***
— Повелитель, у нас проблемы. Ибо отрывает взгляд от свитка, по которому бесцельно скользил глазами последние минут десять, имитируя активную деятельность государственной важности, и исподлобья смотрит на ворвавшегося в зал совещаний посыльного. Он ни за что в этом не признается, но он даже рад тому, что у него появилась причина достаточной важности, чтобы отложить дела хотя бы на какое-то время. Что и говорить, нечасто в его рабочий кабинет прибегают с такими новостями. — В чем дело? — спокойно спрашивает он, откидываясь на высокую спинку стула. В спине что-то хрустит, и Ибо всерьез задумывается о том, чтобы вылезти в окно и пойти побродить по округе. Его деятельной натуре очень не нравится то, как его задница постепенно прирастает к креслу, придавленная весом государственных дел. Посыльный замирает в центре зала как мышь перед мантикорой. Ибо знает, какой эффект производит его взгляд, и не гнушается это использовать. Сложно предъявлять претензии к возрасту Повелителя и его компетенции, когда этот самый Повелитель смотрит на тебя так, будто собирается пытать с особым пристрастием и без всякой жалости. Очень полезный навык, для выработки которого Ибо пришлось приложить немало сил. Однако что за бочка меда без ложки дегтя? Эта привычка так вросла в него, что для того, чтобы смотреть как-то иначе и не выглядеть как пыточных дел мастер, приходится прилагать усилия. Вот и сейчас Ибо сидит, потирая висок, и терпеливо ждет, пока посыльный отомрет, справившись, наконец, с первобытным ужасом. Задавать вопросы самостоятельно не торопится — практика показала, что это усугубляет эффект адаптации трепещущих подданных. — Повелитель, — совершив огромное усилие над собой, все же начинает посыльный, — половина городской стражи превращена в животных, а вторая половина отказывается выходить на патруль. Все, кто знает о Повелителе, знает также и о его поразительном самоконтроле, в частности над владением мышцами лица и языком тела. Однако даже он не в силах сдержать рвущееся наружу удивление — его безбожно сдают поползшие вверх брови и округлившиеся глаза. Однако стоит отдать ему должное, он быстро берет себя в руки, до того, как посыльный успевает что-либо заметить, и хмурится. С этим выражением у общественности проблем точно не возникнет. Бросает быстрый взгляд на календарь — летняя сессия прошла, все студенты-практиканты давно рассованы по учреждениям и к ним приставлены ответственные волшебники, задачей которых является неусыпный надзор за молодыми дарованиями. На массовое нападение не похоже, потому что Ибо чутко отслеживает настроения в своем городе и жестко осаждает чересчур зарвавшихся аристократов. У остальных нареканий, вроде как, не имеется, он сам спрашивал. Под прикрытием, разумеется, но количество недовольства в народных массах было до того ничтожным, что Ибо данным фактом гордится. Тогда что это? Чья-то плохая шутка? — И кто посмел развести в моем городе зоопарк? — наконец выдавливает из себя Ибо. — Эээ, некий господин Сяо Чжань, Повелитель, — с запинкой рапортует посыльный. Ибо щурится. Он понятия не имеет ни о каком Сяо Чжане, и, очевидно, очень зря, учитывая, что тот за ничтожно малое количество времени сумел вывести из строя половину городской стражи и запугать вторую. Посыльный, видимо, с намерением добить своего Повелителя новостями, робко добавляет: — И он требует личной встречи. — Требует? — взгляд Ибо становится холодным и резким, а тон не терпящим возражения. Свиток с экономической сводкой забыт, и теперь в голове лишь загадочный Сяо Чжань и неуемный интерес. — Привести! — Да, Повелитель.***
— Повелитель желает тебя видеть, — сторожко и с явной неприязнью сообщает стражник, за столом которого Сяо Чжань согласился подождать распоряжения начальства. — Ну наконец-то, — искренне радуется Сяо Чжань, подскакивая со стула, от которого порядком затекла спина, но он из чистой вредности не собирался освобождать его раньше времени. — Почему так медленно? Я думал, ваш Повелитель молодой, энергичный. — Не смей говорить о Повелителе в таком тоне, — шипит на него стражник. Шипит буквально, потому что стражник — наг. На Сяо Чжаня после всей нервотрепки это едва ли производит должное впечатление. Он быстро поправляет очки, подтягивает хвост, заправляя выбившиеся пряди челки за уши, и кивает, показывая, что готов идти. Но страж не торопится, прожигая выскочку злобным взглядом. — Ладно, понял, Повелитель — священная корова, за покушение расплачиваюсь головой, — нетерпеливо кивает он головой. — Ну так что? Мы идем? Мне по делам, вообще-то, нужно. — Вот и не лез бы куда не просят, — безжалостно обрубает стражник, немигающе глядя на Чжаня вертикальными зрачками желтых глаз. Чжань мудро игнорирует ценное указание, оставаясь при своем мнении. — Ваш Повелитель сам приказал меня привести. Не знаю как ваше начальство, но мое не терпит проволочек, — тянет он с искренним переживанием в голосе. Ему надоело торчать в этой комнате под неусыпным надзором двух десятков глаз, он бы с куда большим удовольствием провел это время в компании Цзячэна и гримуара, таская с тарелки лепешки его жены и счастливо почесывая за ухом обожавшего сидеть у него на плече змееголова Ро-ро. Но кто его спрашивает. Хотя, признаться, невольное уважение в глазах призванных к порядку преступных элементов даже немного льстит. Их компания в данный промежуток времени кажется Сяо Чжаню гораздо приятней недоброжелательных лиц разношерстных хранителей закона. — Не боишься, что отправишься сразу в темницу? — ехидно интересуется стражник, наконец-то двигаясь с места и дергая Сяо Чжаня за рукав, пускай этот жест был лишним, так как Сяо Чжаня совершенно не нужно было заставлять куда-то идти. — Не особо. Верю в благоразумие разумных существ, века эволюции и силу дипломатии, — Сяо Чжань голоден, раздражен и порядком устал, отчего фильтр хорошего воспитания отключился в целях экономии энергии. — Для таких, как ты, у нас в подземелье есть отдельные камеры. Палач их особенно любит. А больше всего — вытягивать раскаяние раскаленными щипцами из поганых ртов. — Сомневаюсь, что он услышал много связных признаний, — бурчит Чжань, стараясь не запутаться в своих ногах в попытках не наступить противному нагу на хвост. Наг зло шипит, однако в словесную перепалку больше не вступает, с надменным величием игнорируя языкатого нарушителя закона. Сяо Чжаню же это только на руку, поскольку трепаться ему надоело. Вообще все это надоело, и если бы не принципы, бросил бы их и давно свалил к Цзячэну. Пальцы сжимают ремень сумки, а Сяо Чжань мысленно перебирает название целебных трав, начинающихся с буквы «В», чтобы не ляпнуть в приступе раздражения что-то резкое, разозлив тем самым священную корову. Повелителя, то есть. Идут они долго и печально. Ну, он идет, наг ползет рядом, тихо шурша по ковровой дорожке гладким телом. А коридоры все не кончаются и не кончаются, похожи друг на друга как две капли воды: столики с древностью, но не очень, чтобы в случае чего гости не нанесли непоправимого ущерба замковому имуществу, картины в позолоченных рамах по стенам как дань любви предков к роскоши, ветвистые люстры под потолками и изысканные канделябры свечей на стенах. Тяжелые портьеры на окнах, вазоны с буйно цветущими цветами за ними и ломаная линия гор, обнимающих долину, на горизонте. А еще небо наверху, пронзительно яркое, такое голубое, что им хочется дышать, в нем хочется раствориться… А не вот это вот все. Сяо Чжань успевает проклясть этот день, свое упрямство и чужие владения, перебрать по кусочкам свою жизнь, прийти к умозаключению, что, в общем-то, она у него очень даже неплохая, и накидать в голове примерный план завещания. Момент, когда наг наконец останавливается, Чжань пропускает мимо, а потому, по инерции продолжая движение, едва не влетает в огромные двери со сложной искусной резьбой и мелкой вязью вырезанных магических рун по рамке. От столкновения его удерживает стражник, с выражением страдания на лице поймавший бедового библиотекаря за локоть. — Спасибо, — жизнерадостно благодарит Сяо Чжань, радуясь, что среди каменных стен они наткнулись на кого-то живого. Стражник чинно кивает, отпуская руку Сяо Чжаня, и принимает положенную геройственную позу. — Предки, — даже не стараясь понизить голос, шипит наг, закатывая глаза. — Доложите Повелителю, что привели… — он вопросительно смотрит на Сяо Чжаня, хотя последний уверен, что это скорее попытка уколоть, нежели плохая память. — Господина Сяо Чжаня, — подсказывает он, искренне забавляясь, когда видит, как дергается наг на «господине». Стражник у дверей медленно кивает и с монументальностью многовековой статуи сдвигается с места, открывает одну из створок огромной двери и исчезает за ней. Повелитель оказывается гораздо более расторопным, нежели его подчиненные, поскольку ему не требуется даже минуты для того, чтобы дать Сяо Чжаню с его сопровождением зеленый свет. Входя в тронный зал — Сяо Чжань не уверен, что именно туда, просто он не особо знает, где именно власть имущие принимают простых смертных — он готовится преисполниться величием, утонченностью и изыском хорошего вкуса и больших денег, которые просто обязаны прятать Повелителя в кокон роскоши и преимуществ положения. И жестоко разочаровывается, поскольку зал своей аскетичностью больше напоминает келью монаха, нежели одно из помещений замка венценосного существа. Огромные окна полностью открыты, нет даже портьер, никаких предметов роскоши, только добротная деревянная мебель, похожая на обыкновенную деревенскую, только сделана гораздо лучше и, стоп… это что, гренадил? Опомниться Сяо Чжаня заставляет грубый тычок под ребра от нага, который, в отличие от него, замер в почтительном полупоклоне, держа очи доле. Сяо Чжань хмурится, а после, вспомнив о приличиях, думает о том, что, вероятно, должен поклониться священной корове и в дипломатичной форме высказать собственные претензии. Сяо Чжань ищет глазами того, кому должен адресовать свое приветствие, а найдя, замирает. Священной коровой оказывается хмурый парень, который выглядит как вчерашний мальчишка. Высокий и худощавый, в прекрасно сидящем костюме цвета хвои, подчеркивающем силу молодого гибкого тела, но таком же простом, как и все в этом зале, без заклепок из драгоценных камней, сложной вышивки золотыми нитями и прочей мишуры, которую так любят представители высшего сословия. Синие волосы небрежной волной обрамляют тонкое бледное лицо, в ухе мягко поблескивает обыкновенное серебряное кольцо. Из-под решительного разлета густых бровей чернеют цепкие глаза, а их изящный разрез напоминает нарочито небрежный мазок кистью, любовно нанесенный настоящим мастером. Прямой нос плавным изгибом, четкий контур пухлых губ. Чжань от неожиданности теряет весь свой запал и желание ругаться. Однако хмурый пронзительный взгляд Повелителя, обещающий все прелести загробной жизни в самом ближайшем будущем, быстро приводит в чувства, действуя как ушат ледяной воды, когда за окном замерзает даже дыхание. В черепной коробке панически бьется мысль, что зря он так погорячился, наверное, не стоило ввязываться в разборки. «Поздно», — утешает сам себя Сяо Чжань и решительно поправляет очки на переносице.***
Думая о нарушителе спокойствия, Ибо представляет себе какого-то нахального молодого мага, только получившего диплом и подавшегося на вольные хлеба. Быть может, какого-то неофита, достаточно эгоистичного и дерзкого, чтобы в угоду собственным непомерным амбициям своими умениями лишать спокойствия их небольшой город. Непременно брянчащего при ходьбе бесчисленным количеством амулетов, накопителей и прочей магической ерунды, в которой Ван Ибо не шибко много понимает. Ибо уже морально готовится ставить на место зарвавшегося колдуна, настраивается вставлять мозг и давить своим авторитетом. А, возможно, и не только им, если чуда слова окажется недостаточно. А потом в тронный зал вводят этого Сяо Чжаня, и весь воинственный запал разом сходит на нет, сменяясь недоумением. Высокий и весь какой-то нескладный, несуразный, с растрепанным хвостом длинных каштановых, отливающих красным волос, вьющихся на концах змеями. В потрепанной дорожной одежде, припавшей пылью, с объемной, какой-то дурацкой на вид сумкой через плечо и больших круглых очках на носу. Ибо хочется переспросить, уточнить, шутка ли это, потому что этот парень совершенно не походит на кого-то, кто способен намеренно навредить. Да он скорее сам себе навредит, причем по собственной же неосторожности, чем причинит боль другому, это же буквально у него на лбу написано. Ибо вздыхает и растерянно зачесывает волосы пятерней от лица, прикидывая, что ему делать с этим нарушителем, ведь его проступок совершенно точно какое-то глупое недоразумение. Прессовать Сяо Чжаня он не видит смысла, запугивать — тоже. Тот выглядит как вполне разумное существо, с которым достаточно просто поговорить без дополнительного давления. И, желательно, без лишних ушей, а то не тронный зал, а главная городская площадь. Снова тяжело вздохнув, Ибо отходит от положенного ему этикетом трона, на который садится только по большим праздникам, и проходит к длинному столу в центре зала. Его советник, господин Чи, до сих пор ворчит о том, что негоже совмещать тронный зал и зал совещаний, однако Ибо плевал на этот запрет с высокой колокольни. Подумаешь, предки решили. А что делать, когда нужно место, а столько пространства бестолково пропадает в угоду традициям, подобным прогорклому жиру, приставшему коркой к стенкам котла. Он же распорядился, чтобы отсюда повыносили всю вычурную роскошь, оставив только самое необходимое. В качестве компромисса Ибо великодушно позволил творить с остальным замком все, что предписали предки, но его спальню и тронный зал это буйство затрагивать не должно ни при каких обстоятельствах. Придворные и советники, конечно, были недовольны, но им пришлось смириться с этим решением Повелителя, продолжив перетирать ему косточки в его отсутствие, ведь лишь немногие осмелились бы повторить все это ему в глаза. Опустившись на стул и совершенно неподобающе облокотившись на стол, Ибо делает повелительный жест рукой, приказывая всем выйти. Всем, кроме Сяо Чжаня, разумеется. — Повелитель, вы уверены? — робко переспрашивает из-за спины господин Чи, неуверенно переглянувшись с охраной. — Уверен. Как и в том, что господин Сяо Чжань, — он бросает ироничный взгляд в сторону вышеупомянутого. Тот внезапно будто отряхивается ото сна, расправляет плечи и улыбается. Ибо хочется хмыкнуть этой кажущейся неуместной в подобной ситуации реакции, однако он ограничивается едва заметно дрогнувшим в ухмылке уголком губ, — не станет вредить ни мне, ни кому-либо еще. Правда, господин Сяо Чжань? — Уверяю вас, Повелитель, — в тон ему кивает парень. Советник хочет возразить, стражник рядом с Сяо Чжанем, кажется, и вовсе готов задохнуться от негодования — видимо, один только вид нарушителя вызывает у них зубовный скрежет и массу подозрений, однако слово Повелителя закон, и с этим приходится мириться. Ибо изумляет их подозрительность, потому что сам он не видит в Сяо Чжане совершенно ничего опасного. Интересного, быть может, непонятного, но не опасного. Нехотя тронный зал покидают сначала наг, потом стражники, и самым последним — советник, который смотрит на Повелителя так, будто оставляет незамужнюю дочь наедине со старым извращенцем. Ибо прищуривает глаза, сдерживая смешок. Ну в самом-то деле… Когда дверь наконец захлопывается, Повелитель переводит свое внимание на единственного оставшегося, в любопытстве склоняя голову к плечу. Сяо Чжань смело глядит в ответ на него, с интересом ожидая, как же события будут развиваться дальше. Что ж, в этом, пожалуй, они похожи. — Прошу вас, господин Сяо Чжань, присаживайтесь, — Ибо царским жестом указывает на стул рядом с собой. — У вас довольно необычная манера принимать посетителей, Повелитель, — Сяо Чжань неторопливо проходит к столу и с достоинством опускается на любезно предложенный ему стул. — Необычная манера для необычных посетителей, господин Сяо Чжань, — возвращает ему Ибо иронично. — Что же вынудило вас превратить половину моей городской стражи в зверинец? — Ваша стража попыталась повесить на меня нарушение, хотя я не виноват, — на удивление спокойно произносит Сяо Чжань. — Не виноваты? — Ибо скептически выгибает бровь. — Виноват, но только в том, что впервые в вашем городе, — исправляется Сяо Чжань, не внеся ни капли ясности. — Повелитель, позвольте мне рассказать всю историю, чтобы доказать, что моей вины в случившемся нет, а вашей страже следовало бы перестать издеваться над приезжими. Ибо кивает, давая свое разрешение, продолжая внимательно следить за каждым движением собеседника, считывая его реакции. Несмотря на странную угловатость и кажущуюся несуразность, а еще некоторую растрепанность, он довольно обаятельный. С мягкими чертами лица, умными глазами, в которых таятся смешинки, и крохотным пятнышком родинки под обветренными губами. Если бы Ибо попросили описать невинность, у нее было бы лицо Сяо Чжаня. Однако он тут же одергивает себя, запрещая так думать — этот парень превратил половину его стражи в зверей, едва ли следовало быть столь небрежным в оценке этого существа. Сяо Чжань кратко излагает суть проблемы, с которой столкнулся, а насчет стражи и вовсе ограничивается предложением, большая часть которого заключается в заверении, что превращение временное, талисман слабенький и через пару часов все снова вернутся в свою исходную форму. Его баритон льется в уши, речь грамотная, размеренная, без излишеств, в меру ироничная — речь начитанного, хорошо образованного человека, Ибо это сразу подмечает. А еще почему-то невольно подмечает движение губ Сяо Чжаня во время разговора и обнажающиеся чуть крупные передние зубы, как непослушные пряди челки обнимают загорелое лицо, как длинные пальцы теребят рукава куртки. — То есть вы хотите сказать, что положенных знаков не было на месте? — уточняет Ибо после того, как Сяо Чжань закончил свой рассказ. — Именно, — восклицает тот. — Я признаю, что мог нарушить закон и переходить в том месте действительно не положено, но откуда же я мог об этом знать? Ибо внимательно смотрит в лицо Сяо Чжаня. Не похоже, что тот врет, но ситуация кажется абсурдной. Он ведь не так давно подписал указ об инспекции деятельности стражи в городе и совсем недавно читал рапорт об его успешном проведении. И там совершенно точно не было указано озвученной Сяо Чжанем проблемы. — Если моих слов недостаточно, мы можем проследовать на место, где у вас будет возможность убедиться в правдивости сказанного мной, — верно истолковав молчание Повелителя, произносит Сяо Чжань. Ибо смотрит прямо ему в глаза. К его искреннему удивлению, Сяо Чжань не отводит взгляда. — Что ж, — заключает Ибо, решая, что бумаги в его кабинете вполне могут остаться без внимания еще на несколько часов, — идемте, господин Сяо Чжань. Сяо Чжань тут же сияет улыбкой, и Ибо в изумлении вперивает в него взгляд, забыв как дышать. Улыбка чудесным образом преображает Сяо Чжаня, превращая растрепанного миловидного парня в средоточие солнечного света. Он никогда не видел такой улыбки. Столь яркой, живой. Красивой. Ибо пораженно моргает, не отдавая себе отчет в том, что подвис, а Сяо Чжань тем временем успевает подняться на ноги и, совершенно забывшись, на радостях дергает Повелителя за рукав, увлекая за собой к дверям. Стражники, увидев, как Сяо Чжань буквально тащит их Повелителя за собой, приходят в священный ужас. А покорность Ибо при этом, кажется, и вовсе их добивает. «Вот это я попал», — рассеянно думает Ибо, глядя на спину перед собой, где на темном материале потрепанной куртки выделяются красные пряди волос.***
— Ничего не понимаю, — Сяо Чжань растерянно таращится на новенький знак на месте покореженного металлического кругляша, а потом оборачивается, замечая прерывистую толстую полосу зебры. — Утром их не было! — Быть может, господин плохо спал ночью, вот и стал рассеян? — елейным голосом с фальшивой заботой интересуется один из стражников. За время сидения в их конторе Сяо Чжань успел выяснить, что он является другом того, который его остановил. Он пренебрежительно фыркает, стараясь замаскировать досаду за насмешкой, и переводит встревоженный взгляд на Повелителя. Тот внимательным взглядом смотрит на стражников, а потом переводит его на новенький красивый знак. На Сяо Чжаня не смотрит, и последний уверяется в том, что это плохой знак. Хорош турист, приехал, стражу оклеветал, часть вообще зачаровал, начал качать права, отказываясь нести заслуженное наказание, так еще и до Повелителя добрался, приволок его в город. Но Сяо Чжань готов был поклясться, что утром их тут не было — ни знака, ни этой проклятой зебры. Вот только как доказать это Повелителю? — Повелитель, я говорю правду, утром здесь не было ни знака, ни зебры. Сяо Чжань хочет звучать уверенно, надежно, однако вместо этого получается скорее жалобно. Ему никогда не удавалось скрывать собственные эмоции, а сейчас он раздосадован и унижен. По лицу Повелителя невозможно прочитать, что он думает, и это бесит Сяо Чжаня. Потому что он не ожидал, что его соизволят выслушать, и был искренне поражен, когда с ним согласились пойти, чтобы убедиться в правдивости слов. Сяо Чжань чувствует себя так, будто предал чужое доверие. Отвратительно, в общем. Он нервно кусает губы, хмурясь, исподтишка наблюдая за бесстрастным лицом Повелителя. Вот если бы у него была возможность показать то, что он видел, тогда все вопросы отпали бы сами собой. Но достаточным уровнем магии для сеанса телепатии он не обладает, да и навыка у него нет, а звать мага ради этого расследования никто не будет, потому что все кричит о том, что Сяо Чжань врун и баламут. А его просто подставили! — Повелитель! — чуть ли не вскрикивает Сяо Чжань, внезапно озаренный блестящей идеей. — У меня есть способ доказать вам, что я не вру. — Ты и так отнял у Повелителя много времени, зачем продолжаешь упорствовать в своем вранье? — зло ворчит стражник — тот самый наг, который сопровождал его в тронный зал. — Тебе стоило бы раскаяться и принести извинения за потраченное время, — поддакивает второй. Сяо Чжань открывает было рот, чтобы заткнуть их и начать приводить аргументы в свою защиту, но его опережает Повелитель. Он просто поднимает ладонь, и стражники тут же замолкают, продолжая испускать волны недовольства, но теперь их вполне можно игнорировать. — Говори, я слушаю, — спокойно произносит Повелитель. И Сяо Чжаня накрывает волной такой искренней благодарности, что он начинает невольно улыбаться. Подумать только, в этом мире существуют такие чуткие правители. Звучит, как сказка. — Я могу доказать свои слова, показав свои воспоминания, — тараторит Сяо Чжань, вдохновленный собственной идеей. — Нужны только подходящие камни. У вас есть горный хрусталь с нитями рутила, огненный опал и пироп? Сяо Чжань глядит на Повелителя, и улыбка на лице медленно выцветает. Повелитель выглядит так, будто искренне желает ему наведаться со своими хотелками в болото к кикиморам на ближаюшую тысячу лет. Безнадежно. — А, ну или нет, — тушуется Сяо Чжань, сникая, чем доставляет притихшим стражникам море злорадного удовольствия. — Прошу прощения за свою самонадеянность, Повелитель. — Ишь ты, нахал какой, — бубнит наг, — притащил Повелителя сюда, еще и наглость имеет требовать камни. Чары творить удумал, прохвост. Сяо Чжань скашивает глаза в их сторону. Забавно слышать подобные слова в свою сторону от существа, у которого буквально имеется хвост. Он закусывает губу, не представляя, что делать дальше. По-хорошему, наверное, надо отбыть положенное наказание. Что там предписывает закон? Штраф? Кукование несколько суток в камере? Общественно полезные работы? Или все сразу? Вот бы Цзячэн никуда не умотал, пока он будет отбывать его. — Повелитель, — вкрадчиво начинает до этого молчавший советник, — вы знаете, какое наказание положено назначить в подобном случае. Это дело не представляет ни малейшего интереса, просто гордыня упрямца, — он бросает недоброжелательный взгляд в сторону Сяо Чжаня, на что тот только фыркает, закатывая глаза. Кто бы тут говорил вообще. — Да нет, отнюдь, — внезапно подает голос Повелитель. Когда до Сяо Чжаня доходит смысл произнесенной фразы, он распахивает рот в изумлении. — Господин Чи, у нас имеются вышеперечисленные камни? — А-ага, — шокировано блеет советник, а после, собравшись и вспомнив, что не подобает так отвечать Повелителю, уточняет: — Они хранятся в вашей сокровищнице, Повелитель. — Отлично, — кивает тот, переводя взгляд на абсолютно потерянного Сяо Чжаня, который не может понять, снится ему это все или в кои-то веки удача позволила ему ухватиться за собственный хвост. «Снова эти хвосты», — с дурацким весельем думает Сяо Чжань. — Господин Сяо Чжань, вас устроит? — Что? — растерянно моргая, глупо спрашивает Сяо Чжань. — Камни из сокровищницы. — Но, Повелитель, посторонним запрещено… — начинает протест советник, но остается проигнорированным. — Да, более чем, — Сяо Чжань, все еще не веря в собственное везение, ярко сияет улыбкой и кланяется. — Спасибо, Повелитель. — Только вам придется пойти со мной, потому что я понятия не имею, как выглядят ваши камни, — немного смущенно признается Повелитель, и Сяо Чжань заливается хохотом. Смущенным, несдержанным от нервов и искренним. — Повелитель! — возмущенно пыхтит советник. — Посторонним отказано во входе в сокровищницу! Это нарушение… — Чего? — оборачивается к нему Повелитель, и господин Чи сразу сникает под его строгим взглядом, однако упорно сверкает глазами в молчаливом протесте. — В своде правил нет ни единого запрета касательно того, что посторонним лицам не разрешается входить в сокровищницу Повелителя. Разумеется, если у них имеется его разрешение. Сяо Чжаню же остается только молча сиять, боясь спугнуть все происходящее неуместным словом. Кто бы мог подумать, что за него заступится сам Повелитель. Не то чтобы Сяо Чжань трепещет перед статусом, в конце концов он часто общается с архимагами, внушающими страх всем и вся, особенно тем, кто смыслит в магии или не смыслит вовсе. Даже с королем однажды встречался. Однако с подобной чуткостью монарших особ он еще не сталкивался. Увлеченный своими мыслями, Сяо Чжань снова улыбается, не замечая на себе задумчивый взгляд Повелителя.***
— Может, хоть подскажете с какой стороны подступиться? — жалобно просит Сяо Чжань, окидывая полным безысходности взглядом забитую под завязку всякими разностями комнату. Она соединена арками с еще двумя такими же. Здесь нет окон, только светильники на стенах и горящий талисман Сяо Чжаня, который он держит в пальцах. Неровный свет бережно касается полированных поверхностей, бликует в металле, таится внутри драгоценных и полудрагоценных камней. Здесь пахнет застывшим временем и застоявшимся воздухом, а еще лаком и травами, развешанными под потолком для того, чтобы отгонять всяких мелких и не очень паразитов. — Понятия не имею, где тут что лежит, — разочаровывает Ибо, потянувшись к искусно инкрустированной жемчугом крышке резной шкатулки, с осторожным интересом заглядывая внутрь. Там оказываются разные кулоны, колье и серьги, наверняка что-то безумно дорогое и особо ценное на рынке антиквариата. А еще несколько бархатных мешочков. Ибо тянет за завязки один из них, и на его ладони оказывается несколько крупных зеленых горошин, оттягивающих руку приятным весом. — Смотри, тут нет твоих? — Это же ваша сокровищница, — недоумевает Сяо Чжань, то ли делая вид, что не заметил перехода на ты, то ли действительно пропустив мимо ушей. — Неужели вам не любопытно? — Это просто драгоценности, — пожимает плечами Ибо. — Что в них любопытного? Чжань смотрит на него как на неразумное дитя. На Ибо уже очень давно никто не осмеливался так смотреть. Его эта снисходительность раздражает, однако желание узнать другую точку зрения превалирует, и он вопросительно выгибает брови, предлагая продолжить. — Хотя бы то, что многие отдали бы все, что угодно, чтобы обладать ими. — А ты? — Ибо внимательно смотрит на Сяо Чжаня. Но тот вместо ответа тушит талисман и тянется к камням на ладони Ибо, осторожно беря одну из горошин так, чтобы не коснуться чужой руки. Катает ее в пальцах. Они у него длинные и тонкие, изящные, с четко выступающими суставами. Чуткие и ловкие. И на них бы наверняка хорошо смотрелись изящные кольца… Предки, что за чушь лезет Ибо в голову? Дались ему чужие пальцы. — К сожалению, это всего лишь изумруды, — констатирует Сяо Чжань. Вопреки словам, в голосе нет разочарования, скорее интерес. Он поворачивается к горящему на стене светильнику, подносит горошину ближе к глазам и внимательно рассматривает с видом знатока. Хотя, быть может, так и есть, Ибо ведь так и не удосужился узнать кто Сяо Чжань такой. — Поразительно, — спустя полминуты восклицает он, — эти камни великолепны! Там целый «лес» внутри. — Ты ювелир? Ибо мысленно примеряет на Сяо Чжаня образ ювелирных дел мастера. В его воображении это почему-то дотошный пожилой мужчина с цепким пристальным взглядом, непременно в очках, изысканно одетый, с зачесанными назад, уложенными волосок к волоску волосами и деловым пузом. У Сяо Чжаня из образа имеются только очки. В нем слишком много жизни для человека, который связал свою судьбу с камнями. Сяо Чжань недоуменно моргает, а после сияет своей ослепительной улыбкой, в очередной раз вгоняя Ибо в столь нетипичное для него состояние смущенного юнца. — Нет, — беззаботно улыбается Сяо Чжань, и Ибо чувствует, как к щекам начинает приливать кровь. Что за глупости? — Просто люблю много читать. Ибо хочется возразить, потому что «просто много читать» явно недостаточно, однако его внимание привлекает то, как в пытливых глазах Сяо Чжаня изумрудным блеском отражаются камни. Зрелище до того завораживающее и гипнотизирующее, что Ибо, сам того не осознавая до конца, предлагает: — Хочешь взять один? Сяо Чжань фыркает и поворачивается к Ибо, очевидно, считая, что тот подшучивает над ним, и готовится дать едкий ответ, но замирает. По лицу понимает, что тот абсолютно серьезен. В карих глазах читается недоумение, а еще немой вопрос касательно уровня умственных способностей Повелителя и степени его благоразумия. Он настолько явный, что Ибо не может удержаться и криво ухмыляется уголком рта. Взгляд Сяо Чжаня меняется, однако Ибо не может понять, какую эмоцию они отражают. — Спасибо, но не нужно, — отвечает осторожно, тщательно взвешивая слова. И смотрит. Пронзительно так, будто пытается пробраться к Ибо в голову и узнать, о чем тот думает. Ибо удивляется. Обычно зрительного контакта с ним пытаются избегать, но Сяо Чжань смотрит прямо, без тени стеснения, которое было бы логично ожидать от кого-то, вроде него. — Повелитель, позвольте задать вам вопрос. Ибо смотрит в лицо Сяо Чжаня. Он знает, что тот хочет спросить. Но также он хочет получить выгоду и для себя. — Хорошо. Но взамен у меня будет просьба. Сяо Чжань удивленно вскидывает брови, однако медленно кивает, давая свое согласие. — Называй меня Ибо. — Почему? — Чжань озадаченно глядит на него. Отблески пламени красиво танцуют на гладкой смуглой коже, рисуя контрастные тени, касаются прядей, плавя в них огонь. Красные блики нежно скользят по полированным дугам очков, за стеклами которых прячутся проницательные глаза. Красиво. — Ты не мой подданный и не слуга. Нет необходимости в строгом соблюдении субординации. Тем более ты выглядишь как мой ровесник. К чему все эти церемонии? — Вы — самый необычный Повелитель, которого я встречал, — констатирует Сяо Чжань, довольно быстро пережив маленький внутренний кризис. — Ты, — с нажимом поправляет Ибо, выразительно глядя в чужие глаза. Сяо Чжань совершенно неподобающим образом закатывает глаза, цокая языком. Ибо осуждающе щурится и выгибает бровь, мол, ответ тебе больше не нужен, я правильно понимаю? Тот верно считывает послание и поднимает руки, капитулируя. Ибо удовлетворенно ухмыляется ухмылкой победителя, и с внезапной радостью отмечает, что Сяо Чжань невольно зеркалит его ухмылку в свою яркую улыбку. Становится жарко, и Ибо малодушно решает перевести тему. — И много Повелителей ты встречал? — Одного, — просто отвечает Сяо Чжань, отворачиваясь от Ибо к досаде последнего и вновь принимаясь шариться по сокровищам Повелителя. Целью он выбирает стеллаж, на котором в фигурном хаосе расставлено столько всего, что в глазах начинает рябить. — Но влиятельных людей повидал много, так что мне есть с чем сравнить. — Приму это за комплимент, — посмеивается Ибо. Сяо Чжань странно на него косится из-за плеча, но Ибо увлекает красивый сундук, тяжелый даже на вид, из которого торчит тяжелый латунный ключ. — А как выглядят камни, которые ты ищешь? — Горный хрусталь прозрачный, а нити рутила это такие прожилки внутри. Они обычно желтые или смежных оттенков. Бывают также серые или черные. Говоря все это, Сяо Чжань копается на полках стеллажа, то и дело поправляя съезжающие на кончик носа очки. А Ибо прохлаждается, наблюдая за каждым его движением и вслушиваясь в приятный мелодичный голос. Взгляд сам собой оценивающе скользит по высокой тонкой фигуре, подмечая широкие плечи, которые странным образом скрадывает куртка, округлый зад и длинные ноги человека, который много ходит. Хотя то же самое могли сказать и видавшие виды сапоги, на которых остались следы рыжей пыли с торговых путей. Однако Сяо Чжань совершенно точно не торговец — слишком честный и принципиальный. Такой потонет среди конкурентов, которые непременно навесят на шею камни, пожелав перед этим удачи. — Он нужен для чистоты и точности передаваемых образов, а еще для стабилизации ауры, — тем временем продолжает Сяо Чжань, не замечая на себе чужого внимания, полностью поглощенный поисками и своей небольшой лекцией. — Огненный опал бывает… О, а вот и он! — он торжествующе вскидывает руку с зажатым в ладони камнем, и широкими шагами подходит к Ибо, улыбаясь ему. Протягивает ладонь, на которой лежит овальный камушек, формой напоминающий отшлифованную неустанным морем гальку на побережье. Но в нем будто заключен кусочек пламени закатного неба с застывшими облаками, впитавшими тепло уходящего за горизонт солнца. Ибо завороженно тянется рукой, пальцами бережно касаясь маленького природного чуда. Камушек гладкий и холодный, в то время как от ладони Сяо Чжаня исходит тепло. Оно влечет Ибо, и он позволяет пальцам скользнуть по чужой ладони. Сяо Чжань вздрагивает от касания, в то время как Ибо жадно впитывает ощущения. Через место соприкосновения ему будто передаются слабенькие заряды крохотных молний, растекающихся приятной щекоткой вверх по руке. Чужая кожа на ощупь сухая и горячая. Нестерпимо хочется провести выше, до тонкого запястья, а потом забраться пальцами под рукав рубашки, проследовать рельеф мускул до шеи, огладить затылок, вплетя пальцы в волосы, провести за ухом, а потом склониться и… Ибо закусывает губу, одергивая поток узконаправленных мыслей. Поражаясь сам себе, он выдыхает и поднимает взгляд, желая видеть эмоции Сяо Чжаня. Руку тот не выдернул, однако едва ли это можно было считать однозначным проявлением взаимной симпатии. Тот выглядит сбитым с толку и каким-то… до трепетного уязвимым. В пытливом взгляде нет веселых огоньков и неуемного любопытства, нет ироничной насмешки и вызова. Только что-то топкое и тягучее, магнитом влекущее Ибо к себе. Он снова ловит себя на мысли, что ему хочется заправить непослушные пряди, коснуться выступающей скулы и провести по точеной линии челюсти. Однако это как-то слишком, поэтому он безжалостно душит в себе этот порыв. — Красивый, — выдыхает тихо, чтобы облечь накатившие чувства хоть во что-то. Ибо продолжает смотреть на Сяо Чжаня. Смотрит, не желая отводить глаз, настолько Сяо Чжань манит его всем собой. Тот стоит неподвижно, отчаянно полыхая скулами и старательно пряча от Ибо взгляд. — А-ага, — запинаясь, давит из себя Сяо Чжань, предпочитая притвориться глупым и списать комплимент Ибо на характеристику камня. — Очень… красивый. Ты знал, что опалы не подвергаются огранке? — Я до этого момента понятия не имел, как они выглядят, — хмыкает Ибо, все же нехотя отпуская руку Сяо Чжаня. — О, — только и выдает тот. — Мгм, — в тон ему отвечает Ибо. Глаза его смеются. — Тебе нужно лучше знать то, что находится в твоем распоряжении, — цокает языком в притворном осуждении Сяо Чжань. — Это что, упрек Повелителю? — Ты сам сказал, что мы на равных. — И теперь об этом жалею, — фыркает Ибо, за что неожиданно получает легкий удар в плечо. Вскидывает пораженный взгляд на Чжаня, а после недолгой игры в гляделки совершенно бесцеремонно тычет его в ответ под ребра. Чжань вскрикивает и принимается наносить ответные атаки, неумело подбирая общеизвестные слабые места. Однако щекотка против Ибо бесполезна, что дарит ему преимущество перед противником. Ибо охотно отбивается, отвешивая более продуманные тумаки и тем самым вырывая из Сяо Чжаня причитания и возмущения, которые потом переходят в воинственный клич. Оба входят в азарт и начинают как дети малые носиться по комнате, чудом ничего не задевая. Хотя Сяо Чжань умудряется врезаться бедром в угол стола, оставив себе на ближайшие недели наверняка болезненную память, а Ибо, зацепив его куртку и с силой дернув на себя, остается с клочком в руках. Оба ошарашенно таращатся на это безобразие несколько секунд, а потом начинают хохотать как припадочные. Ибо никогда не чувствовал такую легкость с кем бы то ни было. Кажется, будто он знает Сяо Чжаня всю свою жизнь. А тот видит его всего насквозь, так что притворяться нет нужды, можно быть самим собой. К Сяо Чжаню тянет, хочется находиться в сиянии его света вечно. Подначивать, дразнить, вглядываться в лицо, ожидая перемены эмоций, жадно ловить каждую реакцию. Знает ли сам Сяо Чжань о собственном сшибающем с ног обаянии? — Ибо, — отсмеявшись, зовет Сяо Чжань. Ибо чувствует, как изнутри, где-то под солнечным сплетением, щекочет чем-то необъяснимым, нежным и трепетным. А все потому, что его позвали по имени. Позвал Сяо Чжань. — М-м? — Зачем тебе все это? — Потому что я Повелитель и от меня зависит жизнь моего города, а без финансовых вливаний он загнется? — Я не про сокровищницу, — закатывает глаза Сяо Чжань. — Тогда я удивлен, что ты спрашиваешь, — признается Ибо, опираясь бедрами о стол, который своим углом оставил на боку Сяо Чжаня синяк, скрещивая руки на груди и внимательно глядя в чужие глаза. — Неужели все дело в справедливости? — брови Сяо Чжаня в изумлении поднимаются, и от движения мышц лица круглые очки немного скатываются по спинке носа, бликуя стеклами. — Ты не похож на существо, которое будет врать с такой настойчивостью исключительно из-за любви к искусству. Ван Ибо с наслаждением наблюдает за краской смущения, робко проступающей на загорелой коже. — А на кого тогда похож? — Сяо Чжань любопытно сверкает глазами, глядя на Ибо с вызывающей полуулыбкой. Ибо прищуривается. Ему кажется, или интерес не односторонний? — Тебе дороже твои принципы, которые ты будешь отстаивать любой ценой. Ты любопытный и много знаешь. Ценишь свободу и личные границы, талантливо скрываешься за внешней открытостью. Не терпишь злопыхательства. Любишь жизнь и умеешь радоваться. «А еще твоя улыбка способна порабощать», — хочется добавить Ибо, но он вовремя затыкается. Серьезный и собранный в быту, рядом с Сяо Чжанем ему с трудом удается выстраивать границы и соблюдать приличия. Они кажутся попросту ненужными. — Что ж, не такая плохая характеристика, — хмыкает Сяо Чжань. — Я впечатлен проницательностью Повелителя. — Простое наблюдение, — пожимает плечами Ибо, однако все равно не может сдержать самодовольства. — Ты довольно точен в своих догадках. Неужели настолько богатый опыт общения с людьми? — изумляется Сяо Чжань. — Я просто хорошо чувствую эмоции. — Только эмоции? — глаза Чжаня загораются, а сам он начинает походить на ученого маньяка. — Только их, и то не все. Так что там с остальными камнями? — интересуется Ибо невинно. — Очень тонко, — ехидно закатывает глаза Сяо Чжань, но покорно позволяет увести тему в другое русло, пусть ему до смерти интересно завалить Ибо тысяча и одним вопросом. И Ибо благодарен ему за это. — Опал нужен для усиления. Поскольку я не телепат и не обладаю достаточной волшебной силой, мне нужен катализатор, который к тому же усилит действие талисмана. — А третий какой? — Пироп. Это разновидность граната. Чаще всего встречается в природе в форме ромбододекаэдра и трапецоэдра. Обычно глубокого красного или коричневого цвета. Ибо отвлеченно думает о том, что Сяо Чжаню бы наверняка очень пошел глубокий красный цвет. В тон глазам, когда солнечные лучи мягко касаются карей радужки. — Для чего он нужен? — А ну… — Сяо Чжань почему-то запинается и краснеет, тем самым вызывая в Ибо усиленный интерес. — Для установления устойчивой ментальной связи. — И все? Сяо Чжань пожимает плечами. — Другие его функции нам не требуются, так что да. — Ты уклоняешься от ответа, — в лоб замечает Ибо. Сяо Чжань закатывает глаза и, быстро справившись с накатившей неловкостью, с предельно невозмутимым лицом начинает: — Он используется в обряде бракосочетания у некоторых народов. Если правильно соединить ауры с магическим полем камня, он способствует взаимопониманию и единению душ, а также повышению фертильности, которая помогает в первую брачную ночь в процессе близости зачать ребенка. А после зачатия формирует здоровый эмбрион и на протяжении всего предродового периода обеспечивает… — Ладно, я понял, можешь не продолжать, — Ибо морщится и торопливо вскидывает руку, прося пощады. — А зачем тебе установка ментальной связи? Ты уверен, что нужна именно такая ментальная связь? — Повелитель боится, что этот недостойный попытается его соблазнить? — забавляется Сяо Чжань. — А этот недостойный хочет соблазнить Повелителя? — вскидывает бровь Ибо, непроницаемым взглядом глядя в полыхнувшее скулами лицо внезапно смутившегося Сяо Чжаня. «Едва ли тебе для этого нужны камни», — заканчивает мысленно. Воздух между ними за мгновения густеет. Ибо неотрывно смотрит на Сяо Чжаня, а тот глядит в ответ. Все гудит от напряжения и ожидания, но никто их них не делает первый шаг, хотя безумно хочется коснуться, ощутить под пальцами чужую кожу и раствориться в поцелуе. — Нам нужна прочная ментальная связь, чтобы процесс передачи прошел как можно лучше, — голос Сяо Чжаня звучит немного ниже и более хрипло, и он откашливается. — Он имитирует близкое родство душ, что существенно облегчает задачу. На словах про родство душ Ибо вздрагивает. Внутри непонятно тянет, и от желания прикоснуться к Сяо Чжаню становится практически невыносимо. Сяо Чжань неловко переминается, а потом, будто вспомнив, зачем он здесь, стратегически отступает обратно к стеллажам, отворачиваясь и скрывая от Ибо пылающее лицо. Ибо же, напротив, не шевелится и задумчиво наблюдает за тем, как вездесущий Сяо Чжань мелькает то тут, то там, иногда исчезая в смежных комнатах. И вроде стоило бы помочь, но, во-первых, Ибо все еще понятия не имеет как выглядит горный хрусталь с нитями рутила, а во-вторых, даже если бы он был у него перед носом, он бы вряд ли его заметил. Все мысли крутятся вокруг Сяо Чжаня. Внезапно настигает понимание, что он в городе только проездом и что после того, как закончится вся эта волокита, он уедет. Мысль горчит, вызывая душевную сумятицу. Ибо четко понимает, что ему очень хотелось бы, чтобы Сяо Чжань продолжал находиться рядом. Чтобы читал лекции своим менторским тоном, ставил в тупик неожиданным поведением и цвел своей солнечной улыбкой. Тогда у Ибо была бы возможность узнать его получше. Узнать, что ему нравится, а что нет, чем он увлекается, что заставляет его сердце биться чаще. Позволить ему в ответ узнать себя и собственный мир, проникнуть в него, чтобы остаться. Желательно навсегда. — Нашел! — кричит из соседней комнаты Сяо Чжань и почти сразу появляется в проеме, счастливо сверкая глазами. Делает несколько широких шагов к Ибо, готовясь протянуть ему камень, чтобы показать, но нерешительно замирает в нескольких цунях. — Эй, все в порядке? Ибо хочется выть от этого взгляда, а еще от того, что он чуть ли не впервые в жизни совершенно не знает, что ему делать дальше, как заставить Сяо Чжаня остаться. Точнее не так, как за столь короткий промежуток времени сделать так, чтобы Сяо Чжань захотел остаться. Сам. Или чтобы хотя бы иногда заезжал в город, к Ибо. Он бы водил его по ярмаркам и лавкам, показал бы места, которые ему нравятся, и научил бы ходить по крышам. — Да, — выдавливает из себя ответ Ибо. — Ты нашел все, что нужно было? Мы можем уходить? Сяо Чжань смотрит странно, Ибо мерещится легкая грусть во взгляде. Глаза больше не светятся, а сам он не улыбается. Только кивает согласно, закусывая губы и сжимая в карманах найденные камни. — Скажи, что еще тебе нужно для ритуала, я прикажу, чтобы подготовили, — произносит Ибо, тщетно пытаясь поймать взгляд Чжаня. — Да, Повелитель.***
Ритуал проходит легко и без проблем. Ибо послушно выполняет все, что Сяо Чжань просит его сделать. И смотрит при этом так, что Сяо Чжань понятия не имеет куда деваться. Ему одновременно и жарко под этим взглядом, и дрожь пробирает. Хочется и спрятаться, и чтобы на него не прекращали смотреть. Сяо Чжань ничего не может поделать с тем, как колени слабеют от голоса Ибо, обращенного к нему, и от того доверия, которое ему оказывает Повелитель. Ибо не задает вопросы, когда Сяо Чжань, начертив на полу одной из комнат мелом пентаграмму, просит его зайти в центр и сесть на колени. Молчит и когда Сяо Чжань опускается напротив. Молчит, когда Сяо Чжань просит его протянуть руку и взять камень, а потом, накрыв огромную ладонь Ибо собственной, раскладывает камни в магический треугольник. Не издает ни слова, когда Сяо Чжань вновь берет его за руки. Только смотрит, смотрит, смотрит. — Закрой, пожалуйста, глаза, и постарайся ни о чем не думать, — просит Сяо Чжань тихо. В комнате они не одни, вдоль стены топчутся господин Чи и два дворцовых охранника — так, на всякий случай. Они неодобрительно пыхтят, пытаясь испепелить надоедливого Сяо Чжаня взглядом, но тот за жизнь обзавелся огнеупорностью, а потому обращает внимание только на Ибо, говорит только с ним. Ибо в который раз послушно выполняет то, что ему сказали, а Сяо Чжань закусывает губу, не в силах бороться с благодарностью и смесью нежности и восхищения от оказанного доверия. Предки, да и как тут вообще возможно устоять, когда на тебя так смотрят? Вздохнув, Сяо Чжань силой воли отбрасывает все мысли на задний план. Его рассеянность может сыграть с ними плохую шутку, а последнее, чего хотелось бы Сяо Чжаню, так это навредить Повелителю. Ван Ибо. Он достает двумя пальцами из внутреннего кармана заготовленные заранее напитанные энергией талисманы и уверенным отработанным движением заставляет их взмыть в воздух. Зависнув по углам пентаграммы, красные письмена на талисманах вспыхивают кроваво-алым цветом, и вокруг становится неестественно тихо. Сяо Чжань слышит только звук дыхания и ритм сердца Ибо и знает, что тот слышит ровно то же самое. Мир остается за меловым контуром, продолжая жить своей жизнью. Сяо Чжань начинает тихо напевать первое активирующее заклинание, и хрусталь, возложенный в рунный круг, начинает мерцать холодным белым светом. Настроение выравнивается, становясь нейтральным, отстраненным. Дыхание становится спокойным, размеренным, и Сяо Чжань чувствует больше уверенности в том, что сделает все как надо. Дальше следует огненный опал. В ауре добавляется золотистое свечение. Сяо Чжань ощущает волну тепла. Обостряется ощущение чужого присутствия рядом. Легкий запах сандала, исходящий от Ибо, становится ярче, и Сяо Чжань, не в силах противостоять импульсу, делает глубокий вдох. Третий камень — пироп. Он натягивает призрачную алую нить, обвившуюся вокруг мизинцев Ибо и Сяо Чжаня. И когда нить набирает цвет, Сяо Чжань ощущает, что теперь его чувства и эмоции принадлежат не только ему. Под солнечным сплетением щекочет, а еще нестерпимо хочется смотреть прямо на Ибо, впитывать его присутствие и ни за что не отводить взгляд. Сяо Чжаня затапливает волной горячего смущения, но все же он смотрит на Ибо и улыбается самым краешком губ, зная, что тот почувствует. Закрывает глаза и погружается в близкое к медитативному состояние. Когда под веками воцаряется сплошная чернота, Чжань воскрешает в памяти события сегодняшнего утра в мельчайших деталях, которые способен вспомнить, и без утайки все показывает Повелителю. Их вынужденное единение душ заканчивается слишком быстро. Причин тянуть больше нет, но когда Сяо Чжань заканчивает действие заклинания, потеря связи ощущается как утрата чего-то бесконечно драгоценного, близкого. Сяо Чжань поджимает губы и скашивает глаза на Ибо. Повелитель угрюм и задумчив. Сяо Чжань не принимает это на свой счет, однако сердце все равно непроизвольно сжимается. Хочется протянуть руку и разгладить пальцами морщинку между бровей. А после коснуться нежной кожи под глазами, а еще эти скулы. Да и вообще можно не останавливаться, так ведь? Пока Сяо Чжань находится в глубоких раздумьях, Повелитель успевает испариться, оставив присматривать за ним второго стражника. Тот оказывается впечатленным увиденным настолько, что предлагает свою помощь в ликвидации начерченной пентаграммы и свечей, потекший воск с которых успел частично вплавить их в каменный пол. Он то и дело норовит завалить Сяо Чжаня вопросами, но тот рассеян, весь в себе, часть вопросов не слышит, а те, которые доходят до его сознания, получают такие непонятные ответы, что очень скоро стражник сдается. Что делать дальше Сяо Чжань не знает. С одной стороны стоит дождаться решения Повелителя, с другой же отчаянно хочется глотнуть свежего воздуха и снова окунуться в размеренную жизнь городка, даже если он снова заблудится между домами. Нужно переварить все произошедшее, подумать. Разобраться в том, что испытывает его глупое сердце и что с этим делать. Иначе так недолго сойти с ума во всем этом цветистом эмоциональном вихре. Сяо Чжань предсказуемо выбирает второе, сказав себе, что так будет лучше. От приставленного к себе стража он сбегает через окно, мысленно попросив у него прощения, и отправляется бродить по городу. Покупает себе хлебные шаокао, а после расщедривается на несколько жоуцзямо, ощущая просто зверский голод. Оно и неудивительно, учитывая когда и сколько он ел в последний раз, а еще обилие потрясений и переживаний. Все это время Ибо не идет у него из головы, после ритуала будто прописавшись в мыслях на постоянной основе. Его глаза, запах, чувство близости. Предки, Сяо Чжань больше никогда и ни за что не будет проводить этот ритуал, гори он синим пламенем. Правда, почему-то забывает, что все началось с того касания в сокровищнице. Чудом, не иначе, ему удается найти дом Цзячэна. Он едва не проходит мимо, но резко останавливается и пару секунд недоверчиво таращится на невысокое двухэтажное здание, одновременно похожее и не похожее на остальные. Но все сомнения развеиваются, когда с балкона, увитого диким виноградом, свешивается парень с широкой улыбкой и топорщащимися во все стороны волосами, и приветственно машет рукой, словно пытается поднять ветер. — Чжань-Чжань! Наконец-то ты пришел, я уж было решил, что тебя по дороге лешие съели, — хохочет он в своей обыкновенной манере. Сяо Чжань ощущает, как губы сами собой разъезжаются в улыбке, а внутреннее напряжение немного отпускает. — Почти, меня местная стража загребла, — смеется он в ответ, с ни с чем не сравнимым удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо друга. — Тебя?! Ты точно Чжань-Чжань? Как это стража загребла? Ты же буквально самое законопослушное существо в этой вселенной. — Больше нет, — криво ухмыляется Сяо Чжань одним уголком губ. — Так что, пустишь меня или мне идти искать постоялый двор? — А то ты сам не зайдешь, — фыркает Цзячэн, но все же засовывается в окно и во всю глотку орет: — А-Дан, открой Чжань-Чжаню! За дверями слышится глухой удар и громкий топот ног. Сяо Чжань опознает Ро-ро — домашнего змееголова Цзячэна, а еще А-Дан, отчетливо различает еще двоих, но понятия не имеет о том, кто. Неужели Цзячэн успел обзавестись целым выводком? Из-за двери раздается спор, после смех и болезненный вскрик. После все подозрительно затихает. Сяо Чжань пораженно качает головой, продолжая улыбаться. Что-что, а некоторые вещи неизменны. Например, Цзячэн и его шумное семейство, которое, кажется, успело пополниться за то время, пока они не виделись. Дверь с грохотом распахивается, и на пороге огромными серьезными глазами на него смотрит девчушка лет шести. А-Дан успела хорошо подрасти, почти доставая Сяо Чжаню до пояса, и стала еще больше походить на Цзячэна — те же лукавые глаза с прищуром и цепкий взгляд, круглое лицо и тонкие губы, готовые по случаю растянуться в широкой улыбке. А волосы совсем как у Цай Линь, торчат двумя забавными хвостиками, один из которых съехал к уху. — Господин Сяо Чжань? — с умильным официозом спрашивает она. Сяо Чжань широко улыбается девочке, кивая. — Он самый. — Заходите, — она сторонится, и Сяо Чжань замечает под стенкой целую вереницу: еще два ребенка, мальчика-близнеца, настороженно глядящие на гостя, и сверкающий глазами-бусинами Ро-ро. — С удовольствием.***
— Ты реально вынудил их доложить Повелителю? — Цзячэн пару раз ошарашенно моргает, а после заливается громким хохотом. — Ну ты даешь, Чжань-Чжань. Сяо Чжань смущенно чешет кончик носа. — Они пытались обвинить меня в том, чего я не делал, — он старается аргументировать свой поступок, но добивается только того, что Цзячэн начинает задыхаться от смеха. — Правильно сделал, Чжань-Чжань, — Цай Линь ставит перед Сяо Чжанем чашку с ароматным чаем, а после легонько хлопает мужа по спине. — Подумать только, — хрипит Цзячэн, хлопая ладонью по столу. Из-под руки от удара сыпятся серебристые звездочки искр, тут же привлекая внимание восторженных А-Дан, А-Цу и А-Лу — братьев-близнецов. Ро-ро же меланхолично наблюдает за происходящим, устроившись у Сяо Чжаня на плече и периодически обвивая длинный хвост вокруг его предплечья. — И как на тебя отреагировал Повелитель? Половину городской стражи в зверинец, ну ты даешь! — Смотри как бы не пополнить коллекцию, — беззлобно угрожает Сяо Чжань, пихая друга под столом ногой. — Только давай во что-то полезное в хозяйстве, — просит Цай Линь. — Вот еще, — протестует Цзячэн. — Так ты любишь своего мужа, да? Цай Линь смеется и звонко целует надувшегося Цзячэна в щеку. Он тут же расплывается в широкой улыбке и целует жену в ответ. Сидящий напротив Сяо Чжань баюкает в руках пиалу с горячим чаем, от которой покалывает ладони, и с мягкой полуулыбкой наблюдает за тихой (насколько это возможно с громкой натурой друга) семейной идиллией. Цзячэн был влюблен в Цай Линь почти все время, что они дружат. Сначала нерешительно и робко, прячась за громкими шутками и широкими улыбками, откровенными глупостями и дурацкими провокациями. После за несмелыми знаками внимания вроде цветов, любимых сладостей и оригинальных сюрпризов, на которые Цзячэн был горазд сверх меры. Но по-настоящему все раскрыла совместная вылазка на ближайшее неупокоенное кладбище для сбора материала для дипломной работы, которая была необходима Цай Линь. Цзячэн, проследив за ней, увязался следом, увешавшись всевозможными охранными амулетами, потому что мертвяков боялся до жути просто. Сяо Чжань не особо верил в успех этой операции, но друга отпустил, на всякий случай снабдив заряженным талисманом переноса. Каково же было его удивление, когда под утро эти двое, перепачканные с ног до головы землей и слизью, заявились в кампус, держась за руки и влюбленно глядя друг другу в глаза. Они так и не признались, что именно там произошло, но что бы то ни было, Сяо Чжань был очень за них рад, пусть самого долго изводило любопытство. Однако Цзячэн так и не сдался, наотрез отказавшись делиться с другом этим эпизодом своей жизни. После теплого вечера в дружеской обстановке они с Цзячэном поднимаются на второй этаж. Рабочий кабинет несложно узнать по усеянным защитными рунами и талисманами дубовым дверям. Слабо тянет полынью, гнилью и подземельем. Кажется, Цай Линь снова принесла домой материал для исследований. — Проходи, — Цзячэн, начертив в воздухе руну-ключ, сторонится, пропуская Сяо Чжаня вперед. Заходит за ним и громко хлопает в ладони несколько раз. Комнату озаряет приятным желтым светом от магических светильников, развешанных по стенам и под потолком. Пряно пахнет жжеными травами, запах полыни становится более резким, а к гнили и сырости примешивается тина. Сяо Чжань оглядывается в поисках источника запаха, но не может ничего найти. Вдруг из бочки позади доносится глубокий плеск и скрежещущий смех. — Кикимора? — Ага. Четыре бочки уже извела, гадина болотная. А бочки то хорошие, дубовые, я их только в прошлом году у мастера Тана купил, — сокрушенно подтверждает Цзячэн. — Может, попробуете другой резервуар? — Сяо Чжань задумчиво стучит пальцем по губам. — Я бы мог помочь с планировкой. — Да леший с ней, — отмахивается друг. — Отпустим уже скоро. Была бы сговорчивее, пустили бы раньше, — говорит нарочно громче, с нажимом. Смех в бочке становится злее. Сяо Чжань пожимает плечами. Кикиморы только в болотах ведут себя приятно, ведь иначе как они заманят к себе неосторожного путника, а на самом деле ужасно злобные и пакостливые. Он передергивает плечами. — Как тебе наш Повелитель? — между делом спрашивает Цзячэн, неловко проходясь между заваленными бумажными стосами стульями и стараясь не задеть ни один. Они выглядят ужасно ненадежно и, кажется, способны разлететься по всей комнате от малейшего движения воздуха. Сяо Чжань подозрительно косится на дрогнувшие листы и решает, что подождет Цзячэна здесь, не с его грацией ходить такими дорогами. — Удивительный, — произносит без задней мысли, а потом, осознав, что сказал, густо краснеет и торопливо начинает оправдываться: — В том плане, что он реально меня принял, выслушал и помог. Еще и в сокровищницу пустил, представляешь? И на ритуал согласился, хотя его советник был против. Он разбил мою картину мира. — У тебя получилось провести ритуал? — удивляется Цзячэн, оборачиваясь к Чжаню. — Да, — с заминкой отвечает он и спрашивает с подозрением: — А что, не должно было? — Да как тебе сказать, — мнется Цзячэн. — Ты, кажется, успел его чем-то впечатлить. — Тебе откуда знать? — тут же вспыхивает Сяо Чжань. — Дыши, а то словишь разрыв сердца, — хмыкнув, советует Цзячэн, опираясь широкими ладонями о поверхность стола. Он завален разными свитками, кое-где среди бумажного хаоса проклевываются островки законопаченных колб и реторт, а в самом центре в нескольких чи от стола холодным светом лучится большой пульсар. Сяо Чжань раздраженно клацает на него зубами, вызывая у друга веселый смех. — Кто бы мог подумать, у тебя губа не дура, Чжань-Чжань. А у нашего Повелителя, оказывается, отвратительный вкус. — Прекрати дразниться, словно тебе пять, — закатывает глаза Сяо Чжань, скрещивая руки на груди, — и объясни нормально, словами. — Зануда, — фыркает Цзячэн. — Видишь ли, Повелители, насколько мне известно, не совсем обычные люди. Во-первых, они живут дольше. Вместо семидесяти-восьмидесяти человеческих лет проживают три срока. Во-вторых, их магические способности до сих пор плохо изучены. Известно только, что их разум устойчив к заклинаниям, подчиняющим разум. — А как же тогда..? — Сяо Чжань недоуменно моргает, глядя на Цзячэна. — Хороший вопрос, друг мой, — Цзячэн задумчиво трет подбородок. — Может, это работает не со всеми, может, все дело в методах, ведь то, что сделал ты, не совсем классическая магия. А быть может, нужно личное согласие, что-то вроде допуска или разрешения на магическое воздействие. А может, ничего из вышеперечисленного. Все это лишь догадки. — Предки, — слабо выдает Сяо Чжань, чувствуя себя потерянным. — Оставь мертвых в покое, Чжань-Чжань, — хмыкает Цзячэн и стекает со стола. — Они тебе точно не помощники. — Почему же? Я могу попросить Цай Линь, уверен, она мне не откажет. — Лучше на обратном пути наведайся к Обсерватории. — Почему туда? — Говорят, там часто видят Повелителя, — Цзячэн ухмыляется и недвусмысленно подмигивает. — Вот и прояснишь все интересующие вопросы у первых лиц. Уверен, если несколько раз улыбнешься, тебе ответят на все. А может еще и в дворец заберут, сделают каким-нибудь придворным библиотекарем с особыми привилегиями, — он выразительно двигает бровями. — Не зря тебя перевели подальше от столицы с твоим-то умением в общение, — язвит Сяо Чжань, отчаянно пытаясь совладать с собой и с возникшей неловкостью. Совсем некстати подумалось о том, как Ибо отреагировал на молчаливую пропажу Сяо Чжаня. Наверное, все же стоило дождаться и поговорить. Ну или как минимум для того, чтобы посмотреть на него еще раз, даже если им было бы нечего сказать друг другу. — Показывай то, из-за чего я пережил столько страданий. И молись, чтобы он оказался действительно таким древним, как ты говоришь. — Господин Сяо, смилуйтесь, — хохочет в ответ Цзячэн, но мановением руки послушно двигает лестницу, приставляя вплотную к книжным стеллажам. — Я тебя уверяю, этот гримуар был создан еще в Смутные Времена.***
Цзячэн действительно не обманывает. Гримуар оказывается древним и очень ценным. Сделка происходит на крайне выгодных для обеих сторон условиях, и теперь гримуар хранится в специальном заколдованном мешочке у Сяо Чжаня в сумке. И, несмотря на это, все же Сяо Чжань не испытывает тех радости и предвкушения, которые обычно сопровождают его в подобных случаях. Все кажется каким-то тусклым, далеким, а перед глазами то и дело всплывает Ван Ибо. Предки, еще утром он знать не знал никакого Повелителя и жил спокойно, а теперь не может думать ни о чем другом. Уютный дом Цзячэна начинает душить Сяо Чжаня, он чувствует себя там лишним, портя веселую атмосферу излишней задумчивостью. Хочется глотнуть свежего воздуха и, недолго думая, Сяо Чжань ворует из вазочки с фруктами огромное красное яблоко и выходит за дверь. Улица встречает его шумом и духотой. Откуда-то доносится резкий запах подгулявшей рыбы в оригинальном сочетании с ванилью, тмином и куркумой. Сяо Чжань впивается зубами в сочное яблоко и, спрятав вторую руку в карман куртки, идет куда глаза глядят, с интересом рассматривая товар на лотках. Вопреки обыкновению, с наступлением темного времени суток жизнь в торговых рядах не прекращается — наоборот, будто получив второе дыхание, оживает. Теперь на деревянных прилавках не овощи с фруктами, ткани и всякая мелочевка для дома, а магические талисманы, темные артефакты, зачарованное оружие и склянки с зельями, которыми днем не будет торговать ни один сознательный торговец. Сяо Чжань бредет, несколько раз останавливаясь у лавок. Засматривается на напитанную темной энергией кисть и подумывает о том, не сделать ли Цай Линь подарок в благодарность за ее удивительную кухню. Все же покупает ее, а потом еще и чернила с добавлением когтей грифона, но уже для себя — он устал переписывать книгу о водной магии, где чернила под влиянием заговора постоянно растекаются кляксами. Прячет во внутренний карман приобретенное и шагает дальше, огибая по максимально широкой дуге заклинателей огня и уличных фокусников. Когда-то и сам таким подрабатывал еще когда учился. И пускай иллюзии у него не получались такими большими и подробными, как у Цзячэна, зато он умел делать их красочными, каждый раз придумывая новый сюжет. Рядом с одним из прилавков Сяо Чжань зависает надолго. Тут продают амулеты и накопители, предлагают заговоры и наведение порчи, однако он искренне сомневается в действенности предлагаемых услуг. По сути эта лавочка — ничто иное как магазин дешевых украшений. Ни в одном предложенном товаре не хватит энергии для того, чтобы оказать хоть какое-то влияние на живое существо, природная сила ауры нейтрализует ее при первом контакте. Но Сяо Чжаня интересуют отнюдь не волшебные свойства. Он смотрит на изящный треугольник хризоколлы в тусклой оправе под серебро и вспоминает небрежные волны волос Ибо, которые тот то и дело заправлял за уши, а после и вовсе забрал лентой в низкий хвост. Сяо Чжань закусывает губу, умоляя себя просто пройти мимо, просто отпустить, потому что он не хочет каждый раз вспоминать об Ибо и своем глупом во всех отношениях поступке, натыкаясь взглядом на подвеску. — Эй, лавочник! — сдавшись, кричит Сяо Чжань. — Сколько стоит эта вещица? Отоварившись, Сяо Чжань с тяжелым вздохом вешает подвеску на шею, проклиная себя за малодушие. Ну и ладно, подумаешь, в конце концов об этом будет знать только он один. — Я бы сказал, что ты достоин куда более дорогих украшений, — внезапно раздается голос из темноты, откуда следом с кошачьей грацией выскальзывает темный силуэт, укутанный в плащ так, чтобы сделать владельца максимально неопознаваемым. Сяо Чжань подскакивает на месте от неожиданности и едва не роняет очки. Голос знаком, и от сердца тут же отлегает — в этом городе у него мало знакомых. — Предки, Ибо! — возмущается он, совершенно некультурно запуская в того огрызком от яблока. — Ты бы еще подождал, пока я от страха откинусь. — Ну уж нет, второй раз так просто ты от меня не отделаешься, — хмыкает Повелитель. Сяо Чжань закатывает глаза. Он и сам знает, что поступил некрасиво, и лишнее напоминание никак не способствует хорошему настроению. — Не желает ли Чжань-гэ немного прогуляться с этим недостойным? — Дурак, — констатирует Сяо Чжань, но послушно следует за криво ухмыляющимся Ибо в темноту. — Ты что, следил за мной? — Я знаю этот город как свои пять пальцев, — пожимает плечами Ибо. — Найти тебя не было большой проблемой. — Но я же был в доме, — возражает Сяо Чжань. — А твой город не назвать маленьким. — Я запечатлел твою сущность, гэ. Пока ты в моем городе, я без труда найду тебя, — серьезно отвечает Ибо, обернувшись, чтобы посмотреть Сяо Чжаню в глаза. Сяо Чжань не видит их из-за темноты капюшона, однако чувствует взгляд. Сердце пропускает удар, в то время как сам он понятия не имеет, как реагировать на признание Повелителя. — Что еще умеешь? — спрашивает нарочито беззаботно. — Ну, чтоб быть готовым на будущее. Он буквально ощущает ухмылку Ван Ибо кожей, потому что по-прежнему не может его рассмотреть. Неужели такая восприимчивость остаточный эффект заклинания? — Идем, гэ, — Ибо осторожно берет его ладонь и мягко увлекает за собой в проулок между домов. Сяо Чжань не знает, на что реагировать первым: на то, что он каким-то образом стал гэ, хотя теперь неясно, действительно ли он гэ для Ибо; либо же на то, что Ибо взял его за руку. Он так и не определяется, а потому молча следует за Ибо, удивляясь, какая большая и горячая у Ибо ладонь. А еще как правильно ощущается это прикосновение и как Сяо Чжань рад, что Ибо нашел его. Что, несмотря на его идиотский поступок, нашел и заговорил. Он несильно сжимает пальцы Ибо в благодарность. И Ибо словно понимает, сжимает в ответ, не задавая лишних вопросов. Они двигаются двумя бесшумными тенями во мраке подворотен. Точнее, бесшумный тут только Ибо, сам же Чжань очень даже шумный. Он и так видит неважно, а в темноте так и вовсе ужасно, поэтому ему приходится полагаться исключительно на Ибо и на свое осязание. Они минуют несколько проулков, потом Ибо помогает ему забраться на крышу, откуда хорошо видны яркие звезды, и показывает как ступать на черепицу так, чтобы не полететь вниз при первом же шаге. Все это время они практически не расцепляют рук, и Сяо Чжань мимоходом думает как прожил все эти годы без этого. — Эй, Ибо? — тихо зовет Сяо Чжань во время короткой передышки, после того, как они взобрались на крышу. — М-м? — Что стало с тем стражником? — Ничего страшного, не переживай. Просто воспитательная беседа и месяц общественно полезных работ на благо города, — Ибо успокаивающе проводит большим пальцем по костяшкам Сяо Чжаня, и тот расслабляется. От принесения пользы обществу посредством труда еще никто не умирал, так что об этом он больше не думает. Они перескакивают с крыши на крышу, иногда останавливаясь, чтобы сверху понаблюдать за праздной толпой, а потом вновь окунаются в темноту. Сяо Чжань понятия не имеет, куда Ибо ведет его, и, наверное, это неправильно. Здравый смысл почему-то говорит голосом Цзячэна, но Сяо Чжань от него отмахивается. Интуиция молчит, и он не торопится себя накручивать. Потому что в этом моменте ему лучше, чем было до него, и с этим человеком он не ощущает подвоха. Он доверяет Ибо так же, как тот доверился ему. Сяо Чжань так увлекается, что поздно замечает, что они с Ибо больше не одни. Никого не видно, однако он отчетливо ощущает чужое недоброжелательное присутствие. Достать атакующий талисман он не успевает — в него прилетает шаровой молнией, отбрасывая в стену. Спину продергивает острой болью, которая концентрируется тупой пульсацией в затылке, очки слетают и, кажется, он слышит хруст раздавленного стекла. В ушах заполошно бьется собственный пульс и словно издалека звучат искаженные звуки, подозрительно напоминающие хрип боли. Сяо Чжань подрывается, напуганный мыслью, что это Ибо, однако встать у него получается только со второго раза. Ноги держат плохо, его ведет, но он не собирается сдаваться. Привычно извлекает из рукава талисман и активирует его. Красные письмена воспламеняются, и проулок озаряется неярким желтым светом. Помогает это мало, без очков Сяо Чжань видит откровенно плохо, близоруко щурится, однако понимает, что Ибо цел, потому что единственная фигура, оставшаяся на ногах, фигура в плаще. Он облегченно выдыхает и подходит ближе, наугад отыскивая ладонь Ибо, и крепко стискивает ее. Немного подумав, приваливается к нему плечом, внутренне радуясь, когда рука Ибо обвивается вокруг его талии, придерживая. — Ты в порядке? — спрашивает Ибо с трудно скрываемым беспокойством в голосе. Сяо Чжань по-прежнему не видит его лица, но безошибочно считывает все эмоции по интонации. От этой заботы внутри разливается тепло, и он улыбается. — Нормально. Не переживай обо мне. Кто эти придурки? Они решили нас ограбить? — Ты их не узнаешь? — удивляется Ибо. — Это те стражники, с которыми ты сегодня поругался. — Мои очки пали смертью храбрых, — пожимает плечами Сяо Чжань и щурится сильнее. И правда, вот то большое пятно с отливом зелени на голове подозрительно напоминает встретившего его стражника, а более продолговатое с хищными зелеными глазами — нага. Странно, что они молчат и не шевелятся, на их месте он бы попробовал что-то предпринять. — Неужели среди твоих стражников есть маги? Я не почувствовал. — Они не маги, — качает головой Ибо. Сяо Чжань все еще ощущает на себе его тревожный внимательный взгляд. — Тогда амулет. Похоже, решили серьезно отомстить, — заключает Сяо Чжань, принимаясь отряхиваться. Одной рукой это делать неудобно, тем более что нормально не наклониться — отстраняться от Ибо совершенно не хочется. — Кажется, им сильно не понравилось твое наказание. Что будешь с ними делать? — Потом разберусь, — недобро рычит сквозь зубы Ибо. — Встали и пошли. И чтоб утром явились для выяснения всех деталей, ясно? Сяо Чжань чувствует, как внутри шепчет что-то, заставляющее поддаться той власти, которую имеют слова Ибо. Ему хочется подчиниться, сделать все, чтобы удовлетворить приказ. Однако вместо этого он стискивает зубы, качает головой и дергает Ибо за руку, делая мысленную пометку обязательно устроить допрос с пристрастием касательно особенностей Повелителей и их влияния на живых существ. — Погоди, зачем идти? У меня есть талисманы переноса. Сяо Чжань торопливо достает из рукавов нужные талисманы и протягивает Ибо. — Я не смогу их активировать, — качает головой Ибо. — Их трое, так? — Чжань дожидается короткого «мгм» и продолжает: — Вот, возьми три талисмана. Четко представь место. Представил? Получив согласие, Сяо Чжань касается талисманов, и они загораются красным. — А теперь брось их в них, — командует он. Ибо послушно делает, как ему говорят. Следует хлопок, а затем в нос бьет сильный запах озона. Сяо Чжань начинает чихать, пока Ибо приходит в себя. Стражников больше нет. — Это было круто, — произносит Ибо. В голосе Сяо Чжань различает удивление и искренний восторг. — Ты сможешь научить меня делать так же? — Думаю да, — смеется он. — Все, что угодно. — Все? — зачем-то переспрашивает Ибо. — Все, — со смехом подтверждает Сяо Чжань. — Тогда… как Чжань-гэ смотрит на ночную прогулку под звездами? — Никак, — хмыкает Сяо Чжань, — пока у меня не будет новых очков, я ни на что не смогу смотреть. — Пришла моя очередь удивлять тебя, — пафосно отвечает Ибо. И действительно, Ибо умудряется найти Сяо Чжаню очки. Потом они долго гуляют по крышам, обласканные бледным светом луны и звезд, и под утро спускаются к озеру, что находится недалеко за чертой города. Оно скрыто кольцом из ив, а потому то, что происходит на побережье, плохо просматривается издалека. Там они встречают рассвет, и Сяо Чжань, завороженный волшебностью Ибо в рассветных лучах, поддается моменту и целует его. Это чувствуется как взрыв, как рождение маленькой вселенной, и Сяо Чжань утопает в ощущении чужих теплых губ, в их мягкости и вкусе и в аромате сандала, исходящем от Ибо. Ибо отвечает, прижимая Сяо Чжаня к себе, обнимая его так, будто никогда не отпустит. Они целуются, пока хватает сил, а после, разговаривая обо всем, что придет в голову, вместе бредут в замок, по-прежнему держась за руки. Темы находятся сами собой и, несмотря на кажущуюся разницу, у них обнаруживается много общего. Не только в предпочтениях, хотя тут они сходятся не особо часто, но во взглядах и отношении к жизни. Сяо Чжань совершенно не замечает проведенных вместе часов, растворяясь в низком голосе и внимательном взгляде. И только на подходе к замку позволяет себе вновь поцеловать Ибо. Он остается в качестве гостя Повелителя, обшаривает весь замок вдоль и поперек и находит библиотеку. Вход туда воспрещен, но кто посмеет спорить с Повелителем. Следующим вечером они вместе приходят в гости к Цзячэну. Тот теряет дар речи на немыслимо долгий промежуток времени — несколько драгоценных минут, полных откровенного изумления, неверия и шока. Сяо Чжань смеется над тем, как Ибо всеми силами пытается сохранить невозмутимый вид, и ему это удается, хотя Сяо Чжань подмечает покрасневшие уши. Цай Ли, настоящая богиня, невозмутимо приветствует Повелителя, будто он просто хороший друг, решивший заглянуть в гости, и споро рассаживает всех за стол, тычком заставляя Цзячэна отмереть. С огромным чувством признательности Сяо Чжань отдает ей приобретенную кисть, футляр для которой предложил Ибо. Цай Линь в восторге, что сказывается на обилии порций. Дети целиком и полностью очарованы Повелителем, а Ро-ро, хитрая задница, умудряется заснуть, растянувшись передней частью на коленях Ибо, а зад доверив Сяо Чжаню. С лица Сяо Чжаня весь вечер не сходит счастливая улыбка, отчего потом болят щеки. Он жалуется на это Ибо, и тот зацеловывает каждую, ловя губами смущенные цветы румянца. Спустя неделю Сяо Чжань возвращается в университет, передает гримуар в библиотеку, радуя Сюань Лу приобретенными чернилами. Перемены в нем замечают все, однако Сяо Чжань на все вопросы лишь загадочно молчит, с каждым днем сияя все ярче. Потом во время одного из ночных дежурств Сюань Лу застукает их с Ибо среди стеллажей, обжимающихся и хихикающих. Подмигнет лукаво, но ничего не скажет. Только стребует с Сяо Чжаня обещание пригласить на свадьбу. Сяо Чжань промолчит, только улыбнется счастливо и пойдет в подсобку рисовать талисманы переноса.