***
В тот день все для Айзавы умерло. Он чувствовал, что у него больше нет смысла жить. Конечно, он тогда остался в психбольнице, ибо на фоне трагедии у него не только истерика завязалась, не только он сломал свой образ безразличного и стойкого парня, но… у него появилось дикое желание резать себя, чтобы приблизить свой конец быстрее, чем ему надо. Его руки были забинтованы, когда он в первый день умудрился их порезать об осколки случайно разбитого стакана. Спасибо хоть на том, что он совсем их не отрезал. До того, как он вышел из больницы, ему носили воду и еду в исключительно одноразовых стаканах и тарелках с пластиковыми ножами и вилками. Как он выпустился, его тенденции никуда не исчезли, наоборот, увеличились. Дома он часто резал себе руки ножами для вскрытия коробок, чувствуя обжигающую боль, что отвлекала его от мыслей, что его друга больше нет. А друга ли? Айзаве нравился Ширакумо. Он был для него будто солнцем, что освещало ему путь. Такой теплый, мягкий… Будто готов покрыть с головой. Шоте нравился Оборо. Они были лучшими друзьями и идеальными партнерами в бою. Один отвлекает своей эксцентричностью и облачной завесой, а второй добивает сзади, стирая причуду противника. Они вместе пошли на практику, вместе были во многих передрягах и до этого. У Айзавы всегда было в душе какое-то чувство, что он не мог описать словами. Приятное тепло в груди, когда он видел улыбку Ширакумо, что была направлена только ему, как ему казалось почти всегда. Он умело скрывал свои странные чувства, как и все чувства в принципе, за маской безразличия, и знал, что его лучший друг не умеет читать людей как, например, Ямада. И теперь он жалел, что не поговорил с ним об этом. После нескольких месяцев без Оборо, Шота осознал, что он просто был влюблен в его улыбку, в его позитив, в его желание жить… И теперь у него отняли это. Его солнце зашло за горизонт. *** — Собираешься идти к тому месту? Голос Ямады застал Айзаву врасплох. Он был так погружен в свои мысли, забинтовывая свою руку в который раз, что не заметил, как его единственный близкий друг подошел к нему. Хизаши положил свою руку на плечо Шоты, смотря на становящиеся красноватыми бинты. Он знал, что его друг делает за кулисами, когда никого нет рядом, но все равно не понимал, как принося боль себе можно как-то отвлечься от боли внутри. — Да. Ты же знаешь, Ямада, я всегда хожу туда в этот день. — А ты уверен, что хочешь туда идти? Айзава лишь посмотрел Ямаде в глаза, отчего его друг его отпустил, дав выйти из туалета. Собраться с мыслями перед походом было тяжело, тем более учитывая обстоятельства. Но ему надо было пойти.***
Здание восстановили после атаки еще тогда. Тогда он не понимал, почему его восстановили, но со временем смирился. Теперь он несет цветы к этому дому каждый день. Он оставляет их в сколе, что оставили ради памяти трагедии, все же не каждый день умирает ученик при исполнении своего геройского долга. Айзава всегда приносил белые лилии. Он не знал, нравились ли ему они, но знал значение этих цветов. Горечь. Конечно, он понимал, что его лучший друг уже не вернется. Все же прошло уже много лет, и он сам был на его могиле. Маленькая могилка была вторым местом, что напоминало о нем. Он ходил туда каждое пятое мая, чтобы поздравить своего лучшего друга с днем рождения. Но сегодня все было иначе. — Хэй… Я знаю, что ты меня можешь не услышать, Ширакумо… Но… Я просто хотел сказать, что я рад тому, что ты был моим лучшим другом. И даже чуть большим, чем другом. Ветер будто понес его слова в облака, стараясь, чтобы его друг все услышал… Но он не услышит, конечно же. Мертвые не возвращаются. Не возвращаются ведь… так?***
*** Конечно, он был весь на иглах, когда Айзава узнал причину их с Ямадой поездки. Они не могли в это поверить, это не могло быть правдой… — «Я… Не могу поверить, что он… может быть жив» Конечно, большей частью в нем играла надежда, что человек, которого он любил, может быть жив, но учитывая сколько лет прошло, эта надежда была словно птица, запертая в клетке — маленькая, еле трепещущая и тихая. Он хотел верить, правда хотел, но все же реальность всегда ставила его на ноги. Он не мог быть таким же наивным, коим был Ширакумо. Но вот они сидят перед стеклом, смотрят на бесформенную фигуру, покрытую темной дымкой. Айзава думал, что это даже иронично, что его зовут Курогири, когда фамилия его лучшего друга была Ширакумо. Будто это был плевок в их сторону. Верно, учитывая и характер Курогири. Его забота о ком-то настолько сильно, что он готов был быть пойманным и даже, скорее всего, убитым, но не выдать никого из своих близких, даже если это и была его миссия — так сильно напоминала Айзаве о Ширакумо, что ему хотелось кричать. И он закричал. Его сердце и душа закричали, выговаривая всю боль, что он пережил за эти годы. Он хотел узнать, правда ли тот, кто сидит перед ним, всего лишь ходячий труп его друга. И когда лицо Ширакумо показалось из-под дымки, Айзава ощутил, что его сердце пропустило удар. Впервые за столько лет. Конечно, он понимал, что это было ненадолго, но произнесенное: «Шота» с уст Оборо было всем, что могло заставить мужчину плакать. Его глаза готовы были рыдать, он готов был упасть на пол, но ему нужно было держаться. Упасть на пол он не упал, но вот плакать стал. Рыдал он за все те годы, что провел без него, за все те годы, что в своих кошмарах видел прикрытое тело, с кровавым пятном на покрывале, за все те годы, что шептал: «С днем рождения, Оборо» на его могиле, за все те годы, что он оставлял цветы… И за все те годы, что не смог сказать ему, что любит его. Когда Айзава с Ямадой возвращались по домам, в машине царило полное молчание. До того момента как Хизаши открыл свой рот: — Ты ведь любил его, не так ли, Шота? Айзава промолчал, но этого хватило для ответа, поскольку Ямада отстал, продолжая смотреть на дорогу. Верить ли ему, что вернуть Оборо возможно? Он не знал. Верить хотелось, особенно учитывая, что малышка Эри может сделать… Но он не хотел давать себе ложных надежд. Хотя внутри себя он теплил надежду, что его Оборо может вернуться. Он молился, чтобы он мог вернуться… Не сколько из-за желания снова быть с ним рядом, сколько из-за того, что ему наконец могут дать шанс прожить жизнь, которую у него отобрали. Может быть… все пойдет к лучшему?