Слащавая ненависть

— Ненависть. С нескрываемой радостью, что таковой не назовешь, склизкая субстанция далеко напоминающая вообще что-то живое рассмеялась, даже загоготала, словно в конвульсиях, так истерично, что у известного разрушителя миров, наверное, сжалось бы то, что у людей называется сердце от представшей картины. Но глупо полагать будто нечто такое смогло бы напугать хоть одного из двух скелетов. За спиной каждого, как могла пожелать судьба, материализовались бы тысяча, а то и больше искаженных от боли с навсегда застывшим отчаяньем на лице душ. — Как и тебе, — продолжил кошмар– мне знакомо это чувство, что уж говорить, оно будто въелось в каждую мою истлевшую косточку, в каждую жилку и извилину, обреченно пожирая уже уничтоженное нутро, разливаясь вокруг и снова приобретая свою несчастную, испорченную форму. Мерзлый смех успел исчезнуть во всепоглощающей антипустоте, без единого следа или намёка на его существование. Он будет их общим секретом, как разговоры Оши с куклами, как отчаяние обоих. Антипустота записала осечку каждого на свою воображаемую плёнку, единственное что останется в память о двух злодеях. Теперь Найтмер только лукаво ухмылялся, окидывая оппонента своим холодным, гнилым взглядом. Боль. Одна она, как бравый солдат, смогла остаться в его черно-синих роговицах и не расплыться под гнётом других без радужных эмоций. Обрела свои незабываемые, чарующие краски и расцвела как никто бы не смог. –ЧегО тЫ хоЧЕшь? Эррор двинулся назад, давая понять свой не расположенный настрой для «милых разговоров», копившаяся в теле усталость наконец догнала его в этой зацикленной погоне. В зрачках беспомощно умирала надежда, как дворовая, немощная собака, она таскалась из одного уголка глаз к другому, в нескончаемых поисках. Через полупрозрачную, вязкую плёнку приевшийся силуэт Найта, казался еще более неуловимый для глючного. Все такое отвратительное, именно сейчас как никогда раньше, хотелось скрыться от неприятного треска, что остался крестом на оставшейся жизни после «исправленных» ау. Бессмысленно что-то менять. Этот камень никогда не упадет с искалеченной души. Ведь кем бы ты не был, увы, невозможно скрыться от самого себя, ему не позволено закрыть глаза навсегда, ему не убежать от своих грехов, следящих из каждого тёмного угла. Шаг за шагом они будут хватать тебя своими омертвевшими когтями и тянуть на дно, в самые глубины тьмы, будто не зная, что она стала единственным родным домом со дня появления. Тишь. Когда у Эррора появилась нужда слышать голос живого мертвеца перед ним. Он разделил его ношу, наполняя и ненавистью, и чем-то неописуемо тёплым, от чего рвотный рефлекс сам подступал к костлявому горлу. Слизистый немного расправил свои четыре щупальца. Он его любимая тьма, кошмарный порок, который как никто другой мог понять ошибку, ведь, хах, все что он представляет это симбиоз всех негативных чувств. — Смирись со своей участью и отдайся! — кричат голоса вокруг. «Оставьте в покое» здесь не поможет. Так что ты будешь делать разбитое дитя? — Поговорить– сдавленно прошипел через пару минут Найт. Да, это совсем на него не похоже, но спустя отрицание и наверное миллионы мыслей об этом дерьме. Самым эффективным вариантом стало смирение. Он ничего не понимал и не хотел понимать. Не хотел зависеть от эмоций Эррора, не хотел сближаться, но искушение поддаться этому грешному чувству… что может быть хуже? Они оба отвращение для всех в каждой вселенной. Понять их смертельный дуэт–слишком сложно, убить или сломить…гораздо легче! Связанные одной петлёй, такие разные и одинаковые. Тогда Найтмер и осознал, после очередной совместной работы, что никогда не нуждался настолько сильно как в нем. Боль разрушителя стала отравляющим героином. Приелась, стала такой приторной, но её никогда не хватало. Он никогда не мог насытиться. — Ты СМешЬсЯ нАдО мнОЙ? НаЙти~ чТОбЫ ты И таКОе. Всплеск. По вискам негатива ударила новая волна эмоций такого прекрасного… его хрупкого источника. Он как окрашенные кровью эхо-цветы, жалкий и завораживающий одновременно. Когда Найтмер попал в его нити, в ядовитую пыльцу, что приносила бред и окисляла кости. Незабываемый афродизиак. Медленными шагами, расстояние между ними сократилось. Когда негатив чего-то хотел, он никогда не отступит от желаемого. А Оши сам как ходячий объект возбуждение. Он никогда не хотел кого-то настолько сильно, но… Некуда спешить. Подчинение. Оши точно знал чего от него ждут. И он был готов, всё-таки только этот мерзкий осьминог мог быть с ним рядом. И правда, хоть и мрачным было то время, но они были вместе. В антипустоте уже звучало два настоящих, не придуманных в голове, голоса. Кошмары больше не преследовали ошибку, может из-за того что один из них лично сопровождал его везде. Сначала предмет развлечения, затем привязанности. Или его сломили до таких жалких мыслей? Куда делась его гордость и чувство достоинства. Будто комки непроглядной пыли, они рассеялись на ветру? Или как кровь, впитались в белоснежный, рыхлый снег? Эррор скрестил руки перед собой, демонстративно отодвигая бедра в противоположную сторону от тела. — НАш УжаС ПРоНИксЯ кО МнЕ с СоСТраДаНИеМ? — челюсть того тут же до хруста сомкнулась в злобной оскале–ЗАсУнь еГО знАеШЬ КуДА. Эх, бесконечные мысли разъедают черепную коробку, не оставляя здравому рассудку и шанса. Только черви будут доедать твои кости впоследствии. — Как невежливо. Второй чернокостный подскакивает к другому, сжимая щеки своими зазубренными фалангами пальцев, заставляя жертву поморщиться. — Думаешь ты сможешь скрыть от меня что-то? Мурашки ручьём бегут по хребту разрушителя от хриплого и приглушённого голоса Найта…нет, они бегут от будоражащего голову страха, что будто бьет маленькими молоточками внутреннюю её часть. Только этот осьминог мог его напугать. Кошмар обречённо поднимает уголки своего рта вверх, разливаясь в ухмылке и наклоняясь ближе к уху съежившегося скелета. Горячий воздух, обжигающий его слух на пару с сладковато-басистым мычанием, прошлись как холодный свинец по тепловатой коже, если б такая была, заставляя откинуть немного голову назад. — Нам одним предназначено страдать от последствий других. И только для нас двоих не будет счастья. Мы делим одну роль, она сразу была написана без таких аномалий. Зло, страх, разрушение, горе. Только страдания и боль окутывают, порой даже греют наши прогнившие души. Но, ах, твоя ненависть не сравнится ни с кем в этом мире. Ты как наркотик, который никогда не надоест, в котором все больше нуждаешься. Как деликатес, что нужно запивать самым дорогим вином. Одно безумие погружает меня в эту трясину желания, ведь в этом болоте, увы, не найти прекрасней ошибки чем ты, Эррор. Найтмер слегка целует того в подобие губ, опуская пальцы ниже и сжимая позвонки на чужой шее до приятного слуху скрежета. Может раствориться в этом безумие даже приятней, чем постоянно сожалеть о чем-то. Ведь они не заслужили даже жизни, избавляются от неисправностей, когда сами ими и являются. Мир стал для них самой лучшей могилой для двоих. Мертвую пустоту разделяли лишь влажные поцелуи с привкусом плесени. Сейчас только они есть друг у друга.