*
Знакомые коридоры дворца расползались в разные стороны. Как обычно Дариус решил отпраздновать завершение удачной операции. Лучший информатор короля всякий раз доставал невесть откуда крепкое заграничное вино. Хантеру чья-то сердобольная рука то и дело наполняла бокал… Кажется, это был Эдрик. Про него ходили не самые благочестивые слухи, и Хантер только недавно начал догадываться почему. Уж больно часто тот сегодня подмигивал. И родинка на его щеке прыгала вровень с хулиганской улыбкой… Полотно дурацких мыслей порвалось, когда он вышел на лестницу. Сердце дёрнулось, будто желая выбежать из грудной клетки. Сидящая на ступенях фигура пошевелилась. Позвала по имени голосом Белоса. — Ваше вели… Дядя? Что с вами? Хантер бросился к нему, помогая подняться. Белос вздёрнул одичалые, совершенно чужие глаза. В животе что-то предательски сжалось. — Ведьма, — процедил, почти не разжимая губ, Белос. — Отравила… Кровь. Хантер насупился. Он жалел, что выпил так много. В словах короля никак не находился смысл. — Она отравила вас? — тупо переспросил он. — Можно и так сказать, — Белос поморщился и с неожиданной силой оттолкнул его от себя. — Позови Мэри. Скажи, что… — он шумно выдохнул. — Вербена. Там была вербена. Хантер долго пытался объяснить произошедшее целительнице. Но стоило ему вспомнить загадочное слово, кажется, так называется какое-то растение — Мэри мигом засуетилась. Она ринулась к шкафчикам и достала небольшой флакон из толстого стекла. Хантер не успел разглядеть этикетку. Может, её там и вовсе не было. — Что не так с этой вербеной? — спросил он, пытаясь угнаться за Мэри по извилистым коридорам. — У его величества… Аллергия, — она развернулась и вид её стал устрашающе суровым. — Возвращайся к себе. Твоя помощь не потребуется. Хантер остался наедине со своим замешательством. Аллергия? Странно, что он никогда об этом не слышал. Белос славился своим необычайно крепким здоровьем. Даже когда половина двора слегла с жуткой лихорадкой, король и не чихнул ни разу. «Мне просто некогда болеть», — вяло отшучивался он. При этом Хантер не помнит ни одного дня, когда бы дядя присоединился к нему на утренней прогулке. А Мэри говорит, что нет лучшего лекарства, чем свежий воздух и солнечный свет. Следующим же утром Хантер убедился, что его величеству ничего не угрожает, и отправился в город. Он долго прохаживался по рыночной площади, пока не решился подойти к прилавку с зеленью. Он неодобрительно покосился на пожелтевшие пучки петрушки, а затем на рябое лицо торговки. — А у вас… вербена не продаётся? Она сделала вид что ослышалась, и вопрос пришлось повторить. — Что вы, в самом деле, с дубу рухнули, ваше благородие, — она с упрёком покачала головой. — Запрещено в столице этим растением торговать. — А… Ладно. — неуклюже проговорил Хантер и задумался. — И вы не знаете, где можно достать? Торговка покосилась на его гвардейский плащ и пожелтев от страха, быстро-быстро затрясла головой. Хантер отвернулся, скрывая досаду. Он винил себя. Возможно, те белые цветы в её волосах и были вербеной. Но купленный на обратном пути справочник «Тысяча и одно растение Кипящих Островов» опроверг эту мысль сразу. Из вербены делают чай. Нет, опоить короля у неё бы точно не вышло! Даже если бы она где-то и раздобыла в камере чайник (что невозможно) Белос не настолько глуп. Носят засушенные листья с собой, чтобы отвадить злых духов и вампиров. Хантер в приступе раздражения откинул книгу прочь. Ничего о приступах аллергии он найти не смог.*
В зале суда стояла удушливая жара. Хантер чувствовал, как перчатки липнут к коже, но, соблюдая устав до самых мелочей, снять их не осмеливался. Над зачитывающим приговор судьёй вилась толстая муха, вплетая в его скрипучий голос звонкое жужжание. Духота сочилась даже из пыльных окон. За ними громоздились куски закатного неба. Публика лоснилась от пота. Секретарь стянул парик, быстро вытер взмокшую лысину и вновь схватился за перо. — …вынесли приговор: предать огню на исходе двенадцатого дня шестого месяца. Дамы прекратили размахивать веерами и дружно склонились друг к другу, обмениваясь взбудораженным шёпотом. Уиллоу — в объятом пыльным зноем зале — казалась листиком мяты на верхушке истекающего жирными сливками торта. Она ни на кого не смотрела, и её взгляд при этом был чист и заострён, как зелёное стёклышко, выбитое из витража. Хантер чувствовал ползающие по хребту льдинки, глядя на неё. Приговор судьи продолжал звенеть в ушах назойливым рефреном, доставляя какое-то душевное неудобство. Словно это он сам его и вынес. Устав велел отвести приговоренную на площадь, где уже вокруг столба столпились зеваки. Ничего нового. Кроме самой ведьмы. Хантер до конца не понимал, что с ней не так. Она поздоровалась с палачом, раскладывающим хворост и улыбнулась лучам солнца, стреляющим из-за крыш. Но гнаться за бесконечным караваном вопросов времени не было. У Хантера ещё оставался шанс узнать ответ на единственный вопрос, терзавший разум сильнее прочих. — Вербена, — Парк вскинула на него глаза. Впервые за вечер. — Как ты её смогла пронести? — О, это всё чай. Я пью его каждый вечер, — она странно хихикнула, словно вовсе и не её привязывали к столбу. Уиллоу наклонилась ближе, насколько ей позволяли верёвки. — Королю это очень не понравилось. Ему много чего не нравится. Солнечный свет, например… Хантер нахмурился и отступил назад. Он ничего не понимал. — Значит, ты не пыталась отравить его или вроде того? На лице Уиллоу отразилась тень сдерживаемого смеха. Она прикусила губу и помотала головой. Воротник её платья съехал, и Хантер увидел две красных точки на шее. В память просочилось что-то тревожное, но не разрослось, смятое гулом толпы и вопросом палача, что уже держал в руке горящий факел. Хантер отрывисто кивнул и спешно отошёл подальше, прокручивая случившийся диалог у себя в голове. Он спиной чувствовал ведьминский пристальный взгляд. Уиллоу не пыталась отравить короля. Она не насылала ни на кого порчу. — Сжечь! Сжечь! — кричала толпа. Её жгли за яблоки и красивые глаза. За вылеченные спины и чаи от простуд. Хантер впервые допустил мысль о том, что совершил ошибку. Он обернулся в тот момент, когда пламя жадно лизнуло столб. Толпа возбуждённо заскрипела, захрюкала, забила в красные ладоши. Хантер верил каждому слову, что дядя льёт ему в уши. О ведьмах, что уводят людей в руки к Дьяволу. Об украденных младенцах. И чёрных субботах. Не верить не получалось. Хантеру не вручили такого простого выбора. Он мог выбрать «за» или «против». Иного не предлагалось. Первое означало верить и сжигать всякую ересь. Второе — стать кем, кто горит. Он видел сотни искажённых пламенем и болью ведьминских лиц. И только на одном ярче чем огонь горела улыбка. И Хантер смотрел, не смея отвернуться. Огонь стал зелёным, как хмель. Вызвал буйство публики. Они линчевали сами себя, гвалтом распахнутых ртов сжирая воздух. Хантер смотрел, не смея отвернуться. Пламя превратилось в набирающий силу свет. Он поглотил застывшего в стороне палача, и упавшего наземь священника в пыльной рясе, и плачущее золотом и пеплом небо. Хантер смотрел. Глаза обожгло болью. Осыпало оранжевыми искрами. Он больше ничего не видел. Он различал шелест и звон толпы. Взвывающие молитвы. Истеричное биение башенных часов. Потом стало тихо. Воздух пах дождевой землёй и мятой. Это напомнило ему о… Он не решился произнести имя даже мысленно.*
— Это проклятье. — Вы думаете? — Я уверен. Самое оно. — А ты, Мэри? — Не советую делать поспешных выводов. Хантер с трудом разлепил глаза. Комната плавала в сине-чёрных кругах. Три фигуры, склонившиеся над ним, тут же отпрянули. — Происки дьявола! — запищал священник. Хантер уставился на него, храня молчаливое недоумение. Тот схватился за обритую голову и побежал прочь. — Как самочувствие? — Мэри опустилась рядом, ощутимо избегая зрительного контакта с ним. Она поправила ему одеяло, затем принялась убирать засохшие цветы, стоявшие на столике рядом. Её суетливость вызывала непонятное раздражение. Как и молчание Белоса, что подобно высохшим цветам, застыл у окна. — Что происходит? Хантер резко поднялся. Вскочил на ноги и краем глаза увидел зашторенное зеркало. — Это ещё зачем? — мрачно поинтересовался он. — Что это значит? Мэри подпрыгнула к нему и предупредительно положила ладонь на плечо. — Не советую… Хантер сбросил её руку и направился к зеркалу. Он усмехнулся, хватаясь за край полотна. Белос заинтересованно повернулся в его сторону. — И что же я должен там увидеть? — ехидно протянул Хантер, сдёргивая ткань. — Рога на макушке, или… Он осёкся, переведя взгляд на собственное отражение. Издали могло показаться, что ничего в его лице не переменилось. Даже успела мелькнуть стрекозой нелепая, совсем уж ненужная мысль: в темноте никто разницы и не заметит. Отражение застыло. Уставилось на него с издевательским удивлением, и даже комната в зеркале застыла вместе с окном, за которым набирала силу ночь, застыло и разбитое сочувствием лицо Мэри. Хантер моргнул. Подошёл ближе, сглотнув неприятный вкус потрясения. Малиновая краснота, заполнившая радужки, никуда не подевалась. Хантер резко обернулся, находя Белоса всё там же. И задней мыслью его что-то насторожило. Захотелось почему-то вновь посмотреть в зеркало, но это было слишком тяжело — вновь находить там пугающий цвет своих глаз. — Ты не помнишь, как именно это произошло? — спросил дядя неожиданно холодным тоном. Весь его вид выражал брезгливость. Хантер хотел думать, что это не из-за него. — Я смотрел на пламя. Там… Была вспышка. Он с трудом вытащил отрывки из памяти. Казалось, что Уиллоу не было. И зелёного огня не было. И дыма, пахнущего мятой, а не подпаленными волосами и мясом. Всё, что касалось Уиллоу — оставляло слишком много вопросов. Сплошная головоломка. Скомканные догматы, которым он служил, ворох далёких от убеждений чувств. Хантер решался выразить то что у него на душе. — Дядя, — говорил он, и натыкаясь на колючий взгляд, мигом исправляется. — Ваше величество! Я не уверен, что мы поступили верно… У этой девушки была чистая душа, пускай она и ведьма. Белос долго клевал его взглядом. По кусочку отщипывал от лица. Потом глухо хмыкнул. Презрение сделало его белое лицо похожим на плесневелую поганку. — В таком случае её душа попадёт на небеса. От этих слов веяло угрозой. Хантер понял, что если он ещё раз поднимет эту тему — просто так ему это с рук не сойдёт.*
Хантер впал в жуткое бессилие. Он редко выходил из комнаты, только по ночам. Не ел, и почти не спал. Его короткие моменты забытья окунались в мельтешение кричащих злых лиц, выступавших из языков пламени. И от каждого видения к душе потом липло прегадкое чувство. Хантер и не помнил всех тех осужденных. Во снах лица обрастали подробностями, подначивая искать в памяти соответствия. Уиллоу ему не снилась. О том, что инквизиции удалось схватить очередную ведьму, он узнал случайно. Когда ошивался на главной площади, пытая истерзанный виной рассудок ещё тёплыми углями воспоминаний. — У неё весь дом этими странными рисунками завален, — шептались вышедшие из дворца кухарки. Заметив Хантера, они испуганно попрятали глаза. Но он уже их не видит. Взгляд цепляется за чёрные ветви дерева, в их тугом сплетении затерялся кусочек жёлтого. Хантер подбирается ближе и воровато оглядывается прежде чем снять обрывок ткани с ветки. Незамысловатый ситец ещё влажный после вчерашнего дождя. «Ветром отнесло», — думает Хантер, оборачиваясь к столбу. В глазах щиплет. Ему становится невыносимо стыдно, хоть тут же себе могилу и рой, чтобы спрятаться там до конца своих дней. Он убирает, прячет от глаз чужих и собственных злополучный кусок платья. Не хочет, чтобы его нашёл какой-нибудь красномордый торгаш и продал суеверному дураку, одному из тех, что дерутся за клок волос с головы колдуна и пуговицу с рубашки ведьмы. Беснующиеся люди, жадные до чужих страданий, пахнущие вином священники с маслянистыми глазами, охрана в темницах, не гнушающаяся воспользоваться бессилием заключенных ведьм — всё это давно, с самого начала отвращало Хантера. Но он учился не думать слишком пристально. Он находил сотни причин запихивать своё отвращение куда подальше. И только теперь не нашёл ни одной. Это чувство обладало такой силой, что самым натуральным образом причиняло боль. Не помня себя, как в горячке, Хантер отправился в тюрьму. — Не положе… — сонным после плотного ужина голосом было начал возражать охранник. Хантер отпихнул его с дороги. На тучном лице отобразилось глуповатое изумление. — Забыл кто перед тобой? — Да, то есть, нет… Так точно, ваше благородие. Затхлый, пахнущий плесенью и тухлым железом коридор вывел к одинокой камере, почти в самом его конце. В тёмном углу кто-то слабо закопошился, будто садясь. — Эй, ты там жива? — спросил Хантер шёпотом. — Можешь подойти ближе? Из сумрака нарисовалось загорелое, совсем молодое лицо. Девчонка с испуганными глазами уставилась на него, а затем недобро осклабилась. — Ты. — За что тебя схватили? — Кажется, ты ещё глупее чем этот кровожадный старик, — она хрипло рассмеялась и привалилась плечом к решётке. — За колдовство. Хантера кольнуло раздражение. Он даже подумал о том, не зря ли он всё это затеял. Ведь большинство ведьм злые, грубые, всё у них в отраве плещется — каждое слово. Но вспомнив свет в хвойных, спокойных глазах — рассудил, что не зря. Он чувствовал, что всё ещё может хотя бы немного, самую малость искупить свою вину. — Я имел ввиду, что именно ты сделала? Наслала порчу? Сглаз? Продала душу дьяволу? Она фыркнула. — Я даже не ведьма, остолоп. Глифы. Кто-то увидел, как я использую их, чтобы зажигать свет, — тёмные глаза обдали его злостью. — И я не вижу здесь ничего кощунственного. Вы вообще видели цены на свечи? — Э… Нет, — осторожно отозвался Хантер и мотнул головой, возвращая мыслям подобие порядка. — Значит, ты тоже никому не вредила...? Ведьма устало вздохнула. — К чему ты это? Ты что, в священники переделался, а? — Нет. Хантер достал нож. — Давай сюда руки. Верёвка поддалась не сразу. Резать узлы, просовывая лезвия через прутья решётки было не очень удобно. — Дождись полночи. Постарайся не создавать лишнего шума. Девушка потёрла освобождённые запястья и исподлобья уставилась на него, вероятно, разыскивая подвох. Хантер спрятал нож и замер. Он заметил на её шее две рваных, скруглённых ранки. — Что это? — тупо спросил он. Лицо ведьмы тут же сделалось странным. Она широко улыбнулась, будто предвкушая окончание хорошей шутки. Её пальцы сомкнулись на прутьях, и она приблизилась к Хантеру. — Ты когда-нибудь замечал, — проговорила ведьма. — Какие у короля длинные клыки? Хантер вздрогнул. Он отскочил. Ему вдогонку потом долго нёсся истеричный девичий смех, будто стая голодных птиц пыталась нагнать его и заклевать живьём.*
— Вы здоровы? Выглядите совсем неважно, — библиотекарь поджал и без того тонкие губы. Хантер быстро кивнул, избегая чужого взгляда, и нырнул за стеллажи. Не хватало ещё, чтобы старикашка заметил изменившийся цвет его глаз. Несмотря на головокружение и трясущиеся пальцы, он чувствовал себя как никогда трезво. Впрочем, тело то и дело сгибала дрожь, стоило вновь подумать о том, каким глупым дураком он был всё это время. Не замечал очевидного. И трудно сказать, что именно привело его в самое безлюдное место дворца. То ли желание окончательно убедиться в жутких догадках, то ли маленькая надежда найти им опровержение и… Успокоиться? Хантер хмурится, задерживаясь на выцветшей обложке взглядом. Будет ли ему в жизни хотя бы ещё секунду спокойно? Воздух дрожит взметнувшейся пылью и пачкается запахом старых чернил. Хантер жадно впитывает в себя извилистый почерк, продираясь через устаревшие формы языка. Вампиры не отражаются в зеркалах. Позвоночник царапает холод. Хантер вспоминает, что нечто неправильное присутствовало в отражении комнаты. Окно...? Тогда это казалось несущественным, его мысли горели стыдом и ужасом за свой облик, и легко было не заметить, что есть кое-что пострашнее покрасневших радужек. Например, его дядя, не отразившийся в зеркале. Взгляд цепляется за следующую строчку. Солнечный свет самая серьёзная угроза даже для древнейшего вампира. Хочется отвернуться, сделать вид, что он ничего не прочёл. Захлопнуть книгу, чтобы в голове замолк пронзительный, нежный голос ведьмы. Хочется отшвырнуть в дальний угол, чтобы не было соблазна дойти до конца страницы. — Ему много чего не нравится. Солнечный свет, например. Она знала. Поэтому и выпила чай с вербеной. На ум приходят строчки из другой книги, прочитанной несколькими днями ранее, но кажется, что так давно… Хантер тогда не обратил на это внимания. Ну отпугивает вампиров, да и что с того? Тогда он даже не подозревал. Издревна охотятся на ведьм. Их кровь помогает поддерживать вампиру человеческий облик. Сердце замирает. Хрусть. С таким звуком его наивная вера ломается, или всё-таки старая половица выдаёт чужое присутствие за спиной? Хантер резко закрывает книгу. Он оборачивается и с трудом сдерживает желание постыдно вздрогнуть. Глаза Белоса полны чернил. Что-то подсказывает: он очень голоден. Наверное, та заключённая не врала, говоря, что она не ведьма. Потому что на человека Белос похож сейчас совсем чуть-чуть. Под похожей на бумагу кожей червями извиваются ленты тёмно-синих вен. Хантер замечает заострившиеся уши, выглядывающие из-под волос. Его это неожиданно веселит. Предательский смешок выскальзывает наружу. Норовя его поймать в ладонь, Хантер роняет книгу. — Ты случайно не знаешь, куда сбежала Луз Носеда? — голос короля теперь напоминает скрежетание куска металла по крепкому льду. Он полон свиста и холодной пыли. — Н-нет, ваше величество, — Хантер невольно вжимается лопатками в шкаф. Белос тянет бледные губы в улыбке, ничуть не стесняясь выскочивших наружу клыков. — А я знаю, — хрипит он. — Это ты помог ей сбежать, — он резко хватает племянника за подбородок. Хантер чувствует как ноготь, будто лезвие впивается в щёку. — Я забуду об этом опрометчивом поступке, — продолжает Белос. — Если ты приведёшь мне настоящую ведьму. Хантер резко дёргается в сторону. Боль опаляет кожу, но это отходит на задний план. — Ведьму? Чтобы вы утолили свою жажду, да? Король бесстрастно выслушивает его и косит взгляд вниз, на распростёртую на полу книгу. — Долго до тебя доходило. Хантер чувствует горячую влагу на шее. Правая сторона лица едко пульсирует. — Я вам верил. Верил, что совершаю благие дела, защищаю мирных граждан, — Хантер плюётся словами, что сидели внутри гвоздями последние несколько дней. — А вы… Вы просто дурачили всех. Заставляя искать зло в чёрных кошках, зелёных глазах и прочей ерунде! — Хантер, забываясь, толкает Белоса в грудь. Тому хоть бы что. Хантер чувствует, что перешёл черту. Но в кои-то веки это приносит удовлетворение. Мрачное, чернючее, совсем как глаза его дяди. Выдохнув, Хантер бросает последнее: — Вы. Вот единственное настоящее зло, с которым я сталкивался. Белос не оценивает его долгую чувственную речь по достоинству. Он усмехается. — Очаровательно. Советую поторопиться с поисками ведьмы. Хантер промолчал. Он знал, что иного выхода не будет. Ему придётся найти ведьм.*
Огни выглянули из-за зарослей дикой смородины и кривых осин, и подмигнули ему. Хантер выдохнул и остановился, уперев ладонь в ствол дерева. Кажется, это оно… Дариус убрал со стола тарелку с виноградом и сдвинул пустые кубки в сторону. — Я бы не стал туда соваться, — он развернул карту и нахмурился. Затем ткнул пальцем на точку, сидевшую восточнее от города. — Самое крупное поселение ведьм в округе. — И Белос до сих пор не послал туда отряд? — озадаченно поинтересовался Хантер. Он отодвинул свечу, чтобы нагнуться ближе над картой. Дариус холодно усмехнулся. — Я же сказал, не советую туда лезть. Если ты, конечно, не самоубийца. Его глаза резко сузились, придав ещё большей схожести с кошкой. — И его величеству ни слова, — бархатным голосом проговорил он, неизменно держась снисходительно элегантно, даже когда дело доходит до угроз. — Понял? Хантер закатил глаза. — Понял-понял. Дариус хмыкнул и ловко свернул карту. — Где ты так порезался? Ужас. Тебе не идёт. Огни продолжали пританцовывать. И когда до слуха долетели обрывчатые звуки музыки, Хантер вновь сбавил шаг. Что там такое происходит? Он приближался осторожно. Замер у самой кромки чащи, выходившей на луг. Вокруг костра удивительного розового цвета кружил целый десяток — не меньше — девушек. Они танцевали, разбрасывая огоньки. Темноту резали пёстрые ленты в их волосах, и сожженые румянцем щёки. Их танцы не походили ни на что виденное Хантером ранее. Он обомлел, не в силах пошевелиться. Вот оно — колдовство. Не закопанные в золе куриные кости и шёпот брошенный в спину. Не инфернальный хохот в тёмных комнатах. А движения гибких рук, передающих по кругу хоровод цветных огней. Блеск взбудораженных глаз. Пряный запах дыма. Хантер подумал, что Уиллоу, умевшая парить над землей — удачно бы вписалась в происходящее. И грудь стиснула крепкая боль. Непонятная. Словно он лишился человека, который много значил. Невозможно — Хантер не знал её, совсем, совсем не знал. У него даже не было возможности спросить как её зовут — имя он получил на листке, выданным прокурором. Сухой факт. Чёрт с ним, с именем! Возможно, будь Уиллоу сейчас рядом, Хантер в первую очередь захотел бы спросить… О, нет. Сначала он бы попросил прощения. Не так, как привык. Обычно Хантер извинялся только перед Белосом. Не потому что хотел, а потому что так было положено. Если бы Уиллоу была рядом, он… На плечо опустилась чья-то тяжёлая рука. Хантер рывком обернулся. На него уставились хвойные, совсем не колючие, глаза. Тело прошиб озноб. — Господи, — прошептал Хантер. — Что ты… Что ты такое? Это не могла быть Уиллоу! Он помнил пламя. Жёлтый обрывок платья, который до сих пор носил под плащом… Но и на видение она не походила. Ничуть. Хантер чувствовал запах мяты, так гармонично подходивший лесу. Сомнения в том, что она ему чудится сгорели, когда её пальцы скользнули по его лицу. Задели медленно заживающий порез на лице, но не причинили боли. Хантер тяжело сглотнул и отпрянул. Наваждение окутало разум. Согнало рассевшиеся тучными птицами мысли, оставив лишь снегопад из перьев. — Ведьмам не страшен огонь, — ответила Уиллоу и слегка нахмурилась. — Если они достаточно сильны. — Получается, ты самая сильная ведьма из всех, что я встречал, — с горечью и восхищением произнёс Хантер. Но его слова покоробили Уиллоу. — Нет, — отсекла она. — Просто Белос не успел забрать мои силы. Хантер нахмурился, затем медленно кивнул. — Вербена. Она утверждающе хмыкнула. — Как ты догадалась? Даже я… — Живя под землёй, не узнаешь какие высокие у дерева ветви, — ответила на свой манер Уиллоу и вдруг взяла его за руку. — Идём. Я знаю, что тебе нужно. Они обогнули танцующих. Прошли мимо небольшой кучки музыкантов. Хантер с удивлением заметил даже нескольких юношей. Неужели они тоже знакомы с магией? Стук барабанов и перелив флейт стих, оставшись за спинами. Уиллоу втолкнула Хантера в низенький дверной проём. Над головой что-то звякнуло. В нос заполз запах печёных яблок и свежей земли. Затем он очутился сидящим на стуле. Уиллоу бодрым ураганом носилась вокруг. Хантер пытался уследить за её действиями, но у него почти сразу закружилась голова. Она умудрялась присутствовать и за спиной, и слева, и перед ним сразу. Всё это сопровождалось причитаниями по поводу теряющихся в новом доме вещей. Когда мельтешение закончилось, Парк оказалась перед ним. Слишком близко. В голову полезла осоловелая чепуха. Блуждая стыдливым взглядом по её лицу, Хантер почти не ощутил быстрых, точных движений, которыми она нанесла что-то на его щёку — только лёгкий укус прохлады. — Что это? — зачем-то поитересовался он. — Сок каланхоэ. Снимет отёк и боль. Она отняла руку и прищурилась, щёлкнув языком. — Шрам останется. — Зачем ты это делаешь? — спросил Хантер и добавил невнятно: — Ты слишком добра ко мне. Уиллоу отодвинулась. Изогнула бровь. — Глупый, — мягко проговорила она. Улыбка зацвела на уголках её губ. — Доброта не бывает чрезмерной. «Бывает, — хотел возразить Хантер, — ещё как бывает, когда проявляешь её к тем, кто её ничем не заслужил». Но выражение лица Уиллоу остановило его. И словно углядев отражение его мыслей, она заговорила вновь: — Я знаю, что тебе это непривычно. Ты думаешь, что я должна злиться на тебя. — Должна. — Кому? — она наклонила голову и усмехнулась. — То-то же, — она плавно поднялась. — Поэтому оставь эту чепуху. Хантер вскочил следом. — Не могу! — в сердцах бросил он. — Мне жаль. Я… Я виноват. Перед тобой и остальными. Он замолчал, глядя куда-то поверх плеча Уиллоу. Язык неожиданно потяжелел. В голове крутилось одно простое слово. Казалось бы — бери и бросай в раскалённую печь повисшего молчания. Пускай та, кому оно адресовано, решает, что с ним делать. Хантер зажмурился, пытаясь сбежать от пристального взгляда. В памяти уж слишком ярко вспыхнул зелёный огонь. — Прости меня. Тишина вновь обвалилась на него. Собрав уковылявшие по разным углам остатки мужества, Хантер посмотрел прямо на Уиллоу. Он впервые увидел на её лице печаль. В сердце ломануло. Хантер понял, что она не хочет говорить ему те самые слова, которых требует всякий, признающий вину. «Так даже лучше, — рассудил он, дёрнувшись в сторону выхода. — это честно». Стоило ему сделать шаг, как ноги замерли, словно приросли к половицам. — Мне не за что тебя прощать, — произнесла Уиллоу, становясь у него на пути. Хантер мрачно усмехнулся про себя. Что эта ведьма такое несёт? — Король обдурил весь свой народ, — она продолжила. — Ты не был исключением… — выдохнула и хитро улыбнулась. — Но ты шёл сюда не за этим, верно? — Я не знал, что ты… Ну, жива. Уиллоу кивнула, ничуть не смущаясь подобной формулировки. Она вгляделась в его лицо пристальнее. — Так зачем ты пришёл? Дариус извилисто выругался, выслушав предложенный план. И больше всего его возмутило не то, кем оказался Белос, а то, что Хантер собрался в одиночку отправиться к ведьмам на переговоры. — Они тебя превратят в лягушку не успеешь ты и рта открыть. И хорошо, если в лягушку, а не в головастика. Потом он, конечно, остыл. Пообещал поставить гвардейцев в известность таким образом, чтобы не спугнуть короля. — Теперь во всяком случае понятно, почему в главном зале нет зеркал, — заключил под конец Дариус, всем видом выражая застарелую досаду по этому поводу. Теперь оставалось лишь дождаться вердикта Уиллоу. Что-то подсказывало: если согласится она, то и остальные ведьмы не останутся в стороне. Хантер ожидал худшего. Белос больше не проблема Уиллоу. Она заслужила жизни спокойной вдали от этого мрака и дворцовых переворотов. Хантер подсознательно даже желал, чтобы она отказалась. Её взгляд потерял летнюю задумчивую дымку. Он стал острым и опасным. Таким, что сердце Хантера, неподвластное его вразумлениям, забилось чаще. Уиллоу вытянула руку в сторону. Из угла комнаты послышался стук, и в ладонь влетела метла. Парк крепко сжала пальцы на древке и кивнула. — Хорошо. Я готова. Глядя на её решительный вид, Хантер замялся, вспомнив кое о чём. Он принялся рыться по карманам плаща под заинтригованным взглядом Уиллоу. Наконец нашёл, испытав невольное облегчение. Хантер протянул жёлтый обрывок ткани. Уиллоу стушевалась лишь на мгновение. Её лицо тут же вновь стало спокойно. — Я не знал, что с этим делать. Нашёл, и… Уиллоу прервала его, коснувшись плеча. — Это мило, что ты решил его сохранить. Затем она усмехнулась. — Особенно учитывая, что это явно не от моего платья. Хантер готов был провалиться от стыда.*
Король пытался бежать. Когда ночь готовилась расстаять над острыми шляпами дворцовых крыш — со стороны леса появился отряд ведьм. Они вынырнули из шевелящейся темноты деревьев, рассекая воздух мётлами. В это же время можно было заметить одинокую фигуру на вершине сигнальной башни. Вокруг фигуры трепетал фиолетовый плащ. Ухмыльнувшись, Дариус отступил назад, в темноту. Хантера лишь в первые несколько минут обуревали различные сомнения. Он опасался, что метла не выдержит веса двоих и переломится. Потом он не мог не думать о том, что если расцепит руки, то обязательно рухнет и свернёт шею. Когда Уиллоу резко уводила метлу в сторону, он неизменно ударялся лбом ей в спину. — Извини, — бормотал он, на что Парк лишь смеялась, вплетая смех в трепыхание и гул ветра. Ведьма. Слово прокатилось медовой влагой по языку. Волнительный трепет дрожью прошёлся по рукам. Хантер всю дорогу дышал травянистым запахом её волос, лишь крепнущим на ночном прохладном воздухе. И внутри затягивалось тугой петлёй чувство никогда не посещавшее его ранее. Уиллоу стала сплошным наваждением. И дело вовсе не в том, что ему нравилось на неё смотреть. Помимо её яркого вольного облика — Хантера влекло, ничуть не меньше, нечто иное. То, чего глазами не выловишь. Только костями дрожь словить, пробирающую всякий раз, стоит неосторожной мысли коснуться яркого образа. — Держись крепче! — кричит ему Уиллоу сквозь свист ветра. — Мы снижаемся! Король пытался бежать. Он почувствовал ведьм, как только они подлетели достаточно близко. А уж когда он увидел их мельтешащими за окнами, то мигом бросил играть больного и пустился в бегство. Он сел в замершую на заднем дворе карету. С чёрными плотно зашторенными окнами. Путешествие, однако, окончилось довольно скоро — на главной площади, где Белос осмелился высунуться из экипажа. — Дальше не велено, ваше величество, — равнодушно пояснил извозчик, бросая поводья. Белос выскочил наружу. Он уставился на Хантера и лицо его ещё больше исказилось от гнева. Медленно стёкшаяся на площадь толпа, хором ахнула. Их поразил нынешний облик короля. — Как ты смеешь, — зарычал он, надвигаясь на племянника. — После всего что я для тебя сделал? — Да, я тоже удивлён, дядя, — тихо промолвил Хантер. — Вы столько всего сделали, а я прозрел только сейчас. Возмутительно. Белос перевёл разгневанный взгляд на стоящую рядом Уиллоу. И в заволоченных чернотой глазах отразился дикий ужас и неверие. Он отступил назад. — Не может быть… — Чему вы удивлены? — продолжил Хантер. — Разве вы не просили привести к вам ведьм? Стоявшие позади колдуньи рассмеялись и вдруг двинулись. Синхронно и легко, словно продолжали танец у костра. Уиллоу вскинула руку и они замерли. — Ты больше никому не причинишь вреда, — проговорила она громким и ясным голосом. Белос запнулся, съёжился, будто ожидая, что вот-вот превратится в жабу. Сорвался порыв ветра. Отсеревшее небо медленно меняло чешую. Люди заволновались, зашуршали, застучали, подступая ближе. — Обманщик! — кричали они. — Убивец! — надрывалась старушка в ночном колпаке. Белос осклабился. Ветер утих. Превращения не случилось. Он резко вскочил на козла и ухватился за поводья. Лошади всхрапнули, дёрнули белыми сахарными головами. Белос бросил последний взгляд на Хантера, полный мрачного обещания расправы. Затем исчез под стук копыт и дребезжание пустой кареты. Толпа взвыла и покатилась следом, обдавая воздух горячей солью гнева. Король пытался бежать. Но всё что нашли к утру гнавшиеся за ним жители — это перевёрнутую брюхом вверх карету, напуганных лошадей и чёрную липкую слякоть на земле. Откуда она взялась — никто точно сказать не мог, но зато все оказались уверены в том, что Белос больше не вернётся.*
Она вернулась в свой старый дом в лесу. Хантер услышал тихое пение, когда подошёл ближе. Уиллоу сидела перед фасадом и ковырялась в земле. — Кхм, — откашлялся Хантер, не желая застигнуть её врасплох. Хотя он слабо верил, что это вообще возможно. Уиллоу оборвала песню, но не развернулась. Только вскинула приветливый взгляд, когда Хантер плюхнулся на покрытое пожелтевшими листьями крыльцо. В воздухе ещё витали запахи отшумевшего лета. — Ваше величество, — насмешливо протянула Уиллоу и вновь принялась возиться с какими-то корешками. — Чем обязана? — Не называй меня так, — возмущённо зашипел Хантер. — Сегодня я не король. Слышать об этом ничего не хочу. Он уставился на дёргающийся солнечный свет в кружеве листвы. Из чащи донеслась бодрая трель жаворонка. — Значит, у тебя выдался свободный день? — с каким-то очень живым интересом спросила Уиллоу. И даже прекратила работу. Она посмотрела на него. Её губы дрогнули и подскочили в улыбке. — Чем займёшься? — Ну, я думал… — Хантер дёрнул плечом. — Поблагодарить тебя за… — он споткнулся и спустя секундное замешательство продолжил: — За всё в общем-то. Улыбка Уиллоу потускнела. — Спасибо, — тихо произнёс Хантер, начиная думать, что зря он это затеял. Потому что её вид стал каким-то грозным. Она решительно воткнула лопатку в землю и выпрямилась, снимая рабочие рукавицы. — Ну уж нет. Так просто ты не отделаешься. — Что? — растерялся Хантер. Уиллоу схватила его за плечо, заставляя подняться. В зелени её глаз плескались бесята, сверкая наготой янтарных бликов. — Сегодня у нашего ковена праздник. Посвящение Луз в ведьмы. Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Свет серебром и дымом теснился в её черных волосах. Одна из прядей выскочила из косы и блуждала по лицу, распаляя желание перехватить её и заправить за ухо. Хантер устыдился своих мыслей. Он знал, что выдал себя. Его щёки и уши горели. — Ну так что? — Уиллоу всё ещё ждала ответа. — Я бы... С радостью. Он невольно улыбнулся, заметив как она просияла. Даже подпрыгнула. И будто вторя её брошенному смеху, завеселился лес, шумя опадающей листвой. — Буду ждать тебя здесь, — ввернула Уиллоу, прежде чем скрыться в доме. — На закате.*
Озеро в созревающей темноте отдавало мягким мерцанием. Берег расцвёл пёстрыми цветами волшебства. Со всех сторон сыпался смех, и Хантер, скромно наблюдавший за происходящим в стороне, ощущал себя жуком залетевшим на чужую свадьбу — крайне неловко. Он то и дело думал о завтрашнем дне. И недовольное лицо Дариуса даже в мыслях заставляло чувствовать себя последним дураком. Хантер так и слышал его укоризненные интонации: «Пока вы прохлаждались, ваше величество, я…» — Не похоже, что ты веселишься, — раздался рядом голос Уиллоу. Она остановилась напротив, смещая внимание на себя. Беглая красота озера тут же померкла. Хантер слабо улыбнулся. — Наверное, это всё не моё, — он обвёл рукой веселящихся. Потом задумался, замерев и добавил: — И я чувствую... — Вину, — закивала Уиллоу, а затем тихо вздохнула. Хантер поёжился. Он не подписал ни одного приказа. Но именно он служил королю, разыскивая ведьм. Беспрекословно выполнял все его поручения. Ему жить с этим до скончания века. "Какой трагизм!" — сказал бы Дариус, но хорошо, что он всё-таки не обитал в его голове. Из тёмных тёмных мыслей вырвало прикосновение к лицу. Уиллоу заставила его повернуть голову. Он увидел Луз. Она чертила веткой глифы на песке, демонстрируя чему выучилась другим ведьмам. — Ты спас ей жизнь, — сказала Уиллоу, убирая пальцы. — И кто знает сколько ещё жизней спас, свергнув короля. Хантер сконфуженно опустил глаза. Светлый песок под ногами пережёвывал блики костра. Уиллоу взяла его за руку. — Куда мы идём? — запоздало спросил он. — Туда, где тихо. Наверное. Их окружила шепчущаяся вода и тихая жалоба стеблей осоки. Хантер вслед за Уиллоу опустился на выцветший ствол, лежащий посреди нетронутого даже птичьими лапами берега. — Никогда здесь не был, — буркнул он, не зная чем ещё разбавить тишину. — Я тоже. Грудь сдавило от собравшийся там бездны чувств. А голова как назло звенела пустотой. Уиллоу первой нарушила молчание, повернув к нему голову. — Знаешь, что меня больше всего в тебе восхищает? — Э... — он не знал и помотал головой, наверняка при этом отчаянно краснея. Разве в нём могло быть хоть что-нибудь, достойное восхищения? Да ещё не абы кого, а Уиллоу. Наверное, она над ним шутила. — Смелость, — бросила та и улыбнулась так тепло, что под её светлой кожей взыграл румянец. — Хотя в некоторых вещах тебе её не достаёт. — Смелость? — переспросил Хантер, нервно усмехнувшись. — Это вовсе не про меня, я... Остаток фразы потонул в удивлённом выдохе, когда Уиллоу скользнула ближе и коснулась губами щеки. Он поймал ворох неожиданного смущения в её взгляде. Птичий трепет длинных ресниц. А у самого сердце так и взвилось, пьяно крича на все лады. — У тебя красивые глаза, — сказала Уиллоу. Хантер от растерянности забыл, что нужно поблагодарить. Позже она призналась, что они напоминают ей огонь. А огонь ведьмам не страшен. Хантер с закрытыми глазами, чтобы не умереть от стыда, украл у Уиллоу поцелуй. Кончиками дрожащих пальцев касался её лица, в немом благоговении. Мгновение разделённого на двоих тепла длилось, длилось, длилось — пока воздух не кончился. Позже он признался, что никого в жизни не целовал. (Сухие руки придворных дам не в счёт) Дариус как-то невзначай подметил, что всё-таки Уиллоу его приворожила. Своими ведьминскими штуками. Как же иначе? Даже если так, Хантер совсем не против... А скорее наоборот. Из предложенных в прошлой жизни вариантов он всё-таки выбрал второе. Сгореть.