-деревьям и мастерски тыкать смертельно клинками в шею. В общем, там уже не поскупились, прикола ради назваться Тамплиерами. Мэри не удивиться, если Эдвард через неё втихую в Массачусетсе помогал оформлять клочок земли на их дочь и начать постройку поместья. Ведь Мария на следующий день после церемонии уплывёт с мужем в Новую Англию и станет по просьбе Интегры частью их "тайной группы". А Грегорио, носящий второй год после весьма забавной свадьбы фамилию Кенуэй по наставлению супруги (угроза кастрацией и очередным секс-марафоном были слишком сильны), хоть и был недоволен последним пунктом, однако, свою любимую он обещал поддерживать в любом случае. А ещё парень займётся поместьем, уж в этом он знаток, а семье нужны будут деньги. После всех церемоний началась более приятная часть праздника. Танцы, общение с новоявленными супругами, подарки… Всё было так приятно на это смотреть. Но и Мэри тоже оставила сына без подарка, теперь уже полностью, при сватах, Карине и муже с дочерью, полностью передала пост Великого Магистра в испанских колониях. Она давно знала, что её проект вышел за пределы Эспаньолы и действовал через союзников и в других колониях. На ходу, конечно, была придумана клятва, но тоже вышла хорошей. Празднество потихоньку шло ближе к вечеру. Отдыхая недолго за столиком, Мэри с довольной улыбкой следила за молодым поколением, своим мужем и подругами, весело проводящими время. Что-то обсуждая, что-то вспоминая… Так бы женщина и глядела, пока не услышала рядом с собой такой знакомый, ЕГО, отдающий эхом голос: – Давима… Голос Фимы… Неужели, ему было суждено отвести её на тот свет и ждать семью? Бог оказался поистине злодеем и ублюдком. Но пока есть остатки времени…. Эдвард как раз вовремя подошёл к своей супруге, решив проверить, устала ли она. И в этот же самый момент Мэри встаёт со своего места, чтобы тут же свалиться вмиг испугавшегося мужчины. Этот приступ был сильнее и, очевидно, последним. – Нужен лекарь, срочно! Моей жене плохо! - в панике заорал Эдвард, аккуратно, в качестве опоры, помогает Мэри идти в одну из гостевых комнат губернаторского дома. - Держись, дорогая, сейчас дойдём… Шэй и Мария, не мешкая последовали за родителями и помогают им, не взирая на происходящее. Зато старший Кенуэй, поглядывая на бледнеющую женщину отлично понимал, что происходит. Она умирает, её сердце как назло, решило испортить их годовщину союза и свадьбу их сына. Так жестоко… С каждым шагом Мэри все сильнее и сильнее сжимала ладонь мужчины, словно это была единственная её опора, единственная надежда в жизни. Впрочем, так оно и было. – Держись, дорогая, прошу тебя, родная, потерпи, мы уже почти пришли, - шептал Эдвард ей, поддерживая под руку. - Ведь я здесь, я рядом, и я не брошу тебя, не отпущу твоей руки. Ты только держись! Ты ещё меня пережить должна, плутовка… Силы покинули Мэри у самых дверей в спальни, Эдвард почувствовал, как дрогнули её пальцы, и она медленно стала оседать на пол. Он еле успел подхватить её на руки. - Что вы встали? - не помня себя, закричал Кенуэй на гостей, которые сопровождали их следом. - Зовите лекаря, немедленно! Мэри, - он осторожно опустил её на постель. - Очнись, милая, ты слышишь меня? - шептал он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Где этот чертов лекарь? - Мэри! - неужели… но нет, затрепетали ресницы, и она открыла глаза. Кенуэй осторожно присел на край постели. - Я здесь, Мэри, я с тобой. – Я ухожу… - с печальной улыбкой на губах, еле прошептала Мэри. – Нет, прошу тебя, не… - блондин не был в силах сдержать своих слёз, пелена печали и отчаяния брали над ним верх. – Просто… не отрывай своего взгляда от моих глаз, - еле слышно прошептала Гоцман, и он наклонился к ней, чтобы лучше расслышать. - Не отпускай мою руку. Эдвард снова взял её за руку, крепко сжал и, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, смотрел на нее. – Эдвард… - позвала она. – Да, любимая. – Тогда… много лет тому назад ты написал для меня стихи, я хочу снова их услышать… - голос женщины ослабел сильнее. Кенуэй кивнул и, не обращая внимания ни на бежавшие по щекам слезы, которые не в силах был сдержать, ни на стоявших в спальне детей, их пар и Диего с Аделаидой, ни на дрожащий голос, начал читать: – Душистый цветок мой, Любовь, сияющая луна, Главное сокровище, смысл бытия, Сама красота моя, ты моя жизнь, Ты моя госпожа, Ты поишь меня водами райской реки, Молодость моя, бытия моего радость… Мэри с теплой улыбкой слушала голос мужа, наслаждаясь им в последний раз. Родным, любимым. Она не видела остальных, не видела, как Мария сдерживает слёзы, вжавшись лицом в грудь Грегорио, находясь в крепких объятиях. Она не видела слёз держащегося из последних сил Шэя, будучи в объятиях Вероники. Она не видела, как её провожают в последний путь. Сейчас она последние секунды отдавала мужу… – Праздник дней моих, Всё ты - смеющаяся роза. Ты словно сад, что благоухает розовыми цветами, Питаешь вдохновением подобно плодородной земле. Ты мое утро, мой день, ты мой вечер, мое сокровище, сладость и радость моя. Ты освещаешь мою жизнь, и в темноте моей спальни, Ты пылаешь словно цветок тюльпана… Мэри Кенуэй глубоко вздохнула и улыбнулась Эдварду - в последний раз. В то же самое мгновение блеск её глаз померк, словно затушили ярко пылающий факел, и они медленно закрылись. Больше Эдвард не был в силах держаться. Он завыл диким волком, уткнувшись лицом в покинувшую его супругу, сгребая в крепкие объятия. Сегодня день был наполнен счастьем… За которым пришло горе. КОНЕЦ ДЕВЯТОЙ СЕРИИ.