(не)внимательность

Мама всегда, с самого раннего детства говорила Коле: «Будь внимательным во всем». Маленький Коля всегда отшучивался, смеялся и тут же убегал куда-то – играть с друзьями, запускать змея или к папе в гараж возиться с мотором красивой машины. Он убегал и смеялся, но мамины слова всегда запоминал и держал в голове, когда сосредоточенно считал копейки в магазине или делал домашнее задание по арифметике. Время шло, и мамины советы стали все реже, но Тибо-Бриньоль все так же помнил о том, что во всем нужно быть внимательным. Они с семьей отдыхали в Ялте – накопили денег и вырвались в начале июня в отпуск. Коля сам, лично внес свою долю из накопленных, заработанных и внимательно пересчитанных денег: сто пятнадцать рублей и тридцать пять копеек. Коле восемнадцать, и он среди друзей – душа компании, всегда заводной и веселый. У него, прилежного комсомольца, жизнь такая, какую он всегда хотел, насыщенная, яркая и полная радостей. Тибо всегда думал, что все попробовал и осознал, но он забыл об одной-единственной мелочи – о девочках. Нет, Коля, конечно, и дружил, и общался, и даже гулять с ними ходил, но они все казались ему какими-то обычными, что ли. Во всяком случае, к такому выводу он пришел, когда, разинув рот, смотрел на проходящую по пляжу красивейшую девушку. Щеки у парня залились краской непроизвольно, когда он откровенно глазел на ее расчесанные волосы и гладкую кожу. Все девочки, с которыми он был знаком, меркли на ее фоне. Наверное, такому ощущению поспособствовала новая обстановка – яркое солнце, теплый климат, не то, что в Свердловске. Коля решения всегда принимал быстро, импульсивно даже. Вот и сейчас он вскакивает, нагоняет необычайно красивую девушку и осторожно окликает ее: - Простите! Та сначала разворачивается, удивленно-недовольная, но, завидев достаточно симпатичное лицо напротив, тут же улыбается: - Да? - Я Коля, а ты? Вы, - исправляется парень, смущенно краснея, чем вызывает у нее смешок. – Погуляем сегодня вечером? - Я Вика, - хмыкает красавица, изящным движением откидывая волосы назад. – Погуляем. Они действительно встречаются вечером, и Коля очень старается не показать своего разочарования, когда узнает, что Вика уезжает уже завтра. - Дай мне свой адрес! Я буду тебе писать! Вика смеется, и этот смех кажется Тибо несколько высокомерным, но он не обращает на это внимание, поглощенный энтузиазмом и восторгом. Вика и правда дает ему свой адрес, а на прощание целует легонько в щеку, оставляя Колю стоять на темном пляже, раскрасневшегося и чуточку влюбленного. Мама всегда учила Колю быть внимательным, и, кажется, он никогда так внимательно не считал копейки и не делал домашнее задание по арифметике, как писал на конверте адрес Вики в почтовом отделении. Руки слегка дрожали в предвкушении получения ответа, и Тибо буквально сиял от счастья, направляясь домой и прокручивая в голове строчки из своего первого любовного (как ему нравилось это называть) письма. «Дорогая Вика! Как твои дела? Как добралась до дома? Мы сами вернулись из Ялты буквально пару дней назад, и я все еще под сильным впечатлением от нашего с тобой знакомства. Я никогда не был в Москве, и очень хочу узнать, какая она. Буду очень рад, если приложишь фотографии. Надеюсь на твой скорый ответ! Коля Тибо» Ответное письмо приходит достаточно быстро – через неделю. Тибо-Бриньоль, как только обнаруживает его в почтовом ящике, хватает и буквально летит наверх по лестнице, перескакивая через ступеньку, а то и две. В комнате он плюхается на кровать, берет с тумбочки складной нож и бережно надрезает конверт, отметив про себя, что и конверт, и бумага внутри достаточно хорошие, дорогие – сам Коля на таких не писал: в конце концов, денег было мало, а бумага есть бумага. Руки от волнения слегка дрожат, а обычно очень внимательный Тибо не обращает внимание ни на адрес и имя отправителя на конверте, ни на что бы то ни было еще. Он разворачивает сложенный вчетверо по ширине лист и принимается читать, воодушевленно покусывая губы. «Здравствуйте, Николай!..» Надо же, как официально, думается Коле, и он слегка хмурится, растерянно спускаясь взглядом дальше по строчкам и отмечая, что почерк-то совсем не женский – ровный, уверенный, острый, среднего нажима. Таким бы только документы заполнять. Тибо поджимает губы, хмурясь сильнее. «Предполагаю, вышло какое-то недоразумение, и Вы ошиблись адресом. Никакой Вики в доме по указанному Вами адресу нет и не было, к сожалению. Однако за Ваш удачный отпуск я все же рад, и фотографии Москвы прилагаю. С уважением, Александр Колеватов.» Коля растерянно перечитывает строчки, написанные этим Александром Колеватовым, который отчего-то ему кажется на удивление высокомерным. Хотя, напиши Коле незнакомец, он бы вообще отвечать не стал, а тут человек ответил, и даже деньги на отправку потратил. Зачем? Но тут Тибо-Бриньоль вздрагивает – Александр писал про фотографии. Парень тут же вынимает из конверта стопку плотных карточек, вздыхает взволнованно. Он рассматривает фотографии Москвы трепетно и очень внимательно. Они все пейзажные – где-то сквер, где-то площадь, где-то, судя по всему, вид из окна на панельные дома, похожие на свердловские. Красиво – жуть просто, и Коля улыбается. Он уже собирается писать ответ, состоящий из благодарности, когда его осеняет: как же он так невнимательно переписал адрес, если письмо ушло совсем не Вике, а этому Александру? Коля тут же достает из ящика стола бумажку, оставленную ему девушкой в Ялте, сверяет адрес на ней и на конверте и страдальчески вздыхает: на викином листке дом 47, но эта семерка узким девичьим почерком написана была так тонко, что Тибо, видимо, от волнения принял ее за единицу. Какая же глупость! Но парень, к своему удивлению, не чувствует особой досады. Вика из Москвы, из хорошей семьи, очень красивая, и какой-то слишком простой Коля из своего холодного Свердловска вряд ли ей интересен – наверняка у нее уже есть молодой человек, который за ней ухаживает. Что-то подсказывает Тибо-Бриньолю, что его письмо осталось бы без ответа, и фотографии ему никто бы не прислал. Подумав об этом минут семь, не больше, он садится за стол и начинает быстро писать ответ Александру. Через пару часов письмо уже ушло в недра почтового отделения, а Коля, донельзя довольный, шел по солнечной улице. С этого момента началась их долгая переписка с Александром, хотя уже спустя месяц общения (письма приходили раз в неделю, а ответы писались и отправлялись практически в день получения) они уже называли друг друга «Сашей» и «Колей». Саша учился во Всесоюзном политехе на металлурга, но родился и вырос во Свердловске – этот факт почему-то сделал неизвестного Колеватова, которого Тибо знал только по ровно написанным строчкам и имени, еще ближе для Коли. Они писали друг другу мало только сначала, потом их письма превратились в настоящие дневниковые записи: они рассказывали друг другу о прошедшей неделе, Коля делился новостями из Свердловска, рассказывал Саше про завершение школы и подготовку к университету. И Колеватов отвечал. На каждое письмо, на каждый абзац, в котором была своя микротема, он отвечал. Коля никогда в жизни бы не подумал, что общение с, по сути, незнакомцем может быть настолько интересным. Саша был очень умным – это было ясно по его манере письменного общения, сложным оборотам в предложениях и, самое главное, мыслях. «Университет будет отнимать у тебя много времени поначалу, - писал он. – Будет даже тяжело, но потом пообвыкнешь. Не давай этой системе себя свалить, Коля, это самое главное. Студенчество – замечательная вещь, полная ярких красок, новых знакомств. Хотя, ты, пожалуй, и без меня это знаешь, - на этой строчке Тибо очень захотелось улыбаться. – Все у тебя будет хорошо.» Это письмо было отправлено Сашей в конце августа, и оно стало последним за это лето. Началась учеба, и отчаянно закрутившийся в ярком водовороте студенчества Коля был поражен количеством информации, людей, эмоций. Переписка исправно велась и развивалась, Тибо с огромным энтузиазмом писал Саше о своей учебе, а тот охотно делился рассказами о своих буднях. Колеватов стал каким-то постоянным спутником мыслей Тибо-Бриньоля. Принимая какое-то решение, Коля думал о двух вещах: о внимательности, которой всегда учила его мама, и о том, как бы на его месте поступил Саша. *** Их дружба – а это была именно дружба, несмотря на то, что они все так же не знали лиц друг друга – с каждым новым письмом только укреплялась. Коля часто думал о том, как же выглядит Саша. Тот представлялся ему высоким, аристократически бледным и почему-то в очках. Почему-то они никогда в своих письмах не поднимали вопрос об обмене фотографиями друг друга. То ли потому, что это нарушило бы некую тайну их дружбы, которая так нравилась Коле, то ли потому, что это было попросту ненужно. Время шло, они оба взрослели – Саша, с самого начала бывший очень серьезным, обрел крепкие взгляды, цели и планы, Коля отпустил постепенно свою ребяческую легкомысленность. Содержание писем становилось менее беззаботным и более осмысленным. Теперь они обсуждали политику (благо, ни у кого из них антисоветских мыслей не было), образование, планы на будущее. Постепенно из еженедельных письма стали менее частыми – сначала раз в две недели, а после и одного развернутого письма в месяц стало достаточно. У Коли жизнь шла своим замечательным чередом – на третьем курсе он познакомился с прекрасной первокурсницей Людой Дубининой, которая очаровала его так же сильно, как когда-то очаровала Вика в Ялте, но очаровала совсем другим: не шикарными волосами и гладкой кожей, а нежностью ко всему, звонким смехом и смешными косичками. Тибо-Бриньоль улыбался, описывая Саше свои чувства и эмоции – впервые он влюбился по самые уши. Колеватов радовался за него – это читалось даже несмотря на идеальный почерк и литературные обороты, и это очень трогало Колю. Само наличие такого человека – далекого и неизвестного, но очень близкого, очень его воодушевляло. Письма, несмотря на свою редкость, будоражили в груди что-то по-детски светлое и веселое. Коля ждал их, так, как в детстве ждал Новый год или свой день рождения. К несчастью, к 1956 году их общение сократилось до письма раз в два, а то и в три месяца. Коля тосковал, хотя и понимал, что они оба – слишком взрослые для того, чтобы писать друг другу так часто. Постепенно образ того Саши Колеватова терялся в ровных строчках его писем, которые становились все короче и короче. Однако 30 декабря 1955 года Тибо-Бриньоль получил от Саши не просто письмо, а целую посылку. Дрожащими от волнения руками парень распечатывал коробку. Внутри, как оказалось, находился сверток их темной плотной ткани, а на нем лежала записка: «Откроешь 1 января 1956 года». И быстрая подпись в уголке: «Саша К.». Коля заулыбался. Саша отправил ему первый подарок за два с половиной года их общения. Тут же почувствовался укол совести – Тибо ему ничего не отправил, хотя стоило бы, и уже давно! Как только куранты пробили двенадцатый раз, Коля бросился к свертку, лежавшему в его комнате на столе. Осторожно развернув плотную ткань, он ахнул, наповал сраженный содержимым: внутри лежал в идеально новом красивом кожаном чехле «Зенит». С ума сойти можно! Фотоаппарат! Коля никогда не умел фотографировать, но как-то писал Саше о своем желании научиться. «Вот накоплю денег, возьму себе фотоаппарат!» А Колеватов и тут его перехитрил. Тибо не сразу под свертком увидел сложенный листочек, а развернув его, заулыбался совсем как дурак: «С Новым годом, Коленька». *** 5 июля, в свой двадцать первый день рождения, Коля сидел в своей комнате знойным июньским днем – пекло адски, а сессию никто отменять и не думал, и вот приходилось сидеть, мучиться и заставлять плавившиеся мозги работать и запоминать информацию. Он был дома один – мама работала, а сестра и брат уже жили отдельно, но такое одиночество Коле нравилось. Сидишь, никого не трогаешь… Звонок в дверь отвлекает Тибо от мыслей и от учебника. Он поднимает голову, поднимается со стула и быстро проходит к двери. - Кто? - Посылка для Николая Тибо-Бриньоля, - раздается из-за двери приятный мужской голос. Коля хмыкает и открывает дверь. Он непонимающе смотрит на парня перед собой, а тот улыбается. - С днем рождения, Коль. - Саша? – пораженно, и оттого тихо и будто не веря спрашивает Тибо, а парень кивает, посмеиваясь. Он же совсем не похож на того Сашу, которого представлял Коля. Этот Саша был чуть пониже его самого, широкоплечий и статный, с усталыми, но добрыми и живыми серыми глазами и такой же улыбкой. Ни очков, ни аристократической бледности. Он был в белой рубашке с коротким рукавом и обычных синих брюках. И не скажешь, что из Москвы. Коля резко шагает вперед, сгребает Сашу в охапку и крепко обнимает его, смеясь. Колеватов смеется тоже, кладя теплые ладони на его спину и похлопывая. Сидя на кухне за чашками с душистым травяным чаем Коля мысленно благодарит судьбу за Вику, за ее тонкую семерку в адресе, за письмо, которое отправил неравнодушный Саша (тогда еще Александр) и за свою невнимательность.