Часть 1
28 октября 2022 г. в 23:32
Краснота разливается от краёв, стремясь к середине, желая покрыть весь тёмно-зелёный лист. Красивый вид, думала Кируми, снимая со своего плеча упавший лист клёна. Несмотря на то, что красный с зелёным являлись противоположными цветами, сейчас они не казались друг другу чужеродными. Совершенно напротив даже. Как естественное продолжение жизни: нежно зелёный, что расцветает и насыщается, пока его не поглотит красный.
— Этот лист вам к лицу, Шингуджи-сан.
Кируми обернулась на него, покручивая стебель в кончиках пальцев. Взгляд Шингуджи немедленно метнулся к ней, рассматривая лист в её руке.
Возможно, золотой подошёл бы больше. Таким образом он бы подчеркнул цвет его глаз. Но, по каким-либо причинам, Кируми не могла оторвать глаз от ярко-красной ленты, которой Шингуджи повязал свои волосы в невысокий хвост.
— В самом деле? Любопытные у вас ассоциации, Тоджо-сан, — издав тихий смешок, Шингуджи неспешно вышагивал с ней рядом, вместе с ней держась чуть позади группы одноклассников. — Могу спросить, почему же вы так решили?
— Признаюсь, мои наблюдения весьма прозаичны. Цветовая палитра напомнила мне о вас.
— Неужели? — он не казался разочарованным, даже скорее наоборот. — Любопытно... — такой уж Шингуджи. Для него любой ответ являлся удовлетворительным, любые слова были интересными.
Может, именно поэтому Кируми было так легко с ним общаться. Не нужно было думать как ублажить его своими словами или поведением и тем самым позволяя себе быть собой. В разумной мере, разумеется.
— Осень — замечательное время года, вы так не считаете? — и сейчас Шингуджи нашёл повод завести разговор. — Полная луна предстаёт перед нашим взглядом, открытая для любования. Ярким светом озаряя землю, она берёт под свой покров всё, до чего может дотянуться своими полупрозрачными лучами.
— Ах. Должно быть великолепный вид.
— Разумеется. Я бы хотел пригласить вас полюбоваться полной луной, Тоджо-сан. Однако, жаль, что сентябрь уже позади.
Кируми слегка прикрыла глаза от этих слов. Интересное предложение. Этого она не ожидала от Шингуджи.
— И правда, жаль. Однако, если вы мне позволите загадывать так далеко, мы всегда можем собраться вместе в следующем году?
Шингуджи промолчал и лишь свист ветра да весёлые далёкие возгласы их одноклассников прерывали возникшую тишину.
— На самом деле, — начал говорить Шингуджи, аккуратно подбирая слова. — Я сомневаюсь, что мы сможем сделать это в следующем году.
Кируми обернулась к нему, беспокойство чуть сжало её сердце.
— Почему же, извольте ответить?
Поймав один лист, который будто бы подлетел к его рукам, Шингуджи начал задумчиво вертеть его, не решаясь продолжить.
— ... Любое время года, — наконец заговорил он, — имеет свой конец. Эти роскошные листья когда-нибудь увянут, превращаясь в грязь, а на их место выпадет белоснежный снег. Однажды и он растает, становясь водой, что поможет взойти новым цветам. Цветы молодые будут продолжать расти, пока листья снова не покраснеют и не опадут. Это и есть цикличность сезонов, столь недолговечных, но тем не менее повторяющихся из года в год.
Кируми медленно кивнула, показывая, что она слушает.
— Однако, — Шингуджи отпустил лист, — с людьми это работает не так, — позволяя тому медленно опасть на землю. — Из года в год, мы видим ту же осень. Но человек, которого вы видели в прошлом году, в этом изменился, становясь совершенно иным, — Шингуджи шагнул вперёд, с громким хрустом раздавливая лист под собой. — Как и я. В следующем году, даже если вы случайно увидите меня, я уже буду абсолютно другим человеком.
Кируми не отрывала от взгляда, ожидая продолжение. Однако Шингуджи молчал, по-видимому, сказав всё, что желал сказать.
— Значит, в следующем году, я вас больше не увижу.
— Можно сказать и так, — легко ответил Шингуджи, будто не говорил о вечном прощании. — Я уже дал обещание, что когда я закончу своё обучение, то я немедленно посвящу себя, свою душу и тело одному человеку.
— Прошу прощения? — в недоумении от резкого перехода к другой теме, Кируми слегка мотнула головой. — О ком вы говорите?
Шингуджи слегка рассмеялся, а его глаза сузились в улыбке.
— О той, которая мне дороже моей жизни, — его голос стал в разы нежнее. — Той, что всегда рядом со мной, оставаясь в моём сердце, — Шингуджи повернулся к ней, но... не глядел в её глаза. Он будто бы смотрел за её плечо со всё той же невероятной нежностью. — И той, которая неотрывно следит за мной, ожидая часа нашего воссоединения.
Внезапно, чьи-то ледяные пальцы дотронулись до её плеча, заставляя всё её тело вздрогнуть от неожиданности. Волосами на своём затылке и мурашками на своей шее, Кируми почувствовала невыносимый холод, который быстро разливался по её онемевшим плечам.
Она резко обернулась. Но сзади никого не было.
— Хм? Что-то не так?
Кируми повернулась к Шингуджи, который вновь смотрел прямо в её глаза своим пронзительным взглядом.
— Ничего... — немного помолчав, ответила Кируми, потирая свою шею. — Мне показалось, что сзади кто-то был.
— Вот как? — ответил Шингуджи, видимо находя ситуацию забавной. — Наверное, ветер шалит. Вам стоит поправить шарф. Позволите?
Вежливо отказав, Кируми потянула шарф чуть выше, закрывая шею. Шингуджи, уже было протянувший руку, расслабленно её отпустил.
— И всё же. Что же вы думаете насчёт моих слов? Мне интересно ваше мнение.
Поправляя шарф, давая себе время на раздумье, Кируми заговорила:
— Очень жаль, что это будет последним годом, которые мы проведём вместе. Вы замечательный собеседник и также я считаю вас своим другом. Для меня это станет огромной потерей, что я не могу больше увидеться с вами, — она выдохнула, разглядывая облачко своего дыхания. — ... Почему вы решили так резко оборвать все связи?
— К сожалению, я не могу вам дать более детального ответа.
Кируми вновь вздохнула.
— Однако же, — кожей, даже не оглядываясь, она могла чувствовать, как во взгляде Шингуджи танцевал интерес. — Разве вы меня не понимаете?
... Это был бессмысленный вопрос. Они оба это прекрасно понимали.
Кируми действительно посвятила свою жизнь другим. Каждый день она служила, работала, всё ради чужого комфорта. Её жизнь крутилась вокруг жизни других, с самого рождения и до самой смерти.
Но это была не любовь. Это называлась служба.
И в подобных рабочих отношениях, Кируми никогда не позволяла слишком многое. Она не делала чужую работу — лишь помогала, чтобы её наниматель ни в чём не нуждался. Она не позволяла физический контакт больше необходимого. Не давала относится к себе пренебрежительно.
И уж точно не была верна лишь одному. И никогда, ни при каких обстоятельствах, даже в выборе жизни или смерти...
— Я бы не смогла отдать своё тело.
Шингуджи хмыкнул, будто бы подтверждая или опровергая одну из своих догадок насчёт неё.
— Великолепно. Воистину великолепно, Тоджо-сан, — уж было он начал её хвалить. — Но также это лишь значит, что вы никогда не были влюбленны, — чтобы затем легко парировать её слова.
Возможно. Возможно, он был прав. Кируми никогда не влюблялась, никогда не желала полностью посвятить свою жизнь лишь одному, тому единственному человеку. Она работает для народа в первую очередь. Но... она не могла представить, что сможет пожертвовать своей жизнью. Она знала, что если её последним приказом станет убить себя, чтобы спасти многих, её руки в один момент дадут осечку.
Для неё это было естественным, хоть она и прятала свои чувства, как любой другой профессионал, глубоко внутри даже от самой себя. Но Шингуджи был другим. Он без сомнения отбросит свою жизнь и посвятит её другому. По крайней мере, судя по его собственным словам.
Но интуиция Кируми подсказывала ей, что Шингуджи не блефует и не врёт.
Она глянула на него краем глаза, нечаянно встретившись с ним взглядом. Он наблюдал за ней, как всегда за всеми наблюдал. Как разговаривал и рассказывал, как стоял в стороне только слушая, как шутил или становился жертвой шутки, как был рядом, рядом с ними всеми, рядом с ней. И сейчас он говорит, что в один день он просто исчезнет, будто этого всего, его самого никогда не было?
Нечто тяжёлое потянуло сердце Кируми вниз и её взгляд вновь метнулся к той красной ленте.
Сейчас красный не казался ей продолжением естественного цикла жизни. Что-то подсказывало ей, что этот цвет затянет Шингуджи с головой...
Если она произнесёт то, что крутилось у неё на уме, она будет непозволительно близка к тому, чтобы залезть в его душу. Но Кируми всё тянуло спросить.
— Шингуджи-сан. Прошу прощения за любопытство, но кому принадлежит лента в ваших волосах?
Краснота начинается с малого и распространяется с краёв, пока не захватит всё, до самой сердцевины, поглощая до этого зелёный лист.
— Ах, — просто ответил Шингуджи, заправляя выбившийся локон волос за ухо. — Вам не стоит извиняться. Это лента принадлежит моей сестре.