Поцелуемся на удачу?

      Всё началось с поиска примет. Арсения очень часто спрашивали на интервью о ритуалах перед концертом, о различных фразах, жестах, хоть о чём-нибудь, что помогало актёрам импровизации лучше выполнять свою работу. Семечко было посажено, и со временем появлялись различные оправдания тому, почему случается так, а не иначе. Упал со стула — конечно, сам виноват, но что-то же дёрнуло залезть на него. Или облился водой и поперхнулся, пока слушал шутку Димы. Или коннект не получалось установить с коллегами, и вся соль предстоящей шутки оседала на пол вместе с настроением.       Очень часто сбивал Дима. Только не шутку, а скорее упавшее состояние неунывающего любимца публики. В дуэте с ним игралось хорошо, фразы мгновенно подхватывались, умело жонглировались, а затем выстраивались в причудливый карточный дом. Развалить его было запросто, только ни Арсений, ни Дима этого не делали, пристраивая к нему новые усадьбы, конюшни, селения. Работа с Димой была какой-то особенной, ярко выделяясь на общем фоне прочих дуэтов, трио, квартетов. Да и вообще, Дима выделялся.       Арсению не хотелось этого признавать, но ему нравился коллега. Служебные романы редко заканчивались чем-то хорошим, а тут ещё и дружба у них была такая, что каждый позавидует. И всё же Арсению нравился Дима — с этим он не мог ничего поделать, да и страшно было, чего уж там.       Что удивительно — концерты, на которых они играли парочку, всегда получались отлично. Энергия не заканчивалась в самый нужный момент, да и задора, запала становилось столько, что хоть двадцать концертов давай. Нет, это он, конечно, преувеличил, да и не будут же они все двадцать раз притворяться целующейся парочкой, ну в самом деле. Креатив должен быть всегда.       Однако эта мысль не оставляла Арсения. Она прочно засела в его мозгу, всё больше убеждая, что без Димы, без его притворных поцелуев, без признаний в любви — внутренний огонь обязательно потухнет. Однажды он не выдержал и поделился этой мыслью с причиной своего перегорания.       — Я не знаю, как это работает, — наконец закончил перечислять лучшие, по его мнению, выступления Арсений, замявшись перед итогом, — но в каждом из них мы якобы целовались, представляешь?       — Публика хорошо реагирует на пидорские шутки, только тебя сводят с Антоном, — пожал плечами Дима.       — Ты прав, но я не совсем об этом. Мы лучше играем в таких случаях. Кажется, это что-то типа нашего талисмана на удачу.       Димка на это тихо рассмеялся, покачивая головой. Успокоиться у него не получилось, так что отвечал он сквозь улыбку и просачивающийся смех.       — Арс, ну, ты совсем дурак? Какой ещё талисман? Ещё скажи: «Не пососавшись, от нас фанаты отвернутся». Это что за примета такая, где успех зависит от того, пососался ты или нет?       — Ну, а что? Просто обратил внимание…       — Представляешь, сходка мафиозная собирается, вопросики важные обкашлять, и пока не пососутся!       — Послушай сюда, будущий Аль Капоне, у всех есть какие-то ритуалы, что со временем превращаются в привычки. Что ты надо мной ржёшь?       Только Дима всё не успокаивался, слишком увлёкшийся, чем только сильнее взбесил. Арсений и сам понимал абсурдность сказанного, только он уже успел поверить, что, пусть и благодаря такому глупому поводу, сможет стать ещё ближе к Димке. Он ушёл из отеля раньше, чем нужно, хлопнув при этом дверью, всё равно эмоции внутри бурлили. Гулял, приводил себя в чувство, напоминал себе о том, кто он такой, кто ему коллеги, и о чём впредь думать, а тем более мечтать, строго-настрого запрещено.       В гримёрке на него поглядывал Дима, видимо, чувствуя вину за насмешки, и Арсений почти был готов подойти, извиниться, самому отшутиться, да и вообще — успокоить, а то будет ещё сверлить своим беспокойным виноватым взглядом. За то, что отказался целоваться с коллегой, вот уж смеху. Только его опередили, подождав, пока до выхода на сцену не останется десять минут и все остальные не начнут судорожно собираться.       — Ты извини, я не думал, что для тебя это так важно, — начал Дима, засунув руки в карманы и поглядывая в пол. — У всех действительно свои особенности — Брежнев вон тоже креативно здоровался. Просто не верю во все эти приметы, хоть сто чёрных кошек в меня брось.       Не зная, как реагировать, Арсений молча кивнул в ответ, хоть Дима этого и не видел, продолжая рассматривать свои кроссы. Времени оставалось совсем мало, Серёжа с Антоном уже крикнули им поторопиться, и Арс принял необдуманное решение. Он быстро прикоснулся губами к щеке Димы.       — Эксперимент, — бросил, отворачиваясь к двери, — проверим действие поцелуя на удачу.       Дима ему на это ничего не ответил, может и собирался, только не успел за спешащим к зрителям коллегой.       Концерт прошёл великолепно, если не сказать лучше. Арсению хотелось показать Димке язык, съехидничать или просто ляпнуть: «А я же говорил». Но они слишком устали, спешили за вещами, потом в бус. Разместившись каждый на своём ряду, команда была одновременно вместе и порознь, готовясь ко сну в таких неудобных условиях. Когда Арсений решился подойти к Димке, он уже спал, скрючившись на сиденьях. Долго любоваться спящим было непозволительно, пришлось вернуться обратно. Поговорить не вышло, оставалось лишь ждать подходящего момента или следующего концерта.       Выловить Диму наедине не представилось возможным. Его постоянно кто-то окружал, или же он был чем-то занят. Перед самым концертом тоже, а лезть целовать при посторонних, пусть и хороших друзьях, Арсений смущался. Вдруг Дима не поймёт или оттолкнёт. Это вчера его удалось застать врасплох, а сегодня могли и всё высказать в лицо. Может, и не только словами? Допустить мысль о том, что Дима поднимет на него руку, казалось чем-то чудовищным — они никогда не переходили грани словесных перепалок. Всё бывает в первый раз?       Концерт шёл нормально. Ну, Арсений себя в этом очень убеждал. Он несколько раз прослушал необходимую информацию, пусть и умудрился ловко выкрутиться, отвлекался на собственные размышления, выпадал из реальности. Кое-как сосредоточиться получилось, когда поставили в пару с Димой, и то только потому, что не хотелось глупо спалиться перед партнёром по сценке.       И вновь он — жена, а Димка — муж. Уже ставшие такими привычными роли. Было смешно даже представлять подобное в реальности. Не в их стране, не в их времени. Да и не с Димкой, скорее всего, как бы того не хотелось. Зато на сцене можно было прикасаться, говорить, что вздумается, позволять себе делать то, чего не мог за кулисами. Сегодня он был сварливой женой, недовольной, необласканной, выносящей мозг из-за каких-то мелочей. Его героиня банально хотела любви, нежности, внимания. Так уж совпало.       Персонаж Димы в ответ спорил, ругался и почему-то недоумевал. А потом неожиданно схватил жену в охапку и страстно поцеловал. Увы, Арсений не был женой, его голову удобно перехватили и отвернули от зрителей, показывая театральное представление. Однако щеки всё же коснулись губами, а на ухо тихо прошептали, прикрыв микрофон ладонью: «На удачу».       Арсений не обращал внимания раньше на приметы или ритуалы, только вот дальше концерт шёл как никогда хорошо.              Дима всегда был просто огромным скептиком: всё нужно было проанализировать, разложить по полочкам, обдумать, переварить, запустить на повторный круг, если потребуется. Бывали, конечно, исключения. Забыв что-то перед выходом, всегда улыбался себе в зеркало, чёрт его знает зачем. Просто прицепилось однажды, надо, и всё тут. Таких примет и сопутствующих их ритуалов было совсем уж мало, по пальцам пересчитать, но недавно в их коллекцию добавилось что-то совсем уж необычное.       Поцелуи с Арсением перед выступлением. Дима помнил, как его рассмешило предложение коллеги, как он принялся саркастически отвечать, что даже умудрился задеть этим. Обижать Арсения не хотелось, очень. Он был одним из лучших друзей, хотя когда-то были сомнения о том, смогут ли они вообще найти общий язык. Нашли. Теперь вот — целуются.       И ладно первый раз. Шутливый, экспериментальный, ни к чему не обязующий. А оказалось совсем наоборот. Если бы не реакция Арсения на следующий день, можно было бы пустить ситуацию в свободное плавание, забыв даже помахать ей платочком напоследок. Словно ничего и не было. Но что-то было не так, Дима видел отчётливо. Каким бы актёром не был его коллега — а уточнять вовсе и не хотелось, всё равно друга будешь поддерживать — но Дима заметил тщательно маскируемое состояние. Сперва списал всё на настроение, может ведь быть у человека такое? Тем более у Арсения — человека-стихии — никогда не знаешь, чего ожидать.       Опять прослушав наставления, Арс начал выворачивать историю в другую сторону, обвиняя персонажа Димы. Сколько ж в этом было личного. Слова долетали не мужу, который оказался таким себе спутником жизни, а ему, прямо в черепушку, обвиняя во всех смертных грехах. Сам не зная зачем, но интуитивно Дима принял самое верное решение, вспомнив о вчерашнем дне. Если у Арсения пунктик на удаче — он ему её подарит.       Почему-то это стало постоянным ритуалом. Перед концертом Дима привычно задерживался в гримерке, а Арсений, возвращаясь якобы его поторопить, получал поцелуй на удачу, дарил свой, ведь не одному же ему везти будет, и спокойно себе работал. Правда Дима временами немного подвисал, чаще всего вне сцены, особенно, засмотревшись на Арсения. Пошёл долгий мыслительный процесс, вероятно, с неблагоприятным исходом.       Но иногда у Арсения случал мандраж. Иногда это совпадало с теми днями, когда Дима не засиживался в гримёрке, общаясь с людьми, — голову хотелось забить чем-нибудь, отвлечься, лучше такое, чем перекручивать себя в мыслительной мясорубке. Но решать проблему надо было. Тогда приходилось всё брать в свои руки. Буквально. Притягивать Арса за лицо и прижиматься к нему лбом.       — Всё получится, Арс. Всё пройдёт отлично, — шептал он тихо перед мягким касанием своих губ к чужой щеке.       — У тебя тоже, Димка, — так же тихо отвечал Арсений, и этот легкий поцелуй почему-то каждый раз заставлял задержать дыхание на пару секунд.       Дима с каждым разом всё сильнее убеждался в том, что ему нравился Арсений больше, чем коллега, или даже друг. И ритуал этот, совершеннейшим образом глупый и дурацкий, не хотелось прекращать.       Но вскоре такая возможность возникла. Поцелуи пару раз дали сбой. Дима винил в этом помещение, полностью без отопления. Организаторы извинялись, объясняли всё аварийной ситуацией, случившейся в последний момент. Даже притащили несколько обогревателей, только замерзшие люди, закутанные по голову в верхнюю одежду, выглядели слишком грустно. Импровизаторы честно старались, зрители тоже, хотя сперва и долго раскачивались. Только толку было маловато: всё прошло не так, чтобы Арсений остался доволен.       Дима за него переживал. Коллега ходил поникший, периодически чихал и шмыгал носом, видимо, перемёрз, несмотря на то, что скакал почти весь концерт, надеясь расшевелить всех. Вот же трудяга. Дима, на правах врача, взялся за его лечение, прописав в качестве профилактики, помимо стандартных лекарств, несколько дополнительных поцелуев в лоб. Пациент прилежно сиял усталыми глазами после каждого.       Вскоре Арсений поправился, только все концерты, на которых он не смог скрыть свой слегка гнусавый голос и скакать в полную силу, автоматически причислил к «не совсем удачным» — уточнять характеристику Дима не стал.       Зато решил обсудить их ритуал.       — Кажется, наша примета больше не работает, — беспечно произнёс Дима, поглядывая на собеседника, что ещё пару секунд назад был готов подставлять ему лицо для новой порции поцелуев.       Арсений посмотрел взволнованно, а затем улыбнулся, словно и не переживал ни о чём вовсе.       — Предлагаешь завязать? — наконец решился задать он вопрос, очередной раз складывая и так уже идеально сложенные джинсы.       Такой перепуганный, смешной. Он напомнил Диме оленёнка, что едва не трясся перед охотником. Только вымахал давным-давно олень — старше, выше охотника, сам бы забодать мог. А словами пользоваться так и не научился толком. Дима подошёл к нему, пожимая плечами, и ответил:       — Можно… А можно увеличить количество удачи качеством ритуала.       И неуверенно, все ещё сомневаясь в правильности собственных действий, улыбнулся недоумевавшему Арсению и прижался к его губам. Ушёл он так же быстро, как и все это произошло, напоследок растянув губы в довольную ухмылку и бросив фразу:       — Пошли проверять мою теорию.       О, у Арсения этот концерт прошёл просто шикарно. На самом деле, он плохо помнил происходящие события, кроме лучезарной улыбки Димы, его смеха, прикосновений. Он не мог думать вообще ни о чём, кроме такого быстрого, спонтанного, но безумно желанного поцелуя.       Пришлось долго гулять перед возвращением в отель к Серёже, Арсений боялся, что свернёт не туда и окажется в номере Димы и Антона. Что скажет какую-то глупость, вроде признания в любви, или не сдержится, пуская слюни на ковёр при виде Димы. Нет, сейчас у него совершенно не было того нормального стабильного состояния, что всегда сопровождало по жизни. После встречи с Димой оно часто улетучивалось, вызывая в организме такой эндорфиновый всплеск, что хоть стой, хоть падай на колени перед этим мужчиной.       Арсений гулял по городу, чувствуя, что уже начинает замерзать, только легче вовсе не становилось. Ещё и сообщение пришло, вынуждая ответить Серёже, что с ним всё в порядке. Но оказалось, что писал не только он. Самым новым уведомлением оказался вопрос Димы о том, где он. Арсений не хотел отвечать ему — он не был готов увидеться с ним, поговорить. Знал, что не сдержится и разрушит всё. Только руки уже сами набирали необходимый адрес, а заодно и ворчание «маме Серёже», что зря о нём беспокоится.       Дима волновался. Он не планировал никого целовать в губы — так просто сложилось. Это обыкновенный порыв — ну, подумаешь, поцеловал человека, который нравится, убиваться теперь, что ли? Определённо, да.       Если бы он был уверен во взаимности, если бы он обсудил всё, перед тем как начать действовать. Мозг просто отключился, позволяя творить то, что вздумается. Но так делать было нельзя. Мало ли, что за тараканы жили в голове Арсения, и то, это у обычных людей были простые насекомые. У Попова там — настоящий инсектарий. Ну, верил он в удачу; да, придумал такой креативный способ её получить. Это ничего не значило, ведь так? Точно так же, как и все те нежные взгляды, забота, незримое присутствие и поддержка. Всё чисто платоническое и дружеское.       Обнадеживать себя заранее не хотелось. Но он всё равно напряжённо поглядывал на телефон, периодически его проверяя, — Арсений в отель не вернулся и о своём местоположении тоже не сообщил. А ведь так хотелось поговорить, в крайнем случае — завернуть всё в шутку, извиниться.       Вибрация телефона заставила подскочить, словно от разряда дефибриллятора. Арсений ответил. Более того — он скинул адрес. Намекая на разговор? Просто желая прогуляться? Дима не знал — лишь помчался, засунув в рюкзак плед, больше, чем уверенный, что этот балбес замёрз. В чём он хоть пошёл, не в своих ли драных джинсах, выгуливая посиневшие лодыжки?       Встретившись, они долго бродили молча, каждый думая об одном и том, но не решаясь произнести вслух. Арсений кутался в плед, отказываясь возвращаться в номер или зайти хотя бы в кофейню, а Дима и сам понимал, что в любом другом месте найдёт миллион отговорок.       — Арс.       — Дим.       Начали они одновременно и тихо рассмеялись. Столько времени молчать и решиться одновременно, ничего глупее не придумаешь.       — Так, что ты хотел сказать? — Арсений, растеряв только накопившуюся смелость, отдал право голоса Диме, но и тот почему-то молчал. — Тебе не холодно?       — Немного, всё же в кофейне…       Дима прервался сразу, как его обняли, закутывая в плед. Тело Арсения было холодным, не успев толком отогреться, и Дима ответил на объятья, делясь своим теплом. Говорить ничего больше не хотелось. Лишь прижиматься щекой к замерзшему уху балбеса, что где-то посеял шапку; кутать получше в плед, пусть ворчание о том, что придётся опять заниматься лечением так и вертелось на языке.       Ловить согревающие поцелуи на своих замерзших щеках, прятать нос в жар чужой шеи, тихо посмеиваясь над вздрагивающими движениями Димы. И прижимать к себе крепко-крепко, давая молчаливое обещание, такое нужное им обоим.       Они всё же зашли в ближайшую кофейню — Димку было не узнать из-за одежды, а Арсений, придерживаясь какого-то загадочного образа, продолжал кутаться в плед, позволяя сделать заказ и за него. Всё равно не в первый раз — уже давно знали вкусы друг друга. Там они обсудили концерт, завтрашний день, кофе, ещё какие-то простые мелочи. А самое главное сказал Дима, когда просто взял за руку Арсения под столом, еле найдя её под пушистым ворохом. Ответом ему был взгляд счастливых глаз.       Самое главное они долго не могли озвучить: для этого им понадобилось много времени и один креативный пендель от Серёжи. Когда именно они спалились перед ним во время своего ритуала, что только увеличился в своём количестве и частоте, не знали. Но когда Матвиенко выскочил, наставив на них телефон с прямым эфиром и рассказывая, что они постоянно целуются перед выступлением, — выпали из реальности оба. Если Арсений ещё что-то попытался ответить, то Дима глупо стоял, чувствуя на душе тяжёлый груз предательства. Они переглядывались, не зная, чего ожидать дальше, как среагировать правильно, но даже шутки в голове не возникали, заставив первое время молчать на концерте.       С Серёжей вызвался поговорить Арсений — их давно уже связывала дружба, только Дима всё равно пришёл к ним в номер, встав молчаливой поддержкой у стены.       Сам Серёжа своей вины не чувствовал, аргументируя случившееся тем, что не хотел всех этих разговоров про долбёжку Арса и Антона, приоткрывая завесу на правду. Потом добавил, почувствовав повисшее напряжение.       — Вы же вместе, так? Ну, и зачем вам тогда сдался третий? Поверьте мне, это лишь вопрос времени, когда это пихание артона прямо в лицо станет для вас огромной проблемой. Тем более, что вы, вроде как, счастливы.       Арсений посмотрел назад, чувствуя затылком взгляд любимых глаз.       — Да, Серёж, мы счастливы, — улыбнувшись Диме, он повернулся обратно к Серёже. — Я понимаю, что ты хотел как лучше. Но, если ценишь нашу дружбу, больше так не делай, особенно в прямом эфире. — Арсений почувствовал поддерживающую ладонь на своем плече и коснулся её пальцами. — Мы сами разберёмся, если потребуется. Кто-то ещё знает?       — Я никому не говорил, если ты об этом. Но вы зажимайтесь активнее по углам, и все узнают.       Немного поговорив, Серёжа всё же признал свою вину, и в качестве искупления, решил переехать к Антону, позволив «зажиматься» на свой территории.       — Мы счастливы, говоришь? — спросил Дима, лёжа напротив Арсения и осторожно поглаживая его запястье.       — Разве нет? Не согласен? — В вопросе Арсения больше не было и капли сомнения, ведь он уже знал всё, что было нужно, пусть это никогда и не произносилось вслух.       — Нет, просто нравится, как звучит. Мы. Красиво, капец, — улыбнулся Дима так, как умел только он и только для одного единственного человека.       — Димка, я тебя… — начал было говорить, но прервал палец, прикоснувшийся к губам.       — Мы.