Об альфьей гордости

Чонгук с хриплым, клокочущим в груди рычанием захлопывает дверь шкафчика в раздевалке, и с каким-то даже остервенением натягивает чёртову рубашку, стараясь не оторвать крошечные пуговки. Ким Тэхён его заебал. Все альфы его бесят в той или иной степени, бесят его внутреннего альфу, но этот какой-то особенно припизданутый на голову. То он влезает в невинный флирт Чонгука с хорошенькими омежками, перетягивая на себя их внимание, то его раздражает, что Чонгук не носит маек и светит своими сосками через просвечивающую рубашку на всю аудиторию. И разглядел же, гадёныш. — Ах, ты решил всё же выглядеть прилично, — и вот опять. Чонгук опасно прищуривается и хищно поворачивает голову, прожигая замершего у своего шкафчика Тэхёна тяжелым взглядом. Засранец себе не изменяет: лощённый, одетый с иголочки, с блестящим в лениво прикрытых янтарных глазах вызовом и задранным точеным подбородком. Он язвительно тянет приятным низким голосом: — Удивительно, как долго до тебя доходит, что не всем нравится видеть тебя полуголым. Чонгук заканчивает с рубашкой и накидывает ненавистный пиджак. Вот что ему стоило натянуть толстовку и явиться в институт в привычном и горячо любимом бомжеватом виде? Нет же, надо было выебнуться. — Завали тявкалку, Ким, и съебись, пока мои клыки не познакомились с твоей шеей, — Чонгук старается не звучать слишком агрессивно, как и старается сдерживать свой альфий феромон и желание прогнуть под себя зарвавшегося Тэхёна. — Ой, было бы там чем угрожать, — Тэхён отмахивается, и Чонгук невольно прослеживает взглядом движение этой элегантной, изящной даже ладошки. Он сможет, сможет сдержаться и не кинуться на Тэхёна. Надо просто пройти мимо и быть хорошим мальчиком. После третьей драки его уж точно исключат, даже несмотря на первое место в рейтинге. Тэхён ухмыляется: — Уверен, у тебя даже щетина не растёт, щенок-переросток. Заебал. — Может, мы ещё и членами померяемся, — низкий рык вырывается сам по себе, — чтобы уж точно твой соревновательный дух удовлетворить? Чонгук сжимает кулаки и решительно разворачивается в сторону пикнувшего от удивления Тэхёна всем телом. Воздух вокруг нагревается, а их запахи смешиваются, перебивают друг друга, клубясь и нагнетаясь. Альфы территориальны, они более подвержены инстинктам, чем омеги, кто бы что ни говорил, и сейчас Чонгук чувствует желание перебороть и доказать своё превосходство особенно сильно. — Да при ч-чём тут, — Тэхён не сжимается в комочек, как сжался бы омега, но в глазах Чонгука он всё равно становится меньше, и это невероятно сильно умасливает эго. Он поджимает губы, и Чонгук с изумлением видит, как на его скулах проступает лёгкий румянец: — Размер вообще не имеет никакого значения! — Во-о-от как, да? — Чон осклабивается, насмешливо глядя другому альфе прямо в лицо, и делает шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. У них не такая большая разница в росте, он почти одинаковый, но Чонгук все равно чуть выше и гораздо массивнее. Сейчас, когда Тэхён сжимается, едва уловимо, но сдаёт, он нависает над ним особенно отчётливо. — Так ты поэтому до меня доёбываешься, а, Ким? Пытаешься самоутвердиться и доказать себе, что размер — это не главное? — С ч-чего ты… — Тэхён пытается было возразить ему, но его щеки краснеют все больше, глаза блестят, а губы поджимаются. Чонгук хмыкает, а затем и вовсе слабо толкает его в грудь, заставляя пикнуть и прижаться спиной к шкафчику. Он нависает, упираясь ладонью рядом с чужой головой, смотрит прямо в расширившиеся янтарные глаза, не отводя взгляда и низко, насмешливо тянет: — Крошка Тэтэ надеется, что если у неё маленький член, то уж в чем-то она точно лучше меня, правда? А крошка знает, что если она нарывается перед настоящим альфой, то должна быть готова получить отпор? Или ты специально нарываешься, чтобы тебя наконец-то хорошенько вытрахали? — Т-ты… — Ким судорожно сглатывает, вжимаясь спиной в шкафчики, и смотрит Чонгуку в лицо широко распахнутыми янтарными глазами с расширившимися зрачками. Щеки у него ярко горят, и Чонгук не может удержаться — он сокращает расстояние между ними ещё сильнее, наклоняясь прямо к горящему ушку, выглядывающему из-под растрепавшихся волос, и низко рокочет: — Тебе не обязательно нарываться, крошка. Если ты так хочешь мой член, тебе достаточно повернуться ко мне задницей и стянуть штанишки, Ким. — Д-да пошёл ты, — красный Тэхён сжимает зубы, упирается обеими ладошками ему в грудь и с силой отталкивает, заставляя отстраниться. Растрёпанный, смущённый, совершенно лишённый своей обычной дерзости и лощенности, таким он нравится Чонгуку и альфе у него внутри гораздо больше. Тэхён пытается уйти, сбежать, но Чонгук ловит его за руку, с силой сжимая запястье. Брыкающийся альфочка смотрит с вызовом, на дне которого плещется неуверенность и смущение. Чонгук мудак, раз решил сделать что-то подобное, но Тэхён так сильно заебал, что хочется простого человеческого отомстить. — Что ты?.. — Тэхён, надо отдать ему должное, не взвизгивает, как взвизгнула бы омега, но предупреждающе рычит. Хотя Чонгуку этот звук из его горла больше напоминает мурчание. Ким сглатывает и хмурит брови, пытаясь выглядеть внушительно, но горящие щечки напрочь разрушают этот его образ. — Слушай, Чон, если ты подозреваешь себя во влечении к альфам, то, будь добр, проверяй свои теории на ком-то другом. — Зачем мне кто-то другой, когда есть ты? — Чонгук с силой толкает Тэхёна обратно на шкафчики и, да — это то самое место, где ему хочется видеть наглого нарвавшегося выскочку. Чон широко ухмыляется: — Тем более, у меня немного другая цель. Чонгук не ждёт ответа, а нагло скользит ближе и оглаживает ладонью груди — мышцы у Тэхёна мягкие и явно чувствительные, потому что альфочка дрожит от макушки и до самых бёдер, прерывисто негромко выдохнув. Чонгуку хочется спросить, чего же его не оттолкнут, чего не обвинят в домогательстве или просто напросто не врежут, но, Тэхён, кажется, совсем не подозревает, куда дальше скользнут ловкие длинные пальцы. — Натрогался? — Тэхён всё же спрашивает, когда Чонгук на мгновение замирает, решая, настолько он наглый или всё-таки нет. Ким независимо отворачивается, пытаясь спрятать горящие уши, и бубнит: — А теперь отпусти, мне надо помыться, чтобы смыть с себя твой дерьмовый запах. Чонгука так и подмывает спросить: «так чего же ты дышишь так часто и сладко», но вместо этого он скользит ладонью к члену, желая убедиться в том, что попал в точку. Убедиться, что наглый, высокомерный и слишком красивый для альфы Ким Тэхён нарывается не просто так. Убедиться, что… Вместо твёрдости или упругой плоти члена его пальцы прижимаются к гладкости. Ткань дорогих брюк мягко и нежно проминается под его ладонью, а кончики пальцев прижимаются к чему-то горячему даже сквозь одежду, нежному, пульсирующему в такт сорванного дыхания Тэхёна. Даже не до конца осознавая происходящее, Чонгук не может сдержать хриплый прерывистый вздох и сглатывает собравшуюся во рту слюну, когда скользит чуть дальше, желая ощутить тяжелый вес чего-то не очень пока ясного в ладони. — Совсем ахуел?! — Тэхён не дает ему такой возможности и ловко, грубо вырывается из захвата, зарычав: — Вот это — чистой воды домогательство, невыносимая ты, блядь, скотина. И как только омеги тебя терпят?! — Что это? — Чонгук хрипло спрашивает, глядя на него расширившимися глазами, и напрочь забывая и о своей злости, и о желании проучить нарвавшегося альфу. Тэхён гневно рычит, но щеки у него ярко горят красным, а на дне широко распахнутых глаз плещется паника. Чонгук делает шаг ему навстречу: — У тебя нет члена? — Это, блять, не твоё собачье дело, уёбок, — Ким плюется, сжимая кулаки, и отступает на несколько маленьких шажочков. — Если ты до сих пор не дошел до этого своей тупой башкой. Чонгук рычит в ответ на оскорбление и срывается с места одним лёгким стремительным движением — Ким даже не успевает среагировать, когда Чонгук снова зажимает его, вжимая грудью в шкафчики и бесцеремонно перехватив руки за спиной. — Пусти, блять! — Тэхён отчаянно извивается, но он меньше, он слабее и ничего не может сделать в заведомо проигрышном положении. Голос его звенит: — Чонгук! — Теперь ты называешь меня по имени? — Чонгук хрипло выдыхает, вжимая гибкое, стройное тело в шкафчики. Он сам не до конца понимает, что им движет, что движет заинтересованно приподнявшим внутри голову альфой, когда перехватывает тоненькие запястья Тэхёна одной рукой, а второй скользит ниже. — Чонгук! Чонгук, блять! Пусти! Блять… — Тэхён звучит почти отчаянно — он дрожит, отворачивается, отпуская голову и пытаясь свести ноги, но это ему не помогает. Чонгук медленно, практически смакуя скользит большой ладонью по сочной попке, а затем мягко проскальзывает ей между подрагивающих ножек. Он чуть надавливает пальцами, ведёт ими вдоль всей промежности, с изумлением чувствуя под тканью мягкую, сладко пульсирующую киску. Не удержавшись, он чуть потирает её ласкающими движениями, ведет вдоль всей щелочки, прощупывая её сквозь брюки, и Тэхён в его руках обмякает, задрожав: — П-пожалуйста… ах… — Что, пожалуйста? — Чонгук хрипло выдыхает, медленно, дразняще потирая киску и массируя её кружащими движениями умелых пальцев. Он почти утыкается носом Тэхёну в шею — запах густой, тяжелый и совершенно альфий, не похожий на омежий, но сладкие, дурманящие нотки смазки и возбуждения постепенно начинают делать его всё более нежным. — Пожалуйста, мгхн… — Тэхён стонет длинно и хрипло, когда Чонгук надавливает чуть сильнее, грубее, продавливая мягкую нежную киску. Он не может отделаться от мысли, какова же она на ощупь без слоя ткани. — Пожалуйста… — Ты не можешь слабо стонать просьбу, не договаривая её до конца, — Чонгук хрипло рычит и слегка прикусывает загривок Тэхёна, чувствуя отдачу сладкой дрожью, — потому что, если ты не скажешь, что — пожалуйста — я выберу сам. Тэхён дрожит и пытается свести ноги, но Чонгук просовывает между ними одно колено, не давая ему этого сделать. Он дышит часто и глубоко, дурея от забивающегося в глотку густого, сводящего с ума запаха. Нежный, совершенно растерявший всю свою борзость Ким Тэхён в его руках так и манит сделать что-то грешное, что-то, за что его потом могут избить. С членом или без, но альфа есть альфа. В голове вспыхивают все их ссоры и переругивания, зля и будоража, разжигая то, что Чонгук не в силах взять под контроль. С рычанием он быстро и ловко расстёгивает пуговку на штанах и вжикает молнией, чтобы безболезненно стянуть их и… увидеть по-омежьи милые белые трусики с вырезом в виде сердечка на попе. Невольно сбившись на урчание, Чонгук цепляет это сердечко и медленно, ожидая, что Тэхён его остановит, тянет трусики вниз, опуская сразу под линию ягодиц. — Так что же ты просишь у меня, Тэхён-а? — Чонгук скользит ладонью между чужих ног, дурея от жара и ещё более раскрывшегося запаха. Свой собственный он практически не чувствует, полностью становясь зависимым от сладкого тэхёнового. — Этого? — Чонгук раздвигает пальцами мягкие складочки киски, мурлыкнув. — Или этого? — надавливает на пульсирующую бусинку клитора. — Или, может, тебе надо почувствовать что-то глубже? Чонгук скользит по сладенькой, откровенно потёкшей киске так, словно всегда там был. Он надавливает на пульсирующий вход, удивляясь тому, как легко и мягко проникает палец. Тэхён под ним ёрзает, двигает попкой, выкручивает бёдрами так, словно ему действительно не хватает чего-то внутри. Прихватив загривок ещё раз, в этот раз сильнее, ощутимее, Чонгук плавно и осторожно начинает двигать пальцем внутри, не проникая уж слишком глубоко. — Ты, кажется, хотел, чтобы я тебя отпустил? — Чонгук хрипло фыркает, размашисто, влажно лизнув чужой загривок и с удовольствием слыша трепетный тяжелый вздох. Он ненадолго прекращает двигать кистью и с удовольствием смотрит на то, как Тэхен приподнимает попу, ерзая, и явно непроизвольно пытается насадиться поглубже. — Или твоей потекшей сладкой щелочке настолько не хватает внимания, что ты готов раздвинуть ножки перед другим альфой? — П-просто заткнись, — Тэхен звучит сбивчиво и невнятно, прижимаясь щекой к шкафчику. Он чуть прогибается в спине и лепечет: — Ты заставил меня… Ты должен…. в-взять ответственность. — Просто скажи, что ты хочешь толстый член в своей дырке и всё, — Чонгук хмыкает и отпускает тоненькие запястья, чтобы перехватиться за удобные, не по-альфьи округлые бёдра. Он нарочно соблазнительно занижает голос, огладив большим пальцем круглую половинку красивой попки: — Или даже в нескольких своих хорошеньких дырочках, а, альфочка? — Я не дам тебе трахнуть себя в задницу, Чон, даже не мечтай. Я тебе не омежка, — Тэхен невнятно бормочет, прогибаясь в спинке и буквально ездя мокренькой киской по крепким длинным пальцам. Чонгук издает короткий, лающий смешок, вжавшись в него со спины, и хрипло рыкает: — Зато дашь просто так, да, сладость? — Н-не называй меня так, — Тэхен пытается зарычать, но его рычание совсем не звучит хоть сколько-нибудь внушительно, пока он дрожит и течёт прямо под пристальным взглядом Чонгука. — Я альфа! — Альфа с потекшей киской, — Чонгук слегка прикусывает краешек горящего красного ушка, срывая негромкий, но сладенький стон. — Альфа, нарывающийся просто для того, чтобы из него хорошенечко вытрахали всю ту дерзость, которой не должно быть у таких маленьких шлюшек. Альфа, который получит член в обе дырочки. Чонгук рычит под конец и с силой сжимает влажную, скользящую в его ладони киску, заставляя Тэхёна сладко задрожать и невнятно заскулить. Запах его феромона такой сильный и сладкий, что Чонгук с подозрением принюхивается, касаясь кончиком носа пахучей железы. — Убери свой поганый нос, Чон, — дрожащий Тэхён пытается увернуться, слабо ёрзает, но Чонгук резко хватает его за шею и прижимает лицом к металлическим шкафчикам. Он скользит губами по одному из главных источников феромона, а потом, с утробным урчанием, опускается на колени и вжимается в текущую промежность. Она пахнет иначе, более терпко, сладко. Чонгук проводит языком по сладкой щёлочке и наконец понимает, что все это время подсознательно его беспокоило. — Так у тебя гон, — Чонгук почти урчит, облизнувшись и сжимая чужие чуть подрагивающие бедра так, чтобы мокрая киска показалась ему во всей красе. — Так тебя, маленькая потаскушка, можно не жалеть, а драть и драть, и ты только спасибо скажешь моему члену. — Затк-нгх, — Тэхён давится словами, потому что Чонгук с силой шлёпает его по сочной попке, наслаждаясь видом того, как киска поджимается от удовольствия. Ким утыкается лбом в своё предплечье и стыдливо бормочет: — Завали ебальник, Чон. Чонгук его не слушает. Он резким движением расстёгивает свой широкий ремень и вытягивает его из шлёвок, чтобы тут же закрепить между собой тонкие, изящные запястья Тэхёна. Ким даже не особо брыкается, лишь проверяет надёжность захвата, слабо рыкнув: — Что ты творишь, ты, блять. И высоко скулит, когда Чонгук шлёпает его ещё раз, а следом и вовсе прижимается к оттопыренной попке. Он выуживает подрагивающий от нетерпения, твёрдый член из белья и приставляет его так, чтобы он скользил вдоль всей сладкой, сочащейся киски. Брать наглого альфочку в раздевалке, где в любой момент могут появиться свидетели, особенно сладко. Чонгук, не обращая внимания на протесты, обильно смазывает пальцы в текущей по медовым бёдрам смазке и всё же пристраивает их к пульсирующей дырочке ануса. Как сладко будет брать обе дырочки по очереди. — Убери пальцы, Чон, я, сука, серьёзно, ах, — Тэхён под ним беспомощно мечется и сбивается на совсем невразумительные постанывания, когда Чонгук обрывает его на полуслове, проталкивая в узкую дырку подушечку, — н-нх-нет… я н-н… — Тебе понравится, маленькая язвочка, — Чонгук поправляет член, прижимаясь сочащейся смазкой головкой к соблазнительно пульсирующей киске, но не вставляет, желая вдоволь наиграться с попкой. — И ты ещё будешь умолять меня повторить. — Т-ты слишком высокого мнения о себе… Ах… — Тэхен стискивает зубы, но его тело поддается гораздо легче, чем он сам — тугая, узкая дырка буквально глотает палец Чонгука, нежно и трепетно сжимаясь вокруг него. Ким с трудом выдавливает, сладко дрожа: — Отъебись от моей задницы! — Я думал о том, как сладко будет оттрахать тебя в попку, — Чонгук хрипло насмешливо рыкает, размеренно двигая пальцем и с удовольствием чувствуя, как сладкая попка по-омежьи податливо растягивается. Он чуть прикусывает округлое ушко и жарко в него шепчет: — О том, как ты растеряешь весь свой гонор, когда получишь толстый ствол и поймёшь своё место. О том, как пульсировал бы твой крохотный бесполезный узел, пока бы ты кончал у альфы на члене. Тэхен под ним часто, сбивчиво дышит, дрожит и глотает звуки — не отвлекаясь от ритмичных движений пальца, Чонгук плавно покачивает бёдрами, скользя членом по пульсирующей киске и с удовольствием чувствуя, как он становится насквозь мокрым. — Но у тебя нет даже крохотного узла, Ким Тэтэ, — Чонгук насмешливо рыкает, чуть прихватив выступающими клыками беззащитный загривок. Тэхен под ним напрягается, беспомощно рычит, ёрзая и выворачивая шею — альфа внутри него всё ещё борется, пытаясь справиться с телом и его реакцией, но налившиеся румянцем щеки и уши выдают его с головой. Чон тянется одной ладонью вниз, вдоль подтянутого плоского живота и прижимается пальцами к набухшей пульсирующей бусинке. Он издевательски урчит: — Зато есть хорошенький набухший клитор. И кого ты сможешь повязать, а, альфа? Что ты можешь, кроме как дразниться, а потом ездить текущей киской по члену? Эта хорошенькая маленькая штучка говорит о том, что ты создан, чтобы принимать. Сможешь понести от меня щенков, альфа? — Эт-то ложь… — Тэхен почти что хнычет под ним и высоко стонет, когда Чонгук медленно вводит второй палец, растягивая его уже двумя. Он всхлипывает: — Я н-настоящий альфа. Эт-то ничего н-не значит. — Даже у девочек-альф есть член, — Чонгук плавно ведёт бёдрами, с каждым разом все ближе подбираясь к тому, чтобы вставить в нуждающуюся киску член, — а ты лишен и этого, потому что всё, на что ты годен — это принимать в себя узел. Тэхён жалобно скулит, когда Чонгук входит, продолжая нежно трахать сладко сжимающуюся попку пальцами. Ему не хочется быть грубым, но дрожащий, текущий и стонущий альфочка под ним, в его власти, принимающий его член, так и напрашивается на толику грубости. Толкнувшись почти до основания — одежда мешает взять Тэхёна нормально, Чонгук цыкает и неохотно вынимает пальцы из попки. Он с удовольствием наблюдает за тем, как жадно сжимается анус вокруг пустоты. — Понравилось, когда обе дырочки наполнены, да, детка? — Чонгук шлёпает по сочной попке и рывком, подхватив пискнувшего Тэхёна под животик и под бёдра, переносит его на скамейку, ставя раком. Он хищно толкается языком за щеку: — Ничего, если ты попросишь меня, мы к ней ещё вернёмся. Чонгук стягивает штаны с бельём как можно ниже и обхватывает ладонями мягкие, пышные бёдра. Вид стоящего перед ним на коленях, нуждающегося Тэхёна, даже не пытающегося выбраться или вырваться, делает слишком хорошо — он толкается немного грубо, заполняя дырочку до самого конца. Киска тугая, горячая, она охотно открывается для члена, обхватывая его со всех сторон, и мокро хлюпает от возбуждения. — Вот то место, которое тебе полагается, Ким, — Чонгук трахает его резко, натягивая до влажных шлепков, и хрипло рычит: — На коленях перед альфой. Скулящий и просящий, чтобы его выебали. Как я вообще мог считать тебя равным? — Я, ах… — Тэхён дрожит, прогибаясь. Он почти плачет, и Чонгуку искренне жаль, что ему не видно лица с крупными капельками слёз на щеках, но вид сочащейся от смазки киски, работающей для его члена, всё окупает. — Думаю, можно было бы позвать кого-то ещё, да? — Чонгук проводит пальцем по мягкой ягодице до самой промежности и оттягивает край киски, мурлыкнув: — Мне кажется, сюда поместилось бы что-то ещё. Ещё один член, например. Или, может, тебе понравится, если выстроится целая очередь альф, которая выебет тебя, а? Чонгук собирает немного смазки и возвращает пальцы в пустующую попку. Ему не хочется оставлять настолько красивую и тугую дырку без работы. — В отличие от тебя, н-нормальные, аль… аль… ах… альфы п-предпочитают трахать омег, — Тэхен с трудом выдавливает это, красиво выгибаясь в спине и вскидывая роскошные медовые бедра. Он изворачивается, поворачивая голову и оглядываясь через плечо — мордашка у него заплаканная, затраханная, и чудесно раскрасневшаяся, и начисто нивелирует всю язвительность слов. — Если у т-тебя на альфу встаёт, это ещё не значит, что п-проблема во мне. — Открою тебе секрет, крошка, — Чонгук наклоняется, перехватывая одной ладонью сцепленные изящные запястья, и прижимается широкой грудью к часто вздымающейся, дрожащей спинке. Он тянется к выглядывающему из-под растрепавшихся тёмных кудрей аккуратному розовому ушку и хрипло шепчет: — Нормальные альфы предпочитают послушные, тугие и горячие дырочки. А у тебя их целых три. Тэхен под ним давится судорожным вздохом, сладко сжимаясь на члене, а Чонгук на пробу толкается третьим пальцем. Дырка растягивается туго и мокро, но уже достаточно расслаблена, чтобы принять в себя что-то больше. Чонгук предвкушающе облизывается и неохотно выскальзывает из мокрой, сладко пульсирующей киски. — Я могу трахнуть тебя в любую из них, — Чонгук неторопливо трется толстой головкой о припухшую дырочку розового ануса и чуть надавливает, не обращая внимания на протестующий короткий вздох и дрожь. — Я могу выебать тебя в твой дерзкий красивый ротик и заставить целовать мой член так, будто ты ему поклоняешься. Я могу накачать твою киску спермой так, что твой животик раздуется и сделает тебя похожим на хорошенькую беременную омежку. Я могу трахнуть тебя в задницу так, что ты будешь плакать от удовольствия и умолять меня дать тебе узел. И знаешь что, Ким Тэхен? Я сделаю всё из этого. — Т-ты не посмеешь! Нет! Ах! Н-не надо! Я н-никогда! — Тэхен отчаянно лепечет, слабо извиваясь и качая бёдрами, и высоко всхлипывает, когда Чонгук грубо шлёпает его по заднице и, пользуясь ненадолго расслабившейся дыркой, вводит толстую головку. Тэхен сжимается вокруг неё и униженно скулит: — Н-не-е-ет… Ты не должен… Это моя… Ах… Я альфа… — Ты тугая дырка, — Чонгук низко, хрипло рокочет и с наслаждением толкается глубже — тугая, сладкая попка плотно сжимает его член стеночками, практически выдаивая и жадно утягивая глубже, — а тугие дырки должны молчать и подставляться. Тэхён громко и высоко стонет, на грани слёзок, и отчаянно сжимается на члене. Чонгук плавно покачивает бёдрами, неторопливо протискиваясь до самого основания, чтобы альфочка прочувствовал каждый сантиметр, проникающий внутрь. Он крепко держит чужие связанные запястья и использует их как поводья, чтобы натянуть Тэхёна до конца, прижимаясь тяжелыми, крупными яйцами к нежной промежности и пульсирующей киске. Чон с откровенным наслаждением смотрит на то, как дрожат длинные изящные пальчики, как красиво изгибается спинка, а плюшевые, полные и круглые ягодицы, достойные омеги, плавно покачиваются в такт толчкам. Чонгук, не жалея сил, шлёпает их, любуясь прелестно расходящимися волнами. — А гонору-то было, — Чонгук трахает его быстро, не щадя, наслаждаясь скольжением в горячем нутре и высокими сбивающимися стонами. — Все хорошенькие дерзкие штучки затыкаются, когда получают член? Подобрав темп, Чонгук опускает большую ладонь на сочащуюся промежность и нежно шлёпает её, заставляя Тэхёна крупно вздрогнуть и заскулить, сжимаясь. Розовенькая, хорошенькая киска пачкает смазкой всё вокруг, и Чонгуку как никогда жаль, что у него только один член — вставить бы в эту прелестную дырочку что-то ещё, чтобы брыкающийся альфочка наконец унялся и молил занять чем-то ещё и ротик. — Скажи мне это, Ким, скажи, как сильно ты хочешь, чтобы я выебал тебя, пометил и заполнил до краёв, — Чонгук упирается одной ногой в низкую скамеечку, о которую Тэхен опирается дрожащими и разъезжающимися коленками. Теперь, имея точку опоры, он может вбиваться в сочную попку часто и размашисто, долбясь до покрасневших ягодиц. Он откровенно ухмыляется: — Кто бы знал, что ты всего лишь хотел член. И ведь не от любого альфы, да? От меня. — З-завали ебало, Чон, — Тэхён пытается звучать дерзко, но он сейчас всего лишь сладкая, нуждающаяся в члене дырка. — Таких альф, как ты, надо к-кастрировать. Толкнувшись до самого конца и ненадолго замерев, Чонгук не слишком быстро, но плавно, с наслаждением, меняет попку на киску, потираясь о неё головкой. Он не торопится входить: слова Тэхёна его не задевают, но за дерзость хочется наказать. — Вот как, — Чонгук мелко толкается едва ли на дюйм и тут же выскальзывает обратно, чувствуя, как жадно сжимается киска, — А если бы меня кастрировали, то кто бы тебя трахал, Тэтэ? — М-мне это и не… не… н-не нужно… — Тэхён сбивается и тоненько всхлипывает, когда Чонгук сжимает его ягодицы в больших сильных ладонях и бесцеремонно разводит в сторону, бесстыдно разглядывая обе дырочки. Он хищно облизывается, глядя на покрасневшую, истекающую смазкой киску и на мило пульсирующую, разработанную дырочку ануса, сладко сжавшуюся под его взглядом. Тэхен под его пристальным, изучающим взглядом явно чувствует себя неловко и слабо ёрзает, едва слышно хныча: — Не смотри так… — Куда не смотреть? — Чонгук мурлычет и дразняще поглаживает большим пальцем пухленькую, гладкую киску, массирующими движениями оглаживая вход и едва-едва проникая самым краешком подушечки. Альфочка под ним прогибается в спинке, неосознанно ластясь к дразнящим прикосновениям, и дрожит. Чонгук звучит почти ласково: — Вот сюда? Или вот сюда? Он скользит ладонью выше, к попке, и чуть надавливает на край дырочки, оттягивая его в сторону. Мокрая, сладкая, нуждающаяся дырка податливо расслабляется, и Чонгук ухмыляется: — Анал тебе нравится больше, Тэтэ? Твоя дырочка такая податливая. — Заткнись, — Тэхён скулит, пряча лицо, но его дырочка начинает сладко пульсировать от возбуждения. Чонгук издает короткий шелестящий смешок и с удовольствием наблюдает за тем, как Ким сжимается от стыда. Альфочка беспомощно дёргает связанными запястьями и выпрямляет пальчики, пытаясь закрыть ими свою дырочку. — Не смотри-и-и… — Попроси, — Чонгук ухмыляется, неторопливо водя твёрдой головкой между набухших, мокрых складочек и наслаждаясь тем, как Тэхен дрожит. Он порочно тянет: — Попроси альфу вежливо. Скажи, что твои дырочки нуждаются в твёрдом члене, скажи, что тебе хочется, чтобы тебя покрыли, как течную суку. А иначе я засуну член в твой дерзкий мокрый ротик и вернусь к твоим дыркам только после того, как ты хорошенько наглотаешься моей спермы. Чон с откровенным возбуждением смотрит, как Тэхён реагирует на его грязные слова — его дырочки сжимаются, а задрожавшие бедра прижимаются друг к другу прежде чем беспомощно разъехаться. Он слышит едва уловимый, но откровенно возбужденный, униженный всхлип. — Иди к ч-чёрту, — Тэхён почти выплёвывает эти слова, но его голос дрожит от возбуждения и вожделения, и Чонгук отчётливо слышит это. — К чёрту, Чон, слышишь? Иди, ах… Чонгук с силой шлёпает по сочной, мягкой ягодице, наслаждаясь видом того, как кожа волнами расходится по объёмной заднице, и тянет Тэхёна за волосы, грубо разворачивая к себе. — Значит, рот, да? — Чонгук грубо надавливает большими пальцами на челюсть, заставляя Тэхёна широко открыть рот. Он проводит большим пальцем по нижней губе, наслаждаясь её мягкостью, и почти урчит: — Рот, созданный для члена… Таков твой выбор, маленькая альфа-шлюшка? Тэхён даже не сопротивляется так, если бы это действительно было принуждение — не пытается откусить член или сжать челюсть, чтобы ему не могли вставить. Чонгук жадно смотрит на его мутные глаза, на податливо приоткрывшиеся, пухлые, мягкие губки, деликатно обхватившие его большой палец и сладко посасывающие подушечку. Это игра, в которую Тэхён играет очень умело, откровенно нарываясь, и Чонгука невыносимо заводит эта мысль — Тэхён хочет, чтобы его выебали, чтобы поставили раком, трахнули в рот, чтобы его всего покрыли спермой, перебили его собственный запах, заменив его запахом другого альфы. Тэхён хочет принадлежать. От возбуждения темнеет в глазах, и Чонгук помогает себе второй рукой. Он придерживает член, направляя его в наглый дерзкий рот, и старательно сдерживается, чтобы не вставить до самого основания. — Маленькая альфа-шлюшка, — Чонгук смотрит, как по-кукольному пышные, красиво очерченные губы смыкаются на его члене, как славная заплаканная мордашка так и напрашивается, чтобы её испачкали, — хочет, чтобы другой альфа использовал все её дырочки, да? Чонгук сжимает в большой ладони горло Тэхёна, придерживая и фиксируя, и с удовольствием чувствует, как под натянувшейся кожей ритмично двигается толстый, длинный ствол. Второй рукой он ласково перебирает шелковистые мягкие волосы, заправляя их за красные ушки, и хрипло шепчет: — Что ещё я не знаю о твоих тайных желаниях? — Чонгук трахает его рот ритмично, но не очень глубоко, оттягивая момент, когда можно будет насладиться видом задыхающегося, потёкшего Тэхёна. — Может быть, расскажешь, как именно мне надо тебя трахать? Ты ведь явно лучше знаешь… Тэхён беспомощно сладко мычит и двигает руками, явно пытаясь расцепить замок, но Чонгук связывал на славу. Он ухмыляется: — Ах, да. Твой рот занят обслуживанием моего члена, и ты ничего не можешь сказать, шлюшка Ким. Альфа перед ним часто хлопает длинными, пышными тёмными ресничками, пытаясь сморгнуть катящиеся по румяным щекам слёзы, и краснеет в ответ на пошлые хлюпающие звуки. Чонгук чуть кусает губу, скользнув жадным взглядом по его телу — связанные руки заставляют Тэхёна красиво изгибаться — и хрипло бросает: — Выпяти для меня попку, крошка. Покажи, как хорошо ты прогибаешься. Янтарные, мутные от возбуждения глазки блестят — то ли от слез, то ли от желания, то ли от унижения, но Ким и правда слабо ёрзает, прогибаясь в спине сильнее и круто выпячивая круглую, полную задницу. Чонгук грязно присвистывает, сжав мягкие волосы в кулаке и грубо толкнувшись в туго сжавшееся горло: — Так бы сразу, крошка. Тебя всего-то и нужно было, что поставить на колени и заставить подавиться членом? Горячее, тугое и подозрительно легко растянувшееся вокруг толстого члена горло сладко сжимается, и Чонгук хрипловато стонет, невольно вбившись по самые яйца и заставив Тэхёна издать чудесный булькающий звук. Чон скользит большим пальцем по чужой скуле, собирая скользнувшие слезки, и хрипловато воркует: — Маленькая сосалка. У тебя вообще рефлекса нет? Врожденное, или маленькая шлюшка просто любит брать в ротик? Тэхен снова сглатывает, зажмурившись, и Чонгук неохотно выходит из его горячего горла, позволяя отдышаться. Он сжимает толстый ствол в кулаке, чуть тянет наверх, заставляя тяжелые яйца приподняться, и властно бросает: — Ты ведь не хочешь оставить их без внимания? Давай, шлюшка, пососи их для меня. — Я эт-то делаю не для… н-не для тебя, — Тэхён с трудом выдавливает это из себя, скрещивая взгляд на толстом стволе, и робко тянется к налитым возбуждением яйцам. Он краснеет от унижения, но все же прижимается к ним пухлыми губами, осторожно посасывая тонкую кожицу. Там, рядом с узлом, феромон Чонгука особенно силён, особенно подавляющ, и Чон беззастенчиво этим пользуется, грубо сжимая чужие волосы и буквально вжимая хорошенькую мордашку в свой узел, заставляя альфочку проехаться по нему щёчкой и губами. Тэхён позорно скулит, и Чонгук проезжается узлом по всему лицу, опускаясь до шеи, где трётся мокрой головкой о пахучие железы, помечая их своей смазкой, своим запахом. Оттуда смыть запах получится далеко не сразу, и Чонгук довольно рычит, когда перекладывает член на другую сторону, оставляя влажные разводы и помечая Тэхёна. — Послушная, маленькая сучка, — Чонгук тянет его за мягкие вьющиеся волосы низко, хрипло рокочет: — А теперь ты раздвинешь для меня ножки и попросишь, нежно и ласково, чтобы оппа трахнул обе твои дырочки. Давай, девочка, и проси правильно. — …оппа, — Тэхён выдавливает это из себя с очевидным трудом — его грудь часто судорожно вздымается, а щеки горят ярко-ярко. Он прячет глаза, избегая прямого, тёмного от возбуждения взгляда Чонгука и едва слышно шепчет: — Пожалуйста, сделай мне хорошо. — Где мне сделать тебе хорошо? — Чонгук ослабляет ремень на чужих запястьях, позволяя освободить руки, а затем поощрительно сжимает в пальцах чужие мягкие щеки, вынуждая приподнять мордашку, и лениво скользит второй рукой по толстому, чуть покачивающемуся члену. Тэхен, стоящий перед ним на коленях, покорный, податливый и мокрый, доводит его до какого-то совершенно форменного безумия. Чонгук любит, когда под ним хнычут, когда его умоляют, но когда это делает другой альфа… В горле клокочет довольное рычание. — Покажи пальчиком, с какой дырочки мне начать, прелесть? Тэхён в ответ на его слова краснеет от унижения, сводя брови, но проглатывает и осторожно откидывается на спинку, разводя дрогнувшие коленки. Он отворачивает голову, когда нерешительно скользит ладонью между ножек и разводит двумя пальцами складки киски. Он нерешительно обводит её по кругу, вздрагивая от собственной ласки и пытается произнести вслух, но каждый раз закрывает открывшийся ротик. Впрочем, Чонгук готов ждать, ему не сложно немного потерпеть, когда полагается настолько стоящая награда. — Сюда, — Тэхён всё же говорит это, прерывисто выдохнув и сжав зубы, а после заводит ладонь себе за спину и прогибается, чтобы показать попку. Он выдыхает совсем невнятно: — И сюда. Хочу везде. — Хорошая девочка, — Чонгук насмешливо похлопывает Тэхёна по щеке и властно бросает: — умеешь правильно просить. Поворачивайся. Тэхён, не имея поддержки, едва не падает, но послушно поворачивается к Чонгуку попкой, становясь на скамейку раком. Он прогибается в спине, словно провоцируя, и Чонгук с удовольствием оттягивает половинку его попки, любуясь дырочками. Обе щёлочки блестят от смазки, а анус часто сокращается, пульсируя, так и требуя что-то внутрь. Чонгук легко шлёпает его прямо по дырочке, заставляя ахнуть, и властно притягивает к себе за бёдра, пристраиваясь сначала к киске. Он скользит внутрь легко, сразу набирая жесткий быстрый темп, вдалбливаясь в горячую хлюпающую киску до сочных шлепков. Чонгуку нравится, как Тэхён его принимает — идеально, словно созданный только для одного альфьего члена. Альфа пытается глотать звуки, сдерживать сладкие стоны, даже после того, как сам попросил член, но Чонгук только довольно скалится, с удовольствием слушая громкое, совершенно отчётливое хлюпанье промокшей насквозь киски на каждый толчок. Тэхен слабо ерзает, пытается спрятать горящие ушки и лицо, но он течёт настолько сильно, что от особенно сильных толчков буквально разлетаются брызги. — Тебе чертовски сильно идёт эта поза, — Чонгук хрипло порыкивает и сжимает в своих ладонях по-омежьи тоненькую талию с двух сторон, бесцеремонно обхватывая. Тэхёна в ответ на это пробирает крупная дрожь, и его киска туго сжимается на члене. Чонгук заинтересованно тянет: — О, тебе так нравится? — Т-твои руки, — Тэхен невнятно выстанывает, прогибаясь ещё сильнее и буквально ложась грудью на скамью. Его пухлая попка завораживающе подпрыгивает от каждого толчка, а плоский животик у Чонгука под пальцами поджимается. — Т-такие большие. — У меня и член большой, золотко. Поэтому он нравится твоей киске так сильно, что она почти что плачет на нем от счастья? — Чонгук скалится, совершенно безбожно спошлив, и одним движением, не сбавляя ритма, выходит из влажненькой тугой киски, тут же толкнувшись во вторую дырочку. Ким по-омежьи взвизгивает от неожиданности и сжимает в изящных длинных пальцах край скамьи, но даже не пытается ничего сделать, чтобы заставить перестать драть себя, как дешевую шлюшку. — Чем грубее тебя сжать, тем сильнее ты течешь. Ты уверен, что у тебя гон, а не течка? А, сучка? — Я ал-льфа, — Тэхён звучит совсем неубедительно и жалко, срываясь на совсем уж поскуливающие сладкие звуки и позволяя долбить себя в задницу. — Т-то что я… я… то что мне нравится т-твой член, ещё ничего не… ничего не… ничего не значит! — Правда? — Чонгук слегка насмешливо скалится, а затем вдруг шлёпает Тэхёна раскрытой ладонью прямо по киске, не выскальзывая из ануса. Альфочка издает такой чудесный, взвизгнувший сладкий звук, что у Чонгука дергается член. Он шлёпает ещё раз, наслаждаясь тем, как Тэхён скулит и извивается на его члене. Такую сладкую сучку хочется драть во все щели, поэтому он выскальзывает из уже разработанной, славной дырочки ануса и легко скользит в киску. Ощущения разные — они обе сжимают его нежно и чувствительно, но во влажной хлюпающей киске хочется задержаться подольше. — Что, альфочка, пусто в попке? — Чонгук с удовольствием смотрит, как жадно сжимаются края ануса вокруг пустоты и, сжалившись, вставляет туда сразу два пальца. — Так лучше, крошка? Лучше, когда твои дырочки полностью заполнены, да? Тэхён невнятно сладко скулит и только сильнее его сжимает, покручивая красивыми бёдрами из стороны в сторону. Нежная бронзовая кожа потемнела в тех местах, где пальцы Чонгука сжимались особенно сильно — теперь там останутся синяки. И из-за этого раздувшееся, огромное эго альфы увеличивается до совсем уж небывалых размеров. Он тянет на себя вскрикнувшего от неожиданности Тэхёна, заставляя выпрямиться, и вбивается под новым углом, проникая особенно глубоко. — Потрогай себя, маленькая шлюшка, — Чонгук вынимает пальцы из сладкой попки и заводит ладонь вперёд, несколько раз шлёпая по набухшему клитору и заставляя Тэхёна сладко повизгивать, — или это лучше сделать мне? Шлёпать тебя, потому что ты не в силах удовлетворить ни себя, ни других? — Т-тебя же я удовлетворяю, — Тэхён слабо дёргается в чонгуковых объятьях, расслабляясь. Он всё чаще и чаще сжимается на его члене, совершенно точно приближаясь к финалу, и сладко, дурманяще стонет, явно не контролируя себя: — Чонгук, ах, Чонгук, ты дашь мне свой узел? — Вот как ты заговорил, да? — Чонгук рычит от возбуждения, толкаясь в пульсирующую киску быстрее и быстрее, подводя Тэхёна к краю, но, когда, по ощущениям, остаётся совсем немного — он вытаскивает член, вызывая жалобный вскрик, и вбивается до самого основания в попку. Он хрипло бросает: — Покажи мне, как ты течёшь от того, что я трахаю тебя, и, может быть, получишь узел. Тэхён словно сходит с ума. Он извивается, сжимает и разжимает бёдра, но совершенно не может остановиться, когда из него вытекает ещё больше смазки. Она пачкает ноги, стекает по ним до самой скамьи, оставляя мокрые разводы повсюду. А Чонгук же безжалостно продолжает вбиваться в его узкую дырку, крепко сминая в ладонях половинки сочной, пышной задницы. Ему нравится идея о том, чтобы повязать нежную, влажную киску, пометить Тэхёна изнутри, наполнить его семенем, как готовую понести малышей омегу. Но и вторая — невероятно тугая, узкая, горячая дырка манит не меньше. Чонгуку хочется кончить несколько раз, наполнить Тэхёна до основания, чтобы у него раздулся живот, вытрахать из него разум и неподчинение. Но пока он размышляет, какую же из двух сладких дырочек повязать, Тэхён решает всё за него. Несмотря на поддразнивания, на самом деле Чонгук не ожидал, что Тэхен правда сможет кончить от попки, тем более в первый раз — он хрипло невнятно ругается, почти срываясь на рычание, когда и без того тугая дырка начинает пульсировать, сжимается вокруг его члена так, что от удовольствия темнеет в глазах. Альфочка под ним отчаянно скулит, дрожит всем телом, красиво изгибаясь в стройной спине, и кончает, пока его грубо трахают в попу. От одной этой мысли у Чонгука узел начинает набухать сам по себе. Он хрипловато рыкает, наклоняясь и прижимаясь грудью к красиво изгибающейся спинке. Даже такой уязвимый, мокрый, слабый, Тэхён всё же остается альфой — он слабо дёргается, когда чувствует, что Чонгук до опасного близко к его беззащитной шее. — Чонгу… Ах! — Тэхён начинает было лепетать его имя заплетающимся языком, но Чонгук опережает его, нежно сжимая крупные клыки на чужом загривке. Это не брачная метка, но откровенно заявляющая свои намерения, откровенно доминирующая, и Чонгук медленно, смакуя, скользит по ней языком, намертво впечатывая свой запах и свой феромон. Скулёж, который срывается у Тэхёна с губ, полубезумный, невнятный, но хорошо различимый: — Альфа… На мгновение Чонгук замирает. Он хрипло выдыхает, чувствуя, как перед глазами темнеет от возбуждения, а узел раздувается, окончательно запечатывая тугую попку и накачивая её спермой. Тэхён в его руках снова отчаянно дрожит и, господи, кончает второй раз просто потому что его пометили. — Ты такая жадная штучка, Ким Тэхён, — Чонгук шепчет это в аккуратное розовое ушко, по инерции пытаясь качнуть бедрами, чтобы толкнуться глубже, но узел набухает окончательно, не позволяя двигаться. — Как думаешь, может, стоит найти ещё одного альфу, чтобы он подарил узел ещё и твоей киске? — Н-нх-нет… — Тэхён слабо трепыхается и поворачивает голову вбок, касаясь губами скулы Чонгука и вызывающе тянет: — Ты всех трахаешь без поцелуев? — А разве шлюшек целуют? — Чонгук не может сдержаться от подъебки, но не ожидает, что Тэхён на это моментально отреагирует, вздрогнув, и попытается отстраниться. Не тратя время на пустые утешения и извинения, Чонгук резко поворачивает к себе Тэхёна, фиксируя за челюсть, и глубоко, влажно целует. Если уж ему понравилось трахать альфу с киской, то поцелуи точно не должны будут разочаровать. Тэхён не тает, как тают омежки — он не таял, принимая в себя член, и не ведёт себя послушно в первые мгновения поцелуя. Чонгуку приходится побороться. Он кусается, грубо раздвигает чужие пухлые губы, толкается в рот, трахая и его. Тэхён утихает постепенно. Сначала он оседает, расслабляясь, но продолжая попытки бороться за власть в поцелуе. А когда Чонгук полностью подавляет его, перехватывая власть, то Тэхён начинает тихо довольно поскуливать и мелко ёрзать, сжимаясь на узле. — Тебе настолько мало? — Чонгук хрипло усмехается, чмокнув чужие губы, проводит одной ладонью вдоль тэхёнового тела от груди до мягкого, подтянутого живота и нежно его поглаживает, чуть надавливая кончиками пальцев в более плотное место, ровно туда, где сейчас должна быть головка от его члена. Чонгук заманчиво шепчет: — Может, тебе хотелось бы, чтобы тут все округлилось? Чтобы ты был наполнен моей спермой настолько, словно уже готов понести щенков? — Я не могу понести щенков, я альфа, — Тэхён звучит слабо и отворачивается, но опускает ладонь на чонгукову, осторожно поглаживая его костяшки кончиками изящных пальчиков. Он негромко шепчет: — Но, может быть, мне бы это понравилось. — Если уж у тебя есть киска, то и понести ты сможешь. Природа не дарит подарки просто так. Тем более такие приятные, — Чонгук негромко фыркает, покрепче сжимая Тэхёна за талию и за бедро, и тянет на себя, садясь и усаживая альфочку к себе на колени. Тэхён скулит, явно чувствуя член внутри ещё отчётливее из-за позы, а Чонгук кладёт подбородок ему на плечо, заставляя принять позу маленькой ложечки и оказаться совсем маленьким и подавленным. Он ласково лижет красивую шею короткими мазками влажного языка, оставляя свой запах, целует и мягко покусывает, пока Тэхен не поднимает дрожащую руку, зарываясь ему в волосы слабыми пальцами, и не скулит невнятно: — Х-хватит, ах… Прекрати, Чонгук. Ты меня помечаешь. — А то что, Тэхён? — Чонгук усмехается и нарочно клацает крупными клыками рядом с чужой железой, заставляя Тэхёна крупно вздрогнуть и покрыться мурашками. Он ведёт двумя ладонями по чужой красивой талии и крепко её сжимает, надавливая чуть вниз и делая обозначающее движение бедрами. Он хрипло шепчет в розовое ушко: — Боишься, что все узнают о том, что ты принял мой узел? Что позволил грубо взять обе свои мокрые дырочки и ласковый ротик? Что скулил и называл меня альфой, пока я вязал тебя и кусал за холку, как омегу в течке? Тэхён отмалчивается и пытается отвернуться, но уши у него горят, а попка сладко-сладко сжимается на члене, и Чонгук ухмыляется: — Так тебе это нравится? Нравится, когда я так говорю? Нравится сидеть у меня на узле и чувствовать, как я оставляю на тебе свой запах? Как он перебивает твой, да? Дерзкий Ким Тэхён, омежья мечта половины универа, на самом деле абсолютная нижняя сука? Давай, малышка, сожмись вокруг моего члена ещё раз, сделай альфе приятно. — Эт-то неправда, — Тэхён, вопреки словам, послушно сжимается, и невнятно хнычет, пытаясь зарычать, но получается до того слабо, смущенно и разрушено, что это вызывает у Чонгука только умильное урчание. — Прекрати-и… — Если скажешь, что ты моя сучка, — Чонгук возвращается к вылизыванию шеи, покусывая холку и широкие плечи, неизменно поднимается к сладкопахнущим железам и низко урчит: — Признаешь, что ты мой, и я перестану помечать тебя ещё больше. Тэхён скулит, сжимаясь на узле, но упрямо молчит. Чонгук пользуется его молчанием, чтобы прихватить под первой меткой и прокусить ещё разок, оставив вторую совсем рядом. Они и так пропахли на всю раздевалку и хвала богам, что никто не додумался зайти и проверить, что тут делают двое альф. Слухи всё же появятся. Чонгук прихватывает губами метки и довольно посасывает кожу, наслаждаясь тем, как Тэхён с очевидным удовольствием принимает это от другого альфы. — Л-ладно, — Тэхён слабо хнычет, сжимаясь и с трудом униженно шепча: — я т-твоя сучка. Доволен? А теперь п-прекрати-ах. Чонгук прикусывает в третий раз, одновременно с тугим толчком. Узел скоро спадёт, и ему гораздо больше хочется продолжать в мягкой постели, чем в воняющей другими альфами раздевалке или душевой. — А раз ты моя сучка, Тэхёни, — Чонгук ведёт носом вдоль пахучей железы и широко ухмыляется, рыкнув: — то я могу делать с тобой всё, что захочу. — Эт-то нечестно! Ах! — Тэхён прогибается в пояснице, когда Чонгук мягко толкает его вперёд, ставя обратно раком, и начинает осторожно выходить из тугой хорошенькой попки. Узел всё ещё держит член, и Чонгук пользуется этим, чтобы наполнить напоследок потёкшую нежную киску. Тэхён взвизгивает: — Что ты, ах, Чонгук! Чонгук скользит в его киске осторожно, наблюдая, как из ануса вытекает сперма и пачкает ритмично вбивающийся член. Это слишком чувствительно, и раньше он так никогда не делал, но слышал, как другие альфы делились опытом. Тэхён раскрывается для него охотно и податливо, а медленно спадающий узел уже может протолкнуться внутрь, чтобы дать ощущения вязки и киске. — Я никогда! Это никогда! Ах! — Тэхён под ним дрожит, сбиваясь на очаровательные, невнятные маленькие звуки. По его прелестным бёдрам стекает так много смазки, что просто невыносимо не дать ему кончить в очередной раз. — В следующий раз я повяжу твою киску, — Чонгук выскальзывает уже обмякшим членом и толкается в киску пальцами, начиная быстро и ритмично её трахать, — тебе явно понравилось это ощущение, детка. — Я! Я! Ах… б-боже, ах! — Тэхён дрожит всем телом, отчаянно изгибаясь и упираясь лбом в скрещённые руки — из-за гона, после нескольких оргазмов, возбужденный до крайности, он такой чувствительный, такой нежный, что Чонгуку требуется совсем немного времени, чтобы заставить его задрожать и сладко заплакать от удовольствия, сжимая ладонь альфы между дрожащими мягкими бёдрами. — Чонгукки, господи, Чонгук! — Я держу тебя, крошка, — Чонгук нежно воркует, неохотно выскальзывая насквозь мокрыми пальцами из пульсирующей дырочки и поглаживает содрогающиеся бёдра. Хорошенько оттраханные, испачканные в его сперме щелочки выглядят настолько аппетитно, что Чонгук не может удержаться и склоняет голову, придерживая мягкие бёдра. Он невольно приоткрывает рот, глубоко втягивая дурманящий запах смазки и собственного феромона, а затем медленно, размашисто скользит языком от киски и вдоль промежности, слизывая собственную сперму. Тэхён пищит от чувствительности, как маленькая, хорошо вытраханная девственная омежка, отчаянно выгибается, крупно содрогаясь и всхлипывая, но Чонгук держит его крепко. Он лижет нежно и мягко, зная, насколько остро Ким сейчас реагирует на ласку, длинно и мокро скользит языком по бархатной, гладкой щелочке, чувствуя на языке жар и пульсацию. Чонгук вылизывает его тщательно, нежа и лаская, пачкает в своей слюне, помечая. — Н-нет… Я в-ведь не омега, ах… Прекрати… Прекрати лизать там… — Тэхён невнятно скулит, хныча от стыда: как альфа, он прекрасно понимает, что так обычно вылизывают омежек после первой сцепки, чтобы пометить, почистить и заставить мило пищать и прятаться от смущения. — Чонгук… — По тебе не скажешь, что тебе не нравится, — Чонгук неохотно отстраняется и с удовольствием смотрит на чистенькую, припухшую и румяненькую киску. Он нежно ведет двумя пальцами вдоль всей её щелочки, чуть надавливая и наслаждаясь мягкостью — Тэхён машинально выпячивает попу и тут же сжимается, стыдливо спрятавшись. Чонгук только хмыкает и наклоняется, нежно чмокнув киску напоследок и мурлыкнув: — Я ещё сюда вернусь. Пока, малышка. — Чон Чонгук! — Тэхён сводит коленки, закрываясь и возмущенно пищит: — Т-там никто тебе не ответит, хватит разговаривать, с… с… смоейвагиной. — Ну почему не ответит? — Чонгук открывает свой шкафчик в поисках салфеток или хотя бы полотенца, чтобы немного привести их обоих в порядок, и широко довольно ухмыляется, обнажая клыки: — Она очень отчетливо хлюпала, и я даже слышал слова. — Какие? — Тэхён настороженно замирает и Чонгука даже умиляет то, как альфочка хмурится, явно силясь вспомнить, что же он там говорил такого. Он подмигивает совершенно не подозревающему Тэхёну и специально добавляет в голос придыхания, сладко застонав: — Трахни меня, трахни меня, трахни… Расхохотавшись, Чонгук ловко уворачивается от смущенного замаха тэхёновой ладошки и перехватывает его руки, прижимая к себе. Он наклоняется как можно ближе к чертовски прекрасному, раскрасневшемуся лицу, прижимает альфочку к себе и оставляет глубокий поцелуй на полных губах. — Именно так она и говорила, не спорь со мной, Ким Тэхён, — Чонгук оставляет крошечные поцелуи на чужих губах каждый раз, когда Тэхён пытается возразить, и усмехается: — Неа, нет, ты не будешь стоять тут голый и спорить со мной. Вытирайся, одевайся и поедем ко мне. У нас ещё есть незаконченные дела. — А если я не хочу? — Тэхён очаровательно и абсолютно не по-альфьи сладко надувается, позволяя держать себя за талию и прижимать к груди. — Хочешь, — Чонгук уверенно кивает, уверенно усмехнувшись, и скользит ладонями по полной, красивой заднице, обласкивая её и чуть сминая.— Ты очень-очень хочешь получить во все свои дырочки член. Так что не надо врать. Тэхён вспыхивает до самых корней волос и неловко отстраняется, торопливо обтираясь. Одевается он тоже очень быстро, совершенно не оборачиваясь на Чонгука. И когда все готово, то немного смущенно, словно не до конца уверенно, протягивает ладонь, чтобы схватить его за руку.

***

Тэхён нервно проводит ладонью по шее, ощупывая кончиками пальцев едва ощутимые отметины — укусы Чонгука, его клыков. Их особенно много на шее, чертовски близко к месту, где ставят свадебную метку. Но таких укусов не меньше и в других местах: на бёдрах, раскиданны по спине, на талии, возле сосков и особенно много на животе. Чонгук искусал его, пометил, словно голодное, дорвавшееся животное. — Ах, оппа, — Чоён льнёт к Тэхёну сбоку, беспардонно принюхиваясь к его шее. Ей даже приходится встать на носочки, чтобы хотя бы попытаться достать. — Ты так вкусно пахнешь! Это… это такой знакомый запах, ах, кого же он мне напоминает? — Чоён, не… — Тэхён чувствует, как у него загорается лицо, и пытается отстраниться, но с другой стороны к нему уже жмётся Чжихё. Омеги ведут носиками вдоль его шеи, обнюхивая, и Ким впервые в жизни не усмехается расслабленно, скользнув ладонями на тоненькие талии, а сжимается от смущения и попытки спрятаться. — Это Чонгук! От тебя так сильно им пахнет! — Чоён пораженно щебечет, глубоко вдохнув. Тэхен чувствует, как начинают гореть кончики его ушей. Омега обеспокоенно отстраняется, глядя на него широко распахнутыми темными глазками: — Вы подрались, да? Неужели он тебя пометил? Как грубо! — Насильно? Какой кошмар! Он победил и укусил тебя, Тэ? Покажи! — Чжихё тоже взволнованно ахает и бесцеремонно оттягивает высокий ворот мягкого свитера, обнажая его загривок. Тэхен даже не успевает ничего сказать, когда обе омеги оказываются у него за спиной ахая и трогая загривок кончиками пальцев: — Боже, и правда! Как дикий альфа! Чоёни, смотри, сколько здесь отпечатков клыков. Он держал тебя за холку, Тэ? Бедняжечка! Было сильно больно? — Н-нет, я не… он не… — Тэхен невнятно лепечет, борясь с желанием закрыть горящее лицо ладошками, и со стыдом чувствует, как сладко у него тянет внизу живота. Потому что Чонгук и правда держал его за холку крупными клыками, пока ритмично трахал сначала в киску, а потом в попу, крепко зафиксировав в ладонях изгиб талии. Потому что Тэхёну не было больно, а было очень, очень-очень постыдно хорошо. — Тебе должно быть так стыдно сейчас… Не бойся, Тэ, мы никому не скажем. Альфы не должны помечать друг друга и не должны драться, это вообще прошлый век. Чонгуку просто хочется подтвердить свою доминантность, не реагируй на него, — Чжихё хмурит бровки, скрестив руки на груди, и с тревогой заглядывает ему в лицо. — Ты так сильно раскраснелся. Он сделал что-то ещё? Может, пойти пожаловаться на него декану? — Да! Скажем, что он тебя всего искусал и пометил! — Чоён решительно часто кивает, воинственно сверкнув глазами, и Тэхён торопливо протестует, часто замахав ладонями: — Не надо! Не надо, девочки! Мы сами разберёмся! Как альфа… с альфой. — Ах, Тэхёни-оппа, ты слишком мягкий, — Чжихё с негодованием качает своей очаровательной головкой и в другой ситуации Тэхён принял бы это с милым воркованием, но сейчас перед его глазами мелькают только клыки Чонгука. — Даже альфам иногда нужна защита! — Защита? — Тэхён крупно вздрагивает, когда чувствует на своей талии скользящую крепкую ладонь и слышит глубокий, бархатный голос у своего уха. — От кого же надо защитить Тэтэ? — От тебя! — Чоён смело пихает Чонгука в бок, и Тэхёну становится дико странно смотреть как омеги воинственно настроены против альфы, хотя обычно они стелются и ластятся, требуя хоть каплю внимания. — Как ты мог! Это совсем-совсем не современно: метить альфу! Да даже у омег спрашивают разрешения, чтобы оставить метку, а ты! — Вот именно! — Чжихё пихает посмеивающегося Чонгука в локоть, потому что выше просто не достаёт и хмурится: — Ну-ка, давай, извинись перед Тэхёни-оппой! Тэхён весь замирает, чувствуя, как властно скользит чонгукова ладонь по талии всё ниже и ниже, пока не добирается до заднего кармана джинсов. Нервно дёрнувшись, Тэхён плавно ускользает, отбирая у Чонгука возможность смять его попку. Их небольшой сексуальный марафон ещё пульсирует в висках, и потечь как сучка при всех, в институте, он совершенно не хочет. — Хорошо, — Чонгук бархатно мурлычет, блеснув тёмными глазами, и наклоняется совсем близко к покрасневшему ушку Тэхёна, — прости меня, альфа, я больше не буду помечать тебя, если ты меня сам не попросишь. Пискнув, Тэхён отталкивает от себя Чонгука, замирая непозволительно долго ладонью на твёрдой, накачанной груди, а потом сбегает. Сердце у него бьётся слишком быстро и сильно, под стать пульсирующей киске, но добежав до поворота, Тэхён оборачивается и с накатывающей ревностью смотрит как Чонгук обворожительно утешает двух омежек. Стиснув зубы, он всё-таки возвращается и хватает Чонгука за локоть, выдавливая: — Нам ещё надо обсудить твои извинения, Чон, так что пошли… поговорим, например, в раздевалке. — Да можно и здесь, почему нет? — Чонгук оскаливается, а затем вдруг совершено бесстыдно хватает его за талию и притягивает к себе, наклоняясь к шее. Тэхен не успевает даже открыть рот для возмущения, когда чувствует, как по его шее скользит влажный, горячий язык, а острые клыки чуть сжимаются, не оставляя метку, но намекая на неё. Чонгук хрипло рокочет: — Мне очень жаль, что я хочу тебя настолько, что готов искусать всего прямо в сердце универа. — Что ты творишь, — Тэхен с трудом выдыхает, хватаясь пальцами за чужую крепкую шею, зарываясь в спутанные тёмные волосы. Он слышит краем уха ошарашенный писк омежек и ярко краснеет, зашипев: — Придурок! Кто-то ведь может увидеть! — Ты прав. Кого-то недостаточно, нужно, чтобы видели все, — Чонгук совершенно бесстыже ухмыляется, и перехватывает пискнувшего Кима, наклоняя его спиной назад, заставляя сильно изогнуться и удерживая от столкновения с полом только за талию. Он наклоняется, сокращая расстояние между их лицами, и подмигивает: — Тебе идет этот ракурс. Люблю, когда ты снизу. — Придурок, — Тэхён хрипло выдыхает, но сам тянет Чонгука к себе за волосы для глубокого поцелуя, уже внутреннее смирившись с тем, что спрятать свои внезапные отношения с бывшим врагом как-то не получится. А с другой стороны… Слыша краем уха ошарашенный писк, гудение и поражённые голоса, он думает, что это не так уж и плохо.